Изломанный внутри

Снова забыл закрыть дверь. Действительно появились проблемы с памятью, Лямбда? Пси неудержимым вихрем ворвался в кабинет, сразу начиная о чем-то увлечённо вещать. Замолчал. Заметив, что на обычном рабочем месте нет одиннадцатого, младший быстро оглядел помещение. Он чуть не пропустил незаметного, сливающегося со стеной, сидящего в углу на полу хозяина кабинета, загнанным зверем смотрящего на него. Лямбда ещё не совсем осознал, что только что произошло, пока он сидел в истерике на полу, желая расцарапать запястья так, чтобы шрамы не сошли никогда — только бы эта самая истерика наконец прекратилась. Испуганный, с ноткой паники тихий голос раздаётся чуть позже, чем следовало — когда двадцать третий уже подошёл вплотную и неуверенно присел рядом. — Выйди..блять...уйди! — дрожащий голос очень сложно было проконтролировать, но он почти справился с этим. Почти. — Э-эй, Лям, что случилось? — С привычной ехидной улыбкой протянул Пси, как будто ему совершенно нет дела до того, что происходит. Но нотка беспокойства в голосе была легко различима. Конечно же, не для Лямбды. Он услышал только противную издёвку. В принципе, как и всегда: в любом вопросе о самочувствии, делах или том, что его беспокоит он искал подвох, желание посмеяться над ним. — Заткнись и уйди..Сейчас же. — твердость голоса затерялась в волнении. Старший отвернулся, несильно толкнув Пси в плечо. Уйди. Пожалуйста. Младший отшатывается лишь на секунду, сразу же упрямо возвращаясь в прежнее положение и придвигаясь ближе. — Какого хуя тебе надо? — Не поворачивась назад, грубо бросает одиннадцатый. Агрессия — защитная реакция. Звучит не совсем агрессивно. Скорее поломанно. В ответ на его плечо ложится рука в черной перчатке. Аккуратно поглаживает. Насмешка полностью пропала из голоса, теперь было слышно только беспокойство и ещё что-то, что осталось непонятным для одиннадцатого: — Лямбда, что произошло? Тебе плохо? — Продолжая неловко поглаживать по плечу, Пси придвигается чуть ближе и немного выгибает шею, наклонняя голову и пытаясь разглядеть лицо, выцепить взглядом эмоции на нём, чтобы хоть что-то понять. Если попробует сам повернуть — его выставят из кабинета без обсуждений. Лямбда не разрешал трогать лицо, если у него было плохое настроение. Рука вцепилась в запястье двадцать третьего, пытаясь оттащить от себя. За волосами не было видно ни лица, ни его выражения, но зато была отчетливо видна капля, сорвавшаяся с подбородка и упавшая на пол, превратившаяся в крошечную лужицу, как в замедленной съемке. Теперь младший понял. Хотел посмеяться над этим. Не смог — Лямбда... — Руки Пси неаккуратно — он не знал об этой самой "аккуратности" — обвились вокруг тела сидящего напротив в попытке утешающих объятий. Даже у, казалось бы, у нахального и несерьёзного двадцать третьего в душе (ого, она у него есть? Вот это неожиданность) скребло что-то острыми когтями при виде изломанного изнутри Лямбды и скулило. Жалобно так. Как грустная псина. Ха-ха. Старший замер. Что произошло?.. Почему над ним сейчас не посмеялись и не тыкнули в жалкое проявление слабости, а... В чём подвох? Казалось, что либо это всё снимается надоедливыми близнецами на камеру, чтобы потом показать всем клонам и дружно посмеяться над глупым нытиком, либо ему сейчас вставят в спину острый скальпель — один из тех, что всегда можно было увидеть в лаборатории вместе со шприцами, пинцетами и прочей стерильной утварью. Поглаживания по спине сбили с толку окончательно. Вопрос, раздающийся внутри звоном огромного колокола был озвучен тихо, прерывающимся голосом: — Что..тебе надо?.. — судорожно выдохнув, Лямбда старался сдержать слёзы, одна из которых совсем недавно так нагло выдала его состояние. — Чтобы ты, блять, перестал скрывать... это. — Палец в перчатке указал на каплю на полу. Старший смотрел в ту точку и до этого, но сейчас делал это уже более осмысленно. — Я не буду над тобой смеяться. Я, э-э, помочь хочу, вообще-то...— Внезапная серьёзность обычно беспечного и смеющегося в лицо проблемам среза была очень необычной, но Лямбде, пытающемуся вдохнуть хоть каплю воздуха сейчас от нахлынувших эмоций уже не было дела до этого. Сейчас он дрожащими руками вцепился в ткань пыльно-синей рубашки на спине двадцать третьего, пытаясь плакать тихо. Но вскоре тихие всхлипывания сменились надрывными рыданиями, чуть приглушающимися плечом Пси. Поглаживания по голове и спине были направлены на успокоение, но в итоге ещё больше распаляли истерику старшего. Тот рыдал и рыдал, цепляясь за поддержку в страхе потерять временный спасательный круг, который недолго продержит его на поверхности, а потом сдуется и снова заставит захлебываться в океане ужасов. Сколько времени прошло? Час, два, день? Для обоих не имело значения. Один никак не мог успокоиться из-за позволения выплеснуть свои обычно сдерживаемые сильные эмоции, а другой искренне хотел помочь и не собирался уходить, пока близкий человек не успокоится. Конечно же, потом его выгонят из кабинета, угрожая жестокой расправой, если станет известно о даже намеке на распускание слухов, а при следующей встрече извинятся за грубость и несмело поблагодарят за поддержку, которая позже будет оказана ещё не раз и даже не два. Сейчас они не думают ни о будущем, ни о прошлом — только о том, что происходит здесь и сейчас. Пси готов помочь и оказать поддержку, пусть близкий человек не всегда может понять и принять это. Всегда готов.