Вырасти

Рано или поздно, перед каждым, или каждым третьим, или вовсе — одним на миллион, возникает вопрос о личном, о приоритете дружбы перед первыми романтическими чувствами. Убедившись, что решил все свои проблемы, Джемин разрывается от желания помочь Джено сделать хоть что-то уже. Потому что наблюдать за тупящим другом сил вроде как нет, и вряд ли появятся. Ведь Ли всё также сидит за одной партой с На, а выходные они проводят всё с теми же двумя омегами, один из которых — не менее раздражающий Ли Донхёк. Дротик рассекает красочное пространство игрового клуба, игла входит в мишень, а Джемин подпирает челюсть ладонью и кривит губы: Джено очень плохой игрок, но силы, как и дури — не мерено, оттого альфа в который раз привлекает к себе внимание остальных посетителей заведения, чем выводит из себя своего истинного. Донхёк сидит прямо напротив На и резкими глотками всасывает коктейль через трубочку, вот-вот грозясь дойти до дна не только высокого бокала, но и своего терпения. Один только Ренджун с кем-то смеётся, бросив друзей на произвол судьбы: лично Джемин не перестаёт задаваться одним вопросом: «Откуда этот парень всех знает?» — ибо стоит китайцу переступить порог любого заведения, прийти на любую заброшку, заглянуть в любой торговый центр или просто идти по улице — он всегда, вот просто всегда встречает кого-то знакомого, с кем обменивается несколькими фразами, улыбками и объятиями. Вот и сейчас Ренджун с кем-то задорно ворковал на родном китайском, потягивая свой безалкогольный мохито. Джемин немного хмурится от ещё одной мысли: если у Хуана так много друзей, то нафига ему два проблемных альфы — в лице На и Ли — и громкий Донхёк? Развлекался бы с другими. Эта несостыковка заставляет парнишку снова и снова рассматривать Ренджуна, под разными ракурсами, с новых углов. Так что Джемин опускает руку на столик, укладывается щекой на предплечье и тянет меланхолично, вроде как, обращаясь к своему собеседнику: — Ты не хочешь ему что-то сказать? — Что я ему скажу? «Хватит играть»? — огрызается Донхёк, убирая от губ несчастную пластиковую трубочку. — Почему ты не позовёшь его на нормальное свидание? — парень делает акцент на этом «ты», вскидывая брови. — Потому что этим должен заниматься альфа, — важно кивает омега, — И вообще, чего ты до меня докопался? Нечем заняться — приставай к Рену. — Может, я бы и хотел, но он уже нашёл себе компанию. Как только у него это выходит? На задаёт вопрос в воздух, и не слушает какого-то толкового ответа от Донхёка. За столик возвращается счастливый Джено, поправляет свои огромные очки и смеётся: — Давно не играл. Забьёмся в аэрохоккей? — Это ты кого сейчас позвал? — спрашивает его истинный. Альфа меняется в лице и поворачивается к однокласснику: — Я кого-то позвал. Джемин оборачивается на друга и утвердительно кивает. Джено кивает также в ответ. Донхёк вообще ничего не понимает. Он со всей силы пинает На под столом, так что тот морщит лицо от боли и скрипит: — Мне лениво. Иди с Хёком. Ли поворачивается всем собой к другу и что-то шепчет — Джем намеренно прикрывает глаза и притворяется глухим. Он даже, правда-правда, не разбирает ни слова Джено, толкает того локтём и вскидывает подбородок. Если бы он сейчас тут был со своим истинным, то прошёл бы все игры, столкнул бы его в бассейн с пластиковыми шариками, скатился бы следом с дурацкой горки и заобнимал бы в плюшевой яме. Джемин бы всего себя отдал ему, ловил бы все его улыбки, записал бы на карту памяти смех и недовольные стоны. Ох, у На богатое воображение и куча неисполненных желаний. Но всё это легко может воплотить в своих отношениях Ли Джено, который, по абсолютно непонятным причинам, притворяется шлангом, оставаясь