Назови цену

      Вьюга за почерневшим окном заливалась плачем не упокоенных духов, сковывая холодом и равнину Азрита, и души людей. Язычок догоравшей свечи, борясь с темнотой ночи, дрожал, в страхе роняя восковые слёзы.       Камден был в ярости.       Сколько бы он ни смотрел на схемы, сколько бы ни перерисовывал их, сколько бы формул он ни перепробовал — ничего не выходило.       Он, зарычав от бессилия, швырнул книгу в стену. Жалобно зашелестев страницами, она с глухим стуком шлёпнулась на пол. У него даже не было желания поднимать эту книгу.       Ничего.       Он смотрел на эти схемы и формулы так долго, что они уже двоились и даже троились в его глазах, теряя всякий смысл. Он бился над решением целый месяц и до сих пор не нашёл ни-че-го, по крайней мере, ничего из того, что работало бы!       Прошёл уже целый месяц. Но сколько ещё Исповедницы согласятся ждать?       Камден зарылся пальцами в волосы, взвыв не хуже совсем разошедшегося ветра за окнами Народного Дворца. Он перепробовал всё, что знал, проверил все предложения Замка Волшебника — и всё впустую. Столпы не проводили магию, магия просто-напросто их не видела. Не зря их ещё называли «дырами в мире». Камден смог зацепиться за формулу Уз, он одновременно трудился над возможностью просто исключить Столпы из системы равновесия щита, но, увы, это была лишь второстепенная мера: с уже родившимися Столпами изменения в Узах ничего не сделают.       А Срединные Земли трубили тревогу уже сейчас, они считали, что истинно неодарённых расплодилось так много, что решить, как от них избавиться, необходимо как можно быстрее. И Камден вот уже месяц не мог предложить им альтернативу изгнанию или истреблению.       Он боялся.       Камден до лихорадочной дрожи боялся, что изгнания Бриаре Балдвин будет мало. В конце концов, ни Замок Волшебника, ни Совет, ни орден Исповедниц не удосужились рассмотреть возможность изменений в магии Исповедников или их изоляции. Их просто истребили. И потратили на это меньше года.       Камден всё чаще приходил к мысли, что ему следовало готовить армию к войне. На всякий случай. И день за днём убеждался, что ему ни в коем случае нельзя уступать и снимать отцовский запрет на ревизии Исповедниц в Д’Харе. На случай, если Бриара Балдвин его нарушит и сама предоставит Камдену вполне реальный предлог напасть на Срединные Земли.       Вот только это тоже могло быть бесполезным. Камден уже успел выяснить, как Исповедницы решали дела, когда кто-то из правителей не желал подчиняться воле ордена.       Они проносились по замкам ураганом.       Сначала женщины касались простых стражников, чтобы те привели их к служащим рангом повыше. Затем вторые приводили их к своим командирам, а те — к своим. И так за несколько часов они добирались до короля, чтобы в конце концов сместить с трона и его. И Камден отлично понимал, что не было такой магии, которая могла бы защитить от силы исповеди.       Разве что… Морд-Сит? У него ещё не было возможности проверить их способности на Исповедницах. Вариант Исповедницы Делайлы Камден рассматривать категорически отказывался.       Он никак не ожидал, что его небольшая шалость зайдёт так далеко. Камден-то и саму шалость, говоря откровенно, не задумывал.       Просто так получилось.       Просто Камден, едва глянув на лишённое всяких эмоций лицо и едва ли не военную выправку Исповедницы Делайлы, не смог удержаться и не проверить её на прочность.       Дурак! Взрослый мужчина, а играл в какие-то юношеские игры! Вот только с каждым днём это всё меньше походило на игру.       