Красное яблоко

Вторник 15:44 Макс: Ты где? Эбби: Я же сказала — голова болит. Не приду. Макс: Опять? Сроки поджимают, а ты ни разу не отрепетировала полным составом. Это важно для меня, Эбби. И для Джинни, и для всех остальных. Пожалуйста, не подводи. Эбби: Я приеду. Макс: Уверена? Эбби: Уже в пути. 18:03 Чат: «МЭНД🌶😎🔥» Д: Девочки, договорились же после репетиции у входа встретиться! Вы где? М: Я у Джо, забираю панкейки для сегодняшней ночёвки. Э: Ночёвки? М: Да, я же тебе говорила! Придёшь? Э: Нет, сегодня без меня. 18:05 Д: Эбби, мы без тебя не согласны (У тебя же планов не было. 18:10 Д: Эбби? 18:47 Д: Я-то думала, мы все обиды оставили. Ведёшь себя по-детски, Эббс. Мы подруги все-таки. Ты готова все спустить из-за того, что мы хотели помочь? Э: Иди в жопу с такой помощью, Джинни. О ней никто не просил. Среда 9:32 Э: Тебя ждать сегодня на репетиции? Не подводи, для ребят это важно. Мэтт: Я буду. 15:30 Хантер вызвался помощником постановщика, помогая недалёкому, но все же лучшему в классе монтажа девятикласснику, Билли Муру. Он поворачивал прожекторы так и эдак, пытаясь поймать щурящуюся от пестроты Эбби. — А так? Так нормально? А так слишком ярко? — Запыхаясь, уточнял он у девушки, на что всегда получал отрицательный кивок. — Чувак, это вообще твоя работа! Давай, действуй! Эббигейл была отрешена от внешнего мира. Голова у неё кипела от накрывшего все мысли белого шума, и легкое ощущение потери здравого ума увеличивалось в размере. С девочками был объявлен бойкот. Не потому, что она «ведёт себя по-детски», а потому, что ей хотелось наконец вдолбить в их прекрасные головы, что её просьба не лезть, куда не просят, не предусматривает отказа или увиливания. В дверях показался Маркус. Зажав меж ребрами и рукой новую доску на колесиках, он улыбнулся Рыжей. Получил улыбку в ответ. Наблюдавшая со стороны Джинни, чуть крепче обычного сжав в руках листки со сценарием, подорвалась с места: — Маркус! Ты выучил слова? — Ты откуда вылезла? Из-под земли? — Выдал он, испугавшись, неожиданно даже для самого себя. Джинни плотно сжала губы. Он ухмыльнулся: такие красивые, пухлые, а теперь похожи на две ниточки. — Расслабься. Выучил. — Выходи тогда на сцену, Горус. В два счёта он оказался рядом с Эбби, которая успела трижды ослепнуть от не налаженного освещения. Неловкость со стороны девушки ощущалась на расстоянии в тысячи метров. Они не часто пересекались с того случая в парке, но безмолвно меж ними было заключено строгое соглашение: никому ни слова о случившимся. — Как ты? — Нормально. Свет, вот, не настроим никак. Входная дверь снова открылась. В проходе стоял, едва умещающий свои широкие плечи, Мэтт. У Эбби спёрло дыхание. Он сразу же провёл взглядом сначала по ней, затем по Маркусу. — Мэтт, лезь сюда! Это пиздец какой-то! Он не сразу откликнулся на зов о помощи Хантера. Стоял, смотрел на них, молчал. Не слишком долго, чтобы друг не окликнул его дважды, но достаточно, чтобы все обратили на них внимание. Он залез в техническую. Потыкал по кнопкам, подергал за веревочки, сдвинул аппаратуру чуть правее, и, даже не спрашивая, комфортно ли ей теперь, спустился в общий зал. — Теперь ничего не мешает? — хмыкнул он. — Да, теперь отлично, — улыбнулся Маркус, положив руку на девичьи плечи. Стоит ли говорить о том, какая тишина накрыла помещение, сколько перешёптываний доносились от младшеклассниц, стоящих по углам, и какой фураж произвёл на оставшихся за кулисами подружек этот жест, природную почву которого никто из них не осознавал. — Я рад. Заиграла музыка. Начался первый акт. Максин разгоняла девятиклассниц, столпившихся у подъёма на сцену. Да, парни на год старше производили большой фурор, бесспорно, но на сегодняшний день такое поведение было обусловлено немного другими причинами: большинство из стоящих пытались слизать идею Эбби и Дженни, а позже — доложить соперникам. — Каждый год одно и тоже, — ругалась режиссёр, — надоели. Кыш! Она активно жестикулировала, пытаясь параллельно уловить происходящее на сцене. В самом начала Эбби должна выходить с песней-монологом о своём тяжелом душевном состоянии. Героиня её, Эрато, мучается от того, что сердце терзает одиночество. Она никого не любит, ей никто не нужен, а у подружек её тем временем по три жениха за раз. Выходит Нора, играющая одну из них, и рассказывает о своих ухажерах, в то время как Эббс монотонно вздыхает, пытаясь перевести разговор на другую тему. Не выходит. Начало действия: во время прогулки Эрато похищает Ахриман. Ахриман — Мэтт. Не сказать, что кто-то был сильно удивлён подбору персонажа, вопросы могли возникнуть только в том случае, если бы на роль подобрали не его. Эрато молит о пощаде, но её снова никто не слушает. В зале тускнеет. Эрато находится в плену семь дней и ночей, «ни разу и солнца лучик не увидев, ни глотка воды речной не выпив, ни хлеба кусок не проглотив». Развязка: храбрый бог Горус, владыка неба и солнца, решает сразиться с Ахриманом за жизнь и честь богини поэзии и искусства. Горус — Маркус. И тут-то многие задавались вопросом: а почему не Хантер? Видимо, актерские таланты одного заметно затмевали жалкое подобие игры другого. Иного объяснения подобрать сложно. Тем не менее, Маркус со своей задачей справлялся на отлично. Не смотря на то, что сценической активности он вроде как на дух не переваривал, таланту его позавидует даже самый лучший ученик драмкружка. А ученик этот, точнее, ученица, — Максин. И шок у неё от увиденного стоял плотным комком зависти в горле. Чтобы Маркус, брат её, дурила этот недоношенный, играл, да ещё и на сцене, да ещё и хорошо! Нет, идеально! Да какого чёрта?! Сцена, где Горус, струсив, сбежал в бесконечное никуда, вызвала отторжение у всех присутствующих. Ненависть к персонажу у каждого была неподдельно искренняя. Это только подтверждало тот факт, что не только один из близнецов Бейкер предрасположен к голливудским софитам. Макс была в зловещем восторге: да, её минутку славы отобрали, но это — жертва, которую придется понести, дабы получить ту «вишенку на торте» в дебютной режиссёрской постановке. Завязка: появляется богиня Лакшми — Саманта. Надо отдать девочке должное, слова она выучила неплохо, даже сымпровизировала удачно пару раз. Но попытку подмигнуть Мэтту скрыть не смогла: этот защемленный в глазу нерв увидели все. Сцена с убийством Лакшми получилась особенно хорошо. Даже… Слишком. Эбби превзошла себя, да, и выглядело это завораживающе, но у подруг её, что с разных углов наблюдали за происходящим, вопросов возникло «бери — не хочу», а беспокойства — ещё больше. Когда последняя сцена с поцелуем главных героев была прервана, и Эбби, а вслед за ней и Мэтт — покинули помещение, вопросов стало чуточку меньше, но беспокойства — ни капли.