Огненное сердце и ледяные руки

В этот раз в кофейне было гораздо менее оживленно, чем утром. Когда они, ведомые девушкой, которую вечно отвлекали попадавшиеся по пути молодые преподаватели и лаборанты, интересующиеся завозом новых книг с Республики, наконец добрались до кофейни, за окном начинал накрапывать маленький дождик, а перерыв студентов на обед подходил к концу. Поэтому кроме уснувшей с опустевшей кружкой в руке, судя по конспектам, старшекурсницы за дальним столиком у окна никого не было. В этот раз они решили остаться. У этого было сразу две причины: начавшийся буквально пять минут назад дождик, внезапно переросший в настоящий ливень, и интересный голубоволосый бариста, с которым они не успели толком познакомиться утром. Услышавшая это Юзуха тут же схватила за локти своих кавалеров и повела к барной стойке, окликая парня. Пока юноша доставал из-за прилавка небольшие кремовые пирожные, украшенные голубой глазурью, на которые указал пальчик сладкоежки-Чифую, девушка решила их представить. Парня звали Злюка. Точнее так назвала его широко улыбающаяся библиотекарь, по-дружески подкалывающая парня. Соя Кавата был младшим из братьев-близнецов и заведовал семейным бизнесом, — кофейней — доставшимся им с братом от покойных ныне родителей. Как оказалось, старший — Нахоя — в отличие от младшего, не увлекающегося наукой и не привыкшего перечитывать книгу по несколько раз, тоже был одним из преподавателей их вуза. Вёл ботанику у младших курсов и иногда выезжал на практику с выпускниками на Острова — для изучения дикой природы «наглядно». Прозвище же старшего, гулявшее даже среди нерадивых студентов, было гораздо более милым, чем у Сои — «Улыбашка». Однако же на самом деле их прозвища вообще не описывали характер парней. Как можно было называть Злюкой парня, который несмотря на хмурое выражение лица был очень милым, говорил вежливо и просто очаровательно краснел от любого даже самого невинного касания? Такемичи улыбнулся: такого парня хотелось обнимать, как плюшевую игрушку — настолько тот был милым и очаровательно-невинным. Нахоя же — вечная улыбка с закругленными клычками на веснушчатом, немного загорелом лице с перманентно прищуренными глазами — держал в ежовых рукавицах всех студентов потока, а своему парню вообще спуску не давал — про их ссоры знали все: от профессоров до желторотиков-первокурсников. На вопрос искусствоведа о партнере старшего, Юзуха только загадочно улыбнулась: — Скоро сами узнаете. Ребята проговорили без малого два часа, пока нового знакомого не отвлекла группа студентов, у которых закончились пары. Успевший взять ещё несколько пирожных с собой Чифую и Такемичи милого помахали бариста, пообещав теперь посещать кофейню без исключений каждое утро, а вот девушка, которая, как и все её друзья, обожавшие смущать младшего Кавата, решила немного подразнить друга на прощание — звонко поцеловала пухлую щёчку Сои и под смущенный вопль, не забыв подхватить под локоть своих компаньонов, удалилась. Они вернулись в библиотеку. На этот раз Юзуха сразу повела их на пятый этаж, в дальний закрытый отсек. Допуск к книгам и рукописям, находящимся на этом этаже, имели только профессора и участники экспедиций. И то — не все. Именно поэтому на механической двери висело целых два кодовых замка: знания, хранившиеся там, были практически бесценными. Юзуха, наклонившись и заправив за ухо лезущую в глаза прядь светлых волос, уже давно заученным движением быстро пробежалась по горящим кнопкам тонкими пальцами. Послышался тихий писк и дверь со скрипом отварилась. Внутри было на удивление уютно. Зал был довольно скромных размеров по сравнению с остальным этажом: про соотношение с масштабами количества книг библиотеки в целом и речи быть не могло. Но, оно и понятно — рукописи, хранившееся здесь, были привезены из экспедиций. Иными словами, авторами хранившихся здесь книг были вовсе не современные люди — их писали древние. Такемичи с затаенным с дыханием сделал небольшой шаг вперед. Шиба подошла к маленькому столику у самого входа, пальчиком поманив их за собой. На столе лежала большая книга, в отличие от остальных явно «появившаяся на свет» совсем недавно. Девушка подтвердила их догадку: это был справочник по всем рукописям, хранившимся здесь. А рядом лежала ещё одна гораздо меньших размеров. Юзуха пояснила: — Хоть отсюда и нельзя выносить книги, записывать у кого они побывали в использовании нужно: фолианты невероятно старые и за любое повреждение платит