Хулиганы -2. Никогда не....

— Любимый, успокойся. — Анна гладила огромную руку мужа. — Это жизнь. Так бывает. Это не самое страшное, всё решаемо. Ещё раз: с твоей зарплатой всё быстро восстановится. — Конечно. — Корф откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Нужно действительно успокоиться, а то Анна сама начнёт нервничать. — Так, этот вопрос решили. Есть ещё один, но его решим за ужином. Уже полседьмого, ты с Вовкой на когда договорился? — На восемь. Потом в магазин и спать. Завтра рано вставать, пока выедем. — Я согласна. — Что за вопрос? — Ой, — блондинка махнула рукой. — Варя меня удивляет. — Главное, помни о себе и малыше. Кстати, что возьмём в магазине? Давай сразу список напишем? — Ты Надюше написал? — Да, они молчат. Сейчас наберу. — Хорошо. И ужин. — Анна выскользнула из его рук и отправилась на кухню греть еду. Постучала к родителям: — Идёмте ням-ням делать. Составьте компанию. — улыбнулась мягко. Владимир помогал расставить тарелки: — Так что случилось? Зашли Варя с Григорием. — А родители себе комнату подыскивают, от нас съезжать собрались. — сухо пояснила психолог, стоя спиной к приёмным родителям и не видя их. — Похоже, что они у меня подпольные рокфеллеры. Парень с недоумением смотрел на всех: — В смысле? — В прямом. — Анна повернулась к столу, увидела Варю. — Ну, а что? Я по-другому и не объясню. Ладно, давайте есть. Лучше погуляем перед Вовкой. Вы только когда соберёте вещи, нам скажите, поможем с переездом. — Дочка,… — начал было Григорий. — Я не хочу больше ничего слушать. Я уже все утром услышала. — блондинка выставила чуть вперёд ладонь. Владимир услышал в голосе слёзы. — Так, давайте поужинаем, а потом разберёмся. У меня ощущение, что я с другой планеты свалился и нихрена не понимаю. — майор помог сесть жене, успокаивающе поцеловал её макушку и пожелал всем приятного аппетита. Еди в гробовой тишине. — Анют, полежи пока и пойдем гулять. — негромко, но властно проговорил парень, загружая посудомойку. Она молча повиновалась, разговаривать разговоры с родителями не хотела, не было сил. Сладкое муж занёс в комнату. — Я слушаю. — Владимир подозрительно медленно и спокойно мешал отсутствующий сахар в чашке.- Что случилось? От Ани я ничего не добился. — Мы не хотим вас стеснять. Мы присмотрели две комнаты, пока выбираем. — бровь Владимира подскочила вверх. — Почему? Из-за Вовки? Притрётесь. — Так будет лучше для всех. — Не понял. Молчание. — Хорошо. Тогда скажу я. Вы оба очень нужны Ане. Очень. И вы можете сделать и дать ей то, чего не могу ни я ни Надюша, которая очень любит её. Просто потому, что вы ей ближе. И она очень расстраивалась, когда вы не могли к нам приехать весь этот год. Подумайте о ней, пожалуйста. Ей нужно с кем-то поговорить, посоветоваться, поплакаться, наконец. — по тёщиным глазам понял, что попал в больную точку. — Дальше. В квартире пять комнат. У вас самая большая. Зачем вам снимать за деньги и у чужих людей, когда есть мы и бесплатно. Зачем? С Вовкой не можете общий язык найти? — Мы просто здесь лишние. И всё портим. — Да кто вам это сказал?! Что за бред?! Молчание. — Я испортила твою униформу. — призналась Варвара. — Постирала как-то не так. Испортила какие-то Вовкины продукты. Я за что не возьмусь — всё не так. — Глупости. Ну и что? Во-первых, вам нужно расслабиться, успокоиться после пережитого. Мы завтра утром на два дня едем к нашим в санаторий, два дня это мало, но переключитесь. Потом постепенно втянетесь. Не расстраивайтесь. Всё наладится. Думаете, у нас с Анютой всё гладко было? О-о! Это так кажется. И ничего, живём. Всё нормализуется. Да, ещё, во вторник у меня встречи с адвокатами, будем разбираться. У вас нет плана дома? — Очень плохого качества. Изначально так было. Я успела все документы сложить. — Отлично, давай. Посмотрим, у меня знакомец один занимается стройками-ремонтами. Но это время. — А деньги? — Есть. — Ха, хмыкнул внутренний голос. — Разберёмся. Сначала с лёгкого начнём. Поэтому успокоились, выдохнули и ничего не придумываем. Не тратьте ваши копейки, заначка должна быть. Крыша над головой есть, еда в холодильнике, делайте с ней, что хотите. Единственное, что, утра у нас дурдомные, а так — не стесняйтесь. Ты же вязать любила? Выбери нитки, закажи через интернет, я оплачу. — И снова «ха». — Для Гриши есть книги. Отдыхайте пока. Потом, когда восстановим дом, не будет свободной минутки, так, что наслаждайтесь. Вошла тихо Анна. Корф встал и привлёк её к себе: — Мы гулять, заберём Вовку, в магазин и вернёмся. Вы с нами? — Нет, спасибо. Мы уже нагулялись сегодня. А Вовка что, с собакой в гости пошёл? — подал голос тесть. — Да, — кивнула Анна. — Родители мальчика мне звонили и за Бастера персонально просили. Я им сочувствую потом убирать. — Тогда я оставлю вас наедине с нитками-спицами, будешь выбирать. И сложите вещи на два дня, вечером понедельника вернёмся. Во вторник на работе. И не спорить! — улыбнулся. — Всё наладится. — Боюсь я твою технику. — буркнула Варя. — Хорошо, тогда во вторник, Аня всё равно дома будет, с ней и займётесь. — Анна согласно кивнула. — Тогда мы гулять и за сыном. Ты в порядке? — посмотрел на жену. — Абсолютно. Собираемся? — Да. Я его сейчас наберу. — Корф чмокнул тёщу в щеку и вышел вслед за супругой. — Как тебе удалось? — Анна поправляла заклёпки на комбинезоне. Приложила одну руку к животу, второй притянула парня к себе и положила его руку на место своей. У Владимира расширились глаза и само по себе задержалось дыхание. — Первые толчки. — блондинка улыбнулась. — Слабые совсем. Он встал на колени и медленно целовал животик. — Перестань, встань. — из небесных глаз покатились слёзы. Владимир встал, осторожно обнял. — Спасибо большое, любимая. — И тебе спасибо. Идём? — Ты как, может, полежишь? — Идём, я погулять хочу. Гуляли молча, держась за руки. Владимир осмысливал всё сказанное Аней, Анна — разговор Владимира с родителями. Когда утром она попробовала поговорить с ними, беседа была короткой: «Мы так решили. Спасибо вашему дому за гостеприимство, но пора и честь знать». Разговор с сыном ничего не прояснил. Зазвонил телефон. — Да, мамуль, я вас всё в порядке? Точно?! — Корф остановился там же, где шёл, притянул Анну к себе и довольно