курица, кедр и дипломатия

*Тюмень, двумя часами позже*

Гриша и Артём вернулись домой после очередной встречи. Менее приятной, чем ожидалось. Вражеская ОПГ была крайне недовольна тем, что Кедровские теперь контролировали часть рынка. Было получено предупреждение, которое Ляхов решил проигнорировать, ибо какое им дело. С самого утра он ходил нервный, ведь получил от Феди новость о потерянной мадам. С одной стороны, он был рад, что девушка в порядке, а с другой страдала совесть. — Короче говоря, ничего мы прекращать не будем. — заявил Гриша, отпив из стакана коньяк. — Непонятно под кого прогибаться… Завтра утром, Артём, возьмёшь пару ребят покрупнее у Роберта, и на дело. — Будет сделано. — печально ответил тот. Последние дни Никитин очень переживал о состоянии товарища. К нему было не подойти: злой или пьяный, иногда и то и другое. Человек по своей сути сгорает, если образно. Это распад личности, возвращение к предыдущим ступеням эволюции, где человеком правил инстинкт, а не мысль. Если угодно, то деградация. Но делать нечего. Следующее утро началось беспощадно рано. По обыкновению злой, как голодная собака, Григорий Алексеевич с серьезным видом шагал по дому. Артём уехал рано, а тут ещё Алёна позвонила, чтобы сообщить, что скоро приедет с новым другом. Девушка всё-таки уломала Шатохина стать её личным телохранителем. Он долго отнекивался, но согласился только потому, что ему, якобы, просто нечего делать. По приезде в Тюмень, первым делом путешественники добрались до машины, восемнадцатого черного мерседеса. Сразу после поехали к Артёму, дабы проверить квартиру, оставить вещи и все такое. Ну а потом к Алёне. Чтобы не создавалось лишних вопросов у уже вернувшихся бабушки и дедушки, Шатохин тактично решил остаться в машине. Девушка поднялась в квартиру, добралась до кухни. Старики сидели и пили чай. Алёна присела на табурет. — Ну что? Как Сыктывкар? — начала бабушка. — Дивный город. — Лаврова решила умолчать о кладе и ночных приключениях, а ещё она не рассказывала про Марлен. В письме пенсионерам она сказала, что уедет отдохнуть ненадолго. — А Беларусь? — Прекрасна, как всегда. — ответил дед. — Какой я её помнил, такая и есть. — А мне показалось, что не сильно от нас отличается. — Так мы сколько целой страной были! Так сроднились, и не́чего говорить об этом. И ещё с половину часа сидевшие на кухне беседовали о путешествиях, о жизни и о союзе. Наконец, Алёна сообщила, что доедет до друзей и ретировалась. Из подъезда вылезла она почти бегом. У машины курил Артём, и скоро девушка составила ему компанию, ещё минут десять пересказывая беседу. Потом они поехали в магазин за сигаретами. На то ушло ещё около часа, а после Алёна взяла управление в свои руки, попутно рассказывая товарищу о посёлке. Артём Никитин в то время выходил с рынка, в руке у него был чемодан, полный денег, а за спиной два человека в одинаковой форме. Это были люди из ЧОПа, сопровождавшие его. Все трое сели в машину, беря курс домой. На городской улице внезапно начало барахлить радио. — Че это с ним? — спросил грубым басом кедровец, тот, что сидел рядом с водительским креслом. — Хрен его знает. — второй кедровец, водитель, стукнул по устройству. — Сдохло что-ли? — Ладно хватит. — махнул рукой Никитин. Стоило бы удивиться, как четко он прочувствовал момент. Должно быть, обидное совпадение. Около бензобака щёлкнул механизм, запустилась необратимое: маленький огонёк, искра, порох, звук, секунда… И машина взлетела навстречу поднимающемуся солнцу, подобно ему освещая огненным шаром улицу. Скоро по всем законам жизни горящая металлическая громада рухнула на землю, цепляя языками пламени автомобили вокруг. Холодный асфальт был усыпан осколками стекла… На