Ломаный контроль

      С одной стороны, Питер хотел схватить Брюса Уэйна за галстук и высказать ему в лицо всё, что он о нём думает. Включая свои подозрения относительно его притворного невежества. С другой стороны, несмотря на то, что думают его друзья и брат, у него нет желания умереть, и если его подозрения подтвердятся, то Уэйн может убить его на месте. Питер достаточно самоосознан, чтобы знать, когда он может выстоять в драке, а когда нет. И, после того, как он провёл небольшой анализ телосложения миллиардера, а также вспомнил с какой лёгкостью Брюс тащил его к стене, он может с уверенностью сказать, что не выстоит в рукопашной борьбе с ним. Вероятно ни в какой борьбе.       Казалось бы, посреди утра, когда он должен мирно валяться на кровати, такие мысли не стали бы посещать бы его. Ну, что ж, они посетили. Такое происходит, когда твой работодатель лично звонит тебе, чтобы сообщить, что твоя недельная командировка продлевается. Потому что Брюси, чтоб его Бэтмен побрал, Уэйн «не может выкроить день на встречу с тобой в ближайшее время, но настоял на том, чтобы ты остался в городе на этот период, чтобы познакомиться с городом и работой компании.» Питер подумал, что хочет, чтобы Уэйн познакомился с его кулаком.       Эванс почти уверен, что миллиардер что-то задумал, и он очень надеется, что это не убийство некоего любопытного журналиста. Не то что это было бы первое покушение, Питер всё ещё плохо выбирает своих жертв разоблачения даже без псевдонима, но почему-то ему кажется, что попытка Уэйна может стать удачной. И Мэт может убить его, если он умрёт. Господь знает, этот подросток найдет способ.       Питер устало потирает глаза после того, как сбрасывает трубку. Его гнев потух также быстро, как и разгорелся. Он всё ещё зол на Брюса, несомненно, но это больше обычное раздражение, которое он чувствует при написании особо сложной статьи. Редкая, но неприятная эмоция. Ну, что ж, она обычно редкая. В Готэме он испытывает её постоянно, как фоновую эмоцию.       Быстрый звонок мисс Миллер, после которого он идёт собираться, не занимает много времени. Потом у Питера уходит около получаса, чтобы снова начать выглядеть живым, и он в очередной за эти дни раз покидает номер.       Перед тем, как отправиться в путь, Питер решает зайти в магазин, за которым частенько наблюдал из окна отеля. На каждый продуктовый информации не нарыть, но время, что он провел, проверяя «чистоту» приходящих людей, даёт ему основание полагать, что здесь относительно безопасно закупаться. И под «относительно безопасно» он подразумевает «вроде запрещенным не торгуют, и подозрительных личностей не больше обычного для Готэма».       За все те дни, что он провёл в городе, он так и не приобрел гигиенические принадлежности, которые у него отобрали в аэропорту. А ещё ему нужна бутилированная вода, он не доверял Готэмскому водопроводу, что-то, что он может поесть, и электрический чайник. В отеле, не говоря уже о номере, нет кухни, поэтому Питер в последнее время питался… Ну, честно говоря, он вообще не питался, слишком поглощённый своей безопасностью, усталостью и работой. И его желудок уже некоторое время не очень мягко намекает, что пора бы этим заняться.       Хотя электрический чайник чувствуется как небольшой перебор. Но, с другой стороны, он уже почти неделю не пил нормального чая. Что одна несчастная лишняя покупка сделает его кошельку?       Слава богам, Питер находит всё нужное и по относительно дешёвой цене, так что у него уходит немного времени, чтобы закупиться и отнести в всё в свой номер. Перед выходом он хватает свою папку с добытой информацией, чтобы пересмотреть некоторые данные в библиотеке, и пачку каких-то крекеров, чтобы перекусить по пути. Это не лучший завтрак, особенно учитывая, что это первый его прием пищи за долгое время, но голод утихает, и этого достаточно.       