К чему стремится твоя душа

Кучики проснулся от какого-то громкого храпа. Недовольно открыв глаза, капитан обнаружил что уснул, сидя на стуле. А справа, закинув ноги на свой стол, нагло дрых Абараи и храпел так, что дрожали даже стены. Видимо, они заработались допоздна. Несколько секунд капитан задумчиво смотрел на закинувшего назад голову лейтенанта, что откинулся на стуле и спал, скрестив руки на груди. Он безбожно громко храпел и по его подбородку, на плечо, стекала длинная слюна. Это было настолько вызывающе отвратительно, что Бьякуя долго раздумывал над тем, заметит ли Абараи, а если он его случайно пнет, и не пострадает ли от этого его репутация? Решив, что такие методы не достойны главы великого клана, аристократ нарочито громко кинул папку с документами на стол. От резкого звука лейтенант дернулся и, не удержав равновесия на стуле, упал вместе с ним назад, больно ударившись спиной. На губах Кучики появилась едва сдерживаемая коварная ухмылка, и он отвернулся, чувствуя глубокое удовлетворение в душе, пока лейтенант, проклиная все на свете, пытался подняться с пола. Настроение взлетело до небес. Наконец-то за день случилось хоть что-то хорошее. Вдруг, в дверь постучали, привлекая внимание капитана и лейтенанта, и в комнату вошел курьер. — Простите, — посыльный подошел к капитану Кучики и склонился перед ним, протягивая запечатанный свиток, — вам послание от главы клана Шивон. Кучики весьма неохотно и медленно протянул руку к свитку, уже заранее зная, что там. Хорошее настроение мгновенно улетучилось, возвращая Бьякую в привычное хмурое состояние. Передав свиток, курьер исчез, а Кучики так и не решался сломать печать и прочесть его, лишь сильнее сжал плотную шершавую бумагу в кулаке, слегка помяв. Пути назад уже нет. Ему нужно как-то избавиться от этой болезненной привязанности к Рукии, от этих порочных, постыдных чувств. Бьякуя никогда не осмелится признаться ей. Иначе, имя Кучики навсегда будет обесчещено, а десятки преданных ему семей отвернутся от него. И их позор будет преследовать их до конца жизни. А значит, решение жениться было единственно верным. Хоть это решение и было непоколебимо, полностью избавиться от человеческих эмоций аристократ не мог. Все же, где-то в потаенном уголке его сердца теплилась слабая, крохотная надежда, что Рукия сможет полюбить его как мужчину, хоть он и понимал, что этого никогда не произойдет. Даже если он признается ей, Рукия никогда не примет его, ведь ее сердце уже давно занято. И в нем нет места для Бьякуи. Ему отведена лишь роль заботливого брата. И он будет исполнять эту роль до конца своей жизни. Потому что она так хочет. Он видел это в ее взгляде, восхищение, трепет, преклонение, сестринская любовь, нежность. Но никак не любовь женщины к мужчине. Ее просто нет. И не будет. И это сводило его с ума, заставляя сердце болезненно сжиматься каждый раз, когда он видел этот взгляд, но только обращенный к Ичиго. Рядом с ним она словно расцветала, и это было до боли невыносимо. Он прекрасно видел, как Рукия нетерпеливо ждет встречи с этим рыжим мальчишкой, взволнованно отсчитывая минуты до открытия сенкаймона, как меняется ее взгляд, как расцветает улыбка, появляется легкость и задор. Она была влюблена и страшнее проклятия для Бьякуи не существовало. Живое воплощение его вечной любви, напоминание о том, что утраченного никогда уже не вернуть. И даже если пытаться, все равно не получится. И потому, ему следует забыть о ней, об этих чувствах. Попытаться полюбить другую женщину, которая впоследствии родит ему детей. А кто может подойти на эту роль лучше придворных дам, обученных с малых лет покорности, нежности, скромности, умению вести хозяйство и управлять домом? Такую женщину невозможно не полюбить, ведь она символ целомудрия, чистоты и добродетели. К тому же, все аристократки в обязательном порядке получают хорошее воспитание и образование, дабы будущему господину не наскучила глупая жена. И если старик Нанджи нашел ему именно такую жену, то Бьякуя непременно ее полюбит. Когда-нибудь. Со временем. Хотя бы попытается. Кучики решительно развернул свиток, тем самым сорвав печать, и взглянул на приглашение в дом Шивон для знакомства с будущей женой, ощущая как внутри все обрывается. Пути назад уже нет.