нервно прижал к себе. — Понял, хорошо. — выдохнули расслабиоюл объятия. — Я хотел спросить, что привезти, но потом уже хоть узнать, что с вами. Хорошо, уговорила. Хорошо. Нет, всё в порядке. Честно, Аня рядом и свидетель. — уткнулся губами в висок жены. — Хорошо, я запомнил. А вещи? Хорошо, жду. Дядь Саше привет, Карапузикам поцелуй. Владимир спрятал аппарат и объяснил Анне: — Я звонил раз семь и около двадцати сообщений. Реакции ноль. Я чуть с ума не сошёл, успокаивало, что там охрана и Саша не позволит, чтобы с ней что-то случилось. — А они просто поставили телефон на беззвучном и увлеклись друг другом. — улыбнулась Анна. — Именно. Нет, я сойду с ума когда-нибудь. — Успокойся. Просто успокойся. Слушай, я о чём подумала. Учитывая, что дачи у нас в пролёте этим летом, а в лагерь я Вовку отпускать побоюсь, может, мы проведём отпуск в санатории? Завтра осмотримся и, если понравится, то подумать о путёвке? — Во-первых, всё будет зависеть от твоего самочувствия и маленького. — Владимир положил руку на замаскированный одеждой живот блондинки. Она заметила, что он стал более расслаблен. — Во-вторых, ест ещё лагерь для детей наших сотрудников. Но мы же хотим провести отпуск вместе с сыном, так? — Конечно. — Тогда завтра внимательно осматриваемся, поговорим с родителями и решим. Путёвка не проблема. — Проблема в том, что ты не сможешь быть с нами постоянно. — Нет. Твоё самочувствие. Надо постараться взять путёвку на июнь. Чтобы июль–август ты уже была тут, дома. А Вовку можно будет отправить к Романовым. — Пф, Володь, им не до нас будет, у них свой малыш будет. Наташе в апреле, вначале мая. Вовка там будет не пришел кобыле хвост. — Значит, в санаторий. Можно в июне с тобой, заодно и ты сил наберёшься, а в июле–августе с Надюшей. И малышами. Дядя Саша всё равно работать будет, с Надюшей будет кто-то из охраны, так что, нужно думать. — остановился посреди дороги и поцеловал женщину. — Мы на улице… — пробормотал Анна и притянула голову мужа к себе. Пришло несколько смс. — Так, Надюша… — Владимир притянул к себе Анну. — Ага, это я понял, это надо купить. Кстати, полвосьмого. Нам куда? Где ребёнка ждать? — Идём. В магазин потом? — Да, все вместе. К нужному дому вновь подошли в молчании. Корфа в голове долбал надоедливый дятел: «А денежек-то нет. Нет. Нет.» Пусть это временно и пусть на сейчас деньги есть, а через неделю и зарплата, но это не те суммы к которым он привык. Ладно, потерпит. Главное, раскрутиться как-то до появления малыша. Это была единственная мысль, которая его успокаивала. Они остановились напротив подъезда и ждали сына. Парень обнял Анну со спины, обе руки держал на её животике. Анна тёрлась лбом о его подбородок. — Тебе не холодно? Не хватает только замёрзнуть. — Всё хорошо, успокойся, любимый. Что нужно в аптеке? Для лица? — Всё есть, я вчера всё купил и регулярно мажусь. Не нервничай. — Покупать много? — Надюше? Нет, там только молочка и печенье. В основном вещи. И наш список. О, Вовка… — и проговорил тихо. — У него всё нормально? Мальчик выбежал раньше лабрадора и уткнулся в отца: — Папа… Корф крепко обнял мальчишку: — Я. Чего так быстро? Как праздник прошёл? — Прости меня за утро… — Не понял? Ты о чём? — Анна повернулась в мужских руках и рассматривала Володю-маленького. — Чего стряслось? Бастер успел отметиться у ближайших кустов и присоединиться к семье. Психолог мягко гладила шелковистую шерсть. — Всё нормально. — Тогда вперёд, нас ждут великие свершения. Как ваш именинник на подарок отреагировал? — Так прыгал, что соседи пришли. Анна молча покачала головой. Володя-маленький взял собаку на поводок и шёл рядом с матерью, которая в свою очередь взяла под руку Владимира. — А какие у нас свершения? — совершенно серьёзно спросил мальчик. — Магазин, упаковка вещей на двое суток себе и Бастеру. — А куда мы едем? Опять к Александре Фёдоровне? — Нет. К тёте Наде с дядей Сашей и Карапузикам. С ночёвкой. Поэтому и пижамку бери. — Ур-ра! — ребёнок запрыгал на месте, Бастер разделил его радость, весело погавкивая, прыгая и активно мотая хвостом. Анна с Корфом рассмеялись. — Согласен. У Анны раздался характерный звук Вайбера и семья остановилась. — Иван Александрович. Вовка? А у тебя четвёртое место по олимпиаде. Они наконец-то подсчитали баллы. И всего лишь на два балла меньше, чем у того, кто занял третье. Иван Александрович пишет, что считает это как третье место. И поздравляет. — привлекла сына к себе и поцеловала. На глазах выступили слёзы. Корф почувствовал её настроение и молча сжал худенькое плечо. — Круто, сын! Умничка! Я горжусь тобой. — майор обнял обоих. — Мы́ гордимся тобой. — прошептала Анна. — Тогда ещё и за тортом? Надо отметить, но не засиживаться. — Правда? — ошеломлённо переспросил Володя-маленький. — Да? Анна молча протянула ему свой телефон. Владимир улучил момент и вытер её слезы, ободряюще улыбнувшись. — Ура-а-а!!! — ребёнок закричал так громко, что несколько прохожих обернулось, а родители хором шикнули на него. — Тогда точно в магазин. — усмехнулся Корф. — Ты донесёшь? — Да, нам же не много надо. Вовка, торт мы покупаем, а не ты его делаешь. В девять вы с мамой уже должны будете спать. А перед этим сложить мне стопочками вещи. Я сложу всё в сумку. — Хорошо. Мам, а ты написала ИванАлександрычу, что меня в понедельник не будет? — Да, он согласился. Всё, в магазин и складываться. Володь, во сколько завтра нужно встать? — Как получится. — Ты же планировал время, говори. — Если получится, то так, чтобы до восьми выехать? Если нет, то спокойно спите. Отдых нам важнее. — Мы и там можем поспать, там явно воздух чище. Вов, осторожно. — Я вижу. Так, а с собакой нас не пустят, да? Бастер, ждать. Ждать, мой хороший. — потрепал пса за ухом и крепко привязал к дереву. Корф-старший проверил. В магазине справились быстро. — А мы можем купить торт сегодня, а открыть его завтра, с тётей Надей и дядей Сашей? — Посмотрим, будем искать самый свежий и вкусный. Кстати, Вов, ты не в курсе, чего от нас бабушка с дедушкой съезжать собрались? — Владимир успокаивающе сжал пальцы супруги, второй рукой выбрал две грозди бананов. Заметил, как мальчик покраснел. — Так, чего мы не знаем? Анют, яблоки? — Потом, когда вернёмся. Пока берём только