Вырасти

Ли Джено не конфликтный человек, спокойный сам по себе, в 80 ситуациях из 100 он будет сдерживать мысли внутри головы и за плотно закрытым ртом, но если случились те самые 20, то всё — пиши «пропало». И прежде никогда парень не вляпывался в подобные истории, а потому не умеет мириться, заискивающе улыбаться и первым протягивать руку с вытянутым мизинчиком, как это умеет делать Джемин. И за все одиннадцать лет их дружбы Джено ещё ни разу не видел друга таким унылым. Более того, На не просто обиделся на Ли — он игнорировал его. От этого становилось ещё обиднее. Когда Джено по парте придвигал один нужный на этот предмет учебник, то Джемин нарочно смотрел перед собой в доску, и пользовался возможностью только в крайних ситуациях. Когда Джено вытащил наушник из уха друга, выдохнув на манер присвиста, который так и не научился делать за Ренджуном, то Джемин прикрыл глаза и переключил песню на орущих металлистов. Джено неумело пытался подкатить к другу через обед, сладости, ручки и учебники, смс-ки и их любимые крестики-нолики, но всё было безрезультатно. Даже когда Ли стал искреннее извиняться, пытаясь улыбаться, как это делает сам На, даже тогда разбитое сердце альфочки не пробрало. Джено был в отчаянии ещё и потому, что на него давили целых два омеги, которых Джемин тоже очень грубо игнорировал. Теперь они собирались после школы втроём и долго сидели где-нибудь, наблюдая, как весна вступает в свои права, обещая скорое жаркое лето. — Да ну его, этого вашего Джемина, — хмыкает Донхёк, скрещивая руки на груди, — Он нам всё веселье портит! — Ай-йя, я и не знал, что ты такой плохой друг! — тут же ударяет одноклассника по плечу Ренджун, откидывается спиной на лавку и раздосадовано тянет, — Мы так-то тоже виноваты. Нечего было лезть туда. — Но кто же знал! И вообще, это не мы, это всё — Джено! — Я? — альфа в шоке раскрывает глаза и оборачивается на истинного, — По-твоему, это только я во всём виноват? Я просто…. Я всего лишь высказал общественное мнение! — Тоже мне — «глас народа»! — усмехается Ли и отворачивается от обоих друзей сразу. — Спокойно! — со своего места подскакивает китаец, — Ну не будет же Джем вечно на нас дуться, а? В самом-то деле? Что он любит? — Джехёна, — выдыхает Джено, тут же получая от Хуана подзатыльник, потирает ушибленное место и поднимает на того голову, — За что? — Ты такой бестолковый! Почему вы оба такие?! — бесится омега, поправляя изящным движением вновь отрастающую чёлку, — У нас время не бесконечное, и чем дольше тянем, тем сложнее будет вновь наладить с ним связь. Джемину не нравится рисование, танцы, фильмы. Может компьютерные игры, а? Джено? — Не знаю. Он не игрок. — Выставки? Шмотки? Сашими? — продолжает предлагать Ренджун, но видит в тёмных глазах альфы грусть-тоску и сам обречённо выдыхает, — Вот, вот поэтому он и обиделся! Потому что мы — #####вые друзья! Мы же ничего о нём и не знаем. — Ха-ха! — подаёт голос Донхёк и оборачивается на двух идиотов рядом с собой, — Ты сам — тормоз, Рен! Я знаю, что нравится нашему Джемину. — И что? — его одноклассник упирает руки в боки и вскидывает брови, ожидая того-самого-ответа. — Тачки. Он же ни за что не бросит их, в сервисе отца так и зависает, стопудово. Там же ещё Юта этот. Лицо Хуана загорается Божественным блеском, а ум пронзает стрела озарения; щёлкнув пальцами, парень восклицает: — Точно! Да-да! Ах-хах-хах! Точно же! Оглядев своих друзей ещё пару раз, он предлагает безумно простую идею: — Мы поговорим с господином На, и для верности — с Ютой. А потом просто застигнем Джемина врасплох, и он будет вынужден помириться с нами! Ха-хах! Я — гений! — довольный собой, Рен падает на лавку по другую сторону от одноклассника и гордо гладит себя по груди. Как ни странно, но его план оказывается действенным. Господин На охотно выдал все дни и каждую минуту, когда сын заваливается к нему в сервис, а Юта пообещал купить ребятам слабоалкогольного, настроить музыки. И в четверг после пар Джемин, абсолютно точно ничего не ожидая, медленно бредёт на работу к отцу, перелистывая одну песню за другой. Ему всё надоело. Даже надоело быть грустным и наблюдать за тоскливыми взглядами Джено, который никак не мог осознать, что поздно склеивать то, что он разбил. И это не только про хрупкую возможность На добиться расположения Джехёна, но и про их доверие в дружбе. Так-то Джемин понимал, что делает какую-то фигню несусветную, и