По первости Камдену нравилось забавляться, глядя, как Исповедница Делайла могла скрыть своё изумление его знакам внимания за своей маской, но не могла скрыть румянец смущения или едва заметный блеск в бледно-серых глазах. Нравилось узнавать, как далеко он может зайти в этой игре, прежде чем она выстроит невидимую защитную стену. На сколько она была младше Камдена? Лет на пятнадцать? Чуть больше? Она была не намного старше его первенца.       Затем Камдену понравилось спорить с ней об условиях заключения союза. Конечно, Исповедница Делайла, старательно обходя все острые углы, не назвала бы это спорами. Но Камден прекрасно видел, как иногда дёргались её пальцы в попытке сжаться в кулаки, когда он настаивал на каком-либо условии особенно упорно. Может, она не спорила с ним в открытую, но в своей голове — ещё как. И так Камдену стало интересно, что же на самом деле пряталось за её маской, сколько всяких мыслей она оставляла при себе, а сколько — позволяла себе высказать. И был ли среди скрытых помыслов он, Камден. Его улыбки, его нарочито небрежные касания. Его шутки.       А теперь выходило, что он заигрался в собственную игру. Но как тут не заиграться? Камден просто не смог закрыться от потока всяких мелочей, которые постепенно тоже начали ему нравиться: трепет, с которым Исповедница Делайла относилась к его детям, живой интерес, с которым она расспрашивала о культуре и быте его страны. Усердие, с которым она старалась выбить наиболее выгодные условия для Срединных Земель, но при этом не обидеть и Д’Хару. Он оценил это. Правда.       Интересно, на это ли рассчитывала Бриара Балдвин, отправляя к нему свою дочь? Что-то Камдену подсказывало, что вряд ли.       Он-то, наивный, сначала обрадовался, что Бриара Балдвин сама вложила ему в руки такое оружие: через её дочь было более чем удобно получить место в Совете, через Совет — изучить орден Исповедниц, выискивая их слабые места. И потом ударить. Ударить с такой силой, чтобы Бриара Балдвин поняла: подослав Ренниуса Зорандера к отцу, она допустила самую страшную ошибку в своей жизни.       Но, похоже, выходило так, что слабых мест себе добавил только Камден.       Благой Создатель! Да даже его старшие дети не влюблялись так… банально. Он-то куда?       Сначала Камден уговаривал себя, что это всего лишь выгодная ему игра. Потом он объяснял себе, что даже если это не игра, он ни в коем случае не должен был допускать сближения с Исповедницей. Не с его планами на её орден. Как он сможет посмотреть в глаза Делайле, когда она поймёт его настоящие мотивы? Теперь же Камден… Просто смирился. Смирился с тем, что не мог оторвать взгляда от её такой редкой и потому ещё более ценной улыбки. Смирился с желанием касаться её, наблюдая, как она всё чаще привыкала к его рукам, уже не застывая в оцепенении, как это было в их первую встречу. Смирился с тем, что, засыпая, улыбался, вспоминая тихий и нежный, как журчание летнего ручья, смех Делайлы.       Добрые Духи, Камден так часто влюблялся за свою не больно-то и длинную жизнь! Весь его гарем подтвердит. Но он впервые чувствовал, что, признавая свои чувства, как будто сдавался на милость женщины, вместо того, чтобы, наоборот, даровать милость своего внимания ей. Но как можно было относиться к Делайле по-другому? Как можно было без благоговения смотреть на её тонкий стан, как можно было не подчиниться её тихому величию? Она была похожа на древнюю богиню, сошедшую со своего пьедестала, чтобы простые люди склонили перед ней головы. И Камден из последних сил держался, чтобы не упасть на колени.       Потому что, если он сдастся, а решение для Столпов будет не найдено, ему придётся смотреть на свою богиню с другой стороны баррикад.