родителям и на ужин-завтрак. Остальное может испортиться. — Ну, мясо в морозилке точно не испортится. Так что, Вов? Чего ты учудил? — Я исправлю. Учудил действительно я, но я не думал, что всё так. — негромко признался Володя-маленький. — Ясно. Открою секрет: я уговорил их остаться у нас. Но подумай, пожалуйста, над тем, что ты учудил и не чуди больше. Никто никогда не будет нас любить так, как родители. И пока они есть, мы — маленькие дети. — Пришёл черёд Анны успокаивать мужа. — Так, теперь печенье и творог, кефирчики детские… — посмотрел на жену и сына. — Вы торт выбрали? — оба кивнули. — Тогда дальше. Владимир с улыбкой заметил, как Анна набирает довольно много сладостей, хотя обычно была к ним равнодушна. Взял несколько блоков сока. — Володь, ты всё это не донесёшь… — Анют, всё хорошо, не волнуйся. — А твои руки скажут, что им хорошо? — Скажут. Не волнуйся. Ты всё взяла, что хочешь? — Да. — Вовка, что для Бастера? — Всё дома. — Хорошо, тогда жди нас на улице, вместе с ним. Потом поможешь донести. Владимир уложил своё беспокойное семейство в постели и складывал дорожную сумку. Взял стопку детской одежды, положил в пакет и положил поверх своих вещей. Зашёл к сыну, присел на корточки, гладил по голове, потом поцеловал в щеку, поправил одеяло и вышел. Проверил тестей, но они мирно спали. Вернулся к вещам. Самое важное — вещи родителей. На вещи Вари и Григория сверху положил вещи жены. Второе отделение как раз для мыльно-брыльного и полотенец, продукты в пакет и в машину. Вроде бы всё. Володя-маленький и Варвара готовились к завтрашнему дню. Женщина тщательно перемешивала разбитое в крошку печенье с растопленным сливочным маслом и выкладывала в форму. — Вов, так? — уточнила растерянно. Такой десерт она не понимала, но было интересно. — Да, ба, отлично. — ободряюще улыбнулся мальчик. — Так, что с нашим агаром? — Помочь? — Да, помешивай, чтобы не было комочков. — отошёл от плиты и протянул бабушке деревянную лопатку. Сам взялся за творог с сахаром. Загрузил их в блендер, собрался закрыть дверь, чтобы шумом не разбудить родителей и натолкнулся на стоящего в проёме отца. — Пап? — Чего не спите? — Не хочется. Да и нам надо минут пятнадцать и ложимся. — Вова… — Пятнадцать минут. Тётя Надя же не ест покупные тортики, а это — домашний. А то мы будем с тортиком, а тётя Надя — нет. Корф молча привлёк мальчишку к себе и поцеловал в макушку. — Спасибо, сын. Я купил ей фрукты и маленькую баночку меда. Посмотреть можно? — Конечно. — мальчик закрыл дверь и включил блендер. Ещё через минуту начал осторожно вливать тонкой струйкой загуститель. Ещё через минуту начал выкладывать творожную массу на массу из печенья. На глазах взрослых масса загусла и образовала суфле. — Чем-то сверху поливать будем? — заинтересованно спросил Владимир. — Не знаю, а что тёте Наде можно? — Не знаю. Шоколад точно нельзя. И кокос, у нас стружка есть. — Миндальные хлопья? Завтра утром. Это пять минут. — Хорошо, а теперь спать. — парень вытолкал обоих из кухни. Владимир выпил травяной чай из тётиной коллекции. Спать не хотелось, вернулся в свою комнату. Заметил, что зашевелилась Анна, понял, что она встаёт и поймал в свои руки. — Что такое? — Изжога замучила. У нас молоко есть? — Да, два литра. Хватит, или сбегать? — Хватит. — слабая улыбка. — Идём. — Я принесу, лежи. — Посиди со мной на кухне. Анна спряталась в объятьях мужа. Было так спокойно и тепло. — Как ты? — Хорошо. Теперь сладкого хочу. — блондинка покраснела. — У нас есть пирожные, мармелад, сливовое варенье, мёд. — Давай варенье. Только ты со мной. — Всегда. — внимательно смотрел на бледную женщину. — Может никуда не поедем, а отдохнём дома? — Всё нормально. Это коротко нахлынуло и всё. — Ань? — Всё хорошо, наш малыш растёт. По очереди запускали ложечки в банку и наслаждались вареньем. Незаметно Анна задремала в его руках. Владимир бережно опустил жену на постель, укрыл, в кухне всё убрал и лёг рядом. Спать не мог, в голову лезли мысли о том, как он умудрился просадить все деньги, не оставив «на чёрный день», и оказаться на содержании у собственной женщины, которую должен оберегать, а не чей запас проедать. Она в нём уверена, это отлично, он тоже в себе уверен, но с их работой… Если что, он оставит их без гроша в кармане. Так, нужно подумать. Незаметно заснул. Утром весело позавтракали и засели в машину. — Красивая. — одобрил Григорий. — А это наша машина, пап? — с восторгом спросил Володя-маленький. — Угу. Наша. Мы её вчера купили. Так, сначала сумку, потом пакет и твой торт. — Наш торт. С бабушкой. Анна мягко улыбнулась. На заднем сидении разместились Бастер в сапожках на пелёнках, рядом Григорий с Варварой, между ними — младший Корф. Старший был за рулём, рядом с ним жена. Владимир внимательно посмотрел на неё: — Тебе точно удобно? — Да, не волнуйся. — Вода, печенье, шоколадные батончики и пакетики в бардачке. — Спасибо. Успокойся, я скажу, если что. Вовка, выведи последний раз пёсу и поедем. — Я пока им напишу. — Корф подошёл к кофейне на колёсиках и сделал заказ — себе кофе, остальным какао. Ехали молча, лабрадор изучал мелькающие пейзажи, остальные тихо дремали, убаюканные горячим шоколадом и мерным движением. На душе у Владимира было спокойно и радостно. *** — Шурик, полежи, пожалуйста. Мы сделаем маленький круг вокруг корпуса и вернёмся. — Надежда Николаевна мягко гладила мужа. — Я в полном порядке. Не переживай. Правда, Солнышко моё. — Только ты второй день хромаешь. Шурик, просто полежи. — Всё хорошо. Ничего не болит, это старая вавка о себе напомнила на массаже. Всё в порядке. Мне, наоборот, расходиться нужно, перестану хромать. — перехватил женскую кисть и прижал к своей щеке. — О, Володя… Они выехали. Значит, максимум через полтора часа они тут. — Мы сможем это время погулять? Или малыши потребуют второй завтрак? — Третий. Потому что второй у них будет прямо сейчас. — склонилась над Бенкендорфом и поцеловала. — Идём. Не спеши, они ещё покушают. Александр Христофорович молча обнял жену со спины, подставил свои руки под её и молча наблюдал за сыновьями. Только с появлением детей внутри немного успокоилась боль и умерли все бури. Стало спокойно и хорошо. Надя молча положила голову ему на плечо. Даня