каждый раз радовался, когда на телефон звонил кто-то из друзей, но и спускать подобное этой троице с рук казалось в корне неверным. Мальчишка окончательно запутался в собственных рамках: «да»-«нет», «правильно»-«некорректно», «прокатит»-«отстой». И с каждым днём выбираться становилось всё тяжелее и тяжелее, потому что грустные мысли путались, переплетались, набирая в объёме и массе, таким образом, что для избавления от этого сгустка негатива теперь надо приложить больше усилий. Парень проходит в обеденную, бросает рюкзак на диван перед телевизором и проходит к столу, гладит поверхность того пальцами некоторое время, всё ещё размышляя об очередном дурацком школьном дне. Но вот воздух за спиной будто дрожит — кто-то из мастеров зашёл отдохнуть, скорее всего. Только вот у взрослых, работающих тут альф, аромат гуще, тяжелее, а этот… а эти так — сладкие, лёгкие, знакомые. Джемин не успевает обернуться, как оказывается в руках Ренджуна. Омега держит его крепко поперёк груди и зубами дёргает за провод наушника, чтобы в освободившееся ухо прошептать: — Долой грустные песни, Джем, твои друзья не позволят тебе предаваться унынию. — Иди к чёрту, — На дёргает плечами, но слышит за собой тихий спор Джено с Донхёком, слышит, как поворачивается ключ в замочной скважине, и как открывается дверца холодильника. — Джем-Джем, пожалуйста, — канючит Хуан как-то очаровательно и немного даже унизительно, — Мы все виноваты. Но мы же хотели сделать, как лучше. Правда. Прости, пожалуйста! Альфа поджимает нижнюю губу и растерянно кивает, а старший сильнее сдавливает его в своих объятиях: — Джем, любовь — хорошая штука, когда взаимная, когда хорошая. Но когда это игра в одни ворота, то зачем мучить себя? Ты же умный парень, зачем тебе было издеваться над собой ради того, кто этого не оценит? Мы, правда, просто хотели, чтобы ты жил своей жизнью, чтобы ты был счастливым уже сегодня, не откладывая это на долгое «когда вырасту». Джемин прикрывает глаза, внимательно слушая каждое слово Ренджуна. Ему становится так тепло, так свободно от этого. Глупая обида постепенно тает, и на память приходят все те разы, когда Джено пытался помириться и не сдавался до последнего, когда Хуан придумывал новые игры до этой их ссоры и знакомил с новыми людьми, когда Донхёк ныл из-за очередных выдумок китайца. Это было только их особое время, счастливые моменты, которые и сам На искреннее любит, которые всегда-всегда будет помнить. Тут Джехён не имеет власти; он может играть сердцем истинного, требовать от него стать лучше, но друзья всегда на стороне Джемина, поддерживают по мере сил, и делают глупости, пытаясь помочь. Да чего там, они все, все четверо, делают разные глупости каждый день: безобидные — как когда Донхёк выдергивает из рук младшего брата апельсиновые конфеты, которые тому нельзя, или более серьёзные — когда Ренджун вновь включает режим «ЯДОКТОР», пытаясь убедить всех, что у Джено сломана конечность и ему прямо сейчас надо наложить жгут. Конечно, этот Ли и сам творит глупости, как и На, который не может больше злиться на этих трёх идиотов. — Я надеюсь, что вы купили сырные чипсы, — Джемин поворачивается на Рена, беззаботно улыбается и резко выдыхает тому прямо в лицо. Китаец тут же отскакивает от альфы и трёт себя ладонями, показательно фыркая: — Фу! У тебя изо рта пахнет! Фу! Обернувшись, На разглядывает широко улыбающегося Джено, потряхивающего пачкой сырных чипсов, и смущённого Донхёка, прячущего взгляд. — Юта-хён подогнал нам напитков, — выдаёт омега, всё также рассматривая бетонку. — Пивасик! Это я договорился! — тут же возникает Хуан, настежь раскрывая холодильник, демонстрируя богатство, — Как старший в этой комнате, беру всю ответственность на себя! — доверительно кладёт ладонь на грудь и щурится, чем вызывает волну негодования. Потому что идея про сервис принадлежит Донхёку, а Джено вообще — на отдельном счету у своего стародавнего друга. Джемин скучал по ним. Жестянки с непробованным прежде напитком привычно щёлкают, Ли методично разрывает упаковки снэков, закидываясь в первую очередь сушёными водорослями. По телевизору идёт какой-то фильм про очередного супергероя, которого все здесь сидящие знают лет с пяти. На спрашивает про упущенное за эти три недели, удивляется тому, что ничего и не пропустил, делает второй глоток низкоградусного пива и оглядывается на Джено. Этот альфа разглядывал потолок, уронив голову на спинку