лицах людей плясал польку неподдельный страх, и дыхание перехватило. Алёна и Артём подъехали к дому. Несмотря на то, что в общем-то она скучала, выходить ей не особо хотелось. Предчувствие. Очень плохое предчувствие. Товарищи зашли в помещение, но их не встретили. Скорее всего, не заметили. Тогда, даже не разуваясь, прямо в пальто, приехавшие заглянули сначала на кухню, а потом в гостиную, где и обнаружили Гришу, Влада, Федю и Роберта. — Привет. — с порога начала Алёна, и тут же все взгляды устремились на неё. Роберт поднялся с дивана, скромно подошёл к девушке и приобнял. — С возвращением. Он и прибывшие прошли ближе к центру помещения. — Ничего сказать не хочешь? — спросила Лаврова у Гриши. — Что я тебе сказать должен? — холодно ответил тот. — А, то есть ничего. Может бы я уже мертва была, ты бы тоже ничего не сказал? — Замолчи… Он хотел было ещё что-то сказать, но его отвлёк противный телефонный гудок. Все, до сих пор удивлённо смотревшие на начальника, как будто ожили и зашевелились. — Кто это? — резко спросил Ляхов. — Чё? — пауза. — Какого хера? Мужчина со злости кинул телефон в стену и подошёл к телевизору. Включил экранчик и отошёл в сторону, чтобы все могли видеть. Передавали репортаж. «Около получаса назад над Тюменью прогремел взрыв. На автомобильной дороге произошла авария, предположительное количество жертв — пять человек, ещё двое ранены. Прокуратура пока что не дала комментариев по этому делу, однако мы можем предположить, что это деятельность преступных организаций. Дело перейдет в руки следователей. На месте работают медики и пожарные. Репортаж с места происшествия, Владислав Погудин». А дальше шли кадры смятых, обгоревших машин, черных мешков, милицейских и врачей. — Это Артём. — сказал тихо Гриша, выключая телевизор. — Что? — быстрее всех среагировала девушка. — Что слышала! — шатен перешёл на крик. — Взрывчатку в машину положили явно не мы! — Что ты орёшь на меня? — Да потому что ты во всем виновата! — Я?! — опешила Лаврова. — Да! Чтобы тебя найти мы с бандитами связались! От них долю рынка получили! И за это расплатились, молодцы! — Гриша, подожди, у нас был шанс отказаться. — боязливо влез в ссору Роберт. — Завались! — начальник злобно рявкнул на блондина. — Головой надо думать Гриша. — строго и обиженно сказала Алёна. — Да? Только после тебя, а видеть я тебя не хочу! — Ляхов указал рукой на дверь. — Вали отсюда и забудь вообще меня! — Ладно. — девушка развернулась, уже было шагая к выходу, но потом решила договорить. — Научись ценить то, что имеешь. Иначе потеряешь всё. И Лаврова, а следом за ней и Шатохин, покинули дом. У машины их нагнал блондин. — Роберт Плаудис. — представился он, протягивая руку незнакомцу. — Артём Шатохин. — то же самое сделал шатен. — Очень приятно. Вы уж простите его. — Нет. — злобно ответила за товарища Алёна. — Он в последнее время сам не свой, мы не знаем, что на него нашло. — Пусть подумает и вам расскажет, — Лаврова и слова вставить Артёму не давала. — и родителям Никитина сам объясняет, почему у них сына убили. — Он ведь не сможет. — Мне все равно на его возможности и невозможности. — девушка краем глаза заметила приближающихся Влада и Федю. — Достал! Сколько можно маяться с его проблемами? Кто все его истерики выслушивал? Да тут главное не кто, а зачем. Взрослый человек должен сам свои проблемы решать, а он сволочь бесхребетная. Строит из себя непонятно что. Взлетел по карьерной лестнице видите ли… Да об этом кучу лет назад писали: «Как сатана с небес, так он слетел со трона». Нет моих сил больше. — с этими словами шатенка села в машину, сильно хлопнув дверью. — Кошмар. — Шатохин тяжело вздохнул. — Я Артём, приятно познакомиться. — он посмотрел на