Когда Питер оказывается на улице, поедая крекеры, он чувствует на себе взгляд и оборачивается несколько раз, пытаясь разглядеть наблюдателя. Но улицы практически пусты, а редкие прохожие либо смотрят в телефон, либо заняты своими делами. Питер даже смотрит на крыши, но они также пусты. Журналист хмурится. Он мог бы списать всё на свою паранойю, бог знает, у него есть несколько проблем с этим, но, с учётом последних событий, он не удивился бы, если бы кто-то действительно за ним следил. Хуже всего, что ему даже не известно, герой ли это, или кто-то из наркоторговцев решил возобновить за ним свою слежку, как предупреждал Мэт. Питер ещё не решил, какой из вариантов ему нравится меньше.       Итак, он в невыгодной ситуации. Город незнакомый, людей вокруг мало, а значит в толпе не скроешься, так ещё и один. Есть вариант зайти в какой-нибудь магазин и надеяться, что у него больше терпения, чем у преследователя, но что-то ему подсказывает, что владелец магазина счастлив не будет. Ну, дерьмо. И ведь нет никакой гарантии, что его не прибьют до того, как он доберется до библиотеки.       Поэтому, поразмыслив над ситуацией ещё немного, Питер использует смекалку, вздыхает, кладёт крекеры в сумку и направляется к ближайшей станции метро. Это будет бесполезная трата денег, но так будет проще затеряться, если людей внизу больше, или найти преследователя, если людей меньше. В конце концов, не так просто спрятаться в почти открытом пространстве станции. Его даже почти не волнует тот факт, что, если какой-нибудь псих нападёт, возможности выбраться будет ничтожно мало.       Эванс проскальзывает в метро и, к его счастью, здесь, на станции, людей гораздо больше. На секунду он удивлен такой толпой, пока не вспоминает, как много жителей Готэма из околокриминального и криминального переулка работают в Уэйн Интерпрайзис, ветка к которому, вот новость, ведёт с этой станции. И, как бы странно это ни казалось, правительство не стремилось строить много станций в той части города. Что, в каком-то смысле, понятно. Здесь почти каждый день — катастрофа. Питер отчасти благодарен Уэйну за его щедрую, или очень глупую, он ещё не определился, душу, которая предлагает работу всем, кто желает жить честно. Он также мысленно благодарит Тима Дрейка за его программу по улучшению качества жизни молодых готэмцев из неблагополучных районов и предоставленные им рабочие места. Хм, возможно ему стоит упомянуть об этом в интервью.       Питеру снова везёт, когда он успевает сесть в нужный ему вагон за пару секунд до того, как двери закроются, предположительно сбрасывая с хвоста преследователя. Шанс, что это была просто его паранойя, всё ещё высок, но он, вроде как, учится понимать, что это всё же не просто паранойя, с учётом того, как часто его предчувствия оказываются верными.       Поездка первое время немного напряжённая, Эванс ещё ждёт какого-то знака, что он не один, но через несколько минут он начинает расслабляться. Не полностью, конечно, потому что он не дурак, но теперь он не в полной боевой готовности.       В таком состоянии он выходит со станции и быстрым шагом направляется к библиотеке. Питер мимоходом здоровается с Барбарой, которая кидает на него странный взгляд, и направляется к отделу с легендами Готэма. Когда в его руках оказывается книга о Судьях душ, он начинает перечитывать историю. Теперь, когда он знает правду, детали дела, которые не имели смысла раньше, начинают его приобретать. Как яд, который они использовали, почему они так долго были в тени, и почему Готэм, несмотря на то, что он родина этой организации, начал страдать так поздно. Отвлечение внимания, попытка скрыться среди город, сбить людей со следа.       Эванс почти закончил читать, как вдруг услышал приближающиеся шаги. И это не должно быть чем-то необычным, бедные студенты Готэма часто заглядывают в библиотеку. Но шаги слишком тяжелые, и Питер почти уверен, что сейчас большая часть школьников и обучающихся в университетах должны быть на занятиях. Журналист автоматически напрягается и засовывает книгу в сумку. Красть он её не будет, но, на всякий случай, не повредит спрятать. Что если это кто-то из наркоторговцев? Что если это, боже упаси, Бэтмен посреди бела дня? Маловероятно, скажете вы, но он также думал о появлении Бэтмена в своём номере несколько дней назад.       