***
Лес, окружающий это удивительное место нерушимой стеной, дарил чувство безопасности, как и стойкий, немного кружащий голову приятный аромат хвои. Он успокаивал разбушевавшиеся мысли и тот хаос эмоций, что бурлили в нем. Жаль только, что он не убирал до конца все тревоги, что камнем лежали у него на сердце. В противовес тому сумбуру, который творился в душе, вокруг стояла на удивление спокойная тишина. Её нарушал лишь легкий скрип вековых сосен и шум прибоя. Природа в этом месте была девственно чистой, нетронутой людьми и не оскверненной их грязными руками. Казалось, что еще ни разу сюда не ступала нога человека, но Дамиан знал, что Лапуш был обитаем. Небольшое племя индейцев жило тут, и кровь зверя бежала в их венах, зверя, что чтил и охранял эти земли, а древняя, как сам этот мир, магия не только пропитала все вокруг, но и оберегала своих детей. Даже воздух здесь был чище и приятнее, чем в многолюдных городах, пропитанных вонью и разложением человеческого общества. Мужчина, чьи седые волосы развивались на холодном ветру, не мог надышаться. Жнец помнил, как впервые оказался на этой земле. Помнил, как пришел за душой юной девушки, что по собственной глупости решила оборвать свою жизнь, бросившись со скалы. Неразделенная любовь, как глупо и жалко. Дамиан не смог сдержать презрительного хмыка, когда его оружие впитало молодую душу, а перед глазами пронеслись воспоминания чужой, столь короткой жизни — он не почувствовал ничего, кроме раздражения. Вечно одно и тоже, вечно все стремятся из-за всякого пустяка оборвать свою жизнь. Ну, конечно, ведь умереть намного проще, чем жить! Жнец не любил слабых людей - даже будучи человеком, он был сильным, сила эта струилась по его венам раскалённой лавой, вынуждая подниматься на ноги снова и снова, чтобы с гордо поднятой головой идти вперед. Он даже смог найти что-то хорошее в своей трудной работе, вечном ошейнике и проклятии от Вечной Невесты. Конечно, были минусы, но просто сложить лапки и сдохнуть — это даже звучало смешно. Смерть ему точно не грозила, хотя, учитывая то, что он натворил, все может быть. Дамиан не смог сдержать ироничной ухмылки, устремив свой задумчивый взгляд на темно-синие воды на удивление спокойного океана. Он не понимал, что на него нашло. Зачем он вмешался в бой вампиров и спас этого самовлюбленного надменного придурка? Сдох бы, и хер с ним, но нет. Когда он вновь ощутил уже знакомый зов, когда понял, что это значит, то бросил все и рванул к вампиру. Нечто похожее на страх пронзило его, когда он увидел, как на Кайуса несется огромный волк. Дамиан даже не думал, казалось, тело действовало на одних лишь инстинктах. Что с ним? Может, прошлая жизнь в голову ударила и помутнила рассудок? Очнулся жнец лишь тогда, как увидел прекрасное лицо вампира так близко, что мог разглядеть каждую черточку, каждую ресничку на идеальном лице. Он просто залип на тонких, но мужественных чертах лица, что казались будто неземными, острых скулах, которые придавали Каю хищный вид и, конечно, черных омутах, в которых ярко горел дьявольский огонь, обещающий сладкий порок боли и невидимое удовольствие. Неожиданное возбуждение, что пронзило каждую клеточку тела жнеца, отрезвило его, но также и напугало. Он сбежал, сбежал, как трус - и плевать, лишь бы подальше от этих темных глаз, от этого дурманящего аромата, что не описать простыми человеческими словами, подальше от вампира, что выбивает всегда безэмоционального жнеца из привычной колеи. Когда он оказался на берегу Лапуш, где не было ничего, кроме леса, океана и скал, стало легче, но ненамного, особенно, когда к нему пришло осознание, что именно он натворил. Но что-то менять было поздно, да и не слишком-то и хотелось. Дамиан готов был принять наказание за то, что посмел вмешаться. И это наказание не заставило себя ждать. Пронизывающая до самого нутра магия смерти чуть ли не придавила его к земле. Создавалось ощущение, что его как котенка бросили на дно океана, где давление такой силы, что никакая магия не спасет от мучительной