Мы привязались друг к другу, мы нужны друг другу — два случайных одиночества.
Стройное девичье тело буквально подлетело на кровати. Длинные золотистые локоны девушки спутались в непонятный клочок, пот стекал по вискам и спине, пропитывая тонкую ткань футболки. Грудь волшебницы ходила ходуном, стараясь поглотить как можно больше воздуха — легкие уже начали гореть и сжиматься от его недостатка. Дрожащими ладонями девушка прикрыла лицо, пытаясь заглушить рыдания, что рвались из нее.
Она
знала, что больше сегодня не уснет. Воспоминания о пережитой
войне аде не дадут ей этого сделать.
Глубоко вздохнув и уняв подступающий истерический припадок, Люси встала с кровати, сняла все постельное белье, оставив его лежать там грязной кучей. Быстро умывшись холодной водой, кое-как расчесав спутанные волосы и сменив пропитавшуюся потом пижаму — такой же кучей оставив ее в ванной — на темные зауженные к низу спортивные штаны и чистую футболку, заклинательница обулась в кроссовки, взяла ключи и вышла из дома.
Люси знала, останься она дома ничем кроме истерики и разрушенной квартиры это не закончилось бы.
Ей уже
ничего не помогает: ни успокаивающе дыхание техники, вычитанные в какой-то чудом не рассыпавшейся в руках книге, ни зеленый травяной чай, ни снадобья, что выдала Полюшка — нервы сдали окончательно.
Серебряный лик луны, мириады маленьких огоньков-звездочек, что рассыпались по темному покрывалу небосвода и пробирающая до костей прохлада — вот чем встретила Люси поздняя августовская ночь. Медленно шагая Хартфелия продвигалась к небольшому парка, что расположился недалеко от ее дома — недавно она нашла там укромное, но удивительно красивое место. Прикрытое многолетними деревьями и пушистыми кустами небольшое озеро, переливающееся в свете луны всеми оттенками синего. Над ним возвышалась старинная величественная ива, опустив свои кудри к кромке воды и пуская по ней рябь при малейшем ветерке. По контуру озера росли маленькие белоснежные цветы — самое удивительное в них было то, что бутоны распускались лишь ночью, днем лепестки сжимались, пряча нежно-розовую сердцевину, Люси узнала об этом, забредя на это место днем, в после придя ночью, когда кошмары прошедшей войны вновь пришли к ней во снах.
За те десять мучительно длинных минут, что Люси шагала к парку, она продрогла до костей. Футболка хоть и была чистая быстро прилипла к влажной от пота спине, вызывая мурашки по всему телу — холод молниеносно приклеился к ткани, передаваясь на кожу. Наконец, добравшись до своего тайного местечка, волшебница села на влажную траву, а потом и вовсе легка на нее. Сейчас ей было плевать на холод, на то, что она может заболеть, абсолютно на все; здесь, где тишину нарушали лишь шелестящие листья, голова ее становилось пустой — все мысли, что поглощали Люси, все те кошмары, что порой виднелись наяву, все это отходило на второй план. Только тут заклинательница могла почувствовать себя свободной от всех обязательств, от всего мира.
От гильдии, от заданий, от хозяйки квартиры, от согильдийцев…
Нет, она все также их всех любит, но они все разбились на парочки и, казалось бы, совсем позабыли о Люси, лишь Миражанна, когда не занята Фридом пытается найти ей кого-нибудь. Дьяволица просто не понимает, что все те, кого она пытается подсунуть Хартфелии совсем ей не подходят — слабые, как бы это не звучало, хиленькие, да Люси сама их одной левой уложит. А ей нужен кто-то, кто будет сильнее, выше, кто сможет подставить плечо, протянуть руку помощи, когда ей плохо, когда она сама не справляется. Кто-то, кто просто обнимет ее своими сильными руками и защитит от всех кошмаров…
Люси вздыхает и вытягивает руку вверх, соединяя пальчиками звезды в любимые созвездия, словно по полотну рисуя. И она настолько увлекается своими действиями, что даже не слышит тяжелых шагов, под которыми редкие веточки хрустят. Она замечает мужчину лишь когда он подходит совсем близко. Люси поворачивает голову и натыкается взглядом сначала на ботинки, а потом скользит им выше по длинным накаченным ногам, скрытыми джинсой, потом по крепкому прессу и грудным мышцам, плотно обтянутыми темной футболкой, по сильной шее, волевому подбородку, натыкается на шрам в виде молнии и лишь потом смотрит в невозможно серые глаза, что, не отрываясь глядят на нее.