дивана, лишь изредка поглядывая на остальных друзей. Он винит себя больше остальных, и Джемин тянет руку, касается пальцами его шеи, привлекая к себе внимания. Когда Ли оборачивается, то его одноклассник вскидывает брови: — Выпьем за дружбу? Чтобы никогда не пропускать совместного лета? Джено хмыкает, но тянется через Донхёка и соударяет их бутылки, тут же выпивая половину. Время летит удивительно скоро, когда проводишь время с дорогими, любимыми людьми. И тянется пугающе долго, когда приходится расставаться, когда нужно собирать мусор под строгим взглядом господина На, когда Джемин позволяет обнять себя всем троим по очереди, и когда идёт за отцом домой. Мужчина только пару раз спросил у него про самочувствие, про друзей, а потом помог устроиться на кровати и пообещал отмазать от завтрашних уроков. Сонный Джемин мечтательно улыбается, прикидывая, что подарит Джено. Потом недовольно цокает, вспоминая про Донхёка. А потом снова радостно улыбается, вспоминая про свой день рождения в августе. И огорчается, когда осознаёт, что не ждёт этого дня, как прежде. Ему в этом году будет семнадцать. Ещё два года до выпуска. Целых долгих два года. За которые теперь не надо торопиться, не надо бежать за призрачно протянутой рукой и обманчиво-ласковой улыбкой одного омеги. Наверное, это алкоголь в крови, но Джемин утыкается носом в подушку, давая волю позорным слезам. Он бьёт матрас кулаком раз и ещё, но не больше. Рен прав, Джено разрубил эту губительную связь, освободил друга от слепого следования, от необходимости гнаться за недостижимым. Не спросив: а хочет ли На остановиться? Обиднее всего то, что Джемина устраивала эта односторонняя связь, у него был стимул куда-то двигаться, искать своё место, пробовать себя в новом, чтобы достичь совершенства. Хочет ли он теперь продолжать? Пока неясно. И пусто в груди. Ярко-пылающая улыбка с ямочками на щеках обратилась скучной свечечкой. Если бы На решился объяснить, как это чувствуется, то ещё постыднее бы разревелся, вынужденный накрывать остатки чувств стеклянным куполом, чтобы хотя бы любоваться, хранить эти моменты в памяти, порой прикасаться. Он хочет так делать, по-настоящему. Просто смотреть со стороны оказывается недостаточным, это оказывается больнее всего предыдущего, и поверх прозрачного купола, Джемин строит свинцовый ящик, чтобы наверняка. Чтобы знать, что в его сердце он есть, что там есть эта тяжесть невыплеснутой, загубленной на стадии ростка любви. И когда надо, На разрушит эти барьеры. А пока у Джемина есть два лета для того, чтобы найти себя и укрепиться в новом положении. … Джехён бы тоже хотел укрепиться в своём статусе «ПАРЕНЬ СО ЁНХО», но все его планы рушатся на очередных стоп-кадрах от старшего, предпочитающего соблюдать дистанцию настолько, что даже Тэхён умоляет их встать ближе друг к другу в кадр, повторяя: — Вы же профессионалы! Не дайте личному влезть в кадр, ёлы-палы! Это срабатывает слабо. Чон уныло поправляет планшетку на плече и не менее разочарованно садится на переднее в авто альфы. Какое-то время они едут в абсолютной тишине. Оба прекрасно понимают, что даже от обычных дружеских отношений сейчас может ни клочка не остаться. Ёнхо как-то резко заявляет: — Я уеду к родителям в Штаты на лето. — У тебя там родители? — резко оборачивается к нему Джехён. Вместо ответа Ёнхо кивает, даже не объясняя, как они там оказались, если прежде жили тут. Он равнодушно смотрит на дорогу и включает радио, чтобы болтовня ведущих заполнила пространство между ними. Омега бы хотел сказать сейчас хоть что-то, но в голове пустота, да и радио это. Резко выдохнув, Чон отворачивается вновь к окну и рассматривает скоро мелькающие пейзажи. Всё привычное и надоевшее. Даже эта их поездка для выбора площадки на завтрашние съёмки в центральном парке, которая «для вдохновения» — она делает только хуже, высасывает последние силы из Джехёна, лишая того самого лёгкого пера. — Пойдём? — отстёгивается Ёнхо, поднимает взгляд на своего соведущего. — Хён, — Джехён щёлкает пластиком ремня безопасности, а потом видит, как ладонь старшего ложится поверх собственной, ощущает его тепло, эту обычную кожную влагу, дёргается. — Нууу? — тянет Со. — Когда именно ты уедешь? Я бы хотел успеть провести с тобой чуть больше времени, — поднимает взгляд и прикусывает нижнюю губу. Чон мечтает услышать «хороший» ответ, что у него в запасе чуть больше времени, что он успеет, что у