Когда через несколько секунд в проходе появляется человек, Питер удивлённо моргает. — Мистер Эванс? Какое совпадение! — Ричард Грейсон, первый человек, которого Брюс Уэйн взял под своё крыло, весело машет ему рукой. Он практически излучает свет. — Мистер Грейсон, — Журналист ошеломленно кивает и встаёт со своего места на кресле. Дик приближается к нему, и они пожимают руки, — Удивлён, что вы знаете обо мне. — О, на самом деле было сложно не знать о вас. После провальной попытки интервью, — Питер морщится, и его собеседник виновато улыбается, — Альфред немного насел на Брюса, — Эванс удивлённо приподнимает брови. — Неужели? — О, да, — Дик легко смеется, — Он упоминал, что встретился с вами, и вы показались ему милым молодым человеком. Он сказал Брюсу, что несправедливо по отношению к вам, что ваше долгое ожидание и так было продлено. Альфред был немного недоволен.       «Мы оба», — мысленно фыркает Питер, но держит умеренно-заинтересованное лицо. Это просто, учитывая, что он действительно заинтересован. — Очень мило с его стороны так беспокоиться обо мне, — Журналист вздыхает, — Я, конечно, не могу сказать, что очень рад тому, что интервью было перенесено. Хотя я действительно люблю свою работу, это не единственная причина, по которой я хочу задать свои вопросы как можно скорее. Так что изменение графика стало большим неудобством. — Да? А что именно это за причины, если не секрет? — Глаза Дика заинтересованно блестят.       Питер наклоняется поближе, будто собирается рассказать секрет: — Это всё из-за моей начальницы, — он говорит и замечает легкое напряжение в теле собеседника, которое появляется после этих слов. Однако журналист продолжает, — Она довольно пугающая, когда злая. Я имею ввиду, не кошмар или что-то в этом вроде, но никому не хочется попадаться ей под руку, — Эванс подмигивает с легкомысленным тоном в голосе. Его почти пробирает дрожь от своей же наигранной глупости, которая уж больно похожа на поведение Брюси. Но ему нужна эта шарада. Дик всё же подопечный Брюса и, что-то ему подсказывает, что это взаимодействие не останется только между ними. — Понимаю вас. У нас на ресепшене в центре гимнастики работает девушка, её зовут Тереза, и я, признаться, побаиваюсь её. Она может посмотреть так, что аж коленки затрясутся, — он добродушно хмыкает, — Но не могу сказать, что у неё нет причин так на меня смотреть. Иногда я действительно не слежу за временем. — Ну, что ж, с кем ни бывает? — Питер отходит к своему креслу и указывает на соседнее Дику, — Присаживайтесь?       В глазах собеседника на секунду мелькает сомнение, но он всё же садится рядом. Питер может понять, как журналист он знает, что грань между небрежной беседой и интервью с ним тонка. Но сейчас он всё ещё под впечатлением от неожиданного появления Дика и даже не думает о том, чтобы даже попробовать перейти через эту грань. Он неподготовлен, да и никогда не планировал интервьюировать ни одного из детей Уэйна. — Что вас сюда привело? Я думал, что вы переехали в Блудхвейвен? — Питер слегка наклоняет голову на бок, кладя руки на колени и скрещивая пальцы. Это звучит немного слишком официально, поэтому он пытается придать своему лицу небрежное выражение. — Я навещаю, — Дик улыбается, — Мы давно не собирались вместе всей семьёй. Дети выросли и разъехались, даже Дэмиан уже скоро пойдёт в старшую школу. Мы хотели наверстать.       Питер задумчиво хмыкает. Не сказать, что ему не понятна концепция семейных встреч или ужинов. Он был на парочке вечеринок семьи Честера, общался с семьями других людей, и знает, что многие из них, несмотря на их отношения, часто собираются по праздникам, а некоторые и просто так. Однако он был уверен, что Уэйны часто видятся, судя по количеству совместных фотографий и новостей в интернете. — Это очень мило, — Журналист вежливо улыбается. — Что насчёт вас? — А? — Что насчёт вашей семьи? Вы же в Готэме. Они наверняка беспокоятся и захотят увидеться с вами после командировки, не так ли?       