Хороший, Плохой, Пони

Ощущая себя словно в бреду, Артур тем не менее потихоньку приходил в себя. Правда, смысл всего того, что томилось в его душе неким странным осадком, поддававшимся лишь восприятию эмоциями, но не разумом, пока что оставался для него совершенно неясен. В то же время очевидными были тупая боль в затылке и неявное жжение в плече, надоедливо докучавшие ему и постепенно выводившие его из небытия. Когда на лоб ему легла прохладная сырая тряпка, он окончательно понял, что лежит на мягкой кровати, медленно пробуждаясь от беспокойного сна… где-то. – Как вы, мистер? – послышался вдруг совсем близко несколько скрипучий женский голос, прозвучавший, впрочем, довольно мягко и заботливо. Не открывая глаз, Морган чуть поёжился, ещё сильнее ощутив боль сзади чуть ниже шеи. Он понятия не имел, кто беспокоится об его самочувствии, да и не задумывался об этом, всё ещё пребывая в дурном состоянии, как если бы перегрелся на солнце. Хотя кое-какие впечатления от того, что, вне всяких сомнений, привиделось ему в лихорадочном сновидении, кажись, начинали пробуждаться из его подсознания. – Ну и жуть же мне приснилась, – едва слышно промямлил он, заговорив о том, что не давало ему покоя, как затяжная болезнь. Тяжело вздохнув, он продолжил чуть яснее: – Я будто бы очутился в каких-то странных землях и… встретил таких тварей, какие и в пьяном бреду не привидятся… – Не переживайте, – утешающе произнесла кто-то. – Тварей, как я посмотрю, вы, конечно, повстречали, но всё обошлось. Теперь вы в безопасности на ферме Эпплов. Что-то в этих словах заставило Артура резко распахнуть глаза. И стоило ему только обнаружить, что рядом с ним кто-то находится, как уже его рука сама собой рванула к кобуре. Но едва его пальцы достали до рукояти револьвера, что внутренне внушило ему некоторую уверенность, он тут же замер. Подле его кровати на стуле сидела пони – вроде той, которую он давеча встречал… получается, что вовсе не в бреду. Она казалась слегка напряжённой или, скорее, даже настороженной, но всё же старалась этого не демонстрировать, скрывая своё внутреннее состояние за невозмутимым выражением лица. Прежнее замешательство вновь нахлынуло на американца. Он приподнялся на кровати, оперевшись руками на застеленный одеялом матрас, и принял на подушке положение полусидя. Его взор метнулся из стороны в сторону в стремлении выяснить, где он находится. Его окружали дощатые стены некой комнаты, мало чем заполненной и оттого казавшейся более просторной. Но в действительности она была небольшой. Он лежал на кровати, с которой по обе стороны соседствовало ещё по одной такой же. Слева стояла тумба, где покоился светильник и таз с водой, а рядом, собственно, на стуле восседала пони, глядя на гостя с проницательной вопросительностью и некоторым удивлением. Спереди и справа в стенах зияло по два окна, сквозь которые было видно, что на дворе царит вечер. Между ними ближе к углу стоял круглый стол, вмещавший на своей поверхности в основном плошки с рассадой, не считая двух вёдер с яблоками, чьей-то шляпы и нескольких книг. В левой стене за спиной пони виднелась дверь, рядом с которой высился шкаф. Осмотрев своё местоположение, ничем не отличавшееся от спален во многих фермерских домах, Артур внимательнее взглянул на ту, кто сидела при кровати и, должно быть, доселе ухаживала за ним, пока он был без сознания. Это была пони со светло-зелёной, как кислое яблоко, шёрсткой и гривой цвета блонда, близкого почти что к белизне, которая была строго собрана на затылке в клубок. Точно так же выглядел и её хвост. На шее у неё был повязан оранжевый платок, покрытый изображениями яблок, а на крупе, как и у той кобылки, что подверглась атаке собаколюдов, выделялось что-то вроде татуировки. Только в её случае это были не печенья, а пирог – вне всяких сомнений, яблочный. В целом, эта пони почему-то казалась Артуру похожей на пуританку… за исключением того, что она подводила свои глаза тушью, подобно какой-нибудь светской даме. Они изучающе смотрели друг на друга почти четверть минуты, не решаясь что-либо вымолвить, пока тряпка, прилипшая ко лбу Артура, не свалилась ему на грудь. Только сейчас он заметил, что на нём всё ещё оставалась его рубашка, как и старые ковбойские джинсы. Сапоги стояли рядом на полу, а его ноги были укрыты нижним краем клетчатого одеяла. Обратив же внимание на своё плечо, он застал его надёжно перебинтованным. Хотя на рукаве ожидаемо наблюдались следы крови. Осмотрев себя, стрелок схватил тряпку и принялся вытирать ею лицо, заменив тем самым умывание. Холод влаги слегка взбодрил его. Закончив с этим, он поместил тряпку обратно в воду, между тем поглядывая на ожидавшую пони. – Мне показалось, что у вас жар, – уверенно сообщила вдруг она. – Эппл Куки сказала, что вы крепко зашиблись головой, когда врезались в забор грушевого сада. Как вы себя чувствуете? Состояние Моргана было не из лучших. Но не столько из-за недугов тела – ему бывало и хуже. Точило его прежде всего внутреннее смятение от того, что он напрочь не понимал, что вокруг него происходит. В силу этого он, как человек, привыкший брать быка за рога, решил взять разговор в свои руки: – Так, – начал он, проигнорировав её вопрос. – Для начала: кто вы? – Вообще-то, как наш гость, вы должны бы первым рассказать о себе, – возразила пони, оказавшись довольно непреклонной. – Кто вы, откуда и как оказались в наших краях? – Я… – заговорил, было, Артур, невольно смирившись с ролью того, кто отвечает на вопросы, но сразу осёкся: – В том-то и дело, что я понятия не имею. Я даже не представляю, где нахожусь. – У вас одёжка как у жителей Дикого Запада, – заметила кобылка. В тот же миг глаза американца вспыхнули. – Вы, часом, не оттуда? – Да, – сходу подтвердил стрелок. – Да, я именно оттуда! Вы не знаете, насколько это далеко