Капля праздности

      Когда Уилла выписали из больницы, Ганнибал ещё не успел остыть. Раритетное состояние: в груди разочарование и злость кипели, как масло во фритюре, и огонь не затухал. Стоило только бросить взгляд на Грэма, как появлялось чувство, что пламя начинало полыхать сильнее. Между тем Лектер обратил внимание на самого профайлера: взгляд мёртвый, лицевые мышцы напряжены, в голосе пробегает рассеянность, только Уилл начинает что-то бормотать. Было понятно, что он не хотел такого исхода. Никто не хотел его, но таков был замысел. Божий замысел.       Уилл похож на испуганную появлением хищника лань. Его тело сковали судороги, оно не может даже шелохнуться. Ганнибал и рукой не двинет: бесполезно; он только спугнёт Уилла. Так они и находятся в подвешенном состоянии, по крайней мере Лектер делает такой вид. Он желает коснуться Уилла вновь, вдохнуть его специфический запах, оставить багровые пятна на нежной, усыпленной родинками коже и порыкивать, как голодный тигр. Оковы разума крепко сдавливают его руки.       — Ты проголодался, — Уилл вздрагивает, слыша хриплый баритон где-то неподалёку от себя.       — Совсем нет. Спасибо.       — Это не предположение. Я так решил.       Уилл прогуливается около книжных полок. Глаза направлены на корешки, но видят пустоту. Этот дом стал для бывшего профайлера враждебным. Логово вендиго, куда Грэм попал по чистой случайности.       — Хорошо. Что будет на ужин?       Ганнибал молчит. Снова загадки. Он обожает загадывать.       — Попробуй угадать.       Конечно. Это было слишком ожидаемо. Грэм опирается о стену, собираясь спускаться, но не спеша. Он смотрит на Ганнибала с вожделением. В его руках идеально наточенный нож и пучок зелёного лука. Держит крепко, до выделения горького сока. Рок, думает Уилл, отводит взгляд и вздыхает. Лектер кивает, одобряя предположение. Один делает шаг к лестнице, другой медленно скрывается на кухне. Совсем скоро начнётся шкворчание, журчание и хлопок. Всё до боли знакомое и обыденное. Самому смешно от того, что такие простые вещи, как воспоминания, режут кожу так глубоко, словно очень острое лезвие.       Это было днём, как раз время обедать. Солнце освещало логово Чесапикского Потрошителя так ярко, как звезда освещает чёрные космические пустоты. Уиллу непривычно. Он сощурился. Преодолевая жгучую боль в глазах, профессор спустился вниз и кошкой прошёл на кухню, где всегда пахло пряностями и травами. Ностальгия по прошлому. Уилл сделал пару шагов к занятому приготовлением очередного изысканного блюда Ганнибалу. В воздухе повеяло очень тонким парфюмом, хранящим в себе гармонию ароматов. Таёжная хвоя, скользкая весенняя полынь и лесной дождь. Симфония вкусов отлично описывала Потрошителя и влечение к нему. Профайлер вдохнул парфюм полной грудью и подошёл ещё ближе. Ганнибал застыл.       Ещё никто не мог обездвижить доктора против его воли одним лишь взглядом. Возможно, эти люди не знают, как подхватить нужный момент, не знают его в целом, но только не Уилл. Уилл не ищет слабостей или недочётов в планах, оплошностей в действиях Ганнибала. Он делает то, что хочет, и игнорирует недовольный рык чудовища. Бесстрашие — признак безумства, и Ганнибал Лектер это чует. Ему нравится этот запах. Быть скованным — желание сомнительное, но ради любопытства можно потерпеть. Ганнибалу всегда приходится терпеть.       Когда Уилл убеждён, что Ганнибал стоит, подобно скульптуре, он подходит почти впритык. Веет жаром, как от хорошо растопленной печи. Грэм прижимается к спине и обвивает талию. Чувствует рельеф мышц, нервно вздыхает и даже опаляет кожу, которая покрывается мурашками, но далеко не сразу.       — Не могу тебя обнять, прости, — дразняще произнёс, обратно переключаясь на готовку. Берёт специи.       — Мне это и не нужно.       Уилл чувствует себя защищённым и незащищённым одновременно. Ганнибал может встать горой, а может напасть оголодавшим хищником. Он непредсказуем — в этом его особенность, как главной фигуры противника на шахматной доске. Уилла забавляет эта особенность.       — А что будет на Рождество? — профайлер спрашивает с детской манерой, расстёгивает жилет. — Или ты снова скроешь это от меня?       — Сюрприз не будет сюрпризом, если я намекну, — слышно, как Ганнибал скалится.       — А вдруг ты мне какую-нибудь гадость подсунешь? Опять живот вспорешь?       — Уилл, мы — единое целое, а я о себе забочусь достаточно тщательно. К счастью, до мазохистских экспериментов я ещё не добрался.       Пока Ганнибал готовит, Уилл кладёт голову на плечо. Он закрывает глаза, начинает впадать в дремоту, будто инцидента никогда и не было. Не хватает только ласки от не столь ласкового и не столь нежного, сколько свирепого и очень жадного зверя и его мягкой, трогательной манеры речи. Её слышит только профессор Уилл Грэм, даже когда этой манерой не пахнет. Ласку получает только Уилл Грэм, даже если он задел гордость убийцы. Уилл Грэм — тот, кого никогда не будет хватать Ганнибалу Лектеру. Его слишком мало, и доктор Лектер будет смаковать каждый кусок и будет драться за него до последней капли крови. Если кто и вспорет живот Уиллу ещё раз, то только Чесапикский Потрошитель. В этом особенность Уилла Грэма, как шахматной фигуры, разрешаемой близко находиться рядом с врагом. Ганнибала забавляет эта особенность.       Именно поэтому Уилл получит всё самое лучшее, что сможет раздобыть Ганнибал. К рождественскому подарку надо подойти достаточно тщательно. Для этого придётся убить парочку человек, но это не составит труда. Приятность подарка не только в его содержимом, но и в процессе его создания. Надо смаковать каждый кусочек, который остаётся после подарка, слизать крошки. Ганнибал устроит Уиллу лучшую жизнь, начиная с этого Рождества. Пока больше никакого ножа и никакой пролитой крови. Сокровенное никто не смеет трогать, даже сам Дьявол, что охраняет сие сокровенное.