Баночка с окурками

Звон ключей, скрип двери и приглушённые шаги раздались где-то в коридоре. Итэр приоткрыл глаза, стоило полосе тусклого от лампы света проникнуть в тёмную комнату. Горячую воду в их доме отключили, поэтому пришлось принять душ в ледяной, чтобы смыть все следы школьного происшествия. Нос давно перестал болеть, но вот в затылке она никуда не делась и стоило свету ударить ему в глаза, как боль усилилась. Люмин ойкнула и быстро закрыла дверь, присаживаясь на край кровати брата.       — Ты как?       Она старалась говорить шёпотом, чтобы не разбудить спящего пьяного отца в соседней комнате. Её прохладная ладонь дотронулась до горячего лба брата. Итэр пытался вывернуть голову из чужих рук, но Люмин только сильней прижала пальцы к горящей коже, пытаясь успокоить парня.       — Надо в больницу, Итэр. Мне сказали, что ты пару раз потерял сознание. А то разбитое зеркало в медпункте? Медсестра ужаснулась, когда увидела раковину и осколки в крови и отсутствие тебя на больничной койке. Они уже хотели вызывать полицию, но твоя классная руководительница успокоила их и сказала, что тебя забрали.       — А на самом деле? — прохрипел Итэр.       — Я ей сказала, что ты ушёл домой. Если тебя не окажется — позвоню ей, а потом в полицию.       Итэр усмехнулся. Полиция начала бы что-нибудь предпринимать до момента, пока не услышала бы из какого он района. Наркоманы, проститутки, убийцы, насильники и педофилы. Тут жили все осуждённые обществом за их деяния. Ты можешь быть гением, самым невинным созданием, но если ты ребёнок кого-то из них — автоматически становишься точно таким же человеком.       Люмин поднялась с его кровати, покидая комнату. Снова противный писк в ушах заполнил тишину вокруг, заставляя морщиться и молить всеми забытого Бога о возможности заснуть и проснуться бодрым человеком. Весь вечер Итэр провалялся в кровати, с влажными волосами и нараспашку открытым окном, анализируя сегодняшний день. Из всех парней он не узнал только одного: высокого, с голубыми волосами и медицинской маской, закрывающей половину лица. Единственное, что напрашивалось — это новый ученик, переведённый к ним из той самой школы, в которой царил полный хаос. Слухи — самая сильная и неуправляемая вещь, которая существует в этом мире, и кто же знал, что подслушивать разговоры людей иногда бывает полезно.       Итэр перевернулся на бок, подкладывая руку под щёку. Сейчас ему хотелось только уснуть, а завтра всё разузнать и придумать план, чтобы избегать этого страшного человека. Громкий и знакомый крик заставил подскочить с кровати, запутаться ногами в простыне и упасть на пол, ещё раз прикладываясь затылком об пол. Перед глазами всё закружилось, тошнота подступила к горлу, но Итэр, схватившись за тумбочку, поднялся на ноги. Темнота начала кружиться, а мутить только сильней, но новый крик помог взять себя в руки. Итэр сделал пару пробных шагов, а потом подбежал к двери, распахивая её. Напротив него на полу лежала сестра, державшись руками за свои волосы. Полные мольбы глаза смотрели на стоящего рядом с ней отца, который держал её за эти самые волосы, а в другой руке был кухонный нож. Итэр хотел кинуться вперёд, но запутался в своих ногах. Он сделал пару шагов вперёд и прижался к другому дверному косяку, но на него никто не обратил внимание.       — Папочка, пожалуйста! — взмолилась Люмин.       