отсель? – Порядком. И что хуже, туда ещё даже не проложили железную дорогу. Вы что, не заметили, как долго шли до нас? – сдержанно удивилась пони, на что человек предпочёл промолчать. Он пока не спешил рассказывать о том, что очнулся здесь незнамо каким чудом, после того как… умер. Вроде как. Он и сам пока не видел в этом никакого смысла. Спустя же несколько секунд последовал очередной вопрос: – Могу ли я знать ваше имя, сэр? – Артур, – назвался он, не видя смысла таить. – Артур Морган. – Что ж, рада с вами познакомиться, мистер Морган, – с добродушием отозвалась кобылка, впервые сменив холодное выражение лица на мягкую приветливую улыбку. – Меня зовут миссис Смит. Я хозяйка этой яблочной фермы. – Я тоже рад, – сдавленно произнёс Артур, чуть приподнявшись и протянув ей руку по привычке, как уже догадался, что эти пони едва ли знают, что такое рукопожатие. Но вслед за этим хозяйка фермы тотчас же вручила ему своё копытце, и он легонько потряс его. – Если что, зовите меня именно так – миссис Смит. И ни в коем случае не забывайте про «миссис», ясно? – Как скажете. – Вот и славно, – шире улыбнулась Смит, а высвободив копытце из пальцев нового знакомого, выдержала секундную паузу и сменила тему: – Ничего, если я вас оставлю ненадолго? Мне надобно кое о чём переговорить со своей роднёй, так что побудете тут пока наедине, лады? – Конечно. – Тогда лежите, отдыхайте и набирайтесь сил, мистер Морган, – подвела пони итог, соскочив со стула на пол и направившись к двери. – Вашу рану уже залечил и перебинтовал врач, которого мы вызывали из городка, скоро вам подадут ужин, стало быть, ни о чём не беспокойтесь. На ферме Эпплов вы среди друзей! С этими учтивыми словами Смит выбралась за дверь и закрыла её. Мельком Артур успел заметить сквозь проём помещение коридора, в котором сумел распознать лишь перила лестницы, ведущей вниз. С хлопком двери вокруг воцарилась тишина. Стрелок остался один на один с самим собой и своими сумбурными мыслями, шевелившимися в не вполне ясной голове. Он видел своими глазами этих маленьких лошадок, обладающих человеческой речью и, как ни странно, говорящих на английском языке, да ещё и с говором, как в южных штатах Америки. И он не верил, что это происходит наяву. – Среди друзей, – с иронией буркнул он. – Тоже мне, говорящие пони! Артур не представлял, где находится, и что ему делать. Но факт того, что эта пони по имени Смит признала в нём жителя Дикого Запада, несколько воодушевил его, суля ему хоть какую-то связь с прошлым. Если здешние обитатели знают про область американского фронтира, в недавние времена постепенно теснившегося цивилизацией, то должны знать и о самой Америке. И раз так, значит, у него имелись шансы вернуться домой. Хотя учитывая, что с ним произошло, ему было некуда возвращаться. И тем не менее, он чувствовал, что должен это сделать. Лежать в постели и ждать возвращения хозяйки фермы Моргану не хотелось. Поэтому он переместился к краю и принялся натягивать на себя сапоги. С каждым движением его раненное плечо и ушибленный затылок отзывались пульсирующей болью. Однако помимо этого он замечал, что его до сих пор не донимал тот ужасный кровавый кашель. Он не спешил делать выводы или заранее радоваться. И всё же раньше он будто чувствовал, как внутри него живёт смерть, попивая из него жизненные соки, а теперь её не стало. Всё это казалось лишь кошмарным бредовым сном, который вдруг закончился, пусть и незнамо как, непонятно чем. Надев на себя сапоги, Артур поднял взор и заметил, что на соседней с ним кровати покоится его куртка с патронной перевязью и винтовкой. Он даже не представлял, каким образом оказался в этом здании, но что бы там ни было, об его снаряжении эти пони позаботились. Правда, заявлению Смит о том, что он среди друзей, ему сходу не верилось. Столкнувшись с теми собаколюдами, которые без существенной причины решили насадить его на копья, он не видел в этом новом для себя мире ничего дружелюбного. Хотя он считал нужным понять его – по крайней мере, для того, чтобы выжить, – а потому поднялся с постели и медленно побрёл к ближайшим окнам. Каждый шаг отдавался скрипом старого дощатого пола. Стараясь не обращать внимания на тупую головную боль, Морган переместил себя к ближайшему из окон и, оперевшись рукой на боковую часть рамы, выглянул наружу. Первым же делом его взору представился обширный яблоневый сад, простиравшийся на целые акры. Море деревьев уходило вдаль до самого горизонта, над которым чуть правее всё ещё сияло солнце. Присмотревшись к закату, американец заметил, что в той стороне вдали виднеются деревья несколько иного вида, на чьих ветвях росли груши. Они строго отделялись от яблонь тонкой пограничной полосой, по которой, должно быть, пролегал забор. Но из-за крон его не было видно. Не менее чем в миле отсюда за обоими участками плодовых угодий на холме виднелся деревенский дом, огороженный забором, в пределах коего можно было разглядеть тюки сена и множество бочек с собранным урожаем. Возле него Артур даже едва сумел различить какое-то движение, приложив ладонь ко лбу, дабы снизить слепящий эффект от последних лучей солнца. Вполне вероятно, что там крутились хозяева или работники той фермы, несмотря на то, что близилась ночь. Оценив дальнюю панораму, он посмотрел вниз. Прямо под окнами раскидывался почти такой же двор, как и у того дома, что маячил вдалеке. Территория была окружена забором, а внутри него то тут, то там покоились бочки и вёдра с яблоками, кое-где наблюдалось сено – то тюками, то простыми скирдами, – у ворот, располагавшихся напротив дома и почему-то не имевших калитки, стоял колодец. Слева за внутренней оградой виднелись курятники, а за ними – ещё один сад яблонь. В целом, плодовые деревья были здесь повсюду вокруг фермы, куда ни глянь из этого окна, и их массивы