Когда луна сменяет солнце

В это утро Хизамару открыл глаза первым. Он любил иной раз поспать подольше, нежась в уютных и надёжных объятиях своего аниджа, но если же ему случалось проснуться раньше... Хизамару любил смотреть, как первые золотые лучи солнца, проходя сквозь бумажные двери, сёдзи, отражались роскошным, по-утреннему ярким цветом в золотых волосах лежащего рядом Хигекири. Хизамару любил прислушиваться к умиротворённому дыханию близнеца, а в его собственной душе пробуждалось ощущение спокойствия и защищённости... Но от чего? Ведь он и сам мечник, и, казалось бы, легко может защитить себя от кого угодно. Но, как оказалось, нет. И если во внешних врагов он вселял ужас, то враги внутренние вселяли в него ужас сами. Однако с тех пор, как он окончательно переселился со своего футона на футон брата, прошлое начало отпускать, а внутренние демоны поутихли. Всё прожитое стоило того, чтобы принять его и примириться с ним, ведь в настоящем жизнь была куда интереснее, и день ото дня сердце младшего Генджи билось всё сильнее и чаще, когда брат уделял ему внимание. Аристократично тонкие длинные пальцы лёгким пёрышком скользнули по щеке спящего Хигекири. Хизамару любил такие моменты, когда никто и ничто не тревожило это его недолгое, но глубоко нежное уединение с аниджа, его родным сокровищем. Хизамару любил смотреть, как кончики его длинной светло-зелёной чёлки соприкасаются с золотыми волосами его любимого старшего брата, и порой, очарованный этим видом, умудрялся так же едва осязаемо коснуться губами светлых прядей. Хизамару любил, прижав близнеца к себе покрепче, еле слышно шептать ему на ушко всевозможные нежности, надеясь, что аниджа спит достаточно крепко. И всякий раз испуганно замирал, жарко краснея, если ему казалось, что брат проснулся. Хизамару дорожил каждым днем, прожитым вместе с ним, и потому считал для себя исключительно счастливым тот факт, что они проснулись друг с другом. "Кто знает, сколько времени мы проведём в этой форме, – рассуждал младший Генджи, – но я хочу насладиться каждым мгновением, разделённым с тобой...". И губы снова, почти беззвучно, произносили: "Мой ненаглядный, мой восхитительный... Моё счастье... Моё сокровище... Мой желанный... Мой прекрасный аниджа... ". Хизамару любил чувствовать, как, тесно соприкасаясь с его грудной клеткой, бьётся сердце Хигекири, и с удовольствием думал о том, что именно так бы он и мечтал провести вечность. Дожидаясь, пока проснётся аниджа, Хизамару снова и снова с упоением рассматривал каждую его чёрточку и не мог налюбоваться. Ещё одно утро они встретят в объятиях друг друга – это ли не самый прекрасный дар богов и будд? Хизамару любил...