Строя замки

Хлоя неловко сжимает и разжимает ручки пакета, стоя напротив входной двери. Один звонок отделяет её от того, что внутри. Девушка чувствует, что войдёт она не только в квартиру Мэдди, но и в её маленький мирок, в который старшая никого и никогда, как правило, не пускала. Хлоя тысячу раз представляла себе, какой он, этот мирок, но теперь, когда её фактически пригласили стать его частью, ей стало страшно. Ей казалось, что после такого откровенного разговора, который произошёл у них на днях, недосказанностей должно стать меньше, но на деле они размножились с невероятной скоростью, и эти недосказанности уже было некуда девать. «Соберись. У тебя сейчас остынет курица» Блондинка делает глубокий вдох и короткий выдох и звонит в дверь. В следующую минуту из квартиры доносятся неразличимые крики, треск, грохот, кажется даже звон бьющегося стекла и, наконец, звон ключей. «Всё как обычно». Дверь открывает Мэдди в светлой рубашке и джинсах, с неряшливым хвостиком на голове, и Хлоя думает, что она никогда не выглядела прекраснее, чем в эту самую минуту. Сдержанная улыбка, изучающий взгляд, проникающий под самую кожу — Зиглер в своём обычном настроении. Спокойствие, собранность и невероятное душевное равновесие. Отдых от «Чёрного лебедя», пусть и однодневный, явно идёт старшей на пользу. «Ей почаще нужно устраивать себе выходные» — мысленно заключает Хлоя. — Привет. Спасибо, что пришла. Проходи, — взгляд Зиглер почти заигрывающий. В каждом движении столько плавности, столько грации и уверенности, что гостья невольно сглатывает, прежде чем проследовать вслед за хозяйкой квартиры. Серая мебель, идеальный порядок, изобилие дневного света за отсутствием штор — ничего иного от Мэдди ожидать не приходилось. — Хлоя! Маккензи практически виснет на шее девушки. — Мы виделись вчера, но я тоже скучала. — Позволь. Блондинка не успевает прийти в себя, как Мэдди подходит к ней со спины, лёгким движением снимает с её плеч пальто и вешает его в шкаф, оставляя после себя приятный шлейф духов. Спустя несколько минут все приготовления были закончены, и девушки, торжественно чокнувшись, садятся за праздничный стол. — Это самый вкусный ужин на День Благодарения в истории. Наверное, потому что еда покупная, — старшая Зиглер усмехается в ответ на заявление сестры и кивает, соглашаясь. — Мама не умееет готовить, — поясняет она, не отводя взгляда от Хлои. — Совершенно. — Абсолютно. Лукасияк смеётся и отправляет в рот очередной кусочек сладкого картофеля, который получился воистину божественным. — Готова спорить, твоя мама хорошо готовит. — Не особенно, — пожимает плечами Хлоя. — Но она прекрасно шьёт. Может расшить стразами буквально что угодно. Моё платье на выпускной благодаря ей выглядело на миллион долларов, — вспоминает девушка, и на её губах появляется печальная улыбка. — Полезный навык. — Ага. При воспоминании о праздничных ужинах вместе с родителями и младшей сестрой аппетит Хлои, как и хорошее настроение, тут же куда-то пропадает. Она не видела родных вот уже полгода. — Кстати, — прокашлившись, вспоминает Мэдди, вставая из-за стола. — Я планировала дождаться окончания вечера, но не хочу, чтобы ты всё это время выдавливала из себя улыбку. Старшая Зиглер достаёт из комода конверт и протягивает его гостье. — Что это? — Ранний подарок на Рождество, — отвечает Мэдди, подавляя нервный смешок и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в ожидании реакции младшей. — Не может быть. — Что? Что там? — Кензи язва ли не сворачивает голову, пытаясь разглядеть содержимое конверта через весь стол. — Билеты до Питтсбурга! На все Рождественские праздники! — Хлоя не верит в происходящее. Она уже успела смириться с мыслью о том, что в этом году не сможет позволить себе потратиться на самолёт туда и обратно. — Мне очень жаль, что ты не смогла провести День Благодарения в кругу семьи, но я не позволю тебе зябнуть одной в своей съёмной квартире на Рождество, — оправдывается старшая Зиглер, беспомощно разводя руками. Хлоя не может ничего сказать и просто обнимает её. Мэдди млеет от тепла