изрезались лишь тропами, так или иначе сходившимися к дорожке, тянувшейся перед воротами. Таких обширных яблоневых угодий Артур ни разу не видал ни на востоке, ни на западе Америки. Должно быть, эта самая миссис Смит получала со своего хозяйства богатейший урожай, если ей только хватало на уборочный сезон достаточно много рабочих рук… в смысле, копыт. Причём грушевые сады, что ширились вдалеке, нисколько не уступали яблоневым по своим размерам. И все эти деревья выглядели настолько стройными, красивыми, цветущими и пахнущими, что, казалось, здесь ни одно из них не бывало бесплодным, ни болело, ни иссыхало. Как будто всех их нарисовал художник, изображая райские сады. – Где же я, чёрт побери? – прошептал стрелок, вернувшись к созерцанию сада. Чем больше он узнавал об этом месте, тем сильнее тонул в полном замешательстве. «Это Таити? На тропики вроде не похоже», – мысленно продолжал Артур свои рассуждения. – «Что же тогда? Австралия? Франция? Какие ещё есть страны? И где, мать их, они находятся? Может быть, если бы в детстве я ходил в школу, то всё это безумие было бы мне хотя бы самую малость понятным». И всё же наличие разумных пони, способных говорить, было для него чем-то из ряда вон выходящим, даже если вести речь о каких-то очень далёких землях – может быть, даже тех, где ещё не ступала нога человека. Всю жизнь он считал, что люди – единственные из обитателей известного ему мира, которым свойствен интеллект. И даже Хозия, при жизни много чего знававший и видавший, никогда не опровергал эту его убеждённость. Впрочем, его окружал отнюдь не известный и привычный ему мир. И он это чувствовал даже в самом воздухе. Артур ничего не знал об этом месте, да и не шибко хотел знать. В его подсознании всё ещё бурлили сильнейшие переживания, связанные с тем, что предшествовало его неведомому попаданию сюда. И то, что эти странные пони откуда-то знают про Дикий Запад, где он провёл большую часть молодых лет, внушало ему искру надежды, что у него ещё есть возможность вернуться обратно, а стало быть, это никакой не загробный мир. И ему даже было не столь важно, как он сюда попал, особенно при том, что этому вроде как предшествовала смерть. Пожалуй, Морган осознавал, что ему некуда возвращаться. Страна, где ему довелось родиться и вырасти, больше ему не принадлежала, как и он не принадлежал ей. И после убийства Левита Корнуолла и агента Милтона Пинкертоны стали бы искать его даже на северном краю Аляски, стоит ему только объявиться на американской земле. И это даже не считая того, что от него отреклась собственная банда, включая тех её членов, кому он когда-то всецело доверял. Впрочем, оставались и те, кто тоже были обмануты и теперь находились в большой опасности. Мысль о них не давала ему покоя. «Марстон… если уж Джон хотя бы сумеет позаботиться о собственной семье, то все остальные… Карен, Тилли, Мэри-Бет… Чарльз и миссис Адлер и те в большой опасности», – судорожно размышлял Артур. – «Надо бы вернуться хотя бы ради них. Как-то». Подумав об этом, Морган спонтанно опустил взор вниз и посмотрел на свой пояс, дабы убедиться в том, что ему вдруг вспомнилось. В отличие от кобур и ножен, его кожаная сумка, всегда висевшая у ремня слева, отсутствовала с самого пробуждения в той землистой низине, окружённой скальными кручами. Он не жалел, что отдал свои вещи Джону Марстону, но теперь кое-что из них позарез нужно было и ему самому. – Вот дерьмо! – сквозь зубы тихо процедил американец, понимая, что без денег ему не добраться до Америки, даже если он сумеет дойти пёхом до ближайшей железнодорожной станции. Хотя Смит сказала, что поезда отсюда на Дикий Запад не ходят… то есть, ему придётся плыть морем? Или же домой можно добраться по суше, только придётся пересекать бескрайние просторы, до сих пор никем не заселённые? Возможно, эти земли лежат где-то на юге за Мексикой? Артур не представлял, куда в итоге можно прийти, если шагать откуда-нибудь из Техаса всё время на юг. И чем больше он теперь об этом задумывался, тем сильнее терял ощущение реальности вокруг себя… От сумбурных раздумий Моргана отвлёк собачий лай, послышавшийся со двора. Вновь посмотрев в окно, он увидел, как под стеной дома пробежала небольшая собачонка, причём вполне обыкновенная. Что ж, хоть какая-то живность здесь была такой, как в его краях. Вместе с тем он обратил внимание, что во дворе нет никого из пони, хотя на дальней ферме – судя по всему, грушевой, – ещё виднелись чьи-то фигуры, слоняющиеся туда-сюда. Вспомнив же о хозяевах этого дома, он решил, что ждёт тут уже довольно долго. Томиться в этой комнате Артуру не особо хотелось. Метнув взор на свои вещи, оставшиеся на крайней кровати, он подумал, что успеет ещё за ними вернуться, а потому сразу же направился к двери, за которой минут десять назад скрылась Смит. На ходу он на всякий случай ещё раз убедился, что револьверы у него под рукой. Он ещё не знал, чего ожидать от местных жителей и как себя с ними вести. Правда, на агрессивных существ, способных причинить вред, они не были похожи, в отличие от тех собаколюдов. Но стрелок планировал вести себя так же, как всегда и везде – спокойно и осмотрительно, будучи при этом во всеоружии. Выбравшись в коридор, Морган для начала огляделся. Хотя смотреть здесь было толком не на что. Кроме лестницы, что располагалась правее у окна, это узкое протяжённое пространство вмещало в себя несколько дверей, ведших в соседние комнаты. Разве что только у спуска вниз на крючке, прибитом к стене, висело чьё-то пальто синего цвета. Кроме того, слух американца начал улавливать чьи-то голоса, между коими, судя по всему, шло некое бурное обсуждение. Звучали они пока что неразборчиво, так что стрелок сумел кое-как расслышать только три слова: «груши», «овцы» и «опасность». Не раздумывая подолгу, Артур принялся