подошедших. — Федя. — кивнул Инсаров. — Влад. — поприветствовал нового товарища Терентюк. — Как вы теперь? — Не знаю совсем… — грустно вздохнул Владислав. — Предохранитель от истерик полетел, все теперь. — пожал плечами Роберт. — Да… Ехать надо в ментуру, разбираться теперь. Заморочек конечно… — тут Федя посмотрел на Артёма. — Ты это, объясни ей как-нибудь, что она не причём, а то мало ли что. Мы не в обиде. — Да и она, думаю, на вас не в обиде. — Хорошо, если так. Шатохин заглянул в машину, достал бумажку и ручку, быстро черканул там набор цифр, а после протянул это Роберту. — Это мой номер, звоните, если что. А мы поедем. — Счастливого! — махнул рукой Федя. Шатен сел на водительское место. Через секунды Мерседес тронулся, а вслед ему ещё долго смотрели Федя, Влад и Роберт. В головах каждого крутился дичайший ворох мыслей, таких разных, что мужчины даже не понимали, какие эмоции им сейчас показывать на лице. Печаль, отчаяние, злость, тоска, боль, непонимание… Полное опустошение. В Мерседесе было тихо ровно до того момента, как своим вопросом «Как ты?» Артём не запустил говорительный механизм. Он слушал гневные рассказы про идиота-Ляхова и тяжёлую жизнь всю дорогу. Девушка говорила долго, сложными речевыми конструкциями, потом замолкала на несколько секунд, и снова продолжала. — Ладно в общем. Я теперь без работы, да и дома сидеть со стариками не особо хочется. Звони, если будет время на меня. — У меня всегда для тебя есть время, ты же знаешь. — шатен улыбнулся. — Да, действительно. Тогда до скорого. — Алёна открыла дверь. — И спасибо тебе огромное… просто за то, что ты есть. Спасибо. Не дожидаясь ответа, Лаврова покинула Мерседес. Она поднялась в квартиру, сразу проходя в комнату и до позднего вечера писала письмо для Анжелы, описывая все события с момента её отъезда, после извиняясь за то, что не рассказала всё раньше. Девушка подумала, что подруга должна знать. Это важно. Хотя бы для неё самой. Рой мыслей крутился в голове Лавровой всю бессонную ночь. Она была зла на Гришу и на себя. На него за его отвратительное отношение, на себя за доверчивость и доброту. Она вспоминала Никитина, безвременно ушедшего, но слёз не было. От установки в голове, что слезами делу не поможешь? Возможно. А возможно от того, что смерть для девушки не была сильной трагедией. Она пережила это. У неё не осталось ни матери, ни отца, ни стариков по материнской линии. А сколько кошечек и собачек умерло в её жизни? После этого ей не хотелось заводить ни тех, ни других… Жизнь животных ничего не стоит, и жизнь человеческая не сильно отличается. Все умрут. И даже это не печально. Хотелось пойти покурить, если повезёт выпить кофе, иначе же чай покрепче. Но теперь она в квартире не одна. Попытки заснуть были мучительны. Идти на улицу холодно, да и темно там. Зачем напрасно мучить себя тревогами? Снова легла, закрыла глаза. Всплыл образ Шатохина. Он был чудесным человеком. Лаврова вспомнила все немногие моменты, пережитые ими. С каждой секундой она все больше убеждалась в том, что она счастлива быть с ним в любых обстоятельствах. Это было похоже на ничем неоправданную влюблённость. С другой стороны, неужели не было причин столь непотребному в её положении чувству? Алёна перевернулась на бок, рядом пустота. Дикое одиночество, холод, печаль. Ей не хватало кого-то важного рядом, и кого-то, кому она сама важна… А в нескольких кварталах отсюда на стуле сидел Артём, курил и пил кофе. Он снова вернулся в пустую квартиру, где его никто не ждал. Все было брошено так же, как в тот день, когда он уехал. Не звонил телефон больше, и чайник был пуст. Он вернулся к тому, от чего ушел или, точнее, убежал. Ощущение того, как он одинок, стало сильнее. Это сейчас