«…нет шансов, Йосано.» – вот что гласила бирка на коробке.
Он поднимает картонную крышку вверх, с интересом заглядывая туда.
Следуй за белым кроликом, ███████! Он приведёт тебя к ██████!
Руки трясутся от липкого осознания, от удушающего запаха плоти, от сладкого, склизкого, чуть мутного пота, что, словно недавно, проступил на его коже. Юноша не может больше держать его в руках! Он отшвыривает в сторону вещь и тот час же сползает по стене на пол, стараясь заглушить приступ невротической одышки, прикрывая одной рукой рот, искривлённый в гримасе ужаса, а другой сжимая рубашку, в районе сердца. Он заходился то в криках, то в рыданиях, то в измученных стонах, то в кашле: кровавом, отвратительном, будто по горлу прошлись пятернёй лезвий. Раз! Два! Три! Рвота, слюна, липкая алая жидкость – всё льётся изо рта, будто его жестоко избили, будто нещадно истыкали всё горло иглами, заставили жрать стекло, окуная в миску с обломками лицом. Не в силах удержать себя более на ногах, он, всё же, плетётся к телефону, судорожно, но точно крутя номеронабиратель. Плюс восемьдесят один… Пятнадцать… Шестьдесят восемь… Или девять. Точно семь! Ещё один оборот до упора и в трубке слышатся мучительные гудки. Нет-нет, он и секунды не вынесет, если трубку не возьмут! – Вас приветствует департамент полиции по Йокогаме. Если вы хотели позвонить в службу спасения, введите номер один-один-девять для вызова пожарных или же скорой медицинской помощи; если вам нужна полиция – введите номер один-один-ноль. Если у вас проблемы напрямую с департаментом полиции, нажмите один; если вам нужен номер суда по вашему району, введите два; если вам нужна помощь «Вооружённого детективного агентства» – введите три; чтобы прослушать запись, - неживой, искусственный роботический голос автоответчика раздражал его с каждым новым словом. Юноша до скрежета стискивал зубы всё сильнее и сильнее, но, всё же, наконец-то прокрутил номеронабиратель до цифры три. Сначала нужно сообщить им. Потом вызвать полицию, потом «скорую». Хотя, последняя в этом случае совершенно бесполезна. На другом конце линии раздаётся приятная слуху, немного прерывающаяся мелодия. Он, стараясь отвлечься, сразу же опознал в ней своих любимых «The Cardigans». Ну, как своих… Тот любил слушать их. Слишком любил, что каждая тренировка начиналась с их песен.«Давай, спой со мной! Ну же, ███! Пой со мной! I’m loosing my favourite game! You’re loosing your mind again», – его нетрезвый голос звучит особенно приятно. Навешиваясь на шею своего ученика он шепчет строки то одной песни, то другой песни, а потом что-то уже совершенно иное, непристойное, совершенно возмутительное! Юноша тогда стоял, не шевелясь. Знал, что завтра Он забудет всё. Специально сделает вид, будто ничего не было. Ничего! Ничего!
Ничего! Ничего! Н И Ч Е Г О!
– Что вы кричите? – раздался размеренный, вдумчивый голос на другом конце линии. – Если это очередные шутники, то мне придётся вызвать наряд полиции к вам домой. Тогда, поверьте, одним лишь штрафом вы не отделаетесь. Юноша приходит в себя, настраивается на серьёзный разговор. По крайней мере ему показалось, что он настроился, хотя тут же расплылся в соплях и слезах, стараясь хоть как-то здраво сформулировать мысль. Язык заплетался, он не мог ничего сделать! – У-у-у, – протяжно заныл юноша, – с кем я р-разговариваю? – Доппо Куникида. Дежурный по вызовам и лейтенант службы. Могу узнать ваше имя? – Замолчите! Заткнитесь!!! – с надрывом закричал юноша, прижимая трубку к себе. – Вы не имеете никакого чёртова права говорить! Вы во всём виноваты! Тварь! Слышишь? Слышишь, твою мать?! – сердце его сжималось с каждым словом. – Что у вас там происходит? Я вызову скорую психиатрическую помощь на ваш адрес, – всё тот же размеренный уставший голос доносился с другого конца линии. – Вызовите мне всех, кто у вас там есть! Всех, твою мать! Я только что держал в руках отрубленную голову, – заходясь в слезах еле-еле договаривал он. – Голову Дазая! Голову Дазая!!! Ты слышишь?! Слышишь ты меня?! «О боже», – вот что произнесли в ответ. Всего-то «о боже»! Для юноши… Для Акутагавы это было равно кинжалу, который стремительно пронзил сердце, который превратился в червей, во мгновение ока смог разрыть все его органы: печень, почки, сердце, лёгкие. Эти черви смогли проесть в его душе огромную дыру, огромнейшую! Для него эти какие-то там пятнадцать минут тянулись, словно вечность. Словно всё остановилось. Часы тикали, действуя на мозги, на нервы, на чёртовы нервы!Тик Так Тик Так Тик Так
За окном послышались звуки сирен. Похоже, скорая, полиция… В глазах всё смешалось, уже не было ясно, кто тут полиция, кто тут – нет. В дом тут же пулей влетели странно одетые господа. Всех их Рюноске раньше видел сотни раз. Те, кто спасали друг друга, вытаскивали буквально с того света, сохраняли никчёмную шкуру Дазая. А теперь… Не доглядели, не сохранили, забыли. И вот итог! Чёртов суицидальный маньяк обрёл покой, а суетятся теперь все, кто даже не думал печься о нём! Акутагаву накрывают пледом, выводят из этого кошмарного ада, он видит, как голову Дазая медленно погружают в контейнер, зажимая носы, воротят головы, блюют за машиной скорой помощи. На дне контейнера медленно ползут личинки мух, что успели поселиться в подгнившей плоти на месте сруба. Кожа бледная-бледная. Бледнее, чем лист. Рюноске усаживают на заднее сиденье машины в компанию улыбчивого, несмотря на ситуацию, господина. Оба невольно заглядываются на машину «скорой помощи», отъезжающую в участок. – Он получил, что хотел, – усмехается юноша, поправляя очки. Акутагава сжимает кулаки, хочет было что-то сказать, но… Заходится в удушающем приступе кашля. – Куникида, дай бедняге салфеток. Захлебнётся ведь. – Не бедняга он. Сам знаешь. – Знаю, но, думаю, перед лицом страха все становятся одинаково несчастны: что мафиози, что обычный гражданин. Верно, Акутагава? Так же?Молчание…