заулыбался и постарался дотянуться до лица матери. Женщина склонилась над ним и поцеловала, малыш тут же закрыл глазки и старательно засопел. Ваня, оказавшись на руках, начал кривиться, в огромных глазках появились слёзки. — Что такое, сынок? Что случилось? Мы тут, рядом, мы с тобой. — Надя мягко гладила бархатную щёчку. — Мы рядом, всё хорошо. Сейчас ты покушаешь, потом поспишь, а там и Володя с Анечкой и Вовой приедут, да, мой сладкий? И с Бастером. А ещё, привезут тебе ещё бабушку с дедушкой. Так что, у нас куча дел: и познакомиться, и погулять, и Бастера погладить… Ну что такое? Кто плачет? — по детским щёчками молча катились слёзы. — Что такое? Что-то болит? — тонкие пальцы профессионально ощупывали кроху. — Или ты добавки хочешь? — приложила к груди и Ваня счастливо зачмокал. — женщина вновь расслабилась в мужниных руках. — Они такие смешные. Я до сих пор не верю, что они у нас есть. — Да? Даже после сегодняшней ночи? Сколько раз ты вставал? — Два-три, не помню. — Я помню. Трижды они только кушали. Памперсы ты им сам менял, я даже встать не могла. — И правильно, хоть как-то поспала. Надо будет наших тоже отправить спать, чтобы и ты выспалась, а то устроят тут дурдом. — Перестань, они завтра вечером уже уедут. — Я знаю, что ты за ними скучаешь, но я хочу, чтобы ты отдохнула. — Я отдыхаю, честно. Обстановку сменили, у плиты не стою, хоть и дома не сильно стояла, живём по идеальному режиму, занимаюсь только детьми и мужем, муж балует, на руках носит, что ещё нужно для счастья? — Корф. Тебе для полного счастья нужен Володька. — Не ревнуй, это мой самый старший сын. — Я не ревную. Я отвечаю на твой вопрос. — Шурик? — Да, Солнышко моё родное? — Спасибо большое за вчера. — На здоровье. — Это было очень приятно. — Я рад. — Шурик? Александр Христофорович склонился над Надей и поцеловал. — Я в полном порядке. А вот тебе не мешает хотя бы часик просто полежать. — Не хочу. Погода отличная, давай погуляем? Пожалуйста? — И когда я мог сказать тебе «нет»? — Когда не пускаешь на работу. — лукаво улыбнулась женщина. — Я тебе открою тайну. — Внимательный взгляд в ответ. Закончила шёпотом. — Я не хочу на работу. — Это хорошо. — Так же шёпотом ответил полковник. — Нет, я не хочу, чтобы ты сутками стояла у плиты или драила квартиру, но у нас есть дети, которым нужны родители. Мама. Папа. Поэтому я не пущу тебя в офис. И сам согласился на эту охрану с водителем, чтобы быть максимально с вами. — Спасибо, родной. — Разве за это благодарят? — Если ценят — да. Неспеша собрались и так же неспеша бродили по территории санатория с охраной. Погода была действительно чудесная, выглянуло солнышко и пыталось пригревать, но силы у него ещё были не те, но даже его попытки радовали людей. Дорожки были тщательно почищены, корпуса чистые, беседки накрыты сетками от мусора и грязи. Александр Христофорович и Надя поочерёдно катили коляску. Иногда брали сыновей на руки, потому что они отказывались лежать и требовали показать им окружающий мир. — Они такие смешные в этих комбинезончиках. — негромко произнес Бенкендорф. — Ручки-ножки не шевелятся, одни глаза. — Ничего, зато скоро как начнут бегать, только и будем что успевать ловить. Смотри, Ванюшка, а что это такое? Это качелька, подростёте с Данечкой и будете кататься, да? — Папа достал старшего сына и показывал ему то же, что и мама младшему. Заметил, что у жены озябли руки. Положили малышей обратно в коляску, накрыли одеялом, полковник достал женские перчатки, прогрел каждую руку жены в своих ладонях и дыханием, натянул перчатки. — Спасибо. — Перестань. Приближаемся ко входу? Что там по времени? — Попробуем, но у ребят максимум полчаса. Если Карапузики не заснут, придётся возвращаться на третий завтрак. А они найдут нас в номере. Бродили по аллеям недалеко от заезда и негромко читали наизусть детям сказки. Надежда Николаевна с удивлением узнала, что муж знает наизусть всего «Руслана и Людмилу» и «Сказку о царе Салтане». Нет, то, что Шура многое знает наизусть, и это далеко не уголовный кодекс с законодательством, она прекрасно знала. В юности он взахлёб читал ей и Пушкина, и Лермонтова, и Евтушенко с Ахмадулиной, но вот такое, детское — стало откровением. В очередной раз поняла, что риск с детьми себя полностью оправдал. Её мужчина был абсолютно счастлив. А рядом с ним была счастлива и она. Его подарок только подтверждает это. Утром она не могла оторваться от собственного портрета. Это было самое сильное и неожиданное признание в любви. Краем глаза Надя заметила припарковывающийся глянцевый куб на колёсах и они сделали несколько шагов дальше, но что-то заставило оглянуться на остановившуюся машину. Из неё спокойно вышел Владимир. Чета Бенкендорф синхронно замерла и развернулась навстречу. — Нет, я знал, что Володька собирался покупать машину, но чтобы такую… — удивлённо прокомментировал полковник, наблюдая, как племянник бережно буквально вынимает Анну из машины, выпускает собаку, помогает выйти тёще и все вместе выгружают багажник. — Главное, чтобы она была надёжной. Я в них не очень понимаю. — Да мягко сказано, надёжная. Тем временем всё семейство Корф зашло на территорию санатория и Бастер наперегонки с Володей-маленьким побежали к Надежде Николаевне. Она поймала мальчика и поцеловала, паралельно гладила лабрадора. — Привет, родные. — притянула к себе Владимира и ощутила полное спокойствие. Зная характер парня спокойной она была только когда он рядом. — Привет! — Корф широко улыбался. — Смотри, кого мы сюда-таки довезли. — Кивнул в сторону тестей. — Не прошло и года. Надя обнималась с Варварой и Григорием: — Неужели? — продолжила шёпотом. — Всё будет хорошо. Отстранилась и заглянула к сынишкам, потому что оба начали плакать: — Всё хорошо, всё хорошо, мама рядом, всё хорошо. Владимир выглянул из-за её плеча и помахал им рукой: — Мужики, привет! Все присутствующие захохотали. — Я предлагаю подняться в корпус. Вы заселитесь, Анечке надо полежать, а Карапузики покушают. «Мужики» — улыбнулась Надежда Николаевна, чуть качнув головой. — Не, ну они же мужского пола, значит, мужики. — озорно улыбнулся Корф, держа в руках все сумки. На тёте заметил подаренный им нашейный платок. — Я же не спорю. — мягкая улыбка в