Начало конца

— Это самая вкусная арка искупления в моей жизни, — Баттерс завалился на спинку стула на фудкорте, довольно облизывая ванильное мороженое. Он поднял глаза на своего друга. — Все же нормально, что ты заплатил? — Стотч чувствовал вину за то, что не может достойно отблагодарить Кенни за все, что он для него делает. Кенни было всегда хуже всех, Кенни стал настоящим героем, пока остальные члены их компашки просиживают штаны за компьютерами, задротя в ныне популярную «Доту», либо занимаются абсурдными делами как обычно, и при этом еще умудряются каким-то раком зарабатывать деньги — диво дивное, не иначе.       МакКормик коротко кивнул.       — Да, все нормально. Не переживай так сильно, — он махнул рукой. — На еду всегда найдутся деньги. И это мое «спасибо» за вчера. Мы клево провели время, — Кенни улыбнулся, казалось освещая весь зал и затмевая собой беззащитные лампы.       Баттерс заметил, что тот перестал носить рядом с ним куртку и прикрывать рот. Местами у него виднелись крупные шрамы (наверное, от бесчисленных смертей, как предполагал Стотч), некоторые были прямыми, как если бы он порезался огромным листом бумаги, некоторые такие, если бы он срывал с себя кожу кусками. Баттерс вздрогнул от одного представления последней мысли. Навязчивая картинка не отпускала его до дверей школы. И стоило им пересечь порог школы, как они тут же наткнулись на мистера Гаррисона, который по непонятной причине продолжил вести их до старшей школы, а объяснялось это отсутствием укомплектованного штаба учителей.       — МакКормик, Стотч! — он недовольно повысил голос и упер руки в боки. — Объяснительные мне на стол до конца дня, почему вас не было на уроках. И кстати, скоро начнется факультатив.       Кенни положил руку на плечо Баттерса и уже по обыкновению возмущенно мямлил что-то в ворот.       — Кенни, не выгораживай Баттерса. Он тоже виноват. С тобой все понятно, а тебе, мистер, — Гаррисон пригрозил пальцем Баттерсу, — я сделаю выговор.       — Только не говорите моим родителям, пожалуйста, мистер Гаррисон, — он молниеносно взял того за руку и сжал его ладонь большими пальцами. — Умоляю. — Глаза на мокром месте заставили Гаррисона снизить гонор.       Баттерс отпустил руку учителя, и последний устало потер переносицу. Что с этим мальчиком не так? Нет, что вообще с этим чертовым классом не так? За много лет он должен был привыкнуть, но к этому никогда не привыкнешь.       — Хорошо, просто напиши мне объяснительную, и закончим на этом, — мистер Гаррисон поспешил ретироваться, чтобы не дай бог перед ним не было ревы-коровы, которая будет целовать его ботинки на коленях в знак огромной благодарности.       — Спасибо вам, мистер Гаррисон, — Стотч облегченно вздохнул — узел в солнечном сплетении развязался.       Кенни взял Баттерса за руку, слегка ее сжимая. Тот резко обернулся и поспешил ее выдернуть. МакКормик растерянно отступил от друга, убирая руки в карманы, и что-то тихо пробормотал.       — Ах, Кенни, прости, я просто не ожидал, — Стотч распереживался еще сильнее и замахал руками. Его тело обдало жаром, и на коже выступили масенькие капельки пота. Такие же масенькие, как и его самоуважение.       Кенни с печалью взглянул на Баттерса. Ему было его жаль: столько лет прошло, а его самооценка едва ли сдвинулась с уровня «Да, это очень веселая игра! Мы кидаем камни в машины, а потом сваливаем всю вину на меня!». Но и сам МакКормик не лучше: остался таким же продажным, чтобы свести концы с концами. И теперь он задумался, что вообще-то плохой идеей было во все втягивать Баттерса — точнее, в его жизнь в принципе. В жизни Кенни МакКормика не место забитому котенку, потому что эта жизнь этого котенка раздавит колесом проносящегося по трассе мини-вена, и все кишки вместе с мозгами и остальными органами перемешаются в кашу с раздробленными до крошек костями и распластаются по дороге, будто красная дорожка для самого гребанного неудачника в мире. Кем, в общем-то, и являлся Кенни.       