Shut up and love

      6 февраля              Я не должен был в это ввязываться, но я не мог этого не сделать. Это был импульс, и раньше все мои импульсы были головной болью моих родителей, а теперь они только мои. Еще Микасы и Армина, но Микаса сама себе усложняет жизнь, как обычно, а за Армина я не переживаю. Я слушаю его, как гребаного Заратустру.       Жан часто говорит, что я ребенок, который никогда не повзрослеет. На самом деле, именно Жан придумал то, из-за чего я теперь в полной заднице. Это он бросил мне вызов, и как же я мог дать попятную? Хорошо, Армин прав. Я в полной заднице, потому что повелся на это. Жан знал, что я поведусь.       Армин шепчет мне в ухо:       — Вы оба как дети.       Мы на лекции по международному частному праву, поэтому он шепчет. Я смотрю на Армина очень серьезно. Армин смотрит на меня своими голубыми глазами без страха, хотя они и стали круглыми, как у совы. Мы оба смотрим друг на друга, и я проигрываю, поэтому перевожу взгляд в окно поверх его головы и напускаю на себя отстраненный вид.       Солнце светит мне прямо в лицо, и я воображаю, что со стороны выгляжу, как в фильмах — одухотворенным и недосягаемым. Я должен подумать. Я понимаю, что Армин снова прав, но меня всего колотит изнутри, если последнее слово стоит не за мной.       Армин смотрит на мой подбородок секунды три, а потом возвращается к конспекту. Я смотрю, как колышутся голые ветви деревьев, как на них мерцают солнечные блики, и кое-что понимаю.       Есть нюанс, который многое меняет — вот, что я понял прямо сейчас. В нем-то Армин и не разбирается. Это, пожалуй, единственное, в чем его знания в прямом смысле девственно чисты. Я понижаю голос и говорю:       — Жан никогда бы на такое не решился, даже если бы хотел. Пойми, ему не надо было, чтобы я согласился. Ему надо было, чтобы я отказался.       У меня даже голова идет кругом от того, насколько я крут, а Армин все то время, что я говорю, таращится на меня и жмет палец к губам, и только тогда я понимаю, что говорю охренеть как громко. Черт.       Мы оба слышим, как замолк преподаватель, замечаем его тяжелый и порядком усталый взгляд, и из нас двоих только я показательно хватаюсь за ручку. С передних рядов на нас оборачиваются самые любопытные. Преподаватель выдерживает паузу и отворачивается обратно к презентации.       Армин, поглядывая на него, наклоняется ко мне и опять еле слышно шепчет на ухо:       — Вот именно, что Жану это неинтересно. Ты делаешь это не только из-за Жана, Эрен, так ведь?       Я открываю рот и тут же закрываю, потому что, как оказывается, мне нечего ответить. Я вдумываюсь в слова Армина, и сердце начинает стучать прямо в голове, кожа по всему телу покалывает, и от этого все мысли рассыпаются.       Просто Армин снова прав. Просто Армин озвучивает то, в чем я боюсь признаться даже себе, не то, что вслух.       Я молчу слишком долго, и во мне закипает кровь, и тогда я решительно шепчу:       — Я знаю, что делаю.       Мне трудно смотреть в глаза, которые мне ни капельки не верят, и я опускаю взгляд в колени. Я ни черта не знаю, на самом деле. Я всегда принимаю решения по наитию или сгоряча, а по-другому не умею. В мозгу что-то щелкает — и я не думаю, я просто делаю, даже если мне страшно.       Армин задумчиво молчит, щелкая ручкой несколько раз, и продолжает записывать лекцию. Я записал только тему и все. Моя голова занята совсем другим. Тем, как мне быть сейчас, и на чьи деньги жить, если я проиграю спор.       Отец с меня три шкуры спустит, не вдаваясь в подробности. Брат пожалеет, но обязательно разузнает, когда, почему, при каких обстоятельствах, изучит мою анкету и задаст много вопросов. Микасе отец перечисляет не больше денег, чем мне. И Микаса даст мне по лицу, когда узнает, что я поспорил не только на деньги, но и на то, чтобы Жан больше даже не дышал в ее сторону.       