*****

Саймей расстроено плелась к своему дому, не веря в то что судьба вновь столкнула ее с Ооцуки Надзима. И что хуже всего, теперь он ее начальник. За что ей такая несправедливость?! Хисаги раздраженно пнула камушек, что отскочил к стене. Еще и друзья из тринадцатого отряда совсем не навещают, забыли про нее, оставив в такой тяжелый период ее жизни! Еще издали Саймей увидела огромные красные надписи, покрывающие стены ее дома. Там было написано только одно слово, которое повторялось много-много раз различным шрифтом. Никакой фантазии у людей. Могли бы назвать ее как-нибудь более красочно. А то все одно и то же порядком надоело. Хисаги медленно вытащила свой меч и осторожно толкнула входную дверь, заходя в комнату. Все было перевернуто вверх дном, будто ее ограбили. Только вот надпись: " Сдохни, мразь!", написанная черной стекающей вниз по стене краской, явно говорила о том, что у нее завелись недоброжелатели, а не грабители. Саймей устало окинула взглядом свою комнату и сползла по двери вниз, обреченно думая о том, что капитан Кучики вряд ли предоставит ей новое жилище. Взгляд ее зацепился за распотрошенных плюшевых медведей, которых она собирала целых десять лет и зрачки ее опасно сузились. Этого простить она не могла. Кто бы ни желал ей зла, он за это поплатится. Резко поднявшись с места, Хисаги твердой походкой направилась в офис шестого отряда, собираясь требовать расследования и справедливости. Как только она отворила дверь кабинета, на нее уставилось две пары донельзя раздраженных глаз. Ренджи тяжело вздохнул, а капитан Кучики устало уронил голову в ладони, надеясь что ему померещилось, и тринадцатый офицер, стоящий в дверях сейчас растворится, словно кошмарное видение. Каждый раз когда она приходит сюда случается что-то из ряда вон выходящее. Нет, он к этому еще не готов. Аристократ еще не отошел от ее предыдущих выходок. — Немедленно покиньте мой кабинет, — устало произнес он, нарочито закрываясь от Саймей документами и надеясь, что Хисаги уйдет. — У меня происшествие! — девушку возмутило пренебрежительное отношение капитана и она гневно сжала кулаки. — Не может быть, — равнодушно отозвался Кучики, громко перелистывая шуршащую страницу. — Мне негде жить! — Все вопросы к лейтенанту. — Ренджи?! — Саймей повернулась к лейтенанту. — ... — Капитан, он ушел. Бьякуя со вздохом отложил документы, понимая что так просто ему не отделаться от этой назойливой, ходячей "катастрофы". И зачем он только согласился принять ее в свой отряд? Ведь на ее лице было написано, что ничего хорошего от нее ждать не стоит. Большая, большая ошибка. Надо было быть более проницательным, когда Джоуширо Укитаке настойчиво предлагал ему взять ее в отряд. Аристократ коснулся переносицы двумя пальцами и зажмурился, чувствуя как головная боль начинает сверлить где-то в висках. Может просто выгнать ее обратно к Укитаке? Бьякуя раздраженно выдохнул, понимая что хитрый капитан тринадцатого отряда ни за что не примет такой "подарочек" обратно, и обреченно спросил: — Что на этот раз?