с истинным наедине! У На судорогой негодования сводит челюсть, и он отворачивается от этой парочки, достаёт из карман брюк телефон и пролистывает ленту новостей, чтобы просто отвлечь себя чем-то. А Джено бы хотел дать своему другу ответ на все его негодования одним простым: «Я теряюсь от его взглядов!». Потому что сам же поцеловал Донхёка, потому что так и не догнал в тот день, так и не поговорили они. А теперь по накатанной всё шло и усугублялось, не требуя будто и вовсе возвращения к этой теме. Хотя Ли тянуло объясниться, что это — не глупость, и что Донхёк многое для него значит. Парень, каждый раз оставаясь наедине с омегой, собирается всё это высказать, и вообще сложить свои мысли в долгожданное «Ты нравишься мне», но стоит этому самому омеге открыть варежку, устроить потасовку с близстоящим кем-нибудь, начать наезжать на Джено по поводу и без, как все мысли — фьють! Ли Донхёк ставит Ли Джено в тупик. Альфа не успевает реагировать на все проявления сущности своего истинного и выбирает простую тактику: притвориться дураком, выдерживая рожу кирпичом до последнего. Жёлтая шайба катится по пространству, и Джено пропускает во второй раз в свои ворота, так что Донхёк победоносно и очень громко смеётся на весь клуб, заодно отгоняя от столика образовавшуюся очередь. Альфа вскидывает голову, сдувает чёлку, и бросает шайбочку на стол: — Ли Донхёк… — Заткнись, я в ударе! — парень уже дёргается и тянется вырвать из рук истинного несчастный кругляшок. Но Джено хватает шайбу первым и просто кидает ту в голову Донхёка. Ба-тем-цинь. Музыка так и играет, воздух циркулирует на минимальной высоте от столика. Донхёк сверлит своего истинного убийственным взглядом и выпрямляется, отбрасывает биток и потирает ушибленный лоб, разворачивается и уходит. Под удивлённый взгляд Джемина он хватает куртку и на бегу одевается, застёгивается на улице и игнорирует окрики своего истинного. На пытается окликнуть хотя бы друга, но тот даже не слышит его — пытается догнать Ли. Окей, а чего Джемин ожидал от этих двух? Его даже друзья бросили, спасибо! Но не успевает парень предаться унынию, как на прежнее место Донхёка падает пунцовый от смеха и тепла Ренджун. Он оправляет волосы тут и там, оглядывается и коротко смеётся: — Мы снова остались вдвоем, да? — Как видишь, — стонет На. Альфа прикрывает глаза, лениво болтая ногой по воздуху. Очень хочется домой, но Хуан вернулся сюда и начинает о чем-то болтать. Джемин слушает раз через раз, думая вроде обо всём, и ни о чём сразу, порой бросая взгляды на омегу перед собой. Ренджун хохочет сам с себя, машет ладонью из стороны в сторону, переводит дух: — Кажется, ты приуныл совсем. Что мне с тобой сделать, чтобы ты перестал уже загоняться? Его тонкие брови ломаются в две дуги, нижняя губа чуть выпячена. Вряд ли китаец играет намеренно очаровательно — он естественный, делает, что хочет и как хочет, говорит также — не фильтруя себя. Это цепляет. Как и смелость Ренджуна, как и его общительный нрав, оптимистичный настрой, цепкий ум. — Ал-ло! — омега на пробу улыбается, когда Джемин слишком уж долго залипает на разглядывании чужого лица. — Слушай, эти твои знакомые, вы близки? — спрашивает, чтобы перебить настроение. — С кем как. Не ближе, чем с Донхеком, — Хуан пожимает плечами, — У меня нет близких друзей, кроме вас. — Почему? — искренне удивляется На. — Потому что у меня есть характер? — как-то грустно тянет китаец, — Не всем нравятся смелые и уверенные в себе парни. А я ещё и выскочка, и ботаник, и богатенький. Много к чему можно придраться. — Ты хотел бы ждать истинного? Джемин укладывает локти на столе. Он не уверен в своём решении, оно даже полностью не оформлено. Пока у альфы