Питер приложил все усилия, чтобы не скривиться. Несмотря на теплый тон и, казалось бы, искренний интерес, Эванс предпочел бы не распространяться о своей семейной ситуации. Однако, он чувствует себя обязанным, учитывая, что Дик ответил на его вопрос. — Они не знают, что я здесь, — Питер решает поделиться частью правды, — Ну, мой младший брат знает и беспокоится, но мы довольно часто созваниваемся, поэтому всё должно быть в порядке. — Неужели? А вы сами не хотите их навестить? — Ну, они люди бизнеса и часто заняты, да и я люблю свою работу слишком сильно, чтобы бросить её на долгое время. Так что наши встречи всё равно коротки. Нет смысла напрягать их, когда существуют телефоны.       Он знает, что это звучит грубо по отношению к его семье и так, словно ему плевать на неё. И, что ж, отчасти это правда, его давно перестало волновать мнение его родителей и всех дальних родственников, которые любят вспоминать о том, каким милым и послушным ребенком он был. Но Питер знает, что все они живы и здоровы, потому что, если бы это было не так, Мэт сказал бы ему об этом, и этого вполне достаточно для него. — Справедливо, — Дик кивнул. Если он и подумал, что это был бессердечный ответ, то никак этого не показал, — Ваша работа, должно быть, очень важна для вас, — сказав эти слова, он как-то странно улыбнулся. Питер приподнял одну бровь. Зазвенел первый тревожный звонок. На что это он намекает? — Да, всё верно. Я понял, что хочу стать журналистом, когда мне исполнилось четырнадцать или пятнадцать лет, и с тех пор это было работой моей мечты. — Неужели? А что вас вдохновило? — Ничего особенного, я просто понял, что это очень увлекательная профессия. Изучать события, которые происходят вокруг и облачать это в слова — на удивление интересное занятие, — Эванс пожимает плечами, объясняя свой выбор. Не то чтобы он мог рассказать ещё и про свою манию контроля, и какую она сыграла роль в выборе профессии. — Вам нравится собирать информацию?       В голове Питера звучит второй тревожный звонок, и он делает паузу. К нему начинают медленно закрадываться подозрения. Конечно, не может же быть, чтобы он… Нет. Нет, может. Конечно Дик не беспокоился о том, что его будут допрашивать. Потому что прямо сейчас он тот, кто допрашивает. Этот человек не родился в среде аристократов, но он вырос в ней, он был социальной бабочкой и, похоже, великолепным манипулятором. Естественно, из Питера медленно вытягивали информацию, а он только понял. Черт возьми, Питер потерял хватку. Его мать бы не одобрила. Да это такой промах, что даже его отец высказался бы. Хотя, в его оправдание, диалог действительно походил на вежливую беседу. Кто ж знал, что сын Брюса будет таким же двуличным, как его отец? А главное, зачем он так его допрашивает? В чем его подозревают?       Питер делает глубокий вдох, маскируя своё замешательство под усталость. Ему не нужно показывать, что он понял, что им манипулируют. Что ж, пытаются манипулировать, теперь, когда он знает. — Я бы не сказал. Мне нравится делиться информацией больше, чем владеть ей. Суть журналистки для меня именно в этом. Дать тому, кто в этом нуждается, то, в чём он нуждается, — и легкая улыбка в довершение лапши, которую он только что повесил на уши Грейсона. Ему нравится давать информацию людям в виде статьи, конечно, но это далеко не любимая его часть работы журналиста. — Это очень благородно, — Дик улыбается, но улыбка не доходит до его глаз. Как будто осознание Питера разбудило его от каких-то метафорических чар, и он наконец увидел едва заметную скованность собеседника и неискренние эмоции. — Спасибо, — Эванс благодарит и задумывается в попытке найти тему для разговора, которая будет полезна для него. В конце концов, в эту игру могут играть двое, — Вы говорили, что Дэмиан идёт в старшую школу, но разве ему не исполняется тринадцать лет в этом году? Не рановато ли? — Дэмиан развит не по годам, — и на этот раз в голосе Дика звучит искренняя гордость, — Он гораздо умнее своих сверстников, поэтому пропустил один год. Он мог бы пропустить и больше, но мы решили, что ему не стоит слишком отдаляться от людей его возраста. — Мы? Его отец Брюс, не так ли? Я бы предположил, что решение принимает он, как законный опекун и, знаете, его родитель. Если только, у вас не было причин не доверять его суждению? — Если бы у Питера была бы кружка чая, он бы отпил из неё с задумчивым видом, но кружки нет, поэтому он довольствуется поглаживающими подбородок пальцами.       