спускаться по лестнице, и с каждой пройденной ступенью доносившиеся голоса становились всё более чёткими. Наконец, почти подобравшись к низу, он замер на месте и снова ознакомился с тем, что его окружало. Он оказался в прихожей, из которой можно было попасть либо в соседние помещения, располагавшееся слева и справа, либо во двор. Входная дверь, что наблюдалась впереди, была половинной. Её верхняя створка была раскрыта нараспашку. Через неё внутрь дома попадал свежий вечерний воздух. Справа от входных дверей у стены стояла небольшая софа с круглым журнальным столиком, а подле неё покоились всё те же вёдра, до верха набитые яблоками. Совсем рядом с ними почти у самых ступеней наблюдался проём, ведший в правое помещение, и именно оттуда доносились голоса. Как, впрочем, и запах некой выпечки. С другой же стороны возле выхода в противоположную комнату на стене висели две книжные полки. Посмотрев ещё левее, Артур обнаружил, что за перилами у подножия лестницы, образовывавшей угол прихожей, на кресле-качалке глубоко дремлет на вид довольно старый пони, что угадывалось по его седым гриве и, как ни странно, бороде. Он был облачён в старую рубашку оранжевого цвета, поверх которой крепился джинсовый передник, а его голову покрывала выцветшая на солнце шляпа. Этот дедок спал настолько крепко, что не слышал ни шагов Артура, ни голосов, доносящихся из соседнего помещения. Обратив также внимание, что позади старого пони виднеется дверца, ведущая, скорее всего, в чулан, обустроенный внутри основания лестницы, стрелок окончательно спустился вниз прямиком к проёму, за которым всё не стихало обсуждение. И теперь он слышал, о чём идёт речь. – Вы напрасно его опасаетесь, – доказывал девичий голос. – Какой прок ему учинять нам зло? И потом, он спас меня от алмазных псов! Меня и овец! На этих словах Артур сразу понял, что слышит ту самую пони, что встретилась ему днём перед тем, как на него напало деревянное чудовище. И без того услышанный голос сразу показался ему знакомым. Впрочем, как ему, а заодно и ей, удалось выжить, если на них набросился жуткий монстр, особенно при том, что в тот критический момент из него выбил сознание неудачно подвернувшийся забор? Он не имел ответа на этот вопрос, мелькнувший в его голове, а потому лишь приблизился к дверному косяку, но не стал показываться пони на глаза, решив подслушать их обсуждение. – Эппл Куки права, – подхватил другой голос. Это явно была Смит. – От алмазных псов продыху нет, а эти Пеа и без того опережают нас в поставках шерсти, как шальная коза сонную гусеницу. Если бы не этот чужак, то мы лишились бы и того, что имеем. – Точно, ма, – прозвучал ещё один голос, на этот раз – мужской или, вернее, юношеский. – В конце концов, он наш гость. И если он и впрямь заблудился, то мы должны позаботиться о нём. – Всё верно, Брайт Мак, – продолжала Смит. – Мы добропорядочные и гостеприимные пони, не то что эти Пеа. И коль уж чужак сделал для нас доброе дело, то нам следует ответить ему тем же. – Ну, не знаю, тётушка, – вздохнул другой мужской голос. – Мы ведь понятия не имеем, кто он такой и откуда взялся, да и то, как он одолел тех алмазных псов… у меня от слов Эппл Куки грива дыбом встаёт! – Думаешь, псы были бы со мной нежнее, если бы он не спас меня? Да, он внушает страх, но… он добрый – я это чувствую. – Я тоже не заметила, чтобы он был буйным, как взбесившийся бык, пока говорила с ним, – молвила Смит, на чьи дальнейшие слова Артур уже не обратил внимания, так как его отвлёк кашель, раздавшийся позади. Сдавленно прокашлявшись, старый пони, сидевший в кресле-качалке, закрыл глаза, но уже спустя секунду вновь их приоткрыл. Морган вовсе не желал, чтобы его застукали за подслушиванием, а потому решил показаться на глаза тем пони, что находились за стеной, пока дедуля окончательно не выбрался из объятий сна и не заметил его. И как только он появился в проёме, не имевшем дверей, обсуждение тотчас же прекратилось. Все широко раскрытые глаза обратились на него. Артур оказался в помещении кухни, очертания которой он успел обозреть лишь в общих чертах, пока проводил взглядом по собравшимся здесь пони. Она была довольно просторной и вместительной. Вдоль дальней стены, где тянулась череда окон, пролегал длинный кухонный гарнитур, состоявший из теснившихся плотно друг к другу шкафчиков, тумбочек и умывальника. Слева располагалась дровяная печь для готовки еды, а строго напротив неё в противоположной стене зияла распахнутая дверь, ведшая во двор. Посреди же помещения стоял обширный стол, и именно за ним сидели хозяева дома. Помимо миссис Смит, а также той самой кофейно-молочной пони, чьи синие глаза уставились на Артура, как на взошедшее солнце, здесь присутствовало ещё три жеребца и четыре кобылки, а также парочка жеребят. Видеть целый табун этих необычных существ, живущих точь-в-точь как люди, было чудно и странно. Однако повод для удивления заметно был не только у американца. Некоторые из них взирали на чужака с изумлением, кто-то – с опасением, и лишь Смит, как глава семейства, оставалась совершенно спокойной. Хотя появление гостя, который должен был оставаться в спальне, слегка сбило её с толку, но всего лишь на несколько секунд. – Я не помешал? – прервал Артур недолгую тишину, после чего ещё раз провёл глазами по семейству пони и, отрывисто кивнув, бросил: – Всем привет. – Нисколько, – бесстрастно отозвалась Смит. Слегка прочистив горло, она решила взять едва начавшийся диалог в свои копыта, пока все прочие пони казались застывшими: – Мы тут посовещались всей семьёй и решили, что вы должны остаться у нас, по крайней мере, на эту ночь. – Но тётушка! – тут же вклинился один из жеребцов – грязно-коричневый с бордовой гривой и синей банданой на шее. – Подумай о наших жеребя… – Цыц, Эппл Кор! – прервала его глава семейства. Вернув же