Стотч только успел моргнуть и оглохнуть от резкого звука. Его глаза застелила липкая жидкость, одежда начала неприятно мокнуть, а у его ног было что-то тяжелое. Когда Баттерс отошел от шока, вся его «арка искупления» вышла наружу со звуками спазмов горла и желудка: у его ног лежал разорванный на части Кенни, а сам Баттерс был покрыт чужой кровью и остатками извилин. Завизжала школьная сирена, оповещающая о том, что надо тикать как можно быстрее. Подростки проносились мимо Баттерса, то и дело толкая его локтями. Кайл оттащил его за шиворот от трупа и заставил толчками в спину идти к запасному выходу.       — Баттерс, ты что, помереть захотел? — Брофловски был вне себя от тревоги и орал на Стотча, который даже не соображал.       Кайл выглядел как кукла, школа — как пластиковый домик, а крики на самом деле были голосами детей, которые в них играют. Да, именно так.       Баттерс не помнил, как попал домой. Линда же рассказала, что его притащили Стэн и Кайл и они впопыхах мямлили, что их школу бомбили. Впрочем, Стотчи уже знали это из новостей. Увидев своего ребенка в крови, они испугались не на шутку, но ребята заверили их, что школьная медсестра проверила его на ранения и что с ним все в порядке, а вот кровь на одежде... они решили умолчать чья. Стотч лежал на одеяле в одних лишь трусах. Волосы все еще неприятно липли от пота и крови. Сколько еще раз это произойдет? Баттерс свернулся калачиком, прижав ноги к груди. Он их обнял и тихо заплакал. В голос выть было нельзя — его бы обозвали слабаком и никчемным ребенком. Он же не мертв — значит, все хорошо! Чего нюни распускать? Он кусал свои предплечья до гематом, лишь бы не издать ни звука.       В дверь постучали — и Стотч мигом перевернулся на другой бок, чтобы кто-бы-это-ни-был не видел его раскрасневшегося и распухшего лица. Это оказался Стэн.       — Хэй, Баттерс, — Марш облокотился о дверной косяк и сосредоточенно рассматривал паркет, — ты как?       Стотч помедлил с ответом. И вправду, как он? Его друг, блять, умер на его глазах — его буквально разнесло перед Баттерсом, оставив на нем всего себя. Интересно, как же будет чувствовать себя человек, видя у своих ног взорвавшийся череп с мозгами наружу.       — Бывало и хуже, пожалуй, — осипший голос не вызывает доверия.       Стэн тяжело вздыхает и растирает лицо ладонями. Ему самому не лучше: он тоже видел труп Кенни. Баттерсу в нос бьет резкий запах спирта. Отлично, Марш еще и поддатый пришел к нему. Стэн сел на кровать рядом со Стотчем и опустил голову в ладони. Что ему сказать? Ему нужно просто побыть с кем-то рядом. Кайл его выгнал в раздражении, потому что ему нужно одному пережить это событие, и Стэн это уважает. Однако ему нужно побыть хоть с кем-то рядом, кто явно не-Картман.       — Прости, я понимаю, что тебе тяжело. Как и нам всем, — он впивается локтями в ляжки, не выпуская лицо из ладоней.       Баттерс молча поворачивается к Стэну и обнимает со спины, утыкаясь в поясницу лбом. Последний нежно оглаживает руки Баттерса пальцами. Воспоминания обрушиваются на них как побелка со старого потолка. Марш поворачивается к Стотчу лицом и наклоняется к нему. Их взгляды встречаются. Стэн позволяет себе коснутся щеки своего бывшего большим пальцем, стирая дорожку от слез. Баттерс поджимает губы, а потом сам тянется к чужому лицу. Вкус алкоголя хоть и неприятный, но как такового отвращения не вызывает. Язык Стэна сплетается с его. Баттерсу всегда нравилась текстура — слегка шероховатая, с маленькими впадинками. Марша даже не смущает, что Стотч лежит перед ним совершенно в одних трусах, потому что чего он там не видел. Он знает это тело наизусть, все его уязвимые зоны, и сейчас он, едва касаясь кожи, пробегается пальцами по его ребрам, останавливаясь на резинке нижнего белья. Баттерс покрывается мурашками и легко стонет тому в губы, подаваясь грудью к чужим заботливым рукам. Как они докатились до такого? Нет, это надо прекратить, как бы приятно это сейчас не было: Стэн просто пьян, Баттерс просто в отчаянии, они просто хотят вернуть то, что было, но это невозможно. Баттерс его отпустил, а Стэн пытается найти в нем замену. Стотч не хочет быть заменой Кайлу, как бы сейчас не был нежен его бывший, оставляющий мокрые поцелуи на его шее, спускающийся все ниже и ниже к груди. Его руки, подрагивая, ложатся на чужие плечи и сжимают их. Стэн самовольно оставляет засосы рядом с сосками Баттерса, чтобы не было заметно для чужих глаз, но теперь тому придется переодеваться так же скрытно в раздевалке перед физ-рой, как и год назад. Глаза Стотча наливаются новой порцией слез, и он стирает их пятками ладоней, всхлипывая, когда Стэн проводит по вставшему члену через ткань трусов.       — Пожалуйста, Стэн... — голосовые связки сжимаются, и голос скрипит, будто кто-то крепко зажал и провел смычком по струне.       — Я буду нежен, ты же знаешь, — пальцы уже вовсю касаются чужой головки, растирая предъэякулят. Другой же рукой он расстегивает ширинку и помогает теперь себе.       Баттерс закусывает ребро ладони до крови, когда движения становятся быстрее и грубее. Ему нельзя кричать, ему нельзя стонать, но Стэн доводит его до оргазма. Язык слизывает горячую спесь с его живота и груди, и Стотч ощущает, как чужая тоже выплескивается на его бочину.       — Хэй, Баттерс, — Стэн снова поднимается к губам своего бывшего, заставляя попробовать собственную сперму на вкус, а потом шепчет на ухо: — отсосешь мне?       Голова кружится, и он совсем не соображает в момент, когда член оказывается в его рту. Солоноватый, грязный, Стотча даже подташнивает, но он послушно сосет головку, облизывая ее по кругу, а потом вбирает пенис до глотки. Почти давится, но Стэн рукой помогает ему вспомнить, как утыкаться носом в лобок, когда твои стенки сжимаются вокруг члена, заставляя задыхаться. Пара толчков в глотку, и Баттерс уже чувствует на языке горячую сперму. Она никогда ему на вкус не нравилась, но таковы уж негласные правила секса: хочешь трахаться — люби и сперму глотать. И потому он послушно ее глотает, остатки размазывая головкой члена по своим губам. Марш приподнимает его голову за подбородок. Баттерс почти не видит, потому что перед глазами все плывет, Стэн становится мутным, если бы Стотч смотрел через стекло грязного аквариума, и он слышит приглушенный зов. Может, это ангелы? Ауч! Нет, это явно Стэн. Баттерс словно выныривает из омута, ошарашенный внезапной пощечиной.       — Черт, если тебе плохо, почему ты не сказал? — он выглядит по-настоящему обеспокоенным и вытирает большим пальцем губы своего бывшего. — Тебе жарко? Принести воды? Черт, подожди.       Стэн быстро находит салфетки (потому что их положение в комнате так и не поменялось) и вытирает себя, после — Баттерса. И быстро убегает вниз на кухню. Стотч остается лежать на кровати и смотреть в белый потолок. Голос прорезается сквозь сжатое горло, и он закрывает рот руками. Слезы возобновляют свои потоки, кадык неспокойно ходит ходуном по горлу при сглатывании. Отвратительное послевкусие и во рту, и в мыслях. В такой момент он понял: ему нравится Кенни. Кенни, который умер, но который возродится уже завтра, а что сделал Баттерс? Правильно, переспал со своим бывшим, хотя и не горел желанием, но уже ничего поделать не может. С дрожащими конечностями он опускает голову к полу, и желудочный сок стекает изо рта вперемешку со спермой и слюной.       Стэн со стаканом воды смотрит на лужу на полу и тело в отключке, наполовину свисающее с кровати.       — Ну блять, чувак, не круто, — Марш раздраженно ставит на прикроватную тумбочку стакан и затаскивает обратно Баттерса на перину. — Еще и блевотину за тобой убирать. Пришел на свою голову... — Стэн раздосадованно смотрел на растекшееся пятно на полу.       Когда Баттерс открыл глаза, в комнате был мрак. Горло саднило, во рту был привкус гнили и солоноватости. Стотч решил не вспоминать, что было. Он устало сел на кровати, потирая слипшиеся от гноя глаза. Он обратил внимание на мигающий телефон с непрочитанным сообщением и поспешил его взять в ускользающей надежде, пропавшей в тот же миг, как только он увидел отправителя.       Стэн: «чел, там вода на тумбе, сто пудов хуево будет, когда проснешься. прости за день».       Стотч оставил сообщение неотвеченным, но воду взял, разлив на себя часть, и отпил. Кенни все еще не было в сети. Значит, можно дальше спать.