***

      Таддеус глядел в глаза этому Девону, и его пробирала дрожь. От шейных позвонков до кончиков пальцев на ногах.       Его глаза были жуткими.       Зелёные, с парой вкраплений золотых точек, они порой выглядели, как глаза абсолютного безумца. А порой — как копия взгляда Камдена Рала, такая же до оцепенения нечитаемая. И во втором случае Таддеусу было куда страшнее.       Они стояли у щита перед личной зоной Магистра. И Таддеус всё никак не мог дать ответ на сказанный с издевательской ухмылкой вопрос и сделать первый шаг.       «Ну что, дядюшка, готов?»       Он не должен был этого делать.       Таддеуса вообще не должно было здесь быть.       Но…       Но как ещё ему узнать правду?       Камден Рал всё чаще привлекал Делайлу к помощи в поисках решения для Столпов, поражённый её обширными знаниям о магии, слишком обширными для любого, кто не был волшебником. Они всё чаще проводили время здесь, наедине друг с другом, они вместе составляли письма в Замок, вместе ходили в питомник для зелёных драконов, чтобы отправить их. И Таддеус видел, какой возвращалась Делайла после дня, проведённого с Камденом Ралом.       Делайла возвращалась счастливой.       Таддеус помнил, как тяжело ему было налаживать хоть какое-то взаимопонимание с ней по первости: Делайла не оставляла маску Исповедницы даже при собственном волшебнике. Постепенно она стала позволять себе чуть больше живости в общении, но между ней и Таддеусом всегда была эта невидимая стена, которая была прочнее любого кирпича. С Камденом Ралом она сошлась куда проще. Он, казалось, даже не прикладывал усилий, чтобы удостоиться её улыбки. И смеха. И даже шутки. Однажды, зайдя к ней, Таддеус чуть челюсть не потерял, когда обнаружил Делайлу напевавшей какой-то незатейливый мотив себе под нос. Она выглядела тогда такой расслабленной, такой безмятежной. Таддеус никогда не видел Делайлу такой. Но, едва Делайла заметила Таддеуса, видимо, не услышав стука в дверь, она мгновенно вернула на место свою строгость, запечатанную в лице и идеально ровной осанке. Потому что, в отличие от Камдена Рала, от Таддеуса она всё ещё отгораживалась непробиваемой стеной. Вот только Таддеус прекрасно видел, как трескался светло-серый лёд в её глазах, постепенно подтапливая холод в её душе.       Раньше Таддеус никогда не сомневался в Делайле. Да он в себе сомневался куда больше, чем в ней.       Но теперь…       Что, если участие Рала по отношению к Делайле — всего лишь холодный расчёт? Таддеус был уверен, что Камден Рал был более чем способен на такое.       Сколько пройдёт времени, прежде чем она забудет о неоднозначности его мотивов? А сколько времени потребуется, чтобы Делайла привязалась в Ралу настолько, что уже была бы и не в состоянии даже увидеть его истинное лицо?       Таддеус-то это лицо видел. То самое настоящее. Неживое, словно криво налепленная маска с трещиной вместо улыбки. И те самые абсолютно нечитаемые глаза.       Делайла должна была это увидеть. Пока не поздно. Таддеус должен принести ей нечто такое, что заставит её хотя бы задуматься о том, что Камден Рал вполне может оказаться монстром во плоти.       Жаль, что для этого Таддеусу придётся прибегнуть к ещё более жуткой версии Камдена Рала.       