взгляд к гостю, она заговорила вновь: – Простите моего племянника. В голове у него одни яблочные огрызки, а воспитанность, как у петуха. – Ничего страшного, – буркнул американец, с беззвучным смешком обратив внимание на то, что на крупе этого жеребца красуется изображение как раз таки яблочных огрызков. Пересёкшись с гостем взглядом, этот пони весьма неприветливо фыркнул, подобно обыкновенной лошади. Смит же продолжала: – Так вот, мистер Морган, в знак благодарности за то, что вы спали Эппл Куки и наше стадо овец от алмазных псов, а заодно разнесли в щепки забор наших соперников, мы просим вас переночевать у нас. Можете даже остаться на ближайшие дни, пока не решите, что вам делать дальше. – Почему нет? – отозвался Морган. Совсем не понимая смысла того, что происходило вокруг, он считал нужным для начала осмотреться, прежде чем что-то предпринимать. Но на это время ему и вправду требовался кров. – Спасибо за гостеприимство. – О, мы только рады хоть чем-то вас отблагодарить, – прощебетала вместо главы семейства та самая кофейно-молочная пони, которую, как оказалось, зовут Эппл Куки. В следующий миг последовал ещё один вопрос от Смит: – Надеюсь, вы не против остановиться в нашем хлеву? – Думаю, нет. – Вот и славно, – улыбнулась Смит. – У нас там в аккурат свежескошенное сено хранится, так что у вас будет, на чём спать. Вы отлично устроитесь. Во всяком случае, овцы ещё ни разу не жаловались.

* * *

– Вот, – объявила Смит, вытянув копыто внутрь помещения, – здесь вы и передохнёте. Артур прошёл сквозь ворота амбара и оказался в его обширном внутреннем помещении, которое являло собой добрую половину здания, служившего этим пони домом. Здесь не было никаких источников света – ни свеч, ни ламп, – кроме проникавших сюда лучей заходящего солнца. Медленно шагая вглубь, стрелок осматривал всё то, что вмещали в себя четыре дощатые стены. По левую сторону тянулись загоны, где отдыхали овцы. Правда, увидев того, кто днём на их глазах сражался с алмазными псами, они тотчас же встали на копыта и плотно сгрудились, как если бы что-то понимали. С другой стороны, быть может, домашний скот здесь тоже разумен, как и его хозяева-пони?.. Впрочем, больше половины загонов пустовало, что свидетельствовало о не слишком крупном поголовье. Напротив же них у другой стены размещались бочки и деревянные лохани с яблоками. Судя по их обилию по всему дому, в настоящий момент шёл сезон урожая. В дальнем же углу покоилось сено, образовывая несколько холмиков. К нему-то и направился шаг Моргана, за которым следовала и Смит. Как и большую часть времени до этого, они шли молча. И если пони сверлила человека глазами со спины, изучая его облик и повадки, то тот блуждал глубоко в своих раздумьях. С самой стычки с теми собаколюдами и разговора с взятой ими в плен пони Артура не покидало едва уловимое и весьма странное чувство знакомости того, что он видел вокруг себя. Что-то эдакое, прорывавшееся из самых глубин памяти, как будто из далёкого детства или, по крайней мере, юных лет. И сейчас он старательно пытался вспомнить, где он мог хотя бы даже слышать о чём-то подобном. Но даже так все эти пони, говорящие, подобно людям, и живущие, как они, и сам факт того, что он ещё каким-то образом жив, не переставали его изумлять, создавая сумятицу в голове. – Располагайтесь, мистер Морган, – предложила светло-зелёная пони, чуть обогнав гостя и прильнув к сеновалу. – Можете оставаться в нашем амбаре, сколько захотите. Мы вас никуда не гоним. – Вы очень добры, – закивал Артур, сняв с плеча карабин и положив его на сено, а потом развалившись рядышком. Взгляды стрелка и хозяйки дома встретились. – Но мне неплохо бы как можно скорее вернуться домой. Вы, часом, не знаете, как отсель можно добраться до Дикого Запада? – Э-э, не-а, не думаю. Если честно, я там никогда не бывала. – Ещё бы, – сдержанно усмехнулся американец, как уже Смит продолжила, задумчиво приложив копытце к подбородку: – Вам стоит перемолвиться об этом с нашим мэром. Если кто и сможет вам помочь, так это она. – У вас мэр… «она»? – малость удивился Морган, что несколько сбило Смит с толку, как если бы её гостя озадачило что-то совершенно очевидное. – Не пойму, что вас удивляет, – несколько сухо ответила хозяйка дома. Она вновь слегка прочистила горло, как делала это каждый раз перед тем, как перейти к чему-то важному, и сменила тему: – И ещё одно… наша семья рада принять вас у себя. Но некоторые пони из них не знают, чего от вас ожидать. Особенно Эппл Кор и его жёнушка. Они боятся, что вы можете причинить вред их дочурке – Кэнди Эпплс. – Мне ли их упрекать, что они встречают незнакомца с опаской? – Ну, так вот, – молвила она, – постарайтесь всё ж таки не выкинуть никакие фокусы, покуда вы у нас, лады? Прошу вас отвечать на наше гостеприимство должной благодарностью, как и подобает. – Не беспокойтесь, я никому вред не причиню, – согласился Артур. – Я пока ещё даже не понял, где очутился. Куда уж мне фокусы выкидывать? Смит на секунду задумалась, как уже вновь сменила тему: – И всё же, как вы оказались в наших землях? Дикий Запад, как-никак, не за версту и не за две отсель, знаете ли. – Я… не знаю, я… – неуверенно молвил американец, не ведая, что и сказать, ибо и сам задавался тем же вопросом. Но чтобы отвязаться от расспросов, он решил дать фальшивый ответ… который, впрочем, мог оказаться и правдой: – Кажись, я припоминаю, что здорово нарезался, а потом… очнулся посреди каменистой низины. – Ага, стало быть, солёнки перебрали, – понятливо протянула Смит. – Что ж, с кем не бывает? – Солёнки? – Её наливают в каждом салуне, – пояснила светло-зелёная пони. – Из-за неё пони на следующее утро часто что-то забывают. Ежели я вас верно поняла, вы пришли в себя где-то у Каменистого кряжа на той стороне Вечнодикого леса. Вы не из новой колонии