тот, кто брал их, из своего кармана. — Увидев растерянные лица друзей, девушка рассмеялась: — Не бойтесь, за лишнюю трещинку никто не спустить с вас три шкуры. — Она поведала: — на самом деле ещё ни разу никто не облагался штрафом. — Парни под издевательскую ухмылку девушки переглянулись и облегченно выдохнули. Дальше она провела им небольшую экскурсию. Показала, где взять оборудование и перчатки — всё-таки многим книгам здесь больше нескольких тысяч лет и просто так брать их в руки — настоящее святотатство. На удивление даже в таком месте был небольшой уголок отдыха. Он находился в дольнем конце зала, за отдельной стеклянной стенкой. Вскоре Такемичи понял причину. Помимо нескольких ламп, кофейного столика и двух больших кожаных кресел, между которыми стоял торшер, в этом месте был достаточно большой кофейный аппарат. Аппарат, пар от которого мог повредить бесценные рукописи. Девушка, быстро показав им работу печатной машинки, — которая была на удивление очень старой и имела другую конструкцию — стоящей посередине столика и пожелав удачи, удалилась. Дверь за ней закрылась с тихим скрипом, и они ненадолго погрузились в тишину. Они несколько минут стояли не зная, с чего им начать. Впервые у них действительно было всё, что нужно. В итоге решили сначала достать все возможные связанные с Космантрой книги для Мичи. Их было на удивление достаточно много. В справочнике они насчитали восемь или девять разных по содержанию и времени книг древних, в которых так или иначе имелись хотя бы крошечные упоминания таинственной столицы. Учитывая то, что многие даже не верят в существование этого города — это была почти полноценная библиотека. Парни надели резиновые перчатки и двинулись в глубь библиотеки. Там стоял небольшой письменный стол с двумя стульями, а посередине лежал тот самый дневник древнего, что недавно обнаружил Ханма с коллегами. Такемичи сначала удивленно посмотрел на знакомую книгу так, будто видел в первый раз, а потом понимающе хмыкнул: у Шибы на плечо всё это время была наброшена внушительных размеров кожаная сумка, о содержимом которой ни лингвист, ни искусствовед почему-то не спросили сопровождающую. Ну, теперь и не надо — ответ очевиден. Они выписали себе название и стеллажи, на которых находятся книги, и разделись. Волею судьбы так получилось, что пять книг, за которыми пошёл Ханагаки, были очень тонкими и маленькими, почти миниатюрными, а Чифую, словно в насмешку, достались огромные энциклопедии и летописи, которые он, весь покрасневший от упорства, под тихое хихиканье лучшего друга еле дотащил до письменного стола, тем не менее очень бережно складывая их на деревянную поверхность — проверять во сколько обойдутся знания их не самым толстым кошелькам отчего-то не хотелось. В первой книге авторства кростов были предельно детально описаны способы сервировки стола у древних северных народов. А это значит, что туда входила и Космантра. На самом деле сама информация была интересна, но крайне бесполезна в их ситуации, исключая, пожалуй, один важный факт: на одном из изображений, сопровождающих описание столовых приборов и их обозначения, был нарисован обед во дворце. И на этом самом обеде королевской четы кростов присутствовали жители Космантры. Да даже не это главное: рядом была написана молитва благодарности Богу, которой жители мифического города поделились с кростами. Бог-Дракон. Покровитель, который оберегает и защищает их от опасностей. В молитве говорилось: «В час горя и разрухи, когда колокола с башен будут заглушать крики ужаса жители воинственного города, в небо взмоет их Покровитель. Длинное тело, испещрённое тысячами шрамов их собственных грехов, чернеющей лентой закружиться в небе, золотые космы их божественного светила заискрятся жаром тысячи печей. И тогда два обсидиана, сверкнув во тьме, скроют их под землей, где никто не сможет потушить жар вечного пламени Дракона.» Молитва была интересна не только художественными оборотами: язык, который было принято считать за истинный язык Космантры, — так считали ученые, которые в принципе верили в её существование — здесь был видоизменен. Можно было бы подумать, что это перевод, которые сделали кросты на собственное наречие, но это было не так: в отличие от маленьких круглых букв, которые они использовали в своём письме, эти знаки были вытянутыми и довольно резкими, но оттого не менее изящными. Или Такемичи просто привык романтизировать всё, что было связано с его детской мечтой. Чифую за