Новые слёзы потекли по опухшим щекам, а руки подрагивали от страха. Даже отсюда Итэр чувствовал алкогольный запах идущий от их отца. Этот мужчина был снова не в себе и сейчас ему надо взять себя в руки и спасти сестру.       — Мне надоело, что в моей еде попадаются твои волосы. Если я их отрежу, то до тебя наконец дойдёт, что свои патлы нужно собирать в хвост!       Массивная рука с ножом вознеслась вверх. Итэр кинулся вперёд, пытаясь перехватить руку, но сверкнувшее лезвие в тусклом свете лампы прошлось по блондинистым волосам. Люмин с глухим стуком упала на пол, прижимая руки к своей голове. Её рыдания становились всё громче и громче, пока это не превратился в крик полного отчаяния. Итэр упал на колени рядом с ней, прижимая подрядившее тело к себе. Он вскинул голову, смотря, как отец медленно шатается из стороны в сторону. Нож упал на пол, а в другой его руке свисали длинные локоны уже не таких ярких почти золотых волос. Итэр сжал зубы и злобно посмотрел на отца, который окинул своих детей недовольным взглядом. Его рука медленно поднялась над ними и тонкие, почти ледяные на цвет, волосинки посыпалась на них сверху, будто солома. Люмин заплакала ещё сильней, когда на её ладони приземлилось то, чем она так дорожила. Итэр понимал её. Ему самому хотелось плакать.       Они с самого детства отращивали волосы, чтобы подменять друг друга на разных контрольных работах. Им нравилось заплетать друг другу косички, а мама постоянно вплетала им в них декоративные цветы. Они фантазировали, что маленькие лесные феи, которые должны защитить свою королеву от злобного дракона под именем отца. Мужчина смеялся на такие слова и с громким рыком бегал за детьми, пытаясь поймать.       Итэр зажмурился, прижал сестру ближе к себе и тихо заплакал. Он любил те времена и не мог поверить в тот день, что их добрый отец посмеет поднять на жену руку.       Недалеко от них скрипнул диван, послышался глухой и непонятный бубнёж человека из телевизора, а следом довольный смех отца. Итэр приподнялся, кривясь от скрипнувшей доски под коленкой. Его ладонь медленно поглаживала подрагивающую спину сестры, пытаясь успокоить. Она не кричала, а лишь тихо всхлипывала, давясь от боли в горле, которая, как железная палка, впилась горизонтально в глотке, не давая и сделать глотка воздуха. Итэр тихо вздохнул, закинул руку сестры себе на плечо и увёл в их комнату, кладя девушка на свою кровать.       — Почему? — кое-как прошептала Люмин, смотря напротив пустым взглядом.       Итэр не знал, что сказать. Его сестра дорожила своими волосами. Буквально каждый день крутилась у зеркала, чтобы посмотреть до куда они доходили, а когда видела изменения хвасталась ему. Он трепал её по уложенной чёлке и смеялся на ворчание в ответ.       Итэр присел перед кроватью на корточки, поглаживая покрасневшие щёки с засохшими слезами, пытаясь забрать часть боли себе, но Люмин оттолкнула его руку. В груди всё сжалось. Он не хотел снова видеть эту картину перед собой. Не хотел видеть, как ещё один дорогой человек медленно умирает у него на глазах.       — Люмин, — прошептал он, пытаясь достучаться до сестры.       Она молчала, не поднимая на него взгляд.       — Люмин, — ещё раз позвал девушку Итэр. — Люмин!       Тусклые глаза взглянули на серьёзное лицо напротив. Широкая улыбка расползлась по лицу девушки, заставляя дёрнуться назад.       — Что? — спросила Люмин, приподнимаясь на кровати. — Что тебе нужно?       Она кинулась вперёд, хватая брата за воротник футболки, притягивая испуганное лицо к своему, шепча прямо в него:       — Я его убью. Слышишь? Убью! Ты видишь, что он сделал? Кто я теперь… Он лишил меня всего. Моего счастья, — она клацнула зубами, будто пытаясь откусить плоть воображаемого отца. — Свали и не трогай меня!       Люмин толкнула брата, даже не обращая внимания на упавшую тумбочку, которую он задел своим локтём. Её тело дрожало, а пальцы с длинными ногтями впились в кожу головы, будто пытаясь вырвать остатки волос. Итэр с ужасом смотрел на сестру. Он слышал её тихий и сумасшедший смех. Видел, как она начинает сходить с ума. Его руки снова потянулись вперёд, а тело упало на кровать, прямо на сестру, придавливая её хрупкое тело к нагретому матрасу. Она вертелась в его кольце рук, била в бок, прямо по синяку, кусала, куда только дотягиваясь, а потом успокоилась. Ткань на плече намокла от новых слёз, падающий из её глаз. Итэр поглаживал клочья неровно обрезанных волос и тихо шептал, что он рядом. Его взгляд упал на лежащие на полу ножницы.       — Я всё исправлю, — тихо прошептал он и наклонился вниз, подхватывая кончиками пальцев вещь, а потом поднёс её к своему лицу. — Я подстригу тебя так, чтобы ты стала выглядеть намного лучше, чем раньше.       Люмин удивлённо смотрела на брата, но кивнула, шмыгнув носом напоследок. Итэр увёл её в ванную, усадил на край ванны, залез в неё сам, и устроился позади девушки.       — Готова? — прошептал он, а после нового кивка взял самый длинный локон и на выдохе отстриг ровно половину.       Сколько они просидели в этой ванне никто из них не знает. Тихий режущий звук, девичьи всхлипы, хлюпанья носа и ударяющие об раковину капли воды. В соседней комнате слышалось храпенье, сотрясающие тонкие стены квартиры, из-за чего ребята вздрагивали.       Итэр не мог назвать себя парикмахером. У него не было вкуса в одежде и тем более в причёсках. Раньше по утрам Люмин заплетала ему косу, иногда вплетая в них искусственные цветы, подаренные матерью, но стоило им перейти в среднюю школу, то всё закончилось. Итэр сам начал по утрам заплетать себе косу, которая по сей день не такая идеальная, которая выходила у Люмин. Невольный смешок вырвался из него, когда в памяти всплыла его первая недо-причёска, сделанная себе.       — Всё так ужасно? — спросила Люмин. Её щёки стали ещё более красными, а глаза опухли до такой степени, что ни одна косметика этого не перекроет.       — Я просто вспомнил свою первую причёску. Я закончил, но, если тебе не нравится, я могу дать тебе денег из заначки, а ты сходишь и нарастишь волосы.       Люмин потянулась к маленькому зеркальцу, лежащей на стиральной машинке, а потом поднялась, пытаясь удержать себя на дрожащих ногах. Большое зеркало за её спиной, маленькое зеркальце в руках. Итэр смиренно ждал вердикта. Он был готов ко многому: крикам, мату, кулакам, но никак не к новым слёзам. Люмин плакала, трогая волосы кончиками пальцев, спускаясь ими по передним длинным локонам.       — Спасибо, — прошептала она сорванным голосом и прижала к себе зеркало, будто именно эта вещь сотворила чудо.       Итэр в растерянности почесал щёку.       Эту ночь они спали в одной кровати, прижимаясь друг к другу так, будто кто-то из них вот-вот исчезнет.