Додж-Джанкшн, а? – Не-а, сдаётся мне, в последний раз я был в Бивер-Холлоу, – ответил гость. – Вы знаете такое место? Или Лемойн, Нью-Ганновер, Вест-Элизабет? – Вряд ли. В юные годы я с семьёй много чего исколесила, но таких земель не припомню, – задумчиво проговорила хозяйка фермы. Впрочем, подолгу копаться в своей памяти она не стала, а потому подытожила: – Ну, ничего, где бы ни был ваш дом, добраться можно куда и откуда угодно. А пока отдыхайте и ни о чём не волнуйтесь, мистер Морган. С этими словами Смит повернулась и побрела к воротам амбара навстречу висящему над горизонтом солнцу. Её рассуждения о том, как далеко можно добраться, невольно заставили Артура вспомнить о том, как в юношестве его порой посещали мысли о дальних путешествиях. И тут-то в его голове как будто что-то щёлкнуло. – Миссис Смит! – окликнул он её, не успела она отойти от него и на пару-тройку ярдов. Как только она обернулась, он неуверенно озвучил своё подозрение, которое сам бы счёл крайне бредовым, если бы не видел перед собой разумную пони: – Вы… гуигнгнмы? Вопрос гостя явно сбил хозяйку фермы с толку. Озадаченно приподняв бровь, она не нашла более подходящих слов, кроме этих: – Чего-чего? – Это страна гуигнгнмов, я прав? А те уроды, которых я перестрелял, когда встретил вашу племянницу, это еху, да? Пожалуй, это было единственное сколь-нибудь разумное объяснение всего происходящего, которое ни с того, ни с сего всплыло из глубин подсознания Артура. Он вспомнил, как Датч читал ему и Джону некоторые книги, когда они были совсем юнцами. И как-то раз одной из таких стали «Путешествия Гулливера». Бандит, взявший под своё крыло обоих мальчиков, стремился при помощи определённой литературы привить им неприятие общественных устоев, какой бы то ни было системности и общепризнанных авторитетов. Но из всего услышанного в памяти Моргана отложилось и то, как в одном из своих странствий Гулливер побывал в стране разумных лошадей – гуигнгнмов, – живших по соседству со зверолюдами – еху. Неужто сюжет этой книги имел хоть какие-то шансы оказаться правдой? Впрочем… – Простите, мистер Морган, но вы мелете какую-то чушь, – прямо возразила Смит. – Во-первых, мы – пони, а во-вторых, те, кто хотели причинить вред Эппл Куки и нашим овцам, – это алмазные псы. Вы находитесь в Эквестрии. – В Эквестрии? – повторил Артур. Никогда в жизни такого названия он не встречал. – Агась, в ней самой. Неужто на Диком Западе так мало известно о наших землях? Впрочем, быть может, это всё из-за солёнки? – поинтересовалась светло-зелёная пони. Переваривая в голове услышанное, гость ничего ей не ответил, лишь одарив её озадаченным взглядом. И спустя пару секунд она сочла своевременным поставить в разговоре точку: – Ладно, не буду мешать вашему отдыху. Спокойной вам ночи, мистер Морган. – Ага, – проронил он ей вслед. – И вам тоже. Не теряя времени, Смит продолжила свой путь к выходу и вскоре выбралась во двор. Артур не отрывал от неё глаз, поглядывая ей вслед, пока не остался наедине со своими спутанными мыслями… и овцами, уставившимися на него, как на ночной кошмар. Впрочем, странность поведения домашнего скота волновала его не в первую очередь. Он не представлял, где находится эта самая страна Эквестрия, населённая разумными пони, и даже ни разу не слышал, что такая в принципе может существовать. С другой стороны, когда Датч впервые выдвинул предложение бежать от преследования законниками на Таити, он точно так же впервые услышал это название. Сколько же ещё стран и краёв может быть, о которых стрелок никогда ничего не знал?.. Ещё раз поглядев во двор сквозь ворота амбара, Морган узрел яблони, кроны которых виднелись поодаль за забором. Затем он обратил внимание на траву, местами покрывавшую территорию фермы, на колодец, стоявший ближе к ограде, и на солнце, наконец. Всё это выглядело с одной стороны вполне себе привычно, но с другой – не точно так же, как в тех местах, где Артур родился и вырос. Правда, на Кубе солнце тоже казалось не таким, как на дорогих его сердцу американских просторах. Уж больно едкими были его лучи. Но всё же те отличия, которые он едва улавливал здесь, имели что-то более коренное, в значительной степени другое, хотя и сходу не отличимое. Тем не менее, больше всего американца озадачивало то, каким образом он здесь оказался. Ему было трудно поверить в собственный же ответ, которым он отмахнулся от расспросов Смит, мол, его сюда принесла попойка. Не могло быть так, чтобы последний месяц, приведший в итоге к его смерти, оказался пьяным бредом, по итогу которого он был ограблен и притащен кем-то, судя по всему, на другой край света. Но если он всё-таки умер от туберкулёза и ранений, полученных при перестрелке с Пинкертонами, то… как он мог бы сидеть на этом самом сене, только что разговаривать с той пони, а теперь, собственно, блуждать в этих хаотичных мыслях? В общем-то, всё это можно было бы принять за пьяный бред, если бы только всё это не казалось столь реальным. В какой-то момент Артура невольно в очередной раз пронзила мысль, что он всё-таки умер, и его окружает загробный мир. От этого вывода внутри него что-то ёкнуло. Ему смутно припоминалось, как когда-то Хозия рассказывал ему, что у какого-то древнего народа бытовало поверье, будто все умершие на том свете превращаются в лошадей, вечно бороздящих бескрайние степи. Хотя он совсем не помнил, о каком народе шла речь. Из его уст невольно вырвался беззвучный смешок, когда он подумал, что эти пони могут быть душами давно – или не очень – преставившихся людей. В конце-то концов, мало ли семей, владевших яблочными угодьями, откочевало к предкам хотя бы даже за время освоения американского континента?.. Однако же и такое объяснение не выдерживало критики. Если это загробный мир, где все люди становятся этими пони, то почему он