он курит, и все обыкновенно: жил же как-то двадцать четыре года. Да все не так просто. Вот он проснётся утром… А ради чего? Чтобы снова увидеть всё то, что он видел вчера вечером? Чтобы опять не услышать ласковых слов? Чтобы не ощутить тепло чьих-то объятий? Чтобы его одиночество по старинке разделял портрет Ельцина? Нет. Ради такого не хотелось просыпаться. Особенно в последнее время, когда ему показалось на миг, что в его жизни появился кто-то важный, но до обидного недоступный. Долго быть одиноким тяжело: надоедает. Поверить в свою нужность, а потом в ней усомниться, обжигаясь об обыкновенную разлуку, столь же больно, сколь умирать, зная, что можно спастись, а спасение в руках того, кто не хочет этим заниматься. Стрелка на часах перевалила за полночь. Алёна провалилась в дремоту, а Артём только ещё отправился на диван. Во всяком случае, даже с разными проблемами, с разными жизнями, с разными чувствами, проснувшись часов через десять-одиннадцать, они оба подумают что жить друг без друга им тяжко. Следующее утро было тяжёлым. Гриша поднял всех. Он болтался на границе радости и гнева, иногда переходя то на одну, то на другую сторону. На вид он сходил с ума. — Поедем на стрелку. Без отлагательств. — он ударил кулаком по столу. — Может, не надо? — осторожно поинтересовался Федя. — Молчать! Едем, значит едем. Они нашего друга убили и ответят за это! — Месть, Гриша, это плохо. — заметил Влад. — Так. Всё. Роберт, звони своим, пусть соберут нам боекомплект. Блондину ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Через четыре часа цепь Кедровских автомобилей въехала в лесополосу. Люди в черном высыпались из них как крупа из дырявого пакета. Впереди группировка противника. Люди явно более опытные и понимающие. Плохого врага нашел себе Ляхов. Ну, точнее, хорошего. Но хороший противник — такое себе для человека. Федя мельком подумал, что ему с таким начальником и врагов не надо. Ляхов и Инсаров остались около машины. Первый дал распоряжение Владу и Роберту проверить делегатов на предмет наличия опасного оружия. — Ничего личного. — сказал Терентюк, осматривая одного из братков. — Понимаем. — ответил он. — Тоже люди подневольные. Плаудис на это лишь тяжело вздохнул. Он устал. Устал терпеть и героически переносить невзгоды. Это было не для него. Влад и Роберт закончили, развернулись и направились обратно, чтобы доложить о результатах исследования, когда вражеские орудия выстрелили им в спины. — Твою мать! — раздался Федин крик. Ответный огонь сразу же полетел и со стороны Кедровских. Скоро отдельные стрелки подходили ближе, убивали и сами оказывались убитыми. Обе стороны несли потери, а в центре поля боя ещё теплые лежали тела двух молодых парней в луже уже смешавшейся с грязью крови. Крики, сталь, шелест синтетических бойцовских одеяний, посекундные автоматные очереди, люди, покойники — всё смешалось в кучу, а небольшой участок дороги стал сущим адом на земле. В это время Алёну разбудил телефонный звонок. — Слушаю. — сонно произнесла девушка. — Привет, солнце! — донеслось из трубки. — Анжела! — Да, это я. Звоню тебе с сюрпризом. Я приехала! — Чего?! Ты бы хоть предупредила. Так, подожди, ты где? — Я на вокзале. — Я тебя заберу, хорошо? Через часик. — Да, давай. Я пока позавтракаю тут. — Отлично! Незамедлительно Лаврова набрала номер Шатохина. — Артём! — начала она, как только телефон отозвался. — Доброе утро! Ты спишь? — Доброе утро. Уже не сплю, чего такое? — Очень важное дело. У меня подруга приехала, мы можем её забрать? — Да в чём вопрос. Через пятнадцать минут буду. — Я тебя обожаю! До встречи. Кое-как за десять минут девушка собралась и не забыла прихватить написанное вчера письмо. Ей было совестно, что