кончины. Он с трудом удержался на ногах, а потом в районе живота появилось знакомое чувство крюка, что резко дернул его и потащил в место, где он меньше всего хотел оказаться. Уже знакомое темное место — холодный, темный и костяной мост и бездонная пропасть под ним, откуда звучат мучительные крики проклятых душ. Все тот же трон, грубо высеченный из камня, но теперь на нем сидит не женщина, а мужчина, что излучает не меньшую силу и власть. Он пугает до дрожи в коленях, как и взгляд, обещающий бесконечные пытки. Дамиан покорно опускается на колени, склоняя голову перед своим Вечным господином. — Как ты посмел? — мощный голос отражается от каменных стен, он разрывает барабанные перепонки, что жнец чувствует, как из ушей идет кровь, но даже не думает двинуться, чтобы стереть ее. — Как ты посмел, Дамиан, вмешаться в ход событий, к которым не имеешь никакого отношения, — жнец сглотнул, ведь Смерть не назвал его «Гарри», что означало, что Высшая сущность действительно в бешенстве от его поступка. — Мой господин, я… — подходящих слов нет, Дамиан просто не знает, что сказать. Что он должен сказать? Он запутался. Он впервые оказался в такой ситуации, а Смерть просто устает ждать ответ, поэтому он врывается в голову своего слуги; сущности плевать на барьеры, на щиты, он просто проходит сквозь них, как нож сквозь масло. Ничего не спрятать, ничего не скрыть, да жнец и не пытается, а Смерть смотрит, смотрит на первую встречу его жнеца и вампира, что имеет способность видеть скрытое, видит, как запертая в бессмертном теле душа взывает к жнецу, и как сам жнец всей своей сутью тянется. Не понимает, почему, но приходит на зов, как рискует всем, спасает вампирского короля. На губах Смерти расползается понимающая ухмылка, ведь впереди его ждет нечто поистине удивительное. — Как интересно, — тянет он, покидая голову своего слуги, который все так же покорно стоит на коленях и ничего не говорит. Только тяжелое дыхание выдает то, с каким трудом дался ему сеанс легилименции. — Вампир и жнец, связанные незримыми узами, узами, которые сами не понимают, но которые уже притягивают их друг к другу. — Мой господин? — непонимание в голосе столь явное, что хочется смеяться, но Смерть лишь шире улыбается. — Встань, Гар-р-и, — вновь старое имя, и это даже в каком-то смысле добрый знак. Наверное. — Я видел достаточно, и не буду наказывать тебя за то, что ты спас вампира…сильно. Даже позволю в некотором роде видеться с Кайусом Вольтури и его кланом, с одним условием. — Каким? — почему-то Дамиану казалось, что ему это условие не понравится. И, смотря на звериный оскал, что исказил две половины лица Смерти, он с трудом смог сдержать дрожь и лишь покорно прикрыл глаза, когда в разложившейся руке его господина появился кнут магического огня, что извивался будто живой змей, который только и ждал момента, чтобы впиться ядовитыми клыками в его плоть. — Что ж, я приму свое наказание с честью. — Ты можешь отказаться, но тогда своего вампира ты больше никогда не увидишь, — лениво, даже с безразличием в голосе сказал Смерть, при этом его глаза хитро блестели. Дамиану же хочется рычать от всех этих игр Смерти. Он ненавидит их всей своей исковерканной душой, но сделать ничего не может, только в бессильной злобе сжимать кулаки, впиваясь черными ногтями в кожу. Больно. Но почему-то не так больно, как от пронзающей мысли, что он больше никогда не увидит Кая. Всего три встречи, три встречи, которые что-то изменили; жар и жажда, что испытывает Дамиан, находясь рядом с чертовым вампиром — он не мог отказаться от этого. Просто не мог. Поэтому он разворачивается спиной к трону, легкий взмах рукой — и вот он стоит по пояс обнажённый и готовый заплатить, чтобы ещё хоть раз увидеть в темных глазах своего вампира ту самую всепоглощающую жажду и желание, что передавались и жнецу, заставляя вновь ощущать вкус жизни. — Да будет так, — удовлетворенно говорит Смерть, замахиваясь рукой. Воздух разрезал звук хлыста, а от стен отразился громкий крик боли.Он сможет. Он выдержит. Он сильный.