чужого тела и мечтает растянуть этот момент на подольше. Младшая вдыхает сладкий запах чужого шампуня, и ей внезапно становится ужасно жаль, что этот вечер не может длиться вечно. Никто и никогда не делал для неё подобного. Она думает о том, что упоминала Питтсбург всего пару раз, но Зиглер, видимо, слушала всегда очень внимательно, и от одной мысли об этом хочется плакать от радости. Хлоя не может поверить своему везению, ведь эта девушка, которую она сейчас так ласково прижимает к себе, золотая. Такую девушку нужно беречь от всего плохого и радовать каждый день, и Хлоя мысленно обещает себе, что будет это делать, даже если по итогу они останутся всего лишь друзьями. — Спасибо, — шепчет она, и Мэдди сжимает её крепче, не в силах ничего с собой поделать. Кензи смотрит на эту картину и всё больше думает о том, что эти две никогда не смогут быть просто подругами. «Абсолютно без шансов». После того, как с едой было покончено, девушками единогласно было принято решение взять бокалы, бутылку вина и переместиться в гостиную. — Играем в «Я никогда не». Всё просто. Было — пьёшь, не было — не пьёшь. Выиграл тот, кто споил остальных, а сам остался относительно трезвым, — коротко объясняет правила игры Маккензи и до краёв наполняет бокалы красной жидкостью. — Я никогда не жила в общежитии, — начинает Хлоя. Мэдди одобрительно ухмыляется и наблюдает за тем, как сестра в полном одиночестве делает глоток. — Я никогда не заводила кошек, — утверждает Кензи и вопросительно смотрит на старшую Зиглер, когда та не пьёт. — Каллу завела Хлоя, а не я, — протестует Мэдди. — Только с твоего разрешения. Мы её вместе завели. Да и заботишься ты о ней куда лучше, чем я, — улыбается блондинка, смело делая глоток. Ей совсем не важна победа в этой игре — для неё это лишь повод выпить и разузнать побольше о Зиглерах, сблизиться с ними. — Наглая ложь, — бурчит Мэдди, нехотя отпивая из бокала. В отличие от младшей, она любила соревноваться и стремилась всегда быть первой, будь то рейтинг класса или игра в дарц. — Как там наша зайка, интересно, — вздыхает Хлоя. — Она-то? Лучше всех, — фыркает старшая Зиглер, вспоминая, сколько еды пришлось оставить этому «ненасытному комку шерсти», чтобы котик, не дай бог, не помер от голода за эти двадцать четыре часа. Кензи переводит взгляд с одной девушки на другую и не может развидеть в них женатую пару. — Я никогда не встречалась с мужчиной, — задумавшись, говорит Мэдди. Мак и Хлоя обе пьют. Бровь старшей Зиглер против воли хозяйки взлетает вверх. — Расскажешь? Если комфортно, конечно. — Было двое в старшей школе. Не самые приятные воспоминания, — поясняет Лукасияк, покраснев. — Я никогда не спала с коллегами по работе, — произносит Маккензи и моментально получает пинок от сестры. Никто не пьёт. — Просто проверила. Кто ж вас знает, — усмехается младшая Зиглер. Хлоя, кажется, окончательно превращается в помидор, и Мэдди думает о том, что это — самая милое, что ей когда-либо доводилось видеть. Такая реакция со стороны девушки необычайно льстит ей. Через несколько кругов троица осушила бутылку и, сойдясь на ничьей, решила, что самое время заканчивать посиделки. — Ладненько, я поеду тогда, — Хлоя неловко улыбается и начинает озираться в поисках своей сумочки, когда Мэдди неожиданно берёт её руку в свою с такой уверенностью, что младшая чувствует, что готова сейчас идти куда угодно и делать что угодно. Обе пьяны. Обе хотят, наконец, переступить черту, которую сами и провели когда-то. — Не нужно никуда уходить. Поспишь в моей кровати. Мэдди смотрит прямо в глаза, не отрываясь. Серьёзность слов подтверждается каждым незначительным движением — она выглядит трезвой, как стёклышко, как будто они на работе. И спокойной. Слишком спокойной. А вот Хлоя не может дышать. — А как же ты? — У нас удобный диван. Не беспокойся об этом, — отмахивается Зиглер. — Возражения не принимаются, — эта ухмылка, полная решительности и самодовольства лишает младшую способности произносить какие-либо слова. Утром она спишет это на количество выпитого, но это определённо не будет правдой.