Флоки как образец нетоксичной маскулинности

Следует помнить факты о Флоки № 2 и № 3, приведённые в первой части статьи. Он религиозный фундаменталист, преданный богам всей душой, и он умеет предвидеть будущее. Он знает, что христианство победит язычество, сомнёт, уничтожит, и поэтому ненавидит христиан с самого начала. Он приходит в ужас и пытается переубедить Рагнара, когда тот начинает интересоваться христианством и заключать с иноверцами союзы вместо того, чтобы убивать их. Флоки предвидит, что всё это не пойдёт на пользу не только богам, но и норвежскому народу, и самому Рагнару. И он оказывается прав! Чем заканчивается идея фикс Рагнара о скандинавском поселении на плодородной английской земле? Гибелью всех скандинавов от рук англичан в первый же год, на что Рагнар плюёт с осадной башни и что скрывает от соплеменников, не гнушаясь даже убийством невинного человека. Когда жители Каттегата спустя много лет узнают об этом (не от Флоки), они внезапно очень недовольны таким раскладом. Как влияет христианство на Рагнара? Спойлер: хуёво. Он разочаровывается в себе и в жизни, подсаживается на наркоту, теряет веру в богов, уважение соплеменников и контакт с детьми, обрубает себе мост в Вальхаллу — главную мечту викинга, не выращивает ни одного достойного наследника престола, и через десяток лет после его смерти Каттегат, погрызенный междоусобицами, переходит под власть непонятно кого, а его дети умерли, стали наркоманами, приняли христианство и/или уехали за тридевять земель. Флоки знает, что этим всё кончится, и пытается спасти своих богов, своего друга и свой народ. Да, он ненавидит христиан и находит радость в том, чтобы поджарить их на костре или нашпиговать стрелами. В этом он не отличается от абсолютного большинства других викингов — как сериальных, так и исторических. Сами христиане, кстати, обычно тоже приходили к иноверцам не с букетом ромашек, обращали в свою веру не методами НЛП, а капища не обносили ленточками с надписью «Музейный экспонат». Тем не менее, во время одной из последних встреч с христианами Флоки пытается помешать Хвитсерку убить епископа. А мучить другого епископа во втором сезоне, всаживая в него стрелу за стрелой так, чтобы максимально отсрочить смерть, придумал Хорик конунг, а не Флоки — хотя Флоки с удовольствием в этом поучаствовал, преследуя в том числе вполне прагматическую цель — спровоцировать Этельстана на христианские слова и поступки. К мусульманам Флоки относится несравнимо лояльнее. Тому есть несколько причин: они не угрожают его религии; они подкупают его аскетичностью храмового убранства, силой веры и бесстрашием (не бросаются бежать, умоляя о пощаде, а как ни в чём не бывало продолжают молитву после того, как в храм врываются чужаки и убивают имама!); с возрастом он становится всё менее склонным к насилию, о чём мы подробно говорили в первой части. Наконец, на склоне лет Флоки живёт в Америке с индейцами-микмаками и поддерживает с ними тёплые дружеские отношения. Этот факт не вызывает у меня удивления, потому что с ними Флоки встретился уже заядлым пацифистом, и потому что язычники обычно не враждовали с другими язычниками из-за веры, сама структура политеистической религии не предполагает такой необходимости. В общем, отношение Флоки к чужакам совершенно органично для человека его эпохи, локации и вероисповедания и становится лучше и терпимее со временем. А теперь давайте вернёмся к нашим христианам. Точнее, к одному из них. История отношений Флоки и Этельстана несколько иная, чем «злобный язычник с самого начала ненавидел и изводил бедного христианина, а как только представилась возможность, радостно убил под надуманным предлогом». Во-первых, не с самого начала. В первом сезоне Флоки относится к Этельстану весьма лояльно. Он вписывает монаха у себя на зиму вместе с семьёй Рагнара и, очевидно, не нагружает его грязной работой, которую вообще-то положено выполнять рабу. Флоки не запрещает Этельстану молиться в своём доме, лишь однажды затыкает его шутливым «Просто ешь свой суп, жрец», подавая ему миску с тем самым супом (а не надевает на голову, например, или не заставляет его прислуживать свободным людям за столом, как должен был бы в