Snowblind

      Еле слышно шумели остатки таинственного леса. И то их было слышно только потому, что слух Майлза Куоритча был в десятки лучше человеческого. Его синие заостренные уши слегка шевелились, прислушиваясь к окружающему миру, а глаза под темными бровями изучали окружающую обстановку, оценивая, есть ли противник поблизости. Тихо падал снег, скрывая в своих белоснежных объятиях сломанные стволы деревьев и ошметки скукожившихся лиан. В воздухе витал давно позабытый запах зимы.        В небе неприветливо сверкали заледеневшие пики далеких островов, парящих в воздухе. Ветер, то и дело шевеливший белый пух на капюшоне военного, отчаянно выл какую-то печальную песню, от которой кровь стыла в жилах. Ловко перепрыгнув через запорошенный приличным слоем снега ствол дерева, полковник задел гибким синим хвостом одну из веток, открывая кусок обезображенной огнем коры.       Изуродованный войной лес кончился, открывая перед напряжённым взором желтых глаз Куоритча пустынную равнину. Заснеженную и холодную. Полчища снежинок кружились в воздухе, плавно опускаясь на пушистые сугробы. В переливающейся и обжигающей сетчатку глаза белизне было трудно различить тени, но чем внимательнее полковник вглядывался в белесую мглу, тем отчетливей видел вдалеке смутные контуры остатков деревьев. Среди этих мертвых белых красок то голубым, то розовым цветом дрожали живые огоньки растений, светящихся даже через толщу снега. Они умирали — это было понятно даже полковнику, далекому от изучения биологических наук и местной экосистемы.       Стояла мертвая тишина, изредка прерываемая скрипящим под ногами снегом — сугробы были мужчине по икроножные мышцы. Воздух над пустошью отчего-то звенел, словно в нем кружили тысячи серебряных колокольчиков. Ощущение было настолько неестественным, что полковник на мгновенье замер, настороженно задергав навострившимися ушами. Звон даже и не думал стихать. Он только стал громче, и через несколько секунд Майлз различил тонкую дрожащую ноту, скорее даже всхлип, отразившийся от далекого заснеженного холма.       Военный двигался дальше, пока снежинки застилали его следы, укрывая от возможных посторонних взглядов, но внезапно что-то заскрипело под его ногами и громко треснуло. Опора под ним исчезла, и он рухнул вниз. Большое синее тело почти наполовину скрылось под снегом — Куоритч успел отбросить винтовку и развести руки, удерживая себя над поверхностью. Прекрасная равнина, занесенная толстым слоем снега, с которой многие художники, без сомнения, согласились бы написать картины, оказалась местным замерзшим озером. Или рекой, которая сейчас стремительно охлаждала его ноги, заставляя выбираться на поверхность усерднее.       Майлз сопел и дергал замерзшими ушами, стряхивая с них снег, пытаясь выбраться из этой ловушки природы. Хватался за кусающийся морозом снег руками в надежде подтянуться, но руки проваливались в сугробы. Сопротивление под ладонями было достаточно ощутимым на уровне живота, но когда полковник прикладывал силы, чтобы подтянуться, то терял упор — снег словно расползался из-под конечностей, заставляя их проваливаться глубже, а лед под силой давления его ладоней отчаянно трещал. Сейчас его сила, которая была гораздо выше человеческой, и вес тела, судя по последнему взвешиванию в медотсеке военной базы, записаный в личной карте как двести двадцать килограмм, играли против него.       Как он вообще смог сделать несколько шагов по такой местности — оставалось загадкой.       Вода беззастенчиво морозила его ноги, забираясь за голенища солдатских ботинок, делая их тяжелее. С каждой секундой его белые камуфляжные штаны, покрытые блеклыми кляксами, намокали все сильнее и сильнее. Влага распространялась, тянулась вверх по одежде, не думая останавливаться. Дно под ногами не ощущалось, зато чувствовался дикий холод. Куоритч понимал, что придется либо нырять, без шанса вынырнуть, либо ждать помощи, которая не придет — рация не работала, а вокруг не было ни души.       То и дело мотая головой и отряхиваясь от снега, военный рычал, скаля белые зубы. Вода уже холодила поясницу, лаская его мечущийся из стороны в сторону замерзший хвост, который уже почти не ощущался от холода. Мелькнули клыки между синих губ, когда Куоритч с трудом стянул с себя молочную куртку с серыми пятнами — ему нельзя было допустить, чтобы и она намокла, иначе его вес станет еще больше и он провалится быстрее. Попытка не пытка — военный уперся одной рукой в лед под снегом, а другой коснулся пальцами двух кнопок обода на шее, отчего гарнитура в ухе издала противный треск.       — Отряд Синие, прием, нужна помощь на юго-востоке, десять километров от базы, замерзшее озеро, прием, — рявкнул он, но ответом были лишь помехи. — Прием!       