его спиной неопределенно хмыкнул, прослушав переведенную молитву, и приложил большой палец к губам, в задумчивости покусывая самый кончик ногтя. — Тебе не кажется это странным? Такемичи непонимающе поднял в удивление брови: — Что именно? — Их Бог. Я изучаю искусство древних половину своей жизни и с уверенностью могу тебе сказать, что ни у одного народа, даже самого малочисленного не было Бога-зверя. К тому же, они детально описывают его. — Обычно, божественная сущность для людей — пускай даже для древних — была чем-то недостижимым. Поэтому они не наделяли её внешностью. Вспомни тех же сакритов: их Богиня могла быть юной девушкой, могла быть почти рассыпавшейся на песчинки, но мудрой старухой, а могла и вовсе обратиться мужчиной с мечом и щитом в руках. И они никогда не давали большего описания: ни возраста, ни цвета кожи или глаз! А тут мы запросто можем обрисовать подробный портрет. Словно… — Словно их Бог жил среди них. Боявшийся показаться безумцем Чифую сейчас смотрел на задумчивого лучшего друга, который произнес его мысль вслух. Абсурдную в совей почти невозможности мысль. — Ты… — А если предположить, что так и было. Я знаю, звучит безумно, но Чифую…! Мы буквально, имея несколько книг, которые рассказывают нам какие-то невероятные, почти сказочные, вещи, собрались опуститься на морское дно и найти целый город, который возможно существовал целые тысячелетия назад! Мацуно неопределенно махнул рукой. — Хорошо. Допустим, это безумство и правда не вымысел. Тогда меня интересует вот что: «сокроет под землей»… Как ты думаешь, — если мы уже решили поверить в это безумство — это именно то, что произошло, или же нечто другое? Иными словами, если мы правда верим, что Космантра ушла под воду, то встаёт вопрос: «насколько сильно»? По их молитвам получается, что они могли жить под землей. Значит, для этого им нужен был какой-то невероятный источник питания… — Огонь их Бога. Мацуно ещё раз посмотрел на молитву на страницах пожелтевшего фолианта, потом в глаза друга и задумчиво хмыкнул: — Тогда был ли это на самом деле Бог? Может это было нечто другое, что они решили объяснить божественной сущностью? Такемичи пожал плечами: — Например? — Боже, я не знаю! Я искусствовед, а не специалист по абракадабре! Мы с тобой буквально только что поверили в существование какого-то Дракона, способного разверзнуть землю и спрятать в этом ущелье целый, черт бы его побрал, город! Скажи мне, кто поверит в такую чушь?! — Вот уж не знаю. Тем не менее это догадка, основанная на молитве, которая описана в книге. Иными слова: «Через длинную цепочку вымысел может быть правдой». Эти слова были первыми, что сказал их профессор на лекции об ископаемых. Тогда он рассказывал о гигантских ящерицах, существование, которых целые столетия было под вопросом. Но вот, чуть более ста пятидесяти лет назад нашли скелет — настоящий, доказывающий правдивость безумства первого, выдвинувшего теорию ученого. Парни вздохнули и негласно решили перейти к другой книге. Следующая рукопись тоже мало чем помогла, однако и там опись, принадлежащая народу Космантры была несколько иной. Такемичи посмотрев в предыдущую книгу и быстро пролистав ещё одну, сделал вывод, что это изменения, которые перетерпел язык в последние четыре тысячи лет — иными словами более древний, чем тот, что описывался в дневнике. Однако, он всё равно на всякий случай решил сходить вниз и взять словарь по языку сакритов: те имели некую схожесть с этими буквами. Он поднялся из-за стола, прогнулся в спине, звучно хрустнув костями, и перевел взгляд на Мацуно. Тот обложил себя несколькими книгами с молитвами древних: его всё ещё волновал вопрос Бога сокрытого города. Ханагаки быстро убедившись по молчаливому сгорбленному другу, что тому сейчас ничего из справочных материалов не требуется, пошёл к выходу: все словари находились на втором этаже. Несколько пролётов резной винтовой лестницы, и он на месте. Найти нужную книгу не составило много труда: классификация словарей, что в имперской, что в республиканской библиотеке при университете была одной и той же. Ханагаки быстро записал на столе в новую карточку своё имя и название книги и уже собирался возвращаться, как услышал шорох. Он повторился несколько раз, а еще немного погодя послышался какой-то задушенный стон. Вдруг, какому-то плохо? Может, сейчас какой-то перетрудившийся студент упадёт в обморок из-за головокружения. Он должен помочь. Сердобольный от природы Такемичи не обратил