ответ. — Так, давайте в наш номер, а потом заселитесь. — Так, а что там? Только ключи взять? — Владимир закинул на плечо дорожную сумку, одной приобнял любимую женщину, во второй уже два пакета. — В принципе да… Вы же с документами? — Паспорта подойдут? — Естественно. — Твою же… — протянул обалдевший полковник. В последнюю минуту вспомнил, что при детях договорено не ругаться. — Ты чего? — Старший племянник стоял боком и не видел того, что видел он. — Николай Павлович с супругой. — усмехнулись Анна. — Собственной персоной. — прошипел Бенкендорф, натягивая улыбку-оскал. — Мы просто поздороваться. Я за тобой сам не соскучился. — Романов кивком головы поприветствовал присутствующих. — Мы в разных частях корпуса и там второй выход. Максимум, где пересечёмся — в очереди на клизму или в парке. — Тебе бы клизма не помешала. — хмыкнул заместитель. — Взаимно. Хорошего дня. — И какой тут хороший день, после того, как увидел эту рожу?! — тяжело вздохнул Александр Христофорович. Корф мысленно его поддержал. Надежда Николаевна бросила такой взгляд на мужа, что мир для него мгновенно стал прекрасен. Пока вновь прибывшие заселялись, Володя-маленький попросился жить с бабушкой и дедушкой, Надежда Николаевна занималась детьми. Александр Христофорович приготовил ванночку и теперь решал, куда лучше переместить свой подарок, чтобы он не занимал кресло, где мог кто-то сидеть. Поставил на подоконник и тут же снял — он закрывал солнечный свет. — Оставь его там, пожалуйста, родной. — негромко произнесла жена. — Как раз удобно. — Уверена? — Тебя не устраивает? — Меня устраивает всё, кроме начальства. — Перестань. — улыбнулась Надежда Николаевна, и глазами намекнула, что сейчас ожидает от супруга. Александр Христофорович присел напротив на корточки и коротко поцеловал сначала сына, а потом и любимую женщину: — Тебе не слишком темно? — Нет. Или свет ему только помешает? — Нет, тем более, что это задник, там ещё и слой фанеры. А солнце ещё не настолько прогрелось, чтобы выделялись всякие вредные вещества. — Александр Христофорович забрал Даню и принялся его мыть. — Ты бы себя сейчас видела. Ты такая счастливая. — улыбнулся. — Да, Мандаринка, наша мама самая лучшая. Надя обняла его со спины: — Потому что у меня есть вы и вы рядом со мной. — поцеловала его шею и взяла на руки Ивана. *** Владимир поставил на пол принесённое и открыл окно, пока Анна мыла руки. Поймал её у ванной комнаты: — Как ты себя чувствуешь? Я приготовил постель, давай ляжешь. Я пока распакуюсь. Молодая женщина была бледной. — Я в порядке, не переживай. Просто укачало как-то. Сама удивлена. Никогда такого не было. — Полежи. Можно и поспать. — положил жену в постель. — Кушать будешь? Есть пирожки, молоко, варенье, «Нутелла», яблоки. — Я полежу, спасибо. Спустя время Анна заснула, что не удивило Владимира: ещё бы, они проснулись рано, сама Анечка хотела поскорее приехать сюда, а теперь выдыхает. Поцеловал её и встал, чтобы разложить вещи в шкафу, подключил холодильник, засунул туда продукты. Номер, как и у Бенкендорфов, был двухкомнатным. Заглянул к Варваре с Григорием, но им не было скучно — Володя-маленький активно их развлекал своими рассказами, оставил им вещи, часть еды и вышел. Бастер больше мешал, чем помогал. Постучался к Бенкендорфам: — Можно? Дядя удивлённо посмотрел на него, Надя молча протянула руку. Подошёл к ней, поцеловал в щеку и рассматривал братьев: — Такие позитивные. И такие маленькие. И в то же время они повзрослели, хоть и прошла всего неделя. — протянул второй матери медвежат-двойняшек для малышей. На кресло положил пакет с вещами и едой, которые они просили. — Спасибо, сынок, ты их разбалуешь. Для них это большой срок, да, Карапузики. И у тебя скоро будет такой карапуз. — мягкая улыбка. Надя видела, что Владимир пытается решить, говорить что-то или нет. Положила сыновей в кроватку, они начали болтать друг с другом, а она глазами попросила мужа побыть с ними. Бенкендорф отошёл от окна, сел рядом с детьми и парень заметил портрет. Надя встала. — Можно посмотреть? — Конечно. Александр Христофорович рассматривал принесённую игрушку. Осторожно растянул медвежат в разные стороны, и они под весёлую мелодию начали соединяться по натянутой резинке: — Это ты про них? — Да. Чтобы они всю жизнь были такими же близкими. Красиво. Очень. Глаза очень точно переданы. Ты? — Корф посмотрел на дядю из-за плеча. Тот молча кивнул, взгляд был чуть вызывающим. — Спасибо. — повернул голову к картине и судорожно сглотнул. — Володя, идём в ту комнату. — Надя мягко позвала парня и переглянулась с мужем: состояние Владимира ей не нравилось. *** Есть особые люди, для них выделено место в мыслях и сердце. Они там бережно хранятся и всегда вызывают лишь тёплые воспоминания. Они своеобразные исцелители душ, стоит только вспомнить о таком человеке и сразу в области сердца чувствуется тепло, а на лице появляется улыбка. Они всегда находятся рядом, даже когда очень далеко. С такими людьми соединяет невидимая нить и можно смело сказать — это мой человек, ведь у него тоже для меня есть место, в сердце и мыслях, где он бережно хранит меня и точно также вспоминает обо мне с улыбкой. Надя сидела на кровати, а Владимир лежал рядом, головой на её коленях, женская рука мягко гладила его седые волосы. — Рассказывай. — ласково прозвучал её голос. — Я не видела тебя неделю. Это много. — Не знаю. Я ничего не знаю. — Корф замолчал. — Я понял только, что я чёртов эгоист. В мечтах выстраивается всё по одному, в реальности — через то место, на котором сидим. Я ничего не успеваю. Или работа или семья. Ане хочется больше внимания, особенно сейчас. Нет, она этого не говорит, но я же понимаю. Я и сам её больше хочу. А я не могу. Сроки, дело, там тонна пострадавших, со своими домами разобраться не в состоянии. Нужно было позвонить Вовкиному классному, я замотался и напрочь забыл. Понимаешь, напрочь. Всё сделала сама Аня. Нахрена я тогда? Если я элементарное сделать не могу, на меня в простом невозможно положиться. Я Вовку вижу только если с кружка забираю, если забираю я, а не Седой или Аня, или он сам не приходит домой. Или спящим. Если я хотел, планировал, быть опорой свой жене, то оказалось, что опора она, а не я. Я как невыросший