Рация пискнула и умерла.       — В рот мне ноги, — прохрипел он и снова без результата надавил на кнопки.       Ветер весело швырнул ему в лицо несколько пригоршней снега, заставив чихать и отплевываться.       — Ч-е-е-е-р-т, — Куоритч начал активно выгибаться всем своим стройным телом, стараясь вертикально раскачаться, и, подняв руки вверх, попытался погрузиться в воду немного ниже, в надежде наткнуться ногами на дно и оттолкнуться от него. Кусок льда, который упирался ему в поясницу, окончательно раскололся, лишив поддержки.       Скрылась пустая равнина из виду — полковник опускался прямо в ледяную тьму. Дна все не было, как не было и света. И вот уже вода касается его живота, крадясь все выше и выше. Мужчина даже вытянул носки ног, но твердой поверхности так и не нашел. Зато почувствовал легкое течение, которое, зная опасность местных вод, могло в считанные секунды перемениться, ускорив его смерть.       — Чертова дыра, — Майлз усиленно заработал ногами, всплывая вверх, в панике хватаясь руками то в лед, колющий ладони, то в толщу снега этой богом забытой дыры. Последний то и дело обваливался прямо ему на лицо, не позволяя подняться к поверхности, что бесило и без того разозленного военного.       — Р-р-р-р! — грубо зарычал он, не в силах выбраться наверх — было тяжело в насквозь промокшей одежде двигать ногами, оставаясь в нужном положении, и не идти ко дну. Не говоря уже о том, что он, оказывается, успел замерзнуть. Его тело знобило, а уши больше не ощущались.       — Р-Р-Р-Р-А-А-А! — из последних сил завопил Куоритч, теряя остатки самообладания.       То, о чем он кричал, было истиной — беспредельно ужасной и немыслимой. Он судорожно хватался большими ладонями за хрустящий лед, ломая его, истерично впивался пальцами в ледяные выступы и в снег, вырывая его из стен белой норы, в попытке хоть как-то ухватиться и вылезти, но судьба не благоволила ему.       Умереть в этой богом забытой дыре после всего, что он пережил — просто смешно. Его сын, наверное, и сам умрет от смеха, когда узнает, как Куоритч распрощался со своей жизнью.       Ему не спастись — эта мысль взметнулась в его душе, словно зарево погребального костра. Новое почти трехметровое тело, сейчас было абсолютно бесполезным и казалось существом из его собственного подсознания. Оно было не его. И разум, чувствуя скорое приближение смерти, в панике начал отторгать его, подбрасывая воспоминания, где его кожа не была синей. Где он был человеком.       Фрагменты памяти о давних временах мелькали перед его внутренним взором военного. Полковник видел себя в каске и с огнеметом, сжигающим до тла зараженных повстанцев на Земле. Приказ есть приказ, и неважно, насколько сильно это искорежит его и без того израненную душу.       Он гнал на бронетранспортере за толпой, стреляя безо всякой жалости в бегущих людей. Он ругался с Паркером, причем так, что у того сводило скулы от возмущения. Он держал в своих ладонях нежную руку, смотря в медовые глаза, на которые спадали каштановые волосы, отливающие золотом в свете солнца. Глаза, в которых плескалось счастье. Паз Сокорро была прекрасной женщиной, которая принимала его таким, каким он был. Он потянулся вперед, чтобы поцеловать ее — это был их первый поцелуй. Черты лица Паз в какой-то момент немного сменились, и Куоритч с удивлением обнаружил, что целует их сына.       Сил уже почти не осталось, его тело тянуло в темные глубины вод, но Майлз продолжал сражаться за каждое мгновенье этой жизни, за каждый сраный вздох, не обращая внимания на кровоточащие ладони, когда обе ноги пронзила резкая боль. Вместе с ней пришло отчаяние, пронзившее каждую клеточку тела. А в следующий момент целая вселенная раскрылась в его груди, жестко швырнув в ледяную стену черноты.       Что-то крупное со всей силы врезалось в него под водой, отчего Куоритч с силой ударился головой о толщу льда.       Громкий жалобный рык разнесся над поверхностью заснеженного озера, разрывая ледяной воздух, в нем было столько отчаяния и боли, что стая гигантских синих птиц вспорхнула с деревьев, взметнув в воздух клочья снега. Истошно крича и щелкая острыми зубами, они растворились в снегопаде и начали носиться над равниной. Но полковник уже скрылся под водой и этого не видел.       Впереди была лишь пустота — бесконечная, холодная и склизкая. Там у него не было ни сил, ни любви, ни друзей, ни шансов на выживание. Не было даже опоры под ногами. Там не осталось ничего, кроме собственного чужого тела, наполненного болью, в любой момент готового лишиться дыхания. Умереть в теле рекомбината, которое было таким сильным и выносливым, но сейчас таким бесполезным. Сознание Майлза померкло.