реальности). Наконец, он не только отвечает на расспросы Этельстана о скандинавской мифологии, но и интересуется его религией, спрашивая «жреца» о том, как, по его мнению, возникла Земля! Столь большой кредит дружелюбия Этельстан, очевидно, получает лишь из-за Рагнара, которого Флоки любит и уважает, по принципу «любишь меня, люби и мою собачку», но имеет ли для самого Этельстана — да и для кого угодно ещё — значение причина, по которой с ним обращаются приветливо и уважительно? Отношение Флоки к Этельстану портится во втором сезоне и превращается в ненависть в третьем, что обратно пропорционально значимости священника в глазах и в делах Рагнара. Да и сам Этельстан чем дальше, тем сильнее вызывает вопросики у Флоки, считающего добродетелью железную верность и титановую веру: вчера он христианин, сегодня язычник и крошит бывших единоверцев в капусту, завтра снова христианин, Рагнар — его семья, но и у короля Экберта отлично живётся, он — соблюдающий обет безбрачия монах, но уложить в постель чужую жену (и зачать сына, который впоследствии будет надирать задницу наследникам Рагнара) ему это не мешает… Флоки, похоже, знает Этельстана лучше, чем тот — сам себя, и во втором сезоне докапывается до него с мощами и Библиями «А не христианин ли ты часом?» не только для того, чтобы завоевать доверие Хорика конунга, но и чтобы вынудить Этельстана признать правду и перед другими, и перед собой. Во-вторых, не как только представилась возможность. Возможностей у Флоки было миллион, но этот «повёрнутый на насилии психопат» до последнего пытался решить проблему разговорами — словами через рот! Он говорил и говорил о своих опасениях — с Ролло, Бьёрном, Рагнаром и даже с самим Этельстаном. Ролло спорил, глубокомысленно цитируя доводы Рагнара о будущем и кооперации, затем, после гибели Этельстана и проваленного штурма Парижа, признал правоту Флоки (а потом скооперировался с франками и обеспечил себе прекрасное будущее, но мы тут не об этом). Бьёрн соглашался и поддакивал, и, очевидно, выполнил просьбу Флоки, рассказав викингам о выброшенном Этельстаном священном браслете, а потом внезапно для всех, включая Рагнара, предъявил ему обвинение и взял под стражу. Этельстан достойно ответил на доёбки Флоки, ударив по больному месту — расположению Рагнара к нему. Отбрил красиво… Но, может быть, вступи он в диалог с Флоки, объясни свою позицию, привлеки Рагнара — остался бы жив. — Он христианин и всегда был христианином. Не знаю, почему Рагнар прислушивается к нему. — Верно. Я сам не знаю, почему Рагнар прислушивается ко мне, ведь он мог бы прислушиваться к тебе, Флоки. Но сам Рагнар тоже в диалоги с Флоки не вступает. По малопонятной причине, ведь этот чувак не только корабли для него строит, но только что сделал существенный вклад в сохранение его жизни и его «повышение в должности» до конунга ловкой двойной игрой с Хориком, не купился на обещанное богатство и уважение, сохранил верность Рагнару, имеющему обыкновение будить его пинком в задницу. Не говоря уже о декларируемой везде старой дружбе. Нет, Рагнар огрызается, велит заткнуться, закатывает глаза, физически уходит от контакта эффектным сальто — и Флоки остаётся только перейти от слов к действиям… Ну, или «дать ему подножку, На пол бросить, сверху сесть И тогда уже подробно Рассказать» о своих претензиях к Этельстану по заветам Григория Остера. Он выбирает первый вариант. А ведь Рагнар наверняка мог предотвратить убийство. Всего-то и надо было воспринять Флоки всерьёз, поговорить с ним, не швырять «Заткнись!» в лицо плачущему другу и выдавить из себя несколько слов признательности, уважения и любви — тех самых, которые произнёс после убийства, чтобы усыпить бдительность Флоки и подготовить почву для изощрённой мести, включающей в себя сотни убитых при попытке штурмовать Париж соплеменников. Но даже отчаявшись достучаться хоть до кого-нибудь, даже увидев, как Этельстан выбрасывает во фьорд священный браслет, Флоки не хватается за топор. Он возвращается к себе домой и начинает заниматься тем, чем и должен — строительством кораблей, оставив в Каттегате Рагнара, Этельстана и всех прочих жить по своему разумению. И только тогда, когда ему приходит видение — кровь, льющаяся