После дождя

Рывком отодвигаю перегородку душевой кабины и еле сдерживаю смех, видя его ошеломлённое намыленное лицо. - Я передумал, – произношу с демонстративной дерзостью. Удивление быстро сменяется широкой улыбкой, и в уголках его глаз появляются милые морщинки. Я безумно люблю эти глаза, превращающиеся в узкие щёлочки, когда он улыбается, и в круглые бусины, когда он чем-то удивлён. Он никогда не узнает, что именно они – моя слабость. Озвучить это было бы слишком откровенным признанием.  Для всех, и для него тоже, есть стандартный ответ про линию роста волос над его лбом в форме сердца. Он берёт мою руку и притягивает меня к себе под струи воды. Теперь, стоя так близко друг к другу, в ярком свете лампочек я могу разглядеть каждую деталь. Тонкие черты его лица, длинную шею с парой поперечных морщинок, выпирающие ключицы, по которым хочется провести рукой, широкую грудь и маленькие тёмные горошины, будоражащие моё желание слизать с них задержавшиеся капли. Я опускаю голову, пытаясь сдержать свои порывы, не смея посмотреть ниже тонкой талии и крепкого рельефного пресса. Останавливаю взгляд на руках, пронизанных реками вен, на его бархатистой смуглой коже, гладкой и влажной, на маленьком еле заметном шраме, видимо оставшемся с детства, и на родинках, вроде той, что расположилась на его левом плече. Поднимаю голову, встречаясь с тёмными любимыми глазами, и понимаю, что всё то время, пока я с любопытством разглядывал тело Ома, он пристально наблюдал за мной. - Нравится? - Нравится что? – пойманный с поличным, отвечаю вопросом на вопрос. - Хмм... – улыбается он уголком приподнятых губ и медленно опускает свой взгляд на мои губы... горло... я нервно сглатываю... грудь... Он берёт в руки тюбик с гелем для душа, выдавливает небольшое количество себе в руку и, растерев другой рукой, начинает распределять его по моим плечам, продолжая рассматривать моё тело. - Нравится? – спрашиваю я. - Нравится что? – дразня, возвращает он в ответ. И это вызов, который я принимаю. - То, что ты видишь. Он замирает. Мы встречаемся глазами, и я уже знаю ответ. - Очень, – на его губах тёплая улыбка, такая мягкая и искренняя, что перехватывает дыхание, и я, будто воск, начинаю плавиться под этим взглядом. Мы, откровенно смущённые, в едва умещающей нас двоих душевой кабинке соприкасаемся телами, по которым разбегаются тонкие прозрачные дорожки. Намыливаем ладони и разносим белые облачка пены по нашим телам, смывая с себя пыль от разрушенных стен, выстроенных нами непониманием и страхами, оставляя  лишь желание быть рядом и сверкающие капли воды. Мы выходим из душа, взяв полотенца, промакиваем оставшуюся влагу и, зафиксировав мягкую ткань на бёдрах, возвращаемся в комнату. Я достаю из шкафа пару футболок, мягкие домашние брюки и отдаю часть Ому, вместе с новой не распакованной коробкой нижнего белья. - Что это? – еле сдерживаясь от смеха, Пават демонстрирует развёрнутые синие трусы с котятами. - Подарок от фанатов, – бурчу я. – Если не нравится, можешь ходить без трусов. - Я, пожалуй, оставлю, – заливая смехом комнату, он натягивает боксеры и демонстрирует мне свои обтянутые ягодицы. – Они классные. - Не могу не согласиться, – и оторвать взгляд от его задницы. Я подхожу к кровати, откидывая одеяло, ложусь на постель и, сдвигаясь к другому краю, хлопаю ладонью по освободившемуся месту. Ом, который так сильно отличается от того образа крутого парня, что был в клубе, сейчас стоит посреди моей комнаты, в моей домашней одежде, с влажными волосами, спадающими густой чёлкой на его лицо,  выглядя по-детски невинным и трогательным, немного неуклюжим и нерешительным, когда переминается с ноги на ногу, заставляя меня влюбляться в него ещё больше. Он подходит к кровати, ложась на указанное мною место, и я накрываю нас одеялом.  - Спокойной ночи, Ом. - Сладких снов, – шепчет он на ухо, оставляя лёгкий поцелуй на моей щеке. Сейчас мне хочется обнимать его, просто лежать рядом, чувствовать его тепло и слушать размеренное дыхание. Ом поворачивается на бок, давая мне возможность прижаться к его широкой спине, и я больше не в силах бороться со сном, засыпаю.