она не сразу рассказала подруге обо всём, но понимала, что назад пути нет. Ровно в назначенное время знакомый автомобиль стоял у дома. Артём традиционно курил рядом, а заметив девушку расставил руки для объятий. — Что за подруга? — Да сестра Влада. Я переживаю немного правда. — Почему? — Она ведь не знает обо всём, что произошло… Сегодня узнает. — Всё будет хорошо. — Хотелось бы верить. За милыми беседами пара добралась до вокзала, где Анжела, как всегда во всей своей красе, уже ждала подругу. Девушки крепко обнялись. — Вот, познакомьтесь. Это Артём, мой друг и телохранитель. — Алёна указала на Шатохина. — А это Анжела, моя единственная драгоценная подруга. — Рад знакомству. — Взаимно. — У меня старики вернулись, представляешь? — начала Алёна, как только они тронулись. — А у нас родители в гостях сейчас, я звонила. Так что едем ко мне, хорошо? — Без проблем. — ответил Артём, въезжая в автомобильный поток. — Слушай, тут очень важное написано, что ты должна прочитать прямо сейчас. — с этими словами Алёна протянула подруге лист бумаги, исписанный мелким почерком. Всю поездку до дома Анжела внимательно читала, но лицо её не смазывались ни единой эмоцией. У дома блондинка свернула бумагу и убрала в карман, а потом до самой квартиры молчала. Она оставила друзей в гостиной, сама не на долго удалилась. — Что думаешь? — с волнением поинтересовалась Алёна. — Думаю, для неё это неожиданность. Может, нужно переварить? — Может быть. — Нет, не нужно. — блондинка появилась в проходе с подносом, на котором стояли чайник, кружки, сахар, банка кофе и чайные пакетики, а также шоколадки. — Очень… странно. Неожиданная история. — Ты не в обиде? — Нет, с чего бы? Ты, должно быть, старалась писать. — Да. — Вот и славно. А, кстати, Влад не планировал возвращаться? — Не знаю. Мне кажется, они надолго поселились там. — А хотелось бы его увидеть. Ну ничего. У меня для тебя тоже есть письмо. Хотела сначала выслать, а потом сама привезти решила. Прочитаешь дома, хорошо? — Договорились. — закивала головой шатенка, убирая бумагу в карман. А потом у троицы завязалась беседа, продлившаяся допоздна. В восемь вечера загудел домашний телефон. Трубку подняла Анжела. — Да. А кто это? — улыбка с лица пропала. — Как… — блондинка медленно опустилась на пол. — До свидания… Алёна выглянула в коридор, желая узнать, кто позвонил. Вид смертельно побледневшей подруги ее страшно напугал. — Анжелка! Что такое? — она подбежала к девушке. — Убили… — произнесла та, проглатывая рыдание. — Кого? — осторожно поинтересовалась Алёна, замечая, что к ним подошёл и Артём. — Всех… — Что? Кто сказал? — Фёдор позвонил… — блондинка судорожно выдохнула. — Сказал что на перестрелке Роберта убили и… и Влада убили… — больше она не могла говорить, не могла сдерживаться. Её рыдания прорвались… Алёна опустилась рядом, найдя в себе силы только чтобы обнять Анжелу. Ее плечи содрогались, а небольшой коридор наполнили короткие всхлипы. Шатохин удалился, но скоро вернулся со стаканом воды, который передал Лавровой. А уже из ее рук посудина перекочевала к сестре Терентюка. Та быстро опустошила стакан и, вроде как, успокоилась. Хотя, печать печали осталась на ее мокром от слёз лице. Все трое вернулись в гостиную, ещё с пять минут молча сидели. — Что теперь маме сказать? — тихо спросила Анжела. — Правду. Иначе никак. — так же ответила Алёна. — Я сама, хорошо? Они скоро вернутся с папой. Я сама с ними поговорю. — Как тебе угодно. Точно сможешь? — Да. Вы можете ехать, я немного обдумаю. — Хорошо. Всё будет хорошо... Скоро Алёна и Артём в полном молчании покинули квартиру. — Чёрт возьми, как все ужасно. — девушка схватилась за голову. — Сигарету? — Да, очень надо. Не прошло и минуты, как