Мама на все это взглянет с небес со стыдом.       Ко всему прочему, у меня разбито сердце. Я никогда не прощу Флока. То, что он сделал, было ударом ниже пояса.       Я перекатываю в пальцах шарики на браслетах. Это меня всегда успокаивает.       Пара кончается, и мы с Армином идем в пекарню поблизости от университета. Я рискую остаться на мели в ближайшее время, но очень, правда, очень хочу лимонные булочки.       В курилке издалека замечаю Жана. Он высокий, даже выше меня, и его надменная вытянутая морда возвышается среди ребят, с которыми он тут обычно торчит. Я и Армин учимся на международных отношениях, а Жан — на юридическом. Метит в прокуроры. Я считаю, ему более чем подходит. Профессия для высокомерных мудаков, и у Жана на лице написано, что он мудак. К несчастью, Микаса учится на том же факультете, но присматривается к должности адвоката и, слава Богу, не курит.       Армин шутит, что когда-нибудь главным обвинением Жана против меня будет то, что я намного симпатичней.       Жан косится на меня, разговаривая с друзьями, а я останавливаюсь метрах в трех от него, прислоняюсь к забору и достаю сигареты. Я стараюсь выглядеть непринужденно, хотя у меня желудок переворачивается от напряжения.       Армин уговаривает меня покурить возле пекарни. Я говорю, что мы покурим здесь. Он закатывает глаза и затягивается электронной сигаретой с вишневым вкусом.       Армин только с виду кажется паинькой: идеальные конспекты, сплошные «отлично» в зачетке, вязаные свитера пастельных оттенков, эти огромные голубые глазищи. Но Армин хитрый, и предпочитает электронки, потому что хочет курить внутри общежития. Мы делим одну комнату, и когда Армин пишет курсовую, пар и аромат вишни затопляют все помещение. Я открываю окно, чтобы дышать. Армин бесится, что ему холодно. Он в свитере. Я с голым торсом.       Жан снова смотрит на меня, покручивая сигарету у рта. Он ухмыляется с таким видом, будто он уже выиграл, и я прямо сейчас должен отдать ему деньги и Микасу. Придурок. Он даже не подозревает, что при худшем раскладе я разорюсь, но к сестре ему подойти только через мой труп.       Жан сочувствующе поджимает губы, и внутри меня все вспыхивает.       Я отбрасываю волосы назад и прикуриваю с таким блядским видом, будто я уже нашел человека, с которым исполню условия вызова, и он вот-вот за мной приедет. На BMW. На черной. И на этом моя фантазия не останавливается, потому что я хочу больше, чем дозволено таким, как я.       Я хочу все и сразу, и одна половина из этого кажется пустой блажью, а другая — чем-то, чего я, наверное, не заслуживаю.       Мне мало того, чтобы этот человек просто катал меня на BMW. У Флока одни ботинки стоят больше, чем вся моя жизнь, пусть те и были куплены на деньги его родителей.       Я знаю, почему Флок обратил на меня внимание.       И это не то, за что удостаиваются любви.       Армин возвращает меня из сладких грез на землю и тянет за рукав в сторону пекарни, как только я выбрасываю окурок. Жан смотрит мне вслед, а я подмигиваю и наслаждаюсь тем, как идиотская ухмылка сползает с его лошадиной морды.       Спор с Жаном выходит на другой уровень — значимый лично для меня, потому что после предательства Флока я больше не чувствую себя достойным того отношения ко мне, о котором я мечтаю.       Это и есть то, о чем я боюсь думать, то, чего я стесняюсь. Даже сейчас, когда я признаюсь себе в этом, внутри меня все неприятно скручивается.       Все началось с игры в «Правду или действие». Кто вообще играет в эту игру на третьем курсе? Никто, а Жан захотел, и все мы были пьяны, поэтому подхватили идею. Сейчас я понимаю, что Жан предложил поиграть в это, чтобы подставить и унизить меня, ведь я в тот вечер снова отодрал его лапы от Микасы. И у Флока с Жаном вышел случайный, но просто замечательный дуэт.