***

      Школа встретила их новыми сплетнями: начиная от избиения главного изгоя, заканчивая обсуждением новой причёской бывшей королевы осеннего бала. Итэр усмехнулся, стоило ему услышать, как подруги сестры восторженно визжат, пытаясь узнать имя парикмахера. С самого утра Люмин была сама не своя, бегала из одного угла комнаты в другой, не зная какую ей одежду надеть, как накраситься и как воспримут новый образ одноклассники. Итэр молча наблюдал за всей этой картиной и только покачал головой, а потом ушёл на учёбу, чтобы прогуляться чуть подольше.       — С чего такие перемены? — послышался сбоку знакомый голос.       — Спроси сам, — короткий ответ Тарталье.       Недовольное фырканье, а потом сильный толчок в плечо. Итэр наблюдал за удаляющейся спиной с идеальной осанкой. В голове невольно всплыли вчерашние размытые лица парней, избившие его. Голова снова начала болеть и чем дольше Итэр прокручивал каждый кусочек той ситуации, тем сильней казалось, что он что-то упускает.       Пронзающая боль в висках заставила упереться спиной в кирпичную стену, скатываясь по ней вниз, плюхаясь на грязный от мокрых листьев асфальт. Он будто вернулся назад, чувствуя каждый удар, как наяву. Размытые лица, кривые улыбки, пронзительный взгляд синих глазах и чья-то рыжая макушка, возникшая из-за угла здания.       Итэр сжал горло, хватая новые глотки воздуха. Его голова взмыла вверх, а глаза нашли ту самую рыжую макушку. Тело било мелкой дрожью то ли от холода, то ли от злости, заполняющую его душу. Всё это началось из-за него и из-за него продолжается. Итэр встал на ноги и, ступая медленно, он прокручивал в голове вчерашний день: избиение, слёзы, медицинский кабинет, отца, слёзы сестры, её крики. Итэр не понимал, что делал. Он замахнулся, когда между ним и Тартальей оставалось всего пару шагов, но чей-то крик остановил его. Рука замерла воздухе, а все мысли вылетели из головы, оставляя после себя неприятную пустоту.       — Там драка! — кричала девушка на углу школы, а потом исчезла, стоило толпе людей кинуться следом за ней.       Тарталья кинул косой взгляд на парня и, взяв за талию Люмин, отправился следом за другими учениками. Итэр остался стоять один на косой дорожке прямо к дверям школы. Его руки дрожали, а в голове крутилось только одно: «Что я хотел только что сделать?».       — Итэр? — отвлёк его голос проходящей мимо классной руководительницы. — Ты вчера так резко пропал, оставив после себя разбитое зеркало и…       — Я всё возмещу, — прервал её Итэр и, взяв из рук Лизы стопку бумаг с их проверенными контрольными работами, улыбнулся. — Простите за это. Вы же знаете, что у нас нет денег, а скорые недавно стали платными.       — Я бы оплатила, — возразила Лиза и зашагала в сторону входа в здание.       — Мне бы совесть не позволила сделать это вам. Пожалуйста, давайте забудем. Всё же хорошо.       — В первый и последний раз я закрываю на это глаза, — тихий вздох и пауза. — Люмин решила поэкспериментировать с внешностью? Ей идут короткие волосы.       Итэр плотно сжал губы, не став отвечать.       До кабинета они дошли в тишине. Не дожидаясь благодарности, Итэр покинул учительскую, отправляясь к тому самому кабинету, где пару недель назад нашёл оставленный ему подарок. Он открыл дверь, наслаждаясь ударившим ему в лицо прохладным ветерком из открытого окна. Его рюкзак упал на соседнюю парту, в руках появился новый блокнот с плотными листам и обгрызенный карандаш. Ножки стула с скрежетом проехались по деревянному полу. Итэр присел на него, упёрся ногой в парту, качнулся назад, упираясь спинкой в стену. Стул под ним жалобно скрипнул, а задние железные ножки сильней вдавились в расщелины между досок, пока верхние левитировали в воздухе. Пальцы сжались вокруг карандаша, а рука заскользила по бумаге, оставляя после себя еле заметные линии, будто только одно дуновение ветра заставит их исчезнуть. В голове стоял образ сестры с новой причёской и, как бы это глупо не казалось, Итэр захотел запечатлеть её. Нарисовать ту улыбку, взгляд полного облегчения и, самое главное, тот самый румянец возникший на скулах от слов Тартальи, которые он прошептал ей на ухо.       Раздавшийся в коридоре звонок заставил вздрогнуть. Итэр подскочил на ноги, закинул в рюкзак блокнот и выскочил из кабинета, задевая кого-то плечом.       — Простите, — чуть ли не крича бросил Итэр и побежал в сторону класса с уже начавшимся уроком истории.       Незнакомец проводил его ошеломлённым взглядом и лишь потёр ноющее плечо, недовольно вздыхая.