ребёнок, играюсь, заигрываюсь, забываю, что вообще взрослый мужик, что от меня толк должен быть какой-то. Жрать готовят Вовка или Варя, вещи Аня гладит, она мне недавно сказала, что это её практически единственный способ побыть со мной, меня нет, но я как бы есть. Генерал жмёт сроки, хоть сам то в больнице, то в санатории, то за бугром. Ладно, это работа, это фигня. Но ведь и дома от меня толку ноль. Да, я очень боюсь за Анюту и малыша, но я сам чувствую, что я какой-то скованный, что ли. Что она не получает от меня то, чего хочет и чего ей надо. — замолчал, потом продолжил. — Я не знаю, с сыном рискую потерять контакт из-за хронического отсутствия, любимую женщину из-за работы и невнимательности. Не будет работы — на что жить. Я скоро превращусь в истеричку, а Анюта в мужика. Беременного мужика. Поменяемся, блин, местами. Я начну биться головой о стену, а она проявлять характер. Не знаю, ничего не знаю. Толку от меня в их жизни, если ничего не изменилось?! Сам собой недоволен и не знаю, что делать. Я же помню все ошибки родителей, чего мне не хватало, думал, на своём ребёнке исправлю их косяки. Так и на ребёнка времени не хватает. Не поверишь, вчера попробовал сделать Ане праздник, хоть и с опозданием, в результате, полдня дрых, как сурок, потом дела решал, праздник, блин. Вовка ушёл на день рождения, так я даже обрадовался, потому что на него меня бы не хватило совершенно. Ни времени, ни сил. При том, что без них, без тебя, я не могу. Никак. Но и облегчить их жизнь я тоже не могу. Ни морально, ни физически, ни финансово. Нихрена у меня не получается… Как олигофрен какой-то. Получается, что я их не обогащаю, а, наоборот, обедняю. Во всех смыслах. Я всё делаю не так: хотел забрать Вовку с их тусовки, он посчитал, что я ему не доверяю, а я хотел всего лишь всем вместе прогуляться перед сном. Стараюсь быть хоть как-то ближе к Анюте, в результате, ни рядом, ни доверия. Нет, доверие есть, нет какой-то открытости и отсутствия стеснения. Как тогда… Когда Анину куклу изуродовал. Только сейчас я уродую семью, жизни любимых людей. Ничего не понимаю, не знаю. Надя понимала гораздо больше, чем Владимир произносил вслух. Она физически чувствовала его состояние, которое длилось уже несколько дней. Продолжала гладить и рассматривала его затылок. А ему было хорошо и спокойно. Он превратился в того самого мальчика, для которого все проблемы исчезают, стоит ему оказаться рядом с тётей. Пусть на пять минут, но он возьмёт от них всё. И сможет держаться дальше. Прикрыл глаза. Она — его подзарядка. Было тихо. За стенкой угадывался бубнёж Александра Христофоровича с сыновьями. — Мама с папой очень сильно, очень-очень, тебя любили. — негромко заговорила Надя. — Очень. Ты даже не знаешь, как. Я помню их счастье, когда они узнали, что ты будешь, как нянчились с тобой. Их огромным минусом был их трудоголизм, это у нас семейное. Плюс, тогда наложились ещё сначала бурные девяностые, потом активные нулевые. Опять же, кризисы, как ты говоришь, а кушать что. Но они очень тебя любили. Косяки допускали и они, и мы. Ты лучше знаешь, что тебе нужно было, но помни, что это был ты́, а теперь это твой сын, у него и свой характер, приправленный твоим и маминым, у него немного другие потребности. Ты уже не допускаешь ошибок родителей, ты максимально стараешься быть с сыном. Вспомни, ведь твой папа ни разу не был у тебя в школе. Ты знаешь всё, вовлечён в его дела, общаешься с классным руководителем, периодически забираешь со школы, хоть он уже в том возрасте, когда полторы остановки может спокойно пройти сам. То, что ты забыл позвонить — не страшно, это сделала Анечка, потому что в тот момент была менее занятой. Ты же не забывай, что у вас разная нагрузка. Ты что, будешь сидеть в засаде, или в наружке, и звонить классному? Нет, конечно. Это нормально, это разделение. Это прекрасно, что ты хочешь знать всё о сыне, жене, помогать ей. Это очень важно и хорошо. Но, не тяни всё сам. Потому что ты это делаешь, даже я вижу, а потом это всё болячками вылазит. Относительно Ани… Я не знаю, что тебе сказать. Ты её лучше видишь и знаешь. Я вижу только то, что она изменилась в лучшую сторону. И она очень сильно тебя любит. Очень. Любовь это не только цёмчики-шарики, это, в первую очередь, взаимоподдержка, взаимопомощь и взаимопонимание. Взаимо. А ты действуешь по принципу «я мужчина, я решаю». Это похвально, но это должно быть в меру. Ты, как и Саша, стараетесь нас максимально от всего оградить. Не надо. В случае чего, вы этим выбиваете у нас из-под ног почву. И мы окажемся неприспособленными ни к чему. Да, об этом даже думать не хочется, всё будет хорошо, но и жить в тёплой ванной невозможно. У этого свои минусы. Ты забыл, как Анюта совсем недавно ещё чудила? Это из этой же оперы. — помолчала. — Я не знаю, чего ты их лишаешь, но то, что ты отдаёшь им всё, что можно, это я знаю. Постарайся успокоиться. Я понимаю, ты сейчас за двух начальников, но и отпустить Сашу я не могу, он после массажа хромает, я как почитала его назначения, плохо стало. Я и так не знаю, как он ещё ходит. Поэтому без него, пока, прости… Корф перебил: — Да пусть лечится спокойно. Мне тоже спокойнее, когда он тут, с тобой. Тем более, что он по должности не обязан быть с нами в офисе, он кабинетный, более свободный. — Я понимаю. Я понимаю, что речь не о нём, но и второго Сашу я тоже могу понять. Пойми, я их не защищаю. Постарайся не тянуть всё сам. И дома и на работе. Да, ты очень ответственный, это хорошо, но сейчас ты становишься перфекционистом. А в жизни ничего перфектного не бывает, это жизнь. Сегодня так, а завтра вот так. Не забывай, что ты теперь не один. Не один в том плане, что ты не должен всё делать сам, всё тянуть сам, всё решать сам. Сам, сам, сам. Не сам. Дома у тебя есть Аня, она с тобой и всегда подставит плечо. Есть мы, не забывай, что и мы можем и хотим тебе помогать. А на работе, передавай часть полномочий тому же Седому, парень толковый, и ты станешь свободнее и спокойнее. Ты сам говоришь, что наш министр не перетруждается. И ты не тяни всё сам, ты не вол, а у тебя в команде в основном мужики и они должны разделять ответственность. В спецназе как было? Вся группа ответственна. Вот и тут, ничего