Долина кукол

      Верхняя улица Хогсмида была расчищена от снега, он лежал шапками на крышах и козырьках, вывески магазинов и яркие витрины привлекали покупателей – местных жителей и гостей деревушки. У младшего поколения популярностью пользовалась лавка диковинных сладостей, более взрослые – ученики и учителя – нередко заходили за волшебными принадлежностями в «Дэрвиш и Бэнгз», а за сливочным пивом – в паб «Три метлы».       На пороге «Сладкого королевства» доедали мороженое третьекурсники, их нисколько не смущала погода, рты были перепачканы шоколадом и сахарной пудрой. Нил наблюдал за происходящим снаружи из окна филиала магазина зелий, даже не удосужившись притвориться, что выбирает что-то из выставленных на прилавках склянок. Мысли его были заняты странными событиями и странным поведением учеников и коллег.       Дилан Вермиллион выглядит так, словно не спал несколько ночей. Дилан Вермиллион ведет себя подозрительно, вечно куда-то торопится, серые глаза лихорадочно блестят, шаг нервный и пружинистый.       Дилан более дерзкий, чем даже пару дней назад, он будто сам не свой, он улыбается и хмурится невпопад, много времени проводит в библиотеке, на ночь куда-то убегает – почти вприпрыжку, в нетерпении.       Так обычно на свидания бегают.       Профессор Блейк был сопровождающим учителем для выходного похода в Хогсмид – напару с профессором Грэмом от Пуффендуя. Если раньше школа обходилась одним преподавателем на время прогулки от каждого факультета, то в связи с последними событиями меры предосторожности усилились – чему Уилл Грэм был не очень рад.       К бубнежу профессора Ухода за магическими существами Нил привык. Они даже в некоторой мере сдружились, пили чай по ночам, снабжали друг друга разного рода утварью, которая пригождалась в хозяйстве.       Нил в какой-то момент поверил, что и с Диланом он сблизится – но тот вновь отдалился, замкнулся, будто и не было ни приключения в подземельях, ни приятельского взаимопонимания.       Профессор Блейк не разрешил себе взгрустнуть, он лишь проследил взглядом за высокой широкоплечей фигурой в дорожной мантии, скрывшейся в «Трех метлах». Пересилив несвойственное ему волнение, выждав несколько минут, он двинулся на выход из лавки зельеваров, отправился следом.       В пустом помещении без дневных посетителей бармен за прилавком лениво протирал бокалы, домовой эльф в подсобке выжимал тряпку в ведро, намывая полы. За одним из столов, единственный в зале, сидел профессор Вермиллион. Он опирался локтем в столешницу, подпирал подбородок ладонью, щека с синеватой щетиной сморщилась, серые глаза смотрели в пустоту.       Напротив него на столе стояла нетронутая, еще пенящаяся пинта сливочного пива. Нил подошел к нему, затем плюхнулся на стул напротив и снял шапку.       Дилан устало прикрыл глаза на мгновение, даже не пошевелился.       – У меня ощущение, что я схожу с ума, – сказал он.       Вид у него был помятый, волосы взъерошены – так, словно он только что вылез из постели, не успел побриться и причесаться. У Нила было плохое зрение – но он был уверен, что несколько минут назад в «Три метлы» входил профессор Вермиллион более опрятной наружности.       – Что случилось? Расскажите, я пойму.       Черты Дилана мягче – и оттого на лице было больше видна мука сомнения. Он не скажет… Пусть и очень хочет.       – Я не могу. У меня язык не повернется такое рассказать, – горько усмехнулся Дилан и, наконец, потянулся за пивом. – Все в порядке. Я держу себя в руках.       Звучало странно и подозрительно. Это точно связано с Темным Лордом и вчерашним погромом в кабинете Защиты от темных искусств. МакГонагалл и Снейп заговорщически молчали, Дамблдор за завтраком объявил, что нет никакой угрозы для учеников и учителей, а инцидент можно считать решенным – так и не сказав, что это был за инцидент.       Практически все уже считали, что профессор Вермиллион съехал с катушек и ищет подтверждения своей теории заговора в каждом углу – а директор лишь снисходительно качает головой и поощряет безумство.       Нил долго не мог сформулировать, что нового появилось в облике мужчины напротив – и поразился открытию: на Дилане будто не было этой толстой непроницаемой брони, чешуя дракона стала тонкой, из-под нее видна кожа, плоть, он уязвим и как будто бы больше этого не стесняется.       Стены рухнули. В защитной скорлупе брешь.       Дилан сделал глоток, осунувшееся, но красивое лицо перекосило, он тут же закрыл рот рукой, отставил бокал. Он как будто бы испугался – но не пива, а ассоциаций и мыслей, зажмурился от непрошенных видений.       – Какой же я идиот, – пробормотал он.       Пить в выходной день, пусть и приглядывая за студентами, исполняя служебные обязанности, не преступление. Дилан вряд ли вообще что-то почувствует – а слабоалкогольное сливочное пиво больше лакомство, его продают даже третьекурсникам.       – Пиво это изотоник, – сказал Нил. – Я, конечно, не любитель, но оно восстанавливает силы не хуже зелья – несмотря на алкоголь. Волшебники, в отличие от магглов, продвинулись намного дальше в искусстве пивоварения – а качественное сливочное пиво дают даже детям после экзаменов. Профессор де Блан об этом часто шутила – особенно когда мы сдавали финальную аттестацию, предупреждала, чтобы выпускники напивались только после, но не до.       Дилан облизал губы, Нил смотрел на него, как завороженный – и опомнился, только когда тот еще больше помрачнел.       – Вы тоже ее помните?       – Конечно, – кивнул Нил. – Все помнят, только почему-то вслух не говорят.       Дилан стиснул зубы, на скулах выступили желваки.       – Мы же учились с вами вместе, – добавил Нил. – Она как раз уволилась на последний год обучения. Мы не обсуждали с вами никогда, но мы же однокурсники, вы на Слизерине, я на Пуффендуе, вы меня конечно же не вспомнили, я и не говорил ничего, но…       – Я помню вас, – перебил его Дилан.       Нил хлопал глазами, слова вмиг вылетели из головы, вдох застрял в горле, сердце заколотилось в груди. Помнит!       Он помнит! Как же, как же… Они никогда не разговаривали, Нил не решался даже близко подойти, наблюдал издалека, переживал издалека, мечтал издалека, любил издалека…       – А что именно… помните?       – Что именно?       Дилан был рассеян, голос профессора Блейка будто каждый раз выдергивал его из омута, возвращал в реальность.       – Обо мне.       – А-а.       Дилан сделал глоток, шапка пивной пены была еще пышной, но он пил аккуратно, вновь облизал губы. Губы были обветренными, розовыми, промелькнувший на мгновение язык тоже был розовым.       – К… Профессор де Блан вас хвалила, приводила в пример. А еще вы, кажется, к Стебль устроились лаборантом и единственный, кого рекомендовали на лечебный, на колдомедицину.       Нил сидел, открыв рот. Вот как! Ему было и приятно, и страшно, и щеки начинали пылать – словно он резко опрокинул шот какой-нибудь ядреной настойки.       – Я тоже вас помню, – проблеял Нил и тут же спохватился: – Хорошее помню. Как вы оживили лису, ту, что была в кабинете Трансфигурации, как кто-то неизвестный отправлял вам почтовой совой посылки, а вы не знали, кто это, как…       Он осекся. Дилан впервые посмотрел на него за все это время, в серых глазах был испуг и осознание.       – …как вам позволяли пойти в Хогсмид на выходные, даже несмотря на то, что разрешения от родителей не было, – зачем-то договорил Нил.       Дилан схватил пиво и начал пить залпом. Он уже не глядел на профессора Травологии, он уставился в сторону, Нил тоже смущенно потупился. Муролокомлий рот, ну кто его за язык тянул! Может, он еще скажет, что Дилан ему нравился – и сейчас нравится, – что он – еще более дикая формулировка – влюблен, до сих пор, по уши втрескался, вмазался, втюрился, что аж все эти годы был одержим созданием Аконитового зелья, чтобы избавить своего любимого оборотня от страданий?!       Профессор Вермиллион поставил на стол пустой стакан, перевел взор на Нила. Сердце ушло в пятки, пролетев вниз по желудку, ухнув так, что закружилась голова.       – Значит, вы помните, как семнадцать лет назад в этом самом Хогсмиде, напротив лавки со сладостями, Эверглейд и его компания напихала мне полный рот снега, засунув вверх тормашками в сугроб.       Колючий снег и лед расцарапали нос и рот, кровь было никак не остановить, он залил весь сугроб и тропинку вокруг алыми брызгами, размазывал сопли по лицу. Двое незнакомых мальчишек – темноволосый и светловолосый – раскидали его обидчиков с помощью магии, темноволосый даже начал лупить Эверглейда кулаками, сев на него, валявшегося на спине посреди дороги – пока их не разняла профессор де Блан.       Дилан в тот момент ничего не соображал, голова раскалывалась, он захлебывался соленой кровью, тщетно зажимая разорванную нижнюю губу.       Он никогда в жизни так еще ни о чем не жалел… У него не было позволения от бабушки для посещения Хогсмида, он не должен был ходить со всеми в деревушку у замка, ему не следовало даже думать, что это хорошо закончится.       Когда студенты собирались толпой во внутреннем дворике, чтобы разбиться на пары и отправиться на запланированную организованную прогулку, каждый должен был показать сопровождающему учителю письмо от родителей, подтверждающее разрешение. Дилан стоял в стороне, он даже не подходил к однокурсникам, но не мог побороть любопытство.       – Мистер Вермиллион, идите сюда, все уже собрались, – окликнула его профессор Трансфигурации.       На ней было темно-зеленое пальто с высоким воротником, на каштановых волосах, собранных в прическу – редкие искрящиеся снежинки. Кончик носа был красный, от холода. Она улыбалась.       Дилан топтался на месте, она сделала подзывающий жест рукой в черной перчатке, но мальчик не сдвинулся с места.       – Я остаюсь, – выпалил он, словно опасаясь, что она подойдет – но она начала приближаться.       Никто не обращал на них внимания, слизеринцы в нетерпении толкались и хохотали, кто-то натягивал кому-то шапку на глаза, перечитывал список покупок в магазинах Хогсмида.       – У меня нет разрешения, – молвил Дилан, когда профессор де Блан оказалась рядом. – Я остаюсь.       – Ну как же, – заговорщически подмигнула она. – Вы мне вчера показали письмо, ничего страшного, что сейчас вы забыли его взять с собой.       Вчера? Дилан хлопал ресницами, осмелился поднять на нее глаза, пытаясь понять, шутит ли она. Она отпускает его в Хогсмид? Вчера он посмел ворваться в ее кабинет без приглашения, буквально выпросил книги по Трансвещественной трансфигурации и Мифологии, а она, вопреки здравому смыслу, поощряет его?       – Прогулка добровольная, мистер Вермиллион, решать вам.       Она развернулась на каблуках, его окутало облако духов, еще более осязаемое, чем обычно, когда она оказывалась рядом. Дилан боролся сам с собой.       Если он пойдет, можно будет поглазеть на маски в сувенирном магазине, на антикварные полотна с изображением чудовищ, играя в странную игру – искать сюжеты, где чудовище не пронзают копьем или мечом, а страшная зверюга в полнолуние растаптывает нерадивого охотника и распугивает деревенский люд у драконьего замка.       Дилан замыкал пешую процессию студентов Слизерина, снег набивался в ботинки, но ему было не холодно.       – Нет, я этого не помню, – пронзил купол поглотивших его воспоминаний голос профессора Блейка.       Они по-прежнему сидели за столом в пабе «Три метлы», вид у профессора Блейка было растерянным, взволнованным, он мял в руках шапку, кусал губы.       До крови кусал губы. Дилан моргнул.       – Ну как же, – со смесью тихой злости и разочарования хмыкнул профессор Вермиллион. – Все помнят, все смотрели. Неважно. Это уже неважно.       Они оба солгали: Нил – в том, что не может припомнить, Дилан – в том, что это неважно. Событие, яркой вспышкой явившееся из памяти, заставило мурашки бежать по телу, волосы шевелиться на затылке. Это сливочное пиво он заказал не просто так.       Когда профессор де Блан подняла Дилана на ноги – а он двигался как сомнамбула, хлопал глазами, хватаясь перепачканными в крови пальцами за зеленое шерстяное пальто – у крыльца «Сладкого королевства» уже собралась толпа соглядатаев. Любопытные студенты глазели на потасовку, де Блан строго прикрикнула на них, заставив нехотя разойтись, сняла сто очков со Слизерина. Эверглейд и компания давно убежали, незнакомые мальчишки маячили за спиной профессора Трансфигурации.       Сильные руки держали Дилана за плечи и не давали упасть. Губы у него дрожали, но уже не от рыданий – а от нервов.       – Вы тоже идите, – сказала она странной парочке в слизеринских мантиях. – Спасибо.       Дилан смотрел на де Блан, потом посмотрел на парня с каштановыми волосами. У них было одно лицо, одни темные глаза, даже одинаковые носы и веснушки на бледной, фарфоровой коже. Парень был лохматым, взъерошенным, мантия перекосилась, де Блан, несмотря на свой взбалмошный характер, выглядела всегда безупречно.       Дилана начало тошнить, он хотел было сказать об этом, но лишь выдавил невнятное мычание.       Потом она привела его в «Три метлы» – потому что паб находился прямо напротив, – усадила за стол в центре, села рядом, сняла перчатки и потянулась к его лицу.       Дилан плохо соображал, но отпрянул инстинктивно, зажмурился. Она успокоила его, посетовала от его привычки калечиться, он не помнил формулировок, но помнил интонацию, ледяные ладони на своих щеках, теплое дыхание.       Когда профессор де Блан залечила его расквашенную губу и убрала кровь с одежды, она заставила его выпить сливочного пива. Дилан прятал глаза в бокале, он смотрел на ее руки, не на лицо, у него краснели уши, но не от стыда или смущения, а от необычного, разливающегося по всему телу тепла.       Он сделал всего пару глотков тогда, чисто символически – а она улыбалась ему.       Сумасшедший день!       Нил глядел на Дилана пристально, тот даже не замечал ничего вокруг, погрузившись в мысли. Стоит ли еще раз напомнить, что он всегда рядом, всегда готов помочь? Будет ли это чересчур навязчивым – или, наоборот, растопит между ними лед?       Дилан поежился, очнулся, серые глаза устремились на профессора Блейка, тонкие губы сложились в грустную улыбку.       – Пожалуйста, берегите себя, профессор Блейк. Вы хороший человек.       Он встал, Нил даже не успел опомниться – ошарашенный фразой. Когда звон дверного колокольчика стих, а широкая спина в профессора Вермиллиона скрылась из виду, миновав крыльцо и окна паба, Нил уронил лицо в шапку, взвыл подобно оборотню.       Бармен покосился на него, уже угадав, что произойдет дальше, готовый в любой момент потянуться к крану.       Нил заказал сливочное пиво, но не осилил и половины.