Эванс сразу чувствует, как резко меняется атмосфера, но не может заставить себя волноваться слишком сильно. Он знает, что это плохая идея — настраивать против себя близких людей своего будущего респондента, но и Дик должен был знать лучше, чем пытаться вытянуть из опытного журналиста сомнительную информацию о нем, да ещё и через него же. — Брюс в то время был не совсем доступен, — через какое-то время приходит ответ, — и, так как он не единственный его опекун, решение было приятно мной и Альфредом. Брюс позже одобрил.       Напряжение нарастает, и журналист думает о том, что, вероятно, его можно было бы разрезать ножом. Что ж, он действительно сам напросился. Никто не говорил ему открывать рот. — Ну и, раз уж мы заговорили о родителях, что насчёт ваших родителей, мистер Эванс? Как они отреагировали на ваше решение не перенимать компанию? Я бы предположил, что они не одобрят, но вот вы здесь.       Это удар ниже пояса, и они оба понимают это. Дик должен знать, какая обычно у богачей реакция на то, что их отпрыски не желают идти по их стопам. Он также должен знать, как они реагируют на журналистов. И Питер даже не пытается сейчас подумать о том, откуда Грейсон знает о том, что у его родителей есть компания, от которой он отказался. — Ваша забота греет моё сердце, — Несмотря на очевидную провокацию, Питер ведёт себя так непринужденно, как может, — Однако беспокоиться не о чём. Конечно, им это не понравилось, я думаю, вы можете себе представить эту ситуацию. Ссоры с родителями они такие, верно? — Питер делает свой выпад и видит незамедлительную реакцию.       Кадык Дика слабо дёргается, незаметное движение для обычного человека, но большой сигнал для кого-то такого, как Питер. Да, не один Дик может нажимать на старые раны. — Но что было, то прошло. Мы пришли к взаимному понимаю, что это мой путь, и я выбираю его, а не они. Им пришлось смириться. — Очаровательно, — Дик усмехается, и только открывает рот для, несомненно, очередного завуалированного оскорбления, как они слышат чьё-то покашливание за своими спинами. — Мальчики, — Барбара зовёт их, одна её бровь приподнята. Она смотрит на Питера, прежде чем кинуть какой-то странный взгляд на другого мужчину, и снова заговаривает, — Ты долго здесь сидел, Питер. Прошло больше четырех часов. — О, — он удивлённо моргает и достает телефон, чтобы проверить время. Действительно, прошло много времени, — Я не заметил.       Дик фыркает, и Эванс удерживается от раздражённого закатывания глаз, даже если он и не понимает, почему Дик так отреагировал. — Напоминаю, что в библиотеке нельзя даже просто перекусывать, — она говорит с намёком, на что Питер приподнимает брови. — Я знаю, я не ел, — он сообщает спокойным тоном. — Ты… Не ел? Ты просидел в библиотеке четыре часа, просто читая, и даже не перекусил? — Голос Дика звучит недоверчиво, как будто даже с легкой насмешкой, словно он не понимает, как кто-то может отказаться от обеда в пользу книжек. Или, возможно, Питер просто немного предвзят из-за их только что произошедшего взаимодействия. Никогда не знаешь. — Я был увлечен, — Журналист пожимает плечами, и замечает очередное переглядывание между людьми перед ним, — Вы знакомы? — Он не выдерживает и спрашивает. — Мы… — Дик смотрит на Барбару умоляющими глазами, и Питер понимает без слов, что между ними давняя связь. Такая, что он не очень хочет разбираться с ней. — Знаете что? Неважно. Я пойду, пожалуй, пообеда– — Уже ужин, — перебивает его Дик. Питер пару секунд осуждающе на него смотрит. — Неважно. Я пойду поужинаю. Барбара? Ты, случайно, не знаешь, где здесь ближайшее приличное место? — Ниже по улице за углом заведение «Туман», готовят отличную пиццу, — она вежливо улыбается ему, и Питер, кивнув, встаёт, берёт сумку в руки и, попрощавшись, уходит.       