—Да ладно, Нагито! Оно сломалось вовсе не потому, что ты на него пошёл. Ты вообще видел, какое оно старый? Они виноваты, что не заменили оборудование, но никак не ты!
Парни сидели на лавочке возле парка, потому что пара закрылся быстрее, чем обычно. Дело в том, что колесо обозрения, куда так слёзно упрашивать сходить Комаеда, сломалось прямо посреди пути. Тем самым, друзья оказались на верхушке, а при панической боязни Нагито высоты, это было очень плохо. Он пошёл туда, как раз для того, чтобы перебороть свой страх, а вышло как всегда наоборот. И что-то накатило всё одним разом — пока около получаса их освобождали с верхних кабинок, Нагито успел разреветься, и чуть не спрыгнул с этой кабины нахер, за что Хаджиме его конечно отругал. А он вообще сразу говорил, что идти на эти аттракционы — дурная идея, но утверждения, что это надежный план, его все-таки убедили.
Ага, надёжный блять. Как швейцарские часы.
А теперь все навалилось разом, и Нагито стал чувствовать себя настолько отвратительно, что даже перехотелось идти домой. У него попросту не было сил — коленки подкашивались от одних воспоминаний о страшной высоте, а разум твердил о его вине в этой поломки, ведь «без удачи Комаеды не обходится не одно мероприятие! " Вообщем, ничего хорошего не произошло, даже воспоминания о девочка с площади ушли на десятый план.
Они сидели так уже почти полчаса, но никто не сумел уйти. Комаеда до сих пор шмыгал носом после истерики, тело подрагивало от особо сильных порывов ветра, ведь на дворе все ещё весна, а Хината успокаивал его, как мог сам. Он не хорош в поддержке, но он правда пытается!
В один момент беловолосый отпрянул от Хаджиме, смотря на него глазами, почти полностью заполнеными
отчаянием. Он не видел эти глаза уже давно, наверное, лет с шестнадцати, когда они оба переживали никчемное состояние безнадежности. Они сидели так, под одним одеялом, ничего не говоря, но практически беззвучно плакали. Этому не было объяснения, но плакать вдвоём намного легче, чем одному, поэтому они так часто собирались в то время. А позднее такие сборы перешли в привычку, и Хаджиме теперь "прописался" в квартире Комаеды.
Нагито глядел на него с животным ужасом, кажется, он вот-вот разорвётся на кусочки. И Хаджиме стало по-настоящему страшно.
—Неужели тебе не мерзко так смотреть на меня? —и без того охрипший голос слегка надломался—Не противно трогать меня? Обнимать? Думать и чуть ли не жить со мной? Никогда не думал меня убить? А я всегда думал об этом, когда же я умру, боже!
Страшно, и это страшнее, чем карусели. Нагито трудно вывести из этого состояния, Хината очень хорошо это помнит.
—Нагито, послушай, пожалуйста! —руки быстро перемещаются на плечи парня. —Это не вопросы, это полная чушь! Потому что все это даже в маленьком шансе не совпадает с правдой. Нагито, пойми, —он придвигается ближе, —ты нужен мне. Ты нужен мне очень сильно, и насколько бы я не был тупым, ничего не понимал, я действительно очень дорожу тобой. Пожалуйста, не пропуска эти слова мимо ушей. Пожалуйста.
Нагито сидит, ничего не говоря. Он не знает, что ему вообще говорить в таком случае. Руки ложатся на крепкую спину, приобнимая совсем чуть-чуть, но уже чувствуя полную отдачу всем его чувствам. Нагито потихоньку успокаивается.
***
До дома они дошли в полной тишине, прерываемой лишь редкими вынуждеными фразами. Каждый думал о своём: хаджиме сильно боялся, что ненароком сболтнул чего то лишнего, чего ему не следовало бы говорить. Что могло бы рассекретил все его тайны, которые он бережно хранит уже много лет, ведь он ни в чем не уверен. Он не уверен, что Нагито вообще захочет общаться с ним теперь. Потому что это странно.
А Нагито думал, за что. За что он заслужил настолько хорошего Хаджиме, слишком хорошего, чтобы быть правдой. Они знакомы давно, но это давно не имеет срока давности, ведь каждый день, проведённый с шатеном, длился слишком быстро, словно его не существовало вообщем. И Нагито, кажется, очень устал держать все в себе. Кажется устал. Наверное?
***
—Уверен, что не хочешь спать?
На часах почти шесть утра, но юноши ещё не засыпали, потому что было слишком много разговоров по душам. Жаль, что ни один из них не затронул главные вопросы.
—Нет, —зевок, —конечно. Кто вообще спит в такое время?
—Слушай, а если ты не собираешься спать, я могу сказать тебе что-то? Ну так, давно хотелось просто.
Нагито переворачивается на живот и подпирает голову руками.
—А, конечно.
—Я люблю тебя, кажется.
Блять
Блять
Блять.
Нагито натурально ударяют в голову эти слова. Честное слово, он готов умереть прямо здесь. Тело крупно дрожит, малая сонливость быстро уходит на второй план, а на первом лишь яркие глаза, которые выжидающе смотрят, очевидно, ждут.
Нагито поднимается и садится прямо перед Хаджиме. У них полный зрительный контакт, который никто не смеет прерывать.
Он целует Хаджиме, робко придвинувшись вперёд. Тягучий, очень нежный поцелуй, вперемешку с незаметными , почти невесомыми поглаживаниями на затылке и шее. Они сконцентрированны только друг на друге, и больше не существует никого. Только они, так невинно и трепетно целующиеся на кровати Нагито.
—Я тоже тебя люблю. Люблю, я готов сказать тебе это тысячу раз, за все то, что ыт для меня сделал. Люблю слишком сильно, чтобы вообще что-то говорить. Люблю. Просто люблю.
Они засыпают уже через десять минут в объятьях друг друга. И теперь им не помешает ничего. Даже то, что в универ нужно уже через два часа.