не произойдёт, если ты поделишь на всех и пласт работы и ответственность. Это нормально. Тоже самое и дома, проговори с Анечкой, кто за что отвечает. Раздели ношу. Сейчас с вами Варя, она тоже что-то может взять на себя. Она явно не может сидеть сложа руки после жизни в деревне. И у тебя появится время. Мы вернёмся, что-то возьмём на себя. Кто узнает, кто какой отчёт написал? Никто, но он будет готов. А у тебя будет возможность побыть с семьёй. Чем мы можем помочь? У тебя деньги есть? — Будьте со мной. С нами. Будь со мной. Я без тебя не могу. Деньги есть, спасибо. — Не хватает ещё у тёти деньги брать, так низко он не упадёт. Как она догадалась? — Успокойся, сынок, успокойся. Выдохни, родной. Я сама такая, мне больше всех нужно. Оказывается, делиться всем, вплоть до обязанностей это не страшно и легко. Просто непривычно по началу, а потом нормально. Саша выйдет на работу, возьми путёвку, пусть даже сюда, и отдохни. Ты, что называется, дорвался до семьи, а теперь усталость сказывается. Ты мечтал о семье, ты её получил, вместе со взрослым сыном. Пытаешься наверстать. Всё успеешь, только береги себя. И ты самый лучший папа. Это я тебе точно говорю. — После дяди Саши. — Да, прости. — мягкая улыбка. — У Вовы в конце марта должны быть каникулы, если я ещё правильно помню, давай его сюда. Не хочешь к нам, мы договоримся за отдельный номер, пусть с Варей и Гришей отдохнут. И ты немного выдохнешь. А с Анечкой будь по-максимуму, ты ей сейчас особенно нужен. Я по себе знаю. — стеснительная улыбка. — Просто перестройся. Это непросто, я знаю, но постарайся. Лежали в тишине. — Ма, Саша же с тобой был, когда Даня… Надежда Николаевна нахмурилась. Эту тему она ни с кем обсуждать не собиралась. — Да. Это было его решение. С ним и говори. — сухо. — Я знаю. Но тебе он там нужен был? — Без комментариев. Прости. Владимир перехватил её руку и прижал к своим губам. — Спасибо, что ты у меня есть. Спасибо. — Так, теперь спать. Анюта спит, и ты ложись. Спать. За обедом или разбудим, или охрана принесёт. Спать, сынок. — Это волшебное слово «спать». — улыбнулся Корф. Надя поцеловала его волосы и мягко вытолкала из номера. — Что? — ёмко уточнил Александр Христофорович. — Всё хорошо. Взрослеет парень, приоритеты расставляет. — спряталась в его руках, целовала его шею. — Делает своеобразные открытия. — Ему тридцать пять скоро. Я думал, он уже всё открыл. — Он в процессе. — подняла голову и поцеловала мужа. *** Владимир бесшумно вернулся к себе, помыл номер, принял душ, переоделся и нырнул к Анне. Она, словно почувствовала, повернулась к нему лицом и обняла за руку. Парень замер в ожидании — проснётся или нет, но она продолжила спать. Натянул на себя остаток одеяла, закинул руку за голову и прикрыл глаза. Он действительно очень устал. Очень. Но от работы, а не от семьи. Вот за семьёй он очень соскучился. Только с ней ощутил себя нормальным полноценным человеком. Начал засыпать. Анна лежала рядом и щекотали своим дыханием. Улыбнулся и заснул. Резко открыл глаза: посреди сна его пронзила мысль — страховка! Ему должны ещё выплатить страховку за его уничтоженную машину и за нанесенные тогда увечья, он же всё это страховал и документы оформил, относительно своих травм задним числом, но об этом знает только он. А сроки уже прошли, а денег нет… Надо завтра позвонить в страховую, напомнить им о себе. Плюс дома проконтролировать. Так, а если посчитать… Анна так и обнимала руку мужа, а Владимир уже не мог просто лежать. Осторожно взял в руку телефон, угрожая уронить, но до дивана дотянул нормально. Там уже взял удобнее. Быстро нашёл калькулятор в приложениях и принялся что-то высчитывать, потом нашёл в галерее фотографии страховых документов (да, нежелательно так хранить важные бумаги, но так удобнее, тем более, что оригиналы в сейфе, пережили пожар) и пересчитал всё заново. Так, за машину понятно, гроши, но всё лучше, чем нуль. А вот за его травмы… Что-то более приятное, в сумме уже теплее. Не то, что было раньше, но уже и не полторы тысячи долларов. Коротко улыбнулся и поставил телефон на беззвучный. Повернулся на бок и обнял Анну, так, что не давить на живот, носом уткнулся в её блестящие волосы, прикрыл глаза. Он очень сильно её любил. Её и их детей. Но как остановиться в этой гонке? Надюша права, ему нужно для начала выдохнуть. И действительно научиться делегировать полномочия. Ну сведёт он все отчёты в один и распишется, но не ждать их часами в офисе. Это время он может провести с любимыми людьми. Бережно целовал молодую женщину. Он скучал за ней, даже больше, чем она, просто старается не показать, он же мужик. Мудак он, а не мужик. Вон, дядя Саша бережёт Надюшу, от нее практически не отходит, и никому в голову не приходит его высмеивать или как-то не так посмотреть на него. И они оба счастливы. Что мешает им, ему и Ане? Нужно остановиться и успокоиться. Всё есть. Главное, не потерять. — Володька… — прошептала Анна. Головой прижалась к нему. — Любимый мой, родной мой. — выпутала одну руку из-под него и обняла парня. — Володька… — растворялась в его тепле и поцелуях. — Разбудил? — чуть отстранился Корф. — Нет. Ты не спал? — Спал. Я пирожки нагрею. Тут даже микроволновка есть. — Не уходи. — Я тут. — удивлённо посмотрел на Анну. — микроволновка тут. Анна притянула его к себе и устроилась у него на плече. — Тебя и малыша нужно покормить. Вы не кушали уже почти пять часов, так нельзя. Осторожно выбрался и загрузил св-печку. Включил чайник и услышал тихие всхлипывая жены. Мгновенно оказался рядом и приобнял: — Ну ты что, Анютка? Что такое? Я рядом, любимая, я рядом. — лихорадочно целовал непонимаемую им головку и старался вытереть слёзы. — Что случилось? — пискнула микроволновка. — Давай по чайку с пирожками и полежим, да? — понял, что уговоры не помогают. Ладно, есть одно надёжное и проверенное средство. Анна встала, привела себя в порядок и обвила мужа за шею: — Прости. Это у меня уже… — помахал рукой в воздухе, подразумевая «кукушку». — Всё хорошо. — улыбнулся Корф и чмокнул её в щеку. — Давай кусять. Потом можем погулять или к Надюше с Карапузиками. — Про сына ты уже забыл? — хитро улыбнулась блондинка. — Он уже у Надюши в номере, они с Варей и Гришей чаи гоняют, она мне