Души, души! —Быть вам сёстрами...

Эта тихая деревенька казалась забытым уголком мира, в котором как будто бы ничего не должно было произойти. Люди просыпались с криками петухов, шли на работу в поле, вечером возвращались к семьям, небогато ужинали и укладывались спать, чтобы утром вновь повторить цикл своих обязанностей. Каждый в этой системе был важным, но не незаменимым механизмом. Вместо стариков приходили юноши, взявшие на себя это тяжкое бремя, а на смену юношам уже подрастали их же собственные дети. О том, что многие из крестьян с трудом доживали до 50, думаю, и говорить не стоит. Вечерело в ту пору рано, но работы не становилось меньше. Помещица Лукина вновь была в заботах и заполняла какие-то бумаги, а рядом в ногах сидела подаренная ей несколько месяцев назад служанка Маня. Девушка была молода, но по тем меркам уже считалась старой девой. Наверное поэтому от неё и решили избавиться родители, передав в семью влиятельной по тем меркам помещицы Поляковой, а та, разглядев в девушке потенциал решила подарить её своей подруге, после того, как её приближенная скончалась от чахотки. Маня вышивала какие-то известные только ей узоры на скатерти и напевала себе под нос колыбельные, пока её госпожа сосредоточенно выводила на бумаге красивые закорючки, которые Маша в силу отсутствия у крестьян образования не могла понять. На удивление, хоть она и была довольно простодушной, время, проведённое в компании друзей семьи: учителей, путешественников и торговцев, сделало её довольно образованной. Она отлично читала и пересказывала детям сказки и истории о огромном мире. В старом доме были различные книжки по травоведению, которые были первыми попытками для Мани войти в круг образованных, но родители такого рвения не понимали и ругали девушку за любую попытку влиться в аристократическое общество. Наверное поэтому пропись понимать девушка так и не научилась. Сейчас, сидя в ногах своей Госпожи Маша чувствовала себя удовлетворённо. Лаура Лукина была довольно влиятельной женщиной. Муж у ней работал на самого императора казночеем, а следовательно в деньгах семья не нуждалась, а сама Лукина занималась тем, что преподавала грамоту в местной школе для детей аристократии, конечно по своей прихоти. —Госпожа, уже стемнело. Не желаете закончить на сегодня или может вынести вам сюда свечи. —Хммм... Ты права, но работу откладывать нельзя. Давай перейдём в дом, там и продолжу. —Как пожелаете, Лаура Альбертовна. Маня помогла женщине собрать бумаги и пошла вперёд, дабы к приходу Госпожи завершить приготовления её рабочего места. Она достала из тумбы свёрток вощины и принялась закатывать в неё фитили, пока хозяйка медленно проходила по дому осматривая комнаты. Пустота. Будто кроме неё и новой служанки в доме и вовсе никого не было, но все крестьяне просто уже закончили свои дела и разбрелись на гуляния. Одна Маня развлекала свою госпожу и та, признаться, компании девушки была рада. В последнее время женщину стала одолевать тоска. Она уже выпустила из гнезда единственного ребёнка, муж явно развлекался с молоденькими барынями на стороне, а единственная служанка, с которой они были близкими подругами - оставила её. Когда Лаура прошла в комнату —она умилилась. Маша, сидя на коленях, в тусклом свете свечи, пыталась на чистый листок переписать то, что до этого писала Лаура. Услышав шаги позади себя девушка испугавшись положила на место бумаги и опустила голову. —Простите, госпожа... —Чего ты, Манечка, брось. Всё же хорошо. Ну-ка, дай посмотрю. Несмело служанка протянула барыне свои жалкие попытки. Её закорючки даже близко не были похожи на те, что были красиво выведены на дорогой бумаге. Было скорее похоже на первые попытки ребенка рисовать, что вогнало девушку в краску. Лаура же погладила светлую макушку девушки и подняла её глаза на себя. —Ты молодец! Над почерком, конечно, нужно поработать, но написала правильно. —Я.. Я не понимаю половины того, что там написано... —Не умеешь читать? —Умею, госпожа, но не понимаю пропись... —Хочешь, я научу? —Очень, очень хочу. —Знаешь, я редко вижу в черни желание учиться. Усаживайся, будем пробовать с тобой. Лаура написала на листочке несколько букв алфавита и объяснила какая да что обозначает, усадила Машу выводить, а сама продолжила возиться со своими бумагами. Когда на улицу легла непроглядная темень, уставшая помещица отодвинула от себя бумаги и увидела Машу, которая всё так же старательно делала её задания. Это вызвало в её душе непонятное тепло, совсем не материнской, какой-то иной природы. В свете свечи девушка выглядела изумительно. Блондинистые прядки спадали до плеч, пухлые губки были прикушены, а глаза не отрываясь вели линии за пером. —Ну, как оно? —Я почти закончила, госпожа. Вот, гляньте. Лаура улыбнулась от упорства девушки и похвалила, быстро сообразив для неё ещё несколько заданий на случай свободного времени, после чего отпустила отдыхать. Сама, вернувшись в комнату, и, не застав в кровати мужа, тихонько переоделась и вновь, разочаровавшись в себе, погрузилась в тяжелый, беспокойный сон.