из деревянного идола, — он решает, что боги велят ему взять дело в свои руки и убить священника. Сериал не даёт ответов, существуют ли мистические явления в его реальности или только в головах у тех, кто с ними сталкивается, но Флоки никогда не отступается от убеждения, что смерти Этельстана у него потребовали боги. В-третьих, не радостно. Узрев судьбоносное видение, Флоки приходит в такое помешательство, что хватает за горло Хельгу, с которой никогда ни до, ни после (за исключением насильственного удержания под Парижем, когда у него так же едет крыша, и этот эпизод тоже связан с Этельстаном) так не обращался. Обычно в бою он весело смеётся, но во время убийства священника из его глаз текут слёзы. В-четвёртых, не под надуманным предлогом. Я уже говорила, что Флоки предвидит, что увлечение христианством не пойдёт на пользу ни Рагнару, ни скандинавам, ни язычеству. События третьего сезона укрепляют его в этой уверенности: смерть Торстейна в бою за христианское королевство, полученное в том же бою беременной девушкой Бьёрна увечье, визит Одина-Харбарда в Каттегат, гибель скандинавского поселения в Англии — и видение с кровью становится финальным штрихом. Всё это напоминает мне бредовое восприятие — симптом шизофрении, описанный психиатром Максимом Малявиным в своих книгах: «происходящие вокруг реальные события, вполне повседневные и обыденные… приобретают особый смысл: сочетание автомобильных номеров, фигуры из светящихся в темноте города окон, улыбки прохожих…» Так или иначе, в реальности Флоки убийство Этельстана неизбежно и необходимо. Густаф утверждает, что Флоки завидовал Этельстану, ставшему самым близким человеком Рагнара, но сам не осознавал этого. Но что, если история их отношений, завершившаяся убийством, глубже и богаче, чем суровый мужской любовный треугольник? Ольга Куранова в паблике «ВИКИНГИ ВАЛЬХАЛЛА» написала эссе об убийстве Этельстана; по ссылкам вы можете ознакомиться с ним целиком, а здесь я вкратце перескажу её соображения. Религия занимает важное место в жизни как Флоки, так и Этельстана; в момент встречи оба находятся в состоянии крайней религиозной экзальтации. Последний перед смертью так же испытывает мистическое видение, но оно принимает форму не крови, а света. Эти факты позволяют рассматривать Флоки и Этельстана как воплощение двух противоположных идей, заложенных в их вероисповеданиях — насилия и ненасилия. На этом различия не заканчиваются: Этельстан мечется между религиями, а Флоки верен одной; Этельстан — монах, работающий с духовной литературой, а Флоки — плотник, занимающийся материальными объектами; Этельстан вдохновляет и планирует свершения, а Флоки обеспечивает их воплощение. Таким образом, этих двоих можно счесть персонификациями мира духовного и мира материального. И когда физический мир насилия херачит топором по духовному миру поиска, это весьма реалистично и символично. А что самое интересное — Флоки и Этельстан в этой ситуации соединились, как детальки паззла: один приходит убивать второго, как приказали ему его боги, второй с готовностью принимает смерть, как ему велел его бог, всё замечательно складывается. И тут появляется Рагнар, без которого его друзья прекрасно разобрались, и который тут единственный чем-то недоволен. А Рагнара в этой ситуации можно рассмотреть не только как конкретного чувака, а как аллегорию на человека и человечество вообще, всё время вынужденное выбирать между двумя противоположностями. Обратите внимание на отношение викингов к Этельстану на его последнем пиру. Его, мягко говоря, никто, кроме Рагнара, не гладит по головке за обращение в христианство и выкинутый браслет. Вполне вероятно, что, не приди по его душу Флоки, подсуетился бы кто-нибудь другой. Ну и наконец давайте не будем забывать, что принеся Этельстана в жертву богам в третьем сезоне, Флоки просто довершил затеянное Рагнаром в первом. Рагнар тогда поволок своего лепшего друга в Уппсалу, как барана на верёвочке, забыв сказать ему, что он предназначен в жертву. Этельстана спас только нательный крест, увидев который, жрец забраковал его кандидатуру. И пришлось срочно искать других желающих, первым из которых едва не вызвался… Флоки, но его отговорила Хельга.