Лаврова получила злосчастную беломорину. Сначала она молчала, долго пытаясь подобрать нужные слова. Артём же не рисковал её трогать. — Слушай… — наконец, собралась шатенка с силами. — Странно, наверное, звучит… Но я не переживу ещё одну такую ночь. Слишком тяжело, я не знаю как это назвать… — Поедем ко мне? — облегчил страдание подруги Шатохин. — Да, только заедем за моими вещами, хорошо? — устало вздохнула Алёна. — Конечно. Автомобиль подъехал к дому. Мужчина улыбнулся, откидываясь в кресло. Девушка смотрела на него, восхищаясь каждой его частицей. Шатохин перевел взгляд на неё. Несколько секунд смотрел, а потом приблизился к девичьему лицу. — Что, если я скажу, что люблю тебя? — почти шепотом спросил он. — Тогда ты услышишь от меня то же самое. — ответила она через несколько секунд, решительно смотря в светлые глаза напротив. Дыхание спёрло. Девушка одарила его лёгким поцелуем в губы, прежде положив ладонь на мужскую скулу. Шатен подался вперёд, сливаясь с подругой в долгом первом поцелуе, полном трепетной нежности и упоения. Да. Должно быть, есть на свете настоящая любовь. Не зависимость, не нужда, а чувство. Он любил… Любил в любое время, при любой погоде, в любом состоянии и на любом расстоянии. И самым чудесным в этом всём было то, что, пусть по началу робея, но она полностью разделяла это… Сложно было объяснить бабушке, почему сегодня дома внучка ночевать не будет. Лаврова не хотела рассказывать всех подробностей и соврала про то, что побудет у подруги. Квартира Шатохина встретила гостей приятной прохладой. Возлюбленные, ведь их уже можно было так назвать, поужинали и почти сразу легли спать. Этим вечером знакомая кровать показалась Артёму необыкновенно уютной. Рядом сопел тот важный человек, который уже не был таким недоступным. Он перебирал её мягкие волосы, размышляя о том, что завтра утром он проснется не так, как всегда. Он услышит ласковые слова и непременно скажет похожие сам, а потом попадёт в теплые объятия. Теперь будет ради чего просыпаться и кому готовить завтраки по утрам. Прежде, чем провалиться в глубокий сон, Шатохин мельком подумал, что, должно быть, портрет Ельцина на стене сейчас очень удивлён… Утро подкралось незаметно, пробралось в квартиру через щель между шторами. Шатохин поворочался и решил, что надо вставать. Он посмотрел на спящую девушку, улыбнулся про себя и отправился на кухню. Через пол часа туда приплелась и Лаврова, уже держа во рту свежую сигарету. Она подкралась к беззаботному Артёму и обвил его руками. — Доброе утро. — сказала девушка, улыбаясь, когда вздрогнувший шатен забрал у нее сигару. — Доброе. Садись завтракать. — Конечно-конечно. Скоро на столе появились две порции яичницы, колбаса, горячие бутерброды с сыром и чай с лимоном. А для настроения пара включила радио, по которому транслировали незамысловатую утреннюю программу. Днём ребята отправились в городской парк и долго гуляли по хрустящему снегу. На обратном пути прошли через магазин, где купили торт и отправились обратно домой, чтобы съесть его с чаем за чтением письма, полученного вчера от Анжелы. Все шло строго плану. Сидя на диване в большой светлой комнате, ребята сначала перекусили. Потом Алёна закинула ногу на ногу Артёма, тот бережно придерживал её рукой. Девушка начала читать. «Дорогая Алёна! Спешу тебе сообщить счастливую новость! Помнишь, я писала тебе о репортёре? Так вот. Он оказался замечательным молодым человеком. Ты не можешь представить, как хорошо мне с ним! Он предлагает перебраться к нему и жениться! Я согласилась, но только если он сначала познакомится с моими родителями. Поэтому я и вернулась так скоро. Он тоже приедет на днях. А потом я уеду навсегда. Но я буду писать, звонить и