— Лексус? — в удивлении выдыхает девушка. — Что ты здесь...
— Решил прогуляться, но не думал, что кто-то еще знает об этом месте, — он хмыкает, разглядывая взъерошенные волосы блондинки, мурашки на ее коже явно от холода, задравшуюся футболку из-под которой виднеется частичка бледной кожи. — А ты что здесь забыла, а, болельщица?
Она отводит о него свой карий взор и вновь устремляет его в небо.
— Не спится, — немного тихо бурчит девушка.
— И давно тебе не спится? — драгонслеер присаживается рядом с Хартфелией и замечает синяки под ее глазами, а потом то, как горькая улыбка рассекает ее губы.
Девушка возвращает взгляд к Лексусу и тихо шепчет:
— Никогда бы не подумала, что именно ты будешь спрашивать меня об этом.
Блондин как-то странно хмыкает, но взгляда не отводит от этих проницательных глаз.
— Я изменился вообще-то.
— Но имя мое смотрю так и не выучил, а? — она усмехается, плавно вздергивая левую бровь, а он лишь издает какой-то слишком мягкий смешок.
— И давно тебе не спиться, Люси?
Заклинательница вздрагивает от хриплого голоса блондина, что так заботливо произнес ее имя и сил у нее нету скрывать это от него, в конце концов, этот дурацкий дракон все равно учует ее ложь своим обостренным чутьем.
— Сразу после окончания войны. А тебе?
Дреяр хрипло каркающе смеется и смотрит на нее больным взглядом серых глаз.
— Тоже. Как ты поняла?
— Серьезно, Лексус? Прогуляться в три часа ночи?
Он усмехается и взъерошивает свои и так находящиеся в беспорядке волосы.
— А если честно?
— А если честно, то ты слишком похож на меня, весь твои вид такой же изнеможденный, какой я каждое чертово утро вижу в зеркале. Неужели твоя гордость не позволяет попросить помощи у Громовержцев?
— Ух, прямо по больному бьешь, — Лексус весело хмыкает, прижимая руку к сердцу. — Вот только как же твоя команда, а?
— Кто бы говорил, — Люси мягко смеется и переворачивается на бок лицом в убийце драконов. — Им не до меня.
— Как и ребятам не до меня, кажется, только мы с тобой остались неприкаянные. Что в общем-то удивительно, тебе так не кажется?
— Скажем так, мои запросы стали слишком требовательны после войны, — Люси улыбается, поглядывая на слегка нахмурившегося дракона. — Я не встретила подходящего мужчину, который смог спасти меня от самой себя. Вот только, почему ты до сих пор один, м? Насколько мне известно, у тебя никогда не было проблем с поиском пассии.
— Думаю, у меня та же ситуация, что и у тебя, — Лексус пожал плечами. — Обычные девушки не понимают, что нам всем пришлось пережить, не осознают, что кошмары — это следствие, а не причина, наивно думают, что просто быть рядом поможет. Хотя на самом деле важно не постоянное присутствие, а то как оно ощущается, если я не почувствую себя в так сказать заботливых и понимающих руках, то все бестолку. А те, кто может понять, кто пережил то же, что и я — заняты. Давно повстречали и полюбили других.
Люси понимающе кивает, оглядывая внимательным взглядом драгонслеера: замечает, как в темноте глаз мелькает тоска, грусть и одиночество.
Он похож на нее
сильнее, чем она думала.
— Скажи, ты когда-нибудь любил? — неожиданные вопрос застает громового убийцу в врасплох, он явно не ждал такого. — Ну знаешь, так как Гажил Леви или Нацу Лисанну? Так как дракон любит?
— Поверь мне Люси, если бы я
так полюбил, то никогда бы ее не отпустил бы, — он поворачивает голову в сторону ивы и наблюдает за тем как она пускает рябь своими длинным кудрями по поверхности воды в то время как луна отражается серебром в его глазах. — Если честно, драконы любят лишь раз в жизни, мы драгонслееры точно такие же, так что, думаю ответ на твой вопрос — нет. Не любил. Были симпатии, похоть, желание, но не любовь. Но хочется, до чертиков хочется узнать, какого это, любить так, что даже дышать без нее спокойно не можешь, любить так, словно она для тебя весь мир. Мне уже двадцать восемь, пора семью заводить, я, как бы это сейчас не звучало, детей хочу, и деда правнуками порадовать. А не задыхаться каждую чертову ночь от кошмаров, еле контролируя свою магию, у меня вся техника полетела нахрен, потому что в какие-то ночи я не справлялся…
Люси медленно поднимается, глядя на опушенные плечи мужчины, тихонько подходит к нему, присаживается рядом и мягко-мягко кладет свою голову на предплечье Дреяра. Она чувствует, как Лексус вздрагивает, но не никто из них не отстраняется, толи из-за того, что так теплее, толи еще из-за чего.