внимание на две вещи: секция, куда он зашёл, использовалась исключительно преподавателями, а стон, показавшийся парню болезненным, совсем на таковой не походил. Лингвист покраснел почти за одно мгновение. Буквально в нескольких шагах от него стояли двое мужчин, до безумия увлеченные друг другом. Так он подумал сначала, но, присмотревшись, понял, что один из них даже не касался пола. Его крепкие жилистые ноги, обтянутые тканью кожаных штанов, сжимали тонкую осиную талию, поверх которой была надета знакомая фланелевая фиолетовая рубаха. Боже мой, да это же Ран Хайтани! Океанолог из команды, с которым он познакомился этим утром! Только вот вместо небрежной тугой косы, которую тот игриво покручивал за кончик на собрании, его распущенные волосы, причудливо меняющие цвет, сейчас каскадом спускались по спине, почти скрывая силуэт фигуры учёного. Большая их часть: пряди на затылке крепкой хваткой сжимал парень, чье тело сейчас до безумия пошло оглаживал старший из Хайтани. Переведя взгляд на лицо парня, прижатого к стеллажу с энциклопедиями по зоологии, Такемичи пораженно выдохнул и прикрыл рот ладонью. Злюка! Этот стеснительный парень…! Нет… Это же Улыбашка! Точно! Волосы были совсем другими: кудряшки были мягкого персикового цвета. Да уж, вот так знакомство… Словно издеваясь над бедным, и так смущенным происходящим парнем, старший брат Сои издал ещё один пронзительный стон наслаждения, до хруста выгибая спину. Поцелуи парочки становились всё хуже: Ран, не стесняясь, буквально вылизывал рот ботаника. Нахоя же только сильнее сжимал смоляные пряди в кулак, потираясь ягодицами о выпирающий бугор океанолога. У Ханагаки свело низ живота. Боже, он должен уйти, но… Почему-то ноги будто приросли к месту, не позволяя уйти от забывшей о реальном мире парочки. — Ай-ай-ай, подглядывать нехорошо, мистер лингвист. Такемичи чудом удержал себя от крика. За ним наблюдал, улыбаясь, младший брат Рана. Он стоял, оперевшись на край соседнего стеллажа, закинув руку с каким-то справочником на голову и ухмыляясь, смотрел прямо на него. Точнее немного ниже его пояса. И Ханагаки побледнел: причина была ясна — он сам буквально ощущал её. Риндо, не говоря ни слова, берет его за руку и уводит в туалет в дальнем конце этажа под аккомпанемент стихающих стонов парочки. Он буквально заталкивает его в одну из кабинок и скоро выходит, быстро бросив, что ждет его снаружи. И как бы Ханагаки не было стыдно, он понимает, что проблему нужно решить. Он быстро опускает штаны вместе с бельем и начинает ласкать себя. Не так, как делал это дома: медленно, оглаживая чувствительную кожу и тихо вдыхая в подушку, а очень быстро и беспорядочно — делать это в библиотеке, да ещё и когда есть человек, который об этом знает — было дико стыдно. Долго ждать не пришлось: наблюдение за Раном и Нахоей сделали свое дело. Когда белесая жидкость потекла по руке, Ханагаки почувствовал себя опустошённым происходящим — у него не было сил. Наскоро вытерев себя и выбросив грязные салфетки, он вышел из кабинки, с облегчением заметив: кроме него в туалете никого не было. Он вымыл руки и уже хотел выходить, но резко остановился, даже не взявшись за ручку. А что теперь делать? Риндо его видел, да и на Рана с Нахоей теперь… Его метание решил оклик из-за двери — младший Хайтани ленивым голосом поинтересовался, закончил ли он. Он поспешил выйти. Не зная, что сказать, он сминает края рубашки и прикусывает губу. Но всё решается проще. Точнее, Риндо поступает максимально абсурдно: хлопает по спине и говорит: — С посвящением. На немой, смущенный вопрос лингвиста Хайтани пожимает плечами, берет его под локоть и ведет к лестнице: — Мой братец со своим парнем — доисторические кролики, которые спариваются, где угодно, когда угодно и им все равно, увидит ли это кто-нибудь. Серьезно. Из тех, с кем вы уже познакомились утром, на эту парочку не дрочил только Тора. И то — он просто не испытывает сексуальное влечение. Так что расслабься: ты не первый и далеко не последний. Твой друг тоже, я уверен, побывает в этой ситуации до отправления. Они подошли к лестнице, Риндо отпустил его руку, передал словарь — Боже, он даже забыл, зачем спускался — и на удивление нежно и по-доброму улыбнулся: — Мы, конечно, странные. И эти двое даже не главный пример. Но мы ребята не плохие. И мы правда рады, что вы теперь с нами. Хер знает, найдём этот чёртов город, или нет. Но, будет весело. И ушёл, оставив смущенного и растерянного Такемичи у подножья лестницы.