приезжать в отпуск. Я надеюсь, что у тебя все хорошо! Пиши мне почаще, рассказывай побольше. Скучаю и жду встречи, твоя Анжела!» — Как мило. — сказал Шатохин, когда девушка закончила читать. — Да, и правда. Думаю, что у неё в жизни всё будет хорошо. Зазвонил телефон. Артём поднял трубку, послушал, что ему скажут и передал аппарат девушке. — Привет. — раздался голос. — Здравствуй, Федя. — Придёшь на похороны завтра? — Приду, конечно… Куда мне деться… — И правда. В двенадцать будет церемония. Приезжайте. — Хорошо. — Тогда до скорого. — До свидания. Девушка печально вздохнула. — Ну что? — На похороны поедем завтра. — Когда? — К двенадцати. Тяжело это будет. — Такие мероприятия всегда тяжёлые. Не накручивай себя. Пролетела ещё одна ночь. Утро выдалось пасмурным, хотя к обеду облака разошлись и похолодало. На территорию кладбища один за другим въезжали автомобили. Гости, все поголовно в черном, заходили в церковь. Там стоял лёгкий гул и сильно пахло ладаном. В воздухе висела почти ощутимая дымка, какая обычно бывает в церквях. Скоро шум начал стихать. Из алтаря вышел дьяк с молитвенником и кадилом. Он монотонно читал молитву, раскачивая чашу с благовонием на тонких цепочках. Два ещё открытых гроба стояли, окружённые дымом и какой-то таинственностью. Третий был закрытым. В толпе людей Алёна заметила Гришу и Федю рядом с ним. Анжела тоже была здесь. Периодически они крестились, как и остальные, кто присутствовал. Повисла тишина. Дьяк отошёл, а к гробам потянулись люди, чтобы посмотреть на дорогих сердцу людей в последний раз. Лаврова, а следом за ней и Шатохин подошли сначала к ящику с Никитиным, но там были недолго. Потом Влад. Страшно бледный и навсегда спокойной. О, как страдали его мать и сестра! Он был очень молод, и рано на его плечи свалилась страшная ответственность. Алёна нервно выдохнула, мотнула головой, надеясь так удержать подступившие слёзы. Роберт Плаудис и так был блондином, так ещё и побелел сам. Он по жизни одиноким был, а теперь это обострилось. Закрытые глаза, сомкнутые губы… Он был синонимом вечного покоя, хотя на лице, как обыкновенно это бывает, навечно останется след жизни. Тяжело стоять над гробом лучшего друга, так много сделавшего для тебя. Его будет не хватать. Очень. Глаза покрыла туманность, и Плаудис стал единым белым силуэтом. — Рано ты умер, Роб… — прошептала девушка, а по её щеке покатилась первая слеза. — Ты же мне телевизор на новый год обещал, помнишь? А в ответ тишина. Ей никто больше не ответит, никто не вернёт прошлые деньки, проведённые в конторе Кедра. Мёртвый живому не друг, и, увы, живая память об умершем не оживит его. Тяжело терять друзей. Шатохин приобнял девушку, желая поддержать и отдалить от точки скопления всей боли и тоски. И она поддалась. И эта покорность была высшей мерой уныния. Снова поднялся гул, и люди медленно отходили от гробов, а над тем, что был в середине стояла дрожащая девушка. Она в последний раз поцеловала покойника в посиневшие губы, в последний раз замерла над ним, пытаясь сохранить его образ в памяти. Плечи незнакомки дёрнулись, она выпрямилась и, сняв с правой руки, швырнула в священника обручальное кольцо. Металл звонко ударился о каменный пол. Девушка навсегда скрылась в толпе. Скоро гробы закрыли, и народ двинулся на кладбище. Тела опустили в ямы и закопали по всем правилам. У памятников ещё суетились люди, хотя многие уже уехали. Трое друзей отныне покоились на прямоугольном участке под сосной. Их жизнерадостные лица не моргая смотрели на плачущих людей с мраморных памятников… *** — Что теперь будет? — спросила Алёна вечером, лёжа на груди у Артёма. — Будет зима. — ответил он, поглаживая её по голове. — А какой она будет, эта зима? — Снежной…