— Вся моя квартира давно превратилась практически в свалку, потому что недосып вытягивает из меня все силы, а во время накатывающих истерик я ее всю разгромила. Когда что-то разбивается, мне становиться легче. Я понимаю тебя как никто другой, думаю, все наши согильдийцы что-то такое испытали, но у них рядом был кто-то другой такой же понимающий, вот только у нас такого человека нет, потому мы медленно себя истязаем, не зная кому бы можно было пожаловаться. Не зная, кто мог бы помочь, не обременяя его при этом своими проблемами.
Волшебник тяжело выдыхает, а потом словно набравшись храбрости поворачивает голову и утыкается носом в золотистую макушку. От блондинистых локонов немного пахнет потом и каким-то травяным шампунем, и это не отталкивает, а наоборот успокаивает.
— Ты совсем продрогла, — тихо шепчет Лексус, осторожно вытягивая руку из головы девушки так, что она падает ему точно на грудь, и приобнимает ее за плечи, крепче прижимая к себе. — Давай я отведу тебя домой?
Люси медленно качает головой, отчего нос Лексуса мягко скользил по ее макушке.
— Не хочу туда, — также тихо шепчет заклинательница, — мне там неуютно.
Дреяр лишь еще крепче обхватывает свою подругу по несчастью и запускает свою магию. Миг и они сидят в темной гостиной его собственного дома; Лексус ей не врал, все лампочки и впрямь перегорели, поэтому за секунду пустив молнию в сухие дрова, зажег камин.
— Кажется, осень в этом году будет очень холодной, раз август столь безжалостен, — блондин откидывается на спинку дивана и закидывает ноги волшебницы на свои бедра. — И чего только в одной футболке выперлась?
— Кто бы говорил, — бурчит Хартфелия, сильнее вжимаясь в крепкое тело драконоубицы. — Сам тоже только в футболке.
— А у меня кровь горячая, — хрипло смеется. — А вот ты явно можешь заболеть.
— Так согрей меня, — судорожный выдох и доверчивые шоколадные глаза. — Чтобы не заболела.
— Не искушай меня, блондинка, — длинные пальцы путаются в пшеничных прядях, мягко массируя кожу головы. — Я ведь…
Он не успевает договорить как безумно нежные губы касаются его в невинном поцелуе. Всего секунд десять не больше, и Люси отрывается от него, на своих губах Лексус чувствует солоноватый привкус крови из треснутой губы девушки и тянется сам.
Еще, еще, хочу еще.
Дреяр накрывает губы заклинательницы, мягко ласкает их языком прося пустить внутрь рта и тихо стонет, когда это происходит. Ласкает изнутри нёбо и десны, осторожно сплетаясь с блондинкой языками и чувствуя дрожь под пальцами, что аккуратно приобнимают волшебницу за талию. Судорожный выдох вырывается из ее рта, когда влажные губы мужчины касаются нежного местечка за ухом. Руками она тянется к его лицу, осторожно ласкает колючую щеку, оглаживает шрам самыми кончиками пальцев, а Лексус ластиться к ее рукам словно кот, большой и домашний.
— Можно. — сипло шепчет Дреяр. — Можно дракон полюбит тебя?
Его серые — грозовое небо не иначе — глаза превратились в расплавленное серебро, и луна, проникающая в окошко, кидает блики в них, делая их еще волшебнее. И Люси. Она просто не может сопротивляться ему. Ведь она тоже хочет такой любви, чтобы у мужчины дыхание перехватывало, когда он видит ее, чтобы он жить без нее не мог. Чтобы он защищал ее, а она оберегала его покой.
— Да, да,
пожалуйста, — на грани слез выдыхает Люси. — Я стану для тебя той самой гаванью, где ты сможешь отдохнуть. Стану той, что никогда тебя не покинет…
И израненных два сердца нашли друг друга, тянутся и не могут оторваться. Его руки — ее тело, его губы — ее шея, его страхи — ее объятия. Их кошмары — их любовь.
И любовь будет сквозить в каждом их взгляде, в каждом касании и каждом движении. Дракон и его сокровище, уставший путник и тихая гавань, молния и звездочка, что наконец, встретились.
Два одиночества превративших свою печаль, боль и тоску в невероятную любовь…