Он тихо выдохнул, унимая дрожь где-то на уровне желудка, решаясь на то, на что не мог решиться целый месяц. Он уговаривал себя, что найдёт другой способ, что справится сам, что Делайле и Срединным Землям на самом деле ничего не угрожает, а Таддеус просто придумал себе опасность, поддавшись желанию отомстить за отца. Но способ всё не находился, Таддеус был почти беспомощным в Народном Дворце, а злоба на до сих пор не найденного убийцу никуда не девалась. Она даже и не думала хотя бы ослабить хватку, не говоря уже о том, чтобы отпустить.       Про себя возведя молитву Добрым Духам, надеясь, что они смогут защитить их всех: его, Делайлу, людей Срединных Земель и Д’Хары, и даже Камдена Рала — Таддеус схватил Столп за руку, позволяя ему перетянуть себя через щит. На этот раз всё, что Таддеус почувствовал — всего лишь несильный жар, как будто теперь он не держал руку над пламенем, но просто-напросто сидел рядом с костром.       Девон Рал, криво ухмыляясь, повёл Таддеуса между стеллажей. Первый, второй, третий. Они все были заставлены книгами снизу доверху, большинство из которых были на древнед’харианском. Таддеус хорошо знал этот язык, многие руководства для волшебников были на нём, написанные, когда ещё на древнед’харианском говорили почти все. Но некоторые названия книг были написаны на настолько древнем диалекте, что даже Таддеусу было тяжело разобрать их смысл.       — Ах, — всё гнул губы в приторной ухмылке Девон Рал, останавливаясь перед пятым стеллажом, — вот оно.       Он ловким движением выудил с полки маленькую тетрадку, и Таддеус сразу узнал в ней путевой дневник. Он похолодел, взяв маленькую книжку из рук Девона, упорно стараясь не прикасаться к его пальцам. Хватало и того, что Таддеус был вынужден дышать одним воздухом с этим Ралом.       На обложке была вытеснена Благодать. Абсолютно обычная Благодать, символ, который в Срединных Землях знал каждый. Во внешний круг был вписан квадрат, в квадрат — малый круг, а в нём располагалась восьмиконечная звезда, и её лучи пронизывали все три фигуры.       Точно такой же дневник был у отца Таддеуса. Он держал в руках точную копию.       — Это… — прокряхтел Таддеус, давясь словами.       — Путевой дневник Торана Рала, — вперился в него взглядом Девон Рал. Забавлялся реакцией Таддеуса. Смаковал её, как какой-то трофей.       «Торана Рала». Не «отца».       Бывало такое, что дети называли родителей по именам, но почему-то именно в случае Девона Таддеусу казалось, что этот Столп всегда говорил о людях так, словно они были меньше, чем грязь под его ногами. Словно они были игрушками, которые легко сломать и заменить. И Таддеус, обнаружив, что даже о собственном отце Девон говорил в таком же тоне, задался вопросом, насколько же тот был бездушным.       — Почитайте, дядюшка.       Если бы голову Таддеуса не занимали куда более важные вещи, его бы перекосило от набившего оскомину обращения. Да не приведи Создатель кому-либо иметь таких же «племянничков»! Интересно, был ли Девон Рал на праздновании в честь рождения Таддеуса? Он очень сильно сомневался, что отец позволил подержать Таддеуса и ему.       Он пролистал одну страницу, другую, перелистнул на середину. Дневник содержал переписку отца с Тораном Ралом, они обсуждали политические вопросы, магические теории. Обычная переписка воспитанника с наставником, разве что разбавленная излишней, по скромному мнению Таддеуса, а потому коловшей до раздражения где-то под рёбрами, теплотой.       Но это Таддеус просто не долистал до конца.       А долистав, мгновенно пожалел об этом.       Этот дневник подтверждал вполне однозначный мотив Камдена Рала убить Ренниуса Зорандера. А ещё он пускал глубокие трещины по пьедесталу, который Таддеус воздвигал отцу всю свою жизнь.