*****

Весь остаток дня прошел как-то сумбурно. Капитан Кучики приказал третьему офицеру выдать девушке тряпку и ведро и отправил наводить порядок в собственном доме, отказавшись выделять ей новую комнату из-за такого "пустяка". Пустяка… ПУСТЯКА!!! Саймей раздраженно терла тряпкой порочащие ее доброе имя надписи. Злость на жестокого и несправедливого капитана придавала ей сил, а потому она отмывала стены просто с бешеной скоростью, вынашивая в своей голове план мести. О да. Она посмела замахнуться на самого капитана Кучики. И прощать его не собиралась! Как ей вообще понять этого человека?! То он вежлив, то холоден. Смеется над ее неуклюжестью и мило беседует, а на следующий день уже раздражен и ведет себя так, словно она — грязь под его ногами. Высокомерный, противный, заносчивый, как и все аристократы! Да он никогда не сравнится с добрым, умным и понимающим капитаном Укитаке! Хисаги, закончив отмывать стены и взбесившись окончательно, швырнула тряпку в ведро и ее тут же обдало мутными грязными брызгами с головы до ног. Девушка молча закрыла глаза и задержала дыхание, подавляя приступ ярости. Тихо проклиная всех вокруг, она мысленно старалась посчитать до десяти, как вдруг рядом раздался заливистый женский хохот. Серые глаза Саймей опасно сузились, сфокусировавшись на запрокинувшей голову назад блондинке, которую окружали ее три верные подружки. Ну конечно. Кейко. Только ей может принадлежать этот мерзкий противный смех. — Что, решила принять душ для бедных? — насмешливо спросила блондинка, презрительно сощурив голубые глаза. — Тебе полезно. Может хоть так станешь чище, под-стил-ка, — издевательским тоном проговорила девушка, намеренно делая акценты на этом слове. — Хм, — Саймей склонила голову, — в таком случае, тебе он необходим больше, чем мне, — хитро прищурилась девушка, на ее губах расцвела коварная ухмылка. И пока Кейко не успела ничего сообразить, Хисаги вытянула руку: — Хадо номер четыре: Хайнава! — золотая нить обвила ведро с грязной водой, и пока Кейко заливалась очередным приступом смеха, выдавливая из себя фразу: " да что ты мне сделаешь, жалкая руконгайская псина", Саймей резко дернула нить на себя и, замахнувшись, швырнула ведро прямо в голову ничего не подозревающей блондинке, тут же застывшей в немом шоке. Ее голубые глаза в ужасе округлились, неверяще уставившись куда-то вперед, пока по лицу и светлым волосам десятого офицера стекала грязная мутная вода. Отвратительно громкий девичий визг пронесся по округе. — Теперь ты выглядишь гораздо симпатичнее, — счастливо пропела Саймей, удовлетворенно скрестив руки на груди. — Капитан Кучики будет в шоке, — хмыкнула Хисаги. — Ах ты… Ты… — Кейко в бешенстве сжимала и разжимала кулаки, позабыв все оскорбления на свете, пока ее подружки, которым тоже перепало, хватали ее за руки и говорили что ничего страшного и все хорошо, не забывая при этом шипеть на Саймей и обещать скорую расправу. Кейко перестала в ужасе ощупывать свою дорогую прическу, что развалилась от мощного потока воды и сейчас напоминала грязное серое гнездо; и дрожащими пальцами коснулась лица. Ее белила стерлись с лица неровными полосами, являя миру вполне обычного цвета кожу, которая до этого казалось безупречной, фарфоровой. Остатки песка и всякого мелкого мусора застряли в волосах, прилипли к щекам, шее, затекли под форму вместе с грязной водой. — Ты дорого заплатишь за свои действия и слова, — прошипела, наконец пришедшая в себя, аристократка. — Ты подохнешь, как шавка у дороги, и никто твоего отсутствия здесь даже не заметит и не вспомнит. Уж поверь, я позабочусь об этом. — О чем, о чем ты там позаботишься? — раздался насмешливый голос над самым ее ухом. Блондинка дернулась и затравленно взглянула на лейтенанта шестого отряда, что презрительно смотрел на нее сверху вниз, возвышаясь скалой над хрупкой девушкой. Кейко раздраженно фыркнула и, гордо вскинув голову, отчего пара грязных капель упала на ее щеки, пошла прочь, как всегда в сопровождении порхающих вокруг нее подружек. Ренджи проводил мокрую и грязную Кейко задумчивым взглядом и, тяжело вздохнув, проговорил: — Иногда мне кажется, что Кучики-тайчо все-таки прав насчет тебя, — Абараи повернул голову к возмущенной Саймей, уже готовой отстаивать свои права и строго добавил. — И не ври! Я видел, что ты сделала с Кейко. Хисаги поспешно сделала невинное лицо и отвернулась, сцепив руки за спиной, готовая к очередному выговору за свое недостойное поведение. Но Абараи, взглянув на нее, лишь усмехнулся. — Хоть я и не люблю Кейко, ты все же перегнула палку, — отчитал он ее. И, выдержав паузу, добавил. — Но, с другой стороны, кто-то должен был проучить ее рано или поздно, — сказал мужчина, задумчиво потирая подбородок. В следующую секунду его глаза в удивлении расширились, когда Хисаги благодарно бросилась ему на шею и плотно прижалась всем телом, испытывая какое-то странное удовольствие от того, что испачкала его форму. Хотя по сравнению с Кейко, она была еще весьма чистой. — Слушай, Ренджи, — проворковала Саймей, отстраняясь от него и водя пальцем по его груди, чем вызвала удивление парня. Он опустил голову, наблюдая за ее рукой, и она тут же поспешно ее убрала, мило улыбаясь. — Мне все равно делать нечего, хочешь я помогу тебе с отчетами? — великодушно предложила девушка и, увидев праведный ужас в глазах лейтенанта, тут же добавила: — Клянусь! На этот раз я все сделаю сама, и ты будешь в восторге! Я все же тринадцатый офицер как-никак, — она подмигнула ему и ослепительно улыбнулась, настроение у нее было сейчас лучше некуда. Абараи недоверчиво рассматривал ее сияющее невинное лицо и чуял, что где-то кроется подвох. Но работы было действительно много. Но это же Саймей. Но работы очень, ОЧЕНЬ много. Но это Саймей... Ренджи зажмурился, не веря в то, что делает это и махнул рукой. — А, черт с тобой. Пошли. Саймей радостно похлопала в ладоши и, сияя от счастья, вприпрыжку отправилась за лейтенантом, который смотря на излучавшую веселье девушку, все больше и больше убеждался в том, что совершил ужасную ошибку.