Он не видит многозначительные взгляды, которыми обмениваются оставленные им позади собеседники, и то, как быстро они движутся в противоположную от него сторону, словно пытаясь скрыться.       Питер добирается до кафе за пару минут. Действительно недалеко, недорого и, похоже, на самом деле прилично. Заведение оформлено в приятных нежных цветах, что могло бы удивить, как их ещё не разграбили, если бы не знак летучей мыши в виде граффити на стене в переулке. Ещё одно напоминание, что герои хранят покой города, даже когда их здесь нет. Хранили бы и его покой, и цены бы им не было бы.       Эванс присаживается за свободный столик так, чтобы видеть вход и иметь возможность быстро уйти в случае чего.       К счастью, никто не беспокоит его, кроме официантки, поэтому он быстро съедает пиццу, которая на этот момент ощущается как еда богов, и уходит из заведения, оставив приличные чаевые. Возможно он немного необъективен из-за того, как долго он не ел, но это не имеет значения. Ему определенно стоит чаще спрашивать Барбару о местах, в которые стоит сходить.       Мысль о Барбаре приводит его к мысли о Дике, и Питер недовольно морщится. Он не то чтобы жалеет о своих словах, он имел в виду всё, что сказал. Несмотря на то, что Брюс Уэйн кажется хорошим человеком и журналист искренне хочет написать про него что-то, что это покажет, даже если он раздражает и иногда бесит Питера, Эванс не может не ставить под сомнение его родительские навыки. Сирота, которого растил дворецкий и который после показывал явно не лучшее психологическое состояние? Питер знает кое-что про то, каково это — расти без реальной родительской любви, в окружении людей, которым платят за то, что они тебя терпят. И он может сказать, что хорошим родителем он не был бы. С другой стороны, ситуация Уэйна может быть вообще другой. И Дик, похоже, искренне защищал своего приемного отца…       Итак, теперь, когда он так подумал, возможно Питер выглядел как мудак. Ничего нового, как обычно. Он мог бы начать чувствовать себя виноватым, если бы не тот факт, что Дик первый начал делать какие-то странные намеки. Ну, что ж, может и не намеки, но вел он себя подозрительно.       Журналист заворачивает за угол, задумавшись, и только когда слышит какое-то подозрительное шуршание, до него доходит, что он только что зашел в переулок. В Готэме. Эванс мысленно дает себе подзатыльник и вздыхает, просто надеясь, что ему послышалось. Что это крыса, или кошка, или кошка, которая гонится за крысой. Кто угодно, только не человек. В данном случае, у него слишком много людей, которых он не хочет видеть здесь.       Резкий захват, секунда, чтобы осознать, что происходит, и Питер оказывается впечатанным в стену. Из его рта вылетает испуганный звук, и он в недоумении смотрит на неизвестного мужчину, прижимающего за плечо к кирпичной поверхности. Неровности неприятно впиваются в спину через ткань, немного царапают, и журналист сглатывает так незаметно, как может.       Мужчина на против выглядит разъяренным. И Эванс привык бесить людей, в его профессии это подразумевается. Но обычно он хотя бы знает, кого разозлил и как. Этого мужчину он видит впервые. — Ты! — Он чуть ли не рычит ему в лицо, и Питер не может удержаться от приподнятой брови. — Я? — Журналист спрашивает осторожно. — Я тебя по всему городу ищу, мудак, — он недовольно толкает Питера за плечо, за которое держал его, ещё сильнее вдавливая в стену. — Не понимаю, о чем вы. — Хватит врать, Эванс! У нас была договоренность. Твой человек сказал мне встретить тебя у библиотеки, но, когда я пытался подойти к тебе, ты ушел. Я позвонил связному, он отследил твой телефон и направил меня сюда. Так объясни, какого черта я гоняюсь за тобой по всему городу, чтобы отдать тебе информацию?       