***

      Делайла ещё никогда не видела Камдена Рала таким взбудораженным. В его распахнутых глазах горел огонь, лицо раскраснелось и даже его всегда аккуратные золотые волосы были спутаны. Совсем чуть-чуть, но всё же.       — Вы пришли, — выдохнул он, мгновенно вскакивая со стула.       Она пришла. Даже несмотря на то, что для этого Делайле потребовалось встать с постели в середине ночи.       — Вы звали, — только сказала она.       Он обогнул стол, утонувший в исписанных чернилами свитках и тяжёлых фолиантах. Широкими шагами Камден Рал преодолел расстояние до Делайлы, так и стоявшей в дверях кабинета. Он не решился взять её за руки. Но Делайла видела, как дрогнули его ладони, словно он хотел просто ухватить её за запястья и утащить к столу.       И тогда Делайла поняла этот лихорадочный блеск в его глазах.       — Вы что-то нашли? — она, сорвавшись с места, сама подлетела к вороху бумаг, не сдержавшись. Столько работы! Неужели он и правда сумел найти решение?       — Не совсем, — Камден смущённо улыбался, потирая затылок. Делайле подумалось, что в тот момент Магистр был похож на юного Оделана. — Но это может стать ключом к разгадке. Я нашёл способ исключить Столпы из системы Уз. Если всё получится — в будущем они не будут рождаться.       Делайла вскинула голову, воззрившись на гордого за себя творца.       — Но… как?       Камден озорно улыбнулся.       — Магия Ущерба.       Делайла, ожидая какого угодно ответа, но не этого, аж присела на его же стул.       — Магистр Рал, — выдохнула она, — волшебников с магией Ущерба не рождалось… да больше тысячи лет! У нас есть только магия Приращения!       Он посмотрел на неё так, словно Делайла только что принялась объяснять волшебнику, зачем был нужен волшебный песок.       — Я всё это прекрасно знаю, Делайла, — с укоризной заметил Камден Рал. — Мы напишем в Замок. Я знаю, что, когда волшебников со способностями только к одной стороне магии стало рождаться слишком много, волшебники древности проводили исследования, чтобы остановить вырождение.       — Да, — кивнула Делайла. — И пришли к тому, что любая попытка получить магию Ущерба так или иначе связана с кровавыми ритуалами, которые немедленно оказались под запретом. Оно того просто не стоило: полученные после ритуала способности сильно уступали возможностям тех, кто с даром к Ущербу родился.       — Но мы должны хотя бы попытаться! — воскликнул он. Камден Рал медленно опустился на колени перед Делайлой. Его ладони легли на спинку стула по обе стороны от её плеч, и Делайла вдруг почувствовала себя окружённой стеной. Или угодившей в ловушку. — Пусть пришлют свои исследования.       — Но что делать с уже родившимися Столпами? — прошептала Делайла. Она ненавидела это: смотреть, как азарт от пусть маленькой, но победы, разбивался прямо в синих радужках, не выдержав столкновения с куда менее восторженной Делайлой. Но она просто не имела права на милосердное молчание.       И, судя по тому, с какой решимостью кивнул Камден Рал, он ждал этого вопроса.       — Магия Ущерба даёт куда более широкие возможности, чем одна только магия Приращения. С ней я смогу расширить эксперименты, мы сможем залезть в ранее закрытые нам уровни системы Уз. Делайла! Возьмите на себя Замок, убедите их! Я знаю, что вы сможете.       У неё просто не было сил смотреть ему в глаза. Она так привыкла к тому, что он называл её просто по имени, уже давно не заботясь прибавлять холодное «Исповедница». Это правда ощущалось, как дружба. Только какой друг будет разбивать надежды другого?       — Камден, — сжала она его предплечья. Делайла могла чувствовать пульсацию вен на его руках. Могла чувствовать его дрожь под её пальцами. Камден Рал волновался. — Есть куда более важная проблема, чем Замок и согласие волшебников. Мать-Исповедница прислала письмо: Совет прикрывается предлогом беспокойства о судьбе Срединных Земель и поднимает вопрос о компетентности волшебников. Они грозятся начать решать проблему Столпов сами, если Замок не предоставит альтернативу в кратчайшие сроки. В некоторых странах уже вспыхнули волнения, городской страже пришлось защищать Столпы. Мы подозреваем, что правительства этих стран специально подначивают народ, чтобы в конечном итоге подорвать доверие не только к Замку, но и к ордену Исповедниц. Если мы будем медлить, если потратим на новые исследования слишком много времени — прольётся кровь.       