написала. — Тогда кусяем и идём к ним. Господи, Корф, как я за тобой соскучилась… — Я больше. — горько усмехнулся парень. — Я исправлюсь. Я постараюсь разобраться с собой. Всё будет хорошо. — запустил свою ладонь в её волосы. — Просто не тяни всё сам. Есть мы. Есть я. — прижалась щекой к его руке. — А на тебе Вовка и малыш. И этого хватит. Я изменюсь, правда. — Только не закрывайся от меня. Пойми, я не хочу, чтобы менялся конкретно ты, Володя Корф, а твой подход к делу. Под-ход. — Я понимаю. Честно, я понимаю. Я сам вижу, что всё удержать в своих руках я не могу, не в состоянии. Но, самое главное, удержать вас, — блондинка вздрогнула, — тебя, Вовку, Надюшу. Остальное — фон. — Не надо нас удерживать. Мы не удержимся. Мы пришиты к тебе, припаяны, я не знаю, вшиты. Мы с тобой. Всегда. — поцеловала его. Принялись за Варварины пирожки. — Всё-таки, не в обиду Вовке, но у Варюши они получаются самыми вкусными. — прокомментировал Корф. — Согласна, но и Вовка ещё учится. Кстати, забываю спросить, ты смирился с его хобби? — Честно? Да. Да и Седой показал вакансии, там такую зарплату предлагают, что я бы сам не отказался. — Это в каком-то супер-ресторане. Пока начнёт, если пойдёт по этой стезе, то будут копейки. Плюс, он же вроде на юриста хотел. — Посмотрим. Я в его возрасте хотел быть то пожарным, то мороженщиком, то юристом, то журналистом. — Он как-то с теннисом перегорает, похоже. — Поговорим. Решим. Насильно я его туда ходить не заставлю. — Одни ракетки сколько стоили! — И что, Анют? Пусть. Будет с ребятами на улице резаться. — Уговорил. К Надюше идём? В номере Бенкендорфов устроились в мягких креслах, которые были такими большими, что Анна и Владимир помещались там не только вдвоём, но и блондинка могла ещё полулежать в его руках. Для неё главное — быть с Корфом. Володя-маленький устроился на ногах Надежды Николаевны на диване, Бастер у кроватки Карапузиков под присмотром Александра Христофоровича, Варя с Григорием во втором кресле. Между ними поставили журнальный столик с чаем и вкусняшками. Сделанный персонально для Нади торт вызвал у неё благодарную улыбку и спрятанные в детских волосах слёзы. Вели негромкие разговоры. Владимир почувствовал себя совершенно спокойным, счастливым и полноценным. У него есть семья. Любимая женщина, сын, будущий малыш, тётя с дядей, братья, собака. И даже тёща с тестем. Полный комплект. *** Она перестала драматизировать жизнь, пытаясь удержать тех, кто ей дорог, как можно дольше в своей судьбе. Она научилась отпускать любя, абсолютно убедившись в том, что бесполезно удерживать тех, кто не хочет доехать с ней до конечной, они всё равно сойдут на своей остановке, вопрос времени, не более. Она перестала плакать по тем, кто её покинул, раз и навсегда усвоив одну простую истину — Бог сам отводит от неё людей, которые уже ничего хорошего ей не принесут, и всё, что ни делается, всегда только к лучшему. Она хорошо выучила правило: любое событие, даже самое неприятное, на первый взгляд, способно разрулить её жизнь самым чудесным образом, если она примет его, как данность, и даже с некоей долей благодарности. Она перестала переживать из-за несправедливого отношения людей к ней, потому что, как известно, будь она хоть ангел, всегда найдётся тот, кому не понравится шорох её крыльев. Наверное это и есть мудрость. С ней проще, ровнее и увереннее. Её сердце окрепло и успокоилось, оно перестало болеть из- за того, что любит слишком сильно, оно получило способность любить, не ожидая никакой награды. Она научилась быть счастливой просто так, открывая утром глаза и делая вздох. Более того, она убедила себя в том, что это абсолютная правда. Александра Фёдоровна сидела в кресле на балконе и рассматривала территорию. Красиво. Уютно. Тихо. Спокойно. Как и внутри. Внутри даже как-то отмороженно. Отболело. Отожгло. Отломало. Она с мужем, он на восстановлении, реабилитации. Она, как хорошая жена, с ним на три дня, поможет заселиться, осмотреться, поговорит с врачами. А потом работа. Откинулась на подголовник. Улыбнулась. Ей нравилась её работа. Отвлекает, спасает, прочищает мозг, активизирует «серые клеточки». Работа и помогла пересмотреть своё прошлое, своё отношение к нынешнему. Выводы сделаны, траектория движения намечена. Лишь иногда накатывает что-то щемящее, будто тоска по себе в прошлом, наивной и глупой, открытой всем ветрам, с восторгом глядящей на этот мир и видящей в каждом человеке только хорошее. Той, которая свято верила в то, что дорогой человек не может предать, а близкий никогда не станет чужим. И так хочется послать всю свою мудрёную философию и опыт к чёрту. И она понимала, что где-то в глубине души она очень скучала по себе прежней. Сегодня она вновь позавидовала белой завистью подруге. У неё были таки́е глаза… Но это Надя, а это она. Хотя, Надя была права, она судит сугубо по внешней картинке, по тому, что позволяют видеть. А ведь ранений у её Сашки тоже достаточно. И не всегда Надя была с ним. А что она, Александра Фёдоровна, знала о ранах своего мужа? Только то, что писали врачи в заключениях. — Я чайник нагрел. Ты тут или зайдёшь? — раздался негромкий голос Николая Павловича за спиной. — Зайду. Тут ещё прохладно. — Ты не заболеешь? Давай в душ… — Остынь. Идём за чаем. Кроме чая на столике обнаружилось ещё шампанское, конфеты, пирог со сливой. — Что за праздник? — Совместный отпуск. Первый день. — Боюсь представить, как ты все последующие отмечать намерен. Главное помни, что ты здесь лечишься, а алкоголь и лечение несовместимы. — Я помню. — открыл бутылку, разлил по пластиковым стаканчикам. — За тебя. За твою силу. За твою любовь. — Перестань. За хороший вечер. — Александра Фёдоровна сделала глоток. Помолчала. — Знаешь, в чем заключается женская силa? Ηе каждая из нac может хвастать накаченными мышцами или гениальным умом. Ηo силa женщины в другом. Μы не ломаемся! Даже если все пойдёт к черту, a миp будет трещать пo швам, женщинa выстоит и ранo или позднo возьмёт в свои руки и исправит любую ситуацию. Πравдa в том, чтo никтo, ни один мужчинa в мире не выдержит столькo, сколькo выдерживает женщинa. Πри этом оставаясь прекрасной! Николай Павлович молча подошёл к ней, внимательно смотрели друг другу в глаза.