Питер на пару секунд зависает, пока информация доходит до него. Этот человек не недоброжелатель, а информатор. Информатор, который знает его фамилию, но с которым он не договаривался и не мог договориться, потому что у него нет связей в городе. Итак, первый человек, который мог бы назначить эту встречу — его брат. Но его брат на самом деле предупредил бы его, что ему нужно прийти для получения информации, особенно после их недавнего разговора. Итак, это кто-то другой. И последний вариант, который остался — Честер. Его лучший друг достаточно умен, чтобы иметь связи даже в таком городе, как Готэм, но достаточно глуп, чтобы не предупредить его, пытаясь сделать сюрприз. — Я… Прошу прощения, — Он бормочет сквозь гордость. Признавать вину, которая на самом деле не является его виной, физически тяжело, — Около библиотеки оказалось много лишних ушей. Я хотел привести нас в место подальше, — Журналист придумывает на ходу, — Я думаю, что за мной следят. — Следят? — Подозрительно спрашивает информатор.       Питер кивает. Он не хочет выдавать много информации этому незнакомцу, ему не пять лет. Пока он не подтвердит, что это подарок от Честера, он будет осторожен. Но, раз уж на него не нападают, он может немного подыграть. — Прямо сейчас я не думаю, что нам стоит встречаться. Я назначу вам встречу позже, когда смогу убедиться, что это будет безопасно. Для нас обоих.       Информатор пару секунд смотрит на Питера подозрительным прищуром. Он изучает его какое-то время, но вскоре вздыхает, отпуская. Журналист наконец делает полноценный вдох. — Хорошо, — мужчина поджимает губы, выглядя недовольным сложившимися обстоятельствами, — Но только потому что я не хочу, чтобы твои преследователи переключились на меня. Усёк? — Усек, — Эванс кивнул.       Мужчина снова задержал на нем свой взгляд, осматривая, а потом развернулся и ушел, выходя из переулка. Питер ещё какое-то время смотрит ему вслед, пытаясь обработать, что только что произошло. Слишком много потрясений за один день, слишком мало информации.       Журналист моргает несколько раз, только сейчас осознавая, что вес его сумки стал значительно больше, чем он был, когда Питер выходил на улицу. Эванс закрывает глаза, считает до десяти про себя, а затем сует руку в сумку, ощупывая характерный прямоугольник в нем, и да, да, это книга. Он забыл выложить её, после того, как понял, что человек, заставший его за чтением, был не опасен. Хотя Дик и пытался манипуляциями достать информацию о нем, он не мог ничего знать про Суд Душ или его связь с наркотиками. Вероятно он и о наркотике не знал-то ничего, кроме того, что сказали в новостях. Дик подумал бы, что Питера просто заинтересовала одна из легенд про тайные организации города.       Итак, Эванс украл книгу из библиотеки. Случайно, но всё же украл. Очевидно, ему нужно вернуть её. Желательно до того, как Барбара заметит пропажу. Он мог бы недооценить её и подумать, что, в таком гигантском месте невозможно заметить пропажу чего-то столь малого и незначительною. Что ж, для остальных -возможно. Но Барбара запомнила его, несмотря на то, что он приходил лишь несколько раз. Она также знает, в каком отделе он чаще всего тусовался. С учетом того, что она постоянно смотрит на него, словно он может достать коктейль молотова, Питер не удивится, если она также регулярно проверяет, все ли книги на месте после него. Что, обычно, не было бы проблемой. Но сейчас проблема, очевидно, есть.       Казалось бы, это не большая проблема, украл и украл книжку. Только вот воровство книги, в зависимости от её ценности, может либо привести к тому, что ему навсегда запретят вход в библиотеку, что уже трагедия, либо к тому, что ему ещё, плюс к запрету на доступ, и штраф накинут. И, так как Питер не уверен в ценности этих легенд, ему стоит вернуться и отдать украденное. А значит, возможно, снова столкнуться с Барбарой и Диком.       Питер потер переносицу. Это будут очень, очень тяжелые несколько недель.