действует маленькая чуйка, по воле которой он и спрашивает. Ренджун не похож на того, кто будет сидеть, сложа руки; но он может достаточно далеко уйти в своём любопытстве. И он слишком увлечён людьми. Есть люди, сущность которых от природы тяготеет к уединению, а есть те, кто ищет места в обществе, где находят утешение, опору, силы идти дальше. Слушая сейчас рассуждения Ренджуна, Джемин убеждается, что Хуан из тех, вторых. И альфа сжимает пальцами свои колени, вынужденный признать, что он — такой же. Поэтому они так легко и близко сошлись. — Как пойдёт, одним словом. По ситуации, Джем, чисто по ситуации, — делает вывод в своей речи Хуан. Джемин кивает. … — Джем, — Джено закидывает голову и часто дышит через рот, что означает лишь одно: повара снова переборщили со специями, и еда не годится в желудки, младше шестнадцати лет, — Хёк пишет тебе? — Я с самого начала общаюсь только с Реном, — недовольно моргая, пытается впихнуть в себя рис, но давится на следующей фразе друга. — А он нравится тебе? Джемин совсем немного мечтает убивать глазами, или чтобы от одного его взгляда люди падали в обморок — треть проблем бы решилась автоматом. Парень оглаживает свою форму по телу, замирает на острых рёбрах и дует губы: на днях тренер сказал, что пока ничего с этим поделать нельзя, и только с возрастом у парня появится «жирок и сталь» на эту группу мышц, чтобы в обхвате казаться больше, чем он есть сейчас. Потому что до сих пор На Джемин — длинный, сухой, неловкий и угловатый школьник. — А? — альфа как-то резко вспоминает, что до грустных мыслей о своей физической форме он слышал вопрос от Ли. — Я думаю, что ты нравишься Ренджуну, — кивает Джено, закидывая в горло комья риса, запивает те чаем, будто капсулы с омегой-3. — Хёк тоже пытался на это намекнуть, — кивает Джемин, закидывает конец галстучка за плечо и пожимает плечами, — Но если бы я ему нравился, разве бы он сам не сказал? Это же наш Иджун-и. — Откуда мне знать? Меня Хёк в чёрный список закинул, и теперь везде игнорит. Вот что мне делать? — Откуда мне знать? — передразнивает манеру своего друга, раздражённо выдыхает, мысленно возвращаясь к полученному сообщению, к идее о влюблённости в него Хуана. Джемину льстит, что такой парень, как Рен влюбился в него. Потому что у На к самому себе самые строгие требования, а китаец — человек неординарный, и чтобы ему нравиться, надо родиться с третьим глазом во лбу, не иначе. Однако обманываться и покупаться на слова двух идиотов Джемин не спешит. Однажды самые верные друзья — всё те же, между прочим — уже «помогли» ему устроить личную жизнь, от которой даже надежды не осталось, даже осколков или пепла — воздух сквозь пальцы. И Джемину почти физически больно от этого. Он чувствует себя беспомощным, ненужным, обманутым. Под его подъездом снова сидит Ренджун. Омега что-то листает в телефоне и первое время даже не угадывает рядом с собой постороннего присутствия, но потом оборачивается и хмыкает: — Я даже не надеялся тебя увидеть. — Тебе написал Джено? — дует щёки и шумно выдыхает альфа. — Я сам пришёл. Просто захотелось, — омега пожимает плечами и лезет в рюкзак, — А ещё хочу, чтобы ты кое-что посмотрел и оценил. Парень достаёт свой скетчбук, который ведёт абсолютно не систематически, а только как придурь очередная свалится на голову, листает и разворачивает на нужном развороте, демонстрируя реалистично прорисованный Феррари-275. А эта марка — мечта идиота, мечта Джемина. И альфа вырывает скетчбук из тонких пальцев, внимательно всматривается в каждую деталь, отмечая, как чётко передан тот самый «короткий нос», и как сохранён в штрихах баланс. — Это восхитительно, — выдыхает На, возвращая альбом владельцу, видит