него будет шанс. Летом ведь проще делать глупости, творить всякое и сбегать под покровом тёмной ночи. — Думаю, что недели нам хватит, так? — кивает Ёнхо, мягко улыбаясь. С некоторых пор его пухлые губы стали растягиваться в какую-то странную улыбку — младший прежде не наблюдал за ним такой, Джехён уже научился по простым сообщениям в чате различать настроение альфы, угадывать его отношение к тому, или иному человеку, предугадывать идеи и мысли. Но этой улыбки он понять никак не может, что беспокоит. Но и останавливаться уже нет смысла. — Ладно. До лета ещё целый месяц, а нам пора работать, — сам себе кивает Со и первым выходит из машины. Его соведущий выскакивает следом, осторожно прикрыв дверь авто. Ерошит ладонью волосы и улыбается пока ещё бледно-жёлтому солнцу. О, если бы его прямо сейчас спросили про вкус ультрафиолета, то он бы назвал лимон. Ему рядом с Ёнхо везёт на кислые блюда, так что лимон подойдёт однозначно. Медленно шагая вослед вдохновлённому, быстрому, стремительному Ёнхо, Джехён, полуприкрыв веки, отправляет их двоих на другую планету. Тут вместо солнца висит огромный Лимон, из которого на землю дождём падает сок. Кислота разъедает металл автомобилей, и Со вновь жалуется на опасные осадки, обходит высокий тотем Соковыжималки и делает пару кадров на встроенную в бежевый пиджак камеру, добавляет записи в бумажный блокнот и просит напарника сделать отчёт. Чон поднимает перед глазами свой журнал записей и зачитывает историю …. — Был установлен в тысяча…., — Скучно. Стоп, — отмахивается Ёнхо и падает на лавку. Он запрокидывает голову, подставляя лицо каплям дождя, абсолютно не волнуясь о стремительно мокнущей белой рубашке под светлым пиджаком. Зато на это обращает внимание омега рядом и пытается отвести взгляд. Ну честно пытается, хотя очень хочется рассмотреть объект своих воздыханий получше, поближе, без вот этой вот тряпки — спасибо, что не красной и не в сетку. — Что скажешь, насчёт реконструкции тех событий прямо у памятника? — будущий журналист возвращается в этот мир и разглядывает Джехёна строгим, оценивающим взглядом, — Можно снять короткометражку. Да, я уже вижу! — подскакивает на ноги и обходит омегу, — Сначала у нас идут пятеро героев событий, на слайдах подписаны имя, годы, бла-бла-бла. А потом начинается сам фильм. Пока ребята тут ходят, сражаются на пластмассовых мечах, ты зачитываешь события с исторического источника, а лучше откопать воспоминания кого-нибудь из участников. Нет! Точно! Мы сделаем это отрывками памяти! Мы снимем кадры, как ты пишешь за столом, как ты зачитываешь. Поверх возникают первые кадры, а потом мы полностью переходим на них. Чон прикрывает глаза, с лёгкостью представляя всё, что говорит ему старший, воплощает в жизнь каждую сказанную мелочь и довольно улыбается. Даже если они не могут быть настоящей парочкой, которая разделяет ужины в ресторане и долгие прогулки под луной, они отлично понимают идеи друг друга с полуслова, делят одно воображение на двоих. За счёт этого они и смогли так хорошо раскрутиться, смогли укрепиться на этом месте. Тэхён не говорит про их особую химию или связь, но часто говорит про их подход к работе. И это ещё одна причина, по которой Джехён не уходит с проекта, по которой надеется на ответную реакцию Со. — Выйдет интересно. Маленькая документалка. — Ага! — кивает радостный Ёнхо, треплет Джехёна по волосам и направляется к парковке, — Пойдём, хватит мокнуть. Тебе сейчас нельзя болеть, у меня на тебя ого-го какие планы! Следуя хвостиком за старшим, Чон хотел бы верить, что тот имеет в виду совсем не очередной студенческий проект, а его самого, их отношения. Но правда отличается от фантазий. Не дожидаясь выхода короткого ролика на официальном сайте, Ёнхо улетает к родителям в Штаты, бросая Джехёна одного разбираться с интервью, с новыми поклонниками, которым романтический образ Генерала, воплощённый Чоном, пришёлся по вкусу. Не зная, к кому и куда бежать за помощью, Джехён сперва зависает в комнате телепроекта вместе с Тэхёном, а потом прячется в библиотеке под приглядом своего горе-куратора, который хоть и успел строго 300 раз позвать Тэна на свидание, но не успел сходить на то самое свидание по аналогичной причине: таец на долгие летние каникулы уехал к родителям, пообещав, однако, по возвращению воплотить в жизнь долгожданное рандеву. / На Джемину исполняется семнадцать лет. Чон Джехён переходит на второй курс.