остался самим собой и теперь изумляет местных своим обликом? Хотя, будь это правдой, он был бы рад, если бы где-нибудь здесь ему встретилась душа Хозии, воплощённая в некоем жеребце. После всего, что произошло с ним за последнее время, ему очень не хватало спокойствия и мудрости одного из своих наставников. Всё ж таки, если бы тот не был застрелен при том злосчастном ограблении банка в Сен-Дени, то всё могло бы сложиться иначе. Проведя в этих раздумьях незнамо сколько времени, Артур облокотился на скирду поудобнее, осмотрелся по сторонам и обратил внимание на карабин, лежащий с ним по соседству. В его памяти всплыло, что после стычки с теми тварями, которых, как выяснилось, кличут алмазными псами, он не вставил в зарядник новые патроны на замену отстрелявшимся. Он выстрелил семь раз, а значит, внутри оставалось ещё столько же пуль. Что ж, именно благодаря довольно вместительному магазину и простой конструкции карабин Ланкастера был его излюбленным оружием, не раз и не два спасавшим ему жизнь. И чтобы так было и впредь, он счёл нужным дозарядить его полностью. Взяв винтовку, Морган принялся снимать с перевязи патрон за патроном и пихать их в зарядник. Между тем в голову ему невольно лезли мысли о том, что предшествовало его необъяснимому появлению в этой необычайной стране, насколько он всё это помнил. Его банда распалась, кое-кого убили Пинкертоны, а сам он был предан – в том числе и теми, кому безоговорочно доверял когда-то. И то, как он встретил смерть, отзывалось в его сердце гневом, страхом и смятением. Из-за этого он ощущал себя… сломленным? Пожалуй, именно так, невзирая на то, что в этот коктейль самых мрачных чувств вкраплялось осознание выполненного долга. Он позаботился о тех, о ком должен был, остался задерживать преследователей, чтобы дать Джону уйти живым к его семье. Сам же Артур был обречён. И сломлен он был с того самого дня, как узнал, что умирает от жуткой болезни. Вставив последний патрон, он уставился на винтовку пустым взглядом. Он словно вновь и вновь мысленно переживал весь тот ужас, что творился все последние дни, кульминацией коего стал его бой на вершине горы с целой армией до зубов вооружённых законников и предательство Мики – этого презренного подлеца, которого Датч, тронувшись умом, пригрел на груди, как гадюку. И именно этот человек был всецело виновен в том, что Артуру довелось медленно умирать на склоне горы от приступа туберкулёза, травм, истощения и пулевого ранения… или всё же не довелось? Он не представлял, как остался в живых, но чувствовал, что от нахлынувших воспоминаний его сердце начало биться быстрее. Перед глазами Моргана проплывала та чудовищная кутерьма, а в ушах стоял грохот выстрелов, он будто снова видел толпы Пинкертонов, загоняющих его и Джона на скалистые вершины, как гончие раненную лису, а потом и Мику, злорадствующего над овладевавшей им немощью. Все эти воспоминания, не успевшие ещё остыть, были столь живыми, что он ощущал, как адреналин наполняет его кровь. И как только его слух уловил чьи-то шаги, он сию же секунду вскинул карабин и передёрнул затвор. Под прицелом оказалась, к его неожиданности, кофейно-молочная пони, заметно опешившая от того, сколь резко он дёрнулся при её приближении. Сузившиеся зрачки кобылки сошлись на стволе, вытягивавшемся прямо к её носику, а потом напряжённо поднялись на Моргана. Из уст стрелка сразу же вырвался выдох некого облегчения, как если бы он был рад, что всё осталось позади. Он убрал оружие в сторону и бесстрастно бросил: – Ты? Нервно сглотнув, Эппл Куки – кажется, её звали именно так – рискнула ещё на пару шагов приблизиться к гостю под тихое блеянье овец. Только сейчас Артур заметил, кратко метнув взор к загонам, что из-за его рефлекторной выходки овцы встревожились пуще прежнего. Но почти сразу его внимание вернулось к пони, которая несла в переднем левом копыте железный поднос. На его поверхности покоилась тарелка с куском яблочного пирога, только-только вышедшего из печи, судя по вздымавшемуся от него пару. Вместе с тем на её шее болталась наплечная сумка. – Простите, что отвлекла вас, мистер Морган, – заговорила она вежливо. – Я просто подумала, что вы, наверно, проголодались и… вот, решила принести вам кусок пирога. Вы любите яблочную шарлотку? – Конечно, – пожал плечами Артур. Даже если бы это было не так, выбирать ему не приходилось. А есть хотелось. – Тогда хорошо, – проронила Эппл Куки с едва уловимой застенчивостью, передав ужин гостю. Тот взял с подноса тарелку и благодарственно кивнул поняше. Она же прислонила поднос к деревянной опоре, подобные которой тянулись вдоль обеих стен, будто колонны, последила несколько секунд за тем, как стрелок приступил к еде, после чего побеспокоилась: – Как вы себя чувствуете? Вы так крепко треснулись головой об забор, что я испугалась за вас! – Ничего, более-менее. Бывало и намного хуже, – ответил американец, не успев толком прожевать первый кусок. Проглотив же, он взял инициативу в разговоре на себя: – Так это ты притащила меня к вам на ферму? – Агась, маленько подбросила вас на той телеге. – А что та деревянная тварь? – Вы имеете в виду древесного волка? – Древесный волк? – повторил Морган, мысленно подметив в очередной раз, что местная фауна всё же чересчур фантастична. – Как так вышло, что этот ублюдок не сожрал нас вместе с твоим стадом? – О, я отогнала его звонком, – беззаботно улыбнулась кофейно-молочная поняша, махнув копытцем, чем изрядно озадачила стрелка. – Древесные волки почему-то до жути боятся металлического звона. Вот мы и носим с собой особые колокольчики, чтобы в случае чего отделаться от них. Вообще-то, они обычно не покидают Вечнодикий лес, но порой случается всякое. – Вот оно что, – с иронией бросил стрелок, как если бы выслушал небылицу. – Выходит, ты спасла мою шкуру, так? – Не-а, мистер