Делайла смотрела, как Камден Рал вскочил на ноги, как в ярости заметался по кабинету. На фоне его внушительной фигуры стены кабинета не выглядели такими уж просторными. Они скорее выглядели, как тесная клетка для загнанного отчаянием в угол животного.       — Если будут волнения — д’харианцы более чем будут рады помочь их подавить, — решительно заявил он.       — И тогда народ обвинит Исповедниц в сговоре с иностранным захватчиком. Камден, — прошептала Делайла, — политическая система моей страны под угрозой. Прошу, поймите.       Она никогда никого не просила. Исповедницам никогда не приходилось никого и ни о чём просить. Но Делайла не могла заставить себя потребовать. Потребовать отказаться от своих надежд человека, который позволил ей называть себя просто по имени, который не брезговал делить с ней трапезу и вести обычные ни к чему не обязывавшие разговоры. И который без каких-либо сложностей называл просто по имени её.       — Что вы предлагаете? — он цеплялся за волосы, подходил к столу, перебирая бумаги. Пытался занять дрожавшие руки хоть чем-нибудь. — Вырезать их, выгнать их? Куда?       Делайла откашлялась. Слова застревали в горле, стопорясь перед удушающим комом.       — С невосприимчивостью к магии Столпы без проблем смогут преодолеть Долину Заблудших и осесть в Древнем мире.       Он сначала молчал. Долго молчал. Потом хмыкнул, даже не поменявшись в лице. И всё это время он неотрывно смотрел в глаза Делайле.       — То есть Замок просто хочет скинуть свою проблему в Древний мир? Просто выкинуть Столпы, как какой-то мусор? А почему они так уверены, что Столпы с такой же лёгкостью не вернутся обратно?       — Либо так, либо смерть, — пояснила она. И собственные слова показались ей топором палача. Только бездушный палач мог с такой лёгкостью говорить о смерти Амабель. Или Оделана. Или любого другого из детей Камдена, которые играли с Делайлой, разговаривали с ней и, когда она уходила, всегда звали к себе ещё.       — Вы предлагаете мне угрожать расправой собственной семье?       Делайла вздохнула, потерев виски.       — Я — нет. Конечно, нет, Камден. Я знаю, что вы думаете, будто я не понимаю вас, не понимаю, что вы поставили на кон, но…       Она и не предполагала, что обида на те слова всё ещё так сильно жгла. Настолько, что заставляла поджимать губы в досаде и отводить глаза, чтобы он не заметил. Но Камден Рал, конечно же, заметил.       — Делайла, — запустил он пятерню в волосы. — Простите, я тогда слишком остро отреагировал. Конечно, я знаю, что такие вещи для вас — не пустой звук. Мне очень жаль.       — Вряд ли на угрозу смерти своим детям можно отреагировать слишком остро, Магистр Рал. Извинения приняты.       Ей хотелось обнять его. Хотелось найти способ разгладить морщинки вокруг губ и между бровей, хотелось перестать смотреть, как волнение за родных ему людей доводило Камдена до мелкой дрожи.       — Делайла, — прошептал он, снова опустившись перед ней на колени. Только если пару минут назад он мягко коснулся ими пола, теперь Камден Рал просто упал. Словно ноги больше его не держали. — Помогите. Выиграйте мне ещё немного времени: мы справимся. Я даже дам разрешение Таддеусу на использование магии, может, Зорандер обучал его чему-то за рамками дисциплин Замка. Прошу вас.       Делайла так хотела обхватить руками его лицо, хотя бы прикоснуться к его вискам, забирая его боль. Но её руки просто лежали на её коленях, так и не сдвинувшись с места. Нет, она не обнимет его и не утешит. Она не имела права. Но она надеялась, что он прочитает в её глазах, насколько она сожалела.       — Я сделаю всё возможное, — прошептала она.       Он смотрел на неё такими глазами. На его губах расцветала улыбка, подпорченная навалившимися страхами, но всё же полная надежды. И благодарности.       Она почувствовала его ладони на своём лице, его пальцы — в своих волосах. Пока тепло его губ на её губах не перекрыло всё, что она ощущала до этого: его руки, его дыхание. Делайле показалось, что сама она вдруг дышать и вовсе разучилась.       И только когда он отпрянул, словно сам себе же и удивился, до Делайлы дошло: секунду назад Камден Рал её поцеловал.