на лице того довольную улыбку, невольно тянет уголки губ в стороны, — Зачем тебе понадобилось? — Не поверишь, — тут же стонет омега, пихая вещицу в рюкзак, — Для стенгазеты. Точнее, надо было просто приготовить выпуск по истории Италии, но один умник проел мне все мозги своими Феррари. Пришлось рисовать. — Ты неподражаемый художник, — кивает Джемин. Но в светлых глазах омеги не видит того самого чувства, про которое говорят друзья. Ренджун зачёсывает чёлку назад и начинает бурчать про свою школу, потом вспоминает про то, как они летом собирались угнать чей-то мотоцикл, и что тот самый Сычён-гэ только вскидывает брови, если они вдруг пересекаются на одном районе. Хуан говорит много, перетягивает одеяло внимания Джемина на себя, но нет ярких внешних признаков чувства, так что На сдаётся и просто прерывает: — Джено мне тут ляпнул, что тебе кое-кто нравится. — Интересно: кто же мне нравится? Я тоже хочу узнать, — оживает Ренджун, недовольно разворачиваясь всем собой к альфе. — Я, — заявление, — Я нравлюсь тебе, — повтор прежнего утверждения. — Ха! Нет! — опровержение. Китаец беззвучно смеётся, потом непередаваемо красочно матерится, потом снова смеётся, несколько раз окидывает придирчивым взглядом всю фигуру Джемина и снова смеётся: — Какой же он тупой идиот! Хорошо, я понимаю, что ему не повезло с Донхёком, к нему привыкнуть надо. Но чтобы я! Я! Понимаешь? Я-я! Влюбился вот в тебя? Ха! — Ты как-то бурно реагируешь, — скептично заключает На, закидывая ногу на ногу. — Прости, Джем, но ты не в моём вкусе, — омега вмиг становится серьёзным, — Если бы к сорока ни ты, ни я не нашли бы себе пары, я бы подумал. И то, я бы не стал целовать тебя, чего уж говорить о большем! Обернувшись, Джемин видит румянец на щеках Ренджуна, отмечает это про себя как-то отдельно, запоминает блеск в карих глазах Хуана. Потому что видеть такого уязвлённого, открытого будто больше обычного Рена — настоящая драгоценность, и На ни с кем не поделиться этим. — Было бы здорово влюбиться в тебя. Хотя бы постараться, ради тебя. — Избавь меня от своего общества, — омега вскидывает ладонь, но тут же придвигается по скамье и, рассматривая уныло серый асфальт под их подошвами, делится тихо, — Может, я и влюблён в тебя. Совсем чуточку. Мне жалко тебя. И мне нравится, что ты такой бешеный. Прямо, как я. Но я просто хочу, чтобы ты всегда был со мной на одной волне. Потому что… А кто ещё? Донхёк? Какой-то там истинный? Зачем эти сложности? Жизнь проще, Джемин-а. Отказали? Плюнь и разотри! И незачем начинать встречаться с кем-то, просто потому что твой друг сказал тебе об этом. Бред! Чёрт возьми, На Джемин, будь умнее! Не разочаровывай меня! Если не ты, то кто будет моим эталоном альфы? На грустно смеётся, когда Рен бьёт его в плечо, потом тыкает под рёбра, потом уже пытается вбить ладонью в макушку свои слова. Этот их разговор превращается в игровую потасовку, где нет победителя или проигравшего. Они просто дурачатся, наслаждаясь возрастом и беззаботностью, лёгкостью в общении и возможностью встать выше чужих мнений и пересудов. — Джемин-а, — Ренджун сгибается, чтобы поправить положение рюкзака на спине, — Я бы хотел быть тебе хорошим другом, близким. Реже видеть грустного тебя. Я бы хотел, чтобы мы всегда оставались друзьями, мы — как два самурая. — Как два самурая! — Джемин подскакивает со скамьи и вскидывает кулак вверх, будто поддерживает друга на пире древних викингов. В этой улыбке альфы Хуан читает обещание, читает клятву, спокойнее выдыхает и медленно идёт домой. Ему бы хотелось встретить истинного, такого, чтобы как На, чтобы всего себя — другому человеку. Но пока Ренджуну только семнадцать, а значит, ещё можно не беспокоиться.