Морган, это вы спасли меня, – добродушно возразила она и, сняв шляпу и приложив её к груди, от всего сердца добавила: – Спасибо вам огромное! Я боюсь и представить, что бы сталось со мной и стадом, если бы вы не защитили нас от этих ужасных псов! – Для чего вы им сдались? – Эти чудовища едят овец, а тех пони, которых им удаётся поймать, силком затаскивают в свои подземелья, откуда те больше никогда не возвращаются. О, они просто дикари! – И что, много кто попадался в их лапы? – Не-а, мы стараемся не соваться на их территории. Такое чаще случалось раньше, когда я была ещё совсем жеребёнком. Мне мама рассказывала. Хотя слухи об этом ползут по городку по сей день. И я чуть не стала ещё одним поводом для них, – рассказала кобылка, а напялив шляпу обратно на голову, ещё раз добавила: – Так что спасибо вам, мистер Морган. Я как раз зашла к вам, потому что хотела поблагодарить. – Не стоит, я просто проходил мимо, – отмахнулся Артур, хотя его собеседница явно сочла это скромностью. – Всё вышло само собой. – Как бы то ни было, я всё ещё жива и могу быть в кругу семьи благодаря лишь вам, и… – молвила она, но осеклась, открыв клапан сумки и что-то в ней принявшись искать. Спустя секунду она вынула оттуда зубами весьма крохотную книжицу и, положив её к себе на копыто, показала стрелку. – Вот, я хотела подарить вам это в знак благодарности. – Что это? – осведомился американец, отложив тарелку с пирогом наземь, на что Эппл Куки пояснила: – Это записная книжка. Мне её подарил один знатный кантерлотец, который ставил на меня во время родео. Артур усмехнулся: – Ты участвовала в родео? – Агась, и не раз. Я очень быстроногая, поэтому-то и пасу овец. Хотя окромя меня в родео участвуют многие члены нашей семьи. Оно проводится каждый год в Кантерлоте, – изложила поняша. – Вы когда-нибудь в нём бывали? – Не-а, я о таком даже никогда не слыхивал. – Вы не слыхали о Кантерлоте? – крайне удивилась Эппл Куки. – Неужто на Диком Западе всё настолько… дикое? – Не без этого, – пожал плечами Морган, чем лишь укрепил изумление своей собеседницы. Впрочем, спустя пару секунд она опомнилась. – Ну, что ж, – проронила кофейно-молочная кобылка, сделав ещё один шаг к гостю и протянув ему книжицу. – Тот кантерлотец подарил её мне, чтобы я записывала свои результаты, когда буду тренироваться дома, но… я, честно сказать, не умею ни читать, ни писать. Поэтому теперь она ваша. Признавшись в своей безграмотности, Эппл Куки смущённо хихикнула. Не особо-то удивившись, что жительница деревни не владеет письмом, Артур без лишних вопросов принял подарок и осмотрел его. Записная книжка была небольших размеров, но являла собой поистине роскошную вещь. Обложка имела мягкую пурпурную обивку, причём на её лицевой стороне красовалось изображение головы единорога, выложенное из алмазной инкрустации. Не будучи специалистом в определении подлинности драгоценных камней, стрелок поднял взор на свою собеседницу. Судя по беззаботной улыбке, не сходившей с её личика, трудно было сказать, что она расстаётся с каким-то настоящим богатством. Впрочем, как бы то ни было, записная книжка была действительно красивой, особенно при том, что её запирал от посторонних читателей позолоченный замочек, соединявший крепившиеся к обложке проушины. Ключ же от него покоился на оборотной стороне в специальной нише. При взгляде на эту вещицу Артуру сразу вспомнился его прежний дневник, где он порой писал свои мысли и оставлял зарисовки интересных мест или портреты людей, что встречались ему в тех или иных уголках Америки. Но та книжица осталась в его сумке, которую он отдал Марстону. Теперь же он держал в руке замену для неё. – Спасибо, – поблагодарил наконец Артур, чуть вскинув записную книжку, чем сделал улыбку на лице поняши чуть шире. – На здоровье, – просияла Эппл Куки. Спустя несколько секунд безмолвия, которые, судя по всему, начинали казаться ей неловкими, она принялась отступать назад короткими шажками, заговорив вновь: – В общем-то, это всё, что я хотела вам сказать, вот. Тётушка Смит попросила принести вам одеяло, так что я ещё к вам вернусь, а пока не буду мешать вам ужинать, лады? В ответ на её поток слов Артур лишь откивался, не переставая чувствовать себя немного странно от того, что ему приходится говорить с пони. Наконец Эппл Куки подарила ему очередную улыбку и повернулась, пошагав обратно к выходу из амбара, откуда она и явилась. Глядя ей вслед, американец тоже не смог сдержать беззлобной ухмылки. Было видно, что эта кобылка слегка опасалась его, особенно поначалу, но всё же её влекло к нему любопытство наряду, как выяснилось, с чувством благодарности. Ко всему прочему по ней было заметно, что она та ещё болтушка, и за этот короткий разговор её черта вполне успела проявиться. Пожалуй, в прежние времена стрелок непременно написал бы об её персоне заметку в дневнике. Опустив взор на записную книжицу, Морган решил, что не ощущает былой тяги излагать свои мысли и переживания на бумаге. Всё то, что он пережил перед тем, как оказался здесь, давило на его плечи тяжким бременем, рождая в душе довольно гнетущее послевкусие. С другой стороны, нередко именно для того он и делал записи о своих чувствах, чтобы выбросить их из головы и сердца. Придя к этому выводу, он снова посмотрел вслед кофейно-молочной кобылке, которая отошла от него всего на несколько ярдов. – Эппл Куки? – воззвал он к ней. Та сразу остановилась и, обернувшись к нему, вопросительно подогнула копытце. – Тебя ведь так зовут? – Агась, – задумчиво подтвердила поняша, как уже стрелок перешёл к делу: – Коль уж ты дала мне записную книжку, то… в вашем хозяйстве, случайно, не сыщется какого-нибудь завалящего карандаша? Эппл Куки снова просияла улыбкой и кивнула: – Я спрошу у тётушки, мистер Морган. – Артур, – поправил её американец. – Просто Артур.