Чудовища

      Отчёт был готов через пару часов и Эва с кислой миной бросила его на стол шерифу. Тот выглядел, как ни в чём не бывало и, казалось, не обратил на папку с бумагами никакого внимания, усиленно роясь в другой.       Только стоило подойти к двери, как за спиной раздался приказ:       – Закрой дверь.       – Чёрт.       Пришлось покорно прикрыть створку и сесть за стол. Неприятное ощущение кольнуло в груди, и зачесался шрам. Восемь лет назад она уже сидела так, зарёванная, вытирающая сопли и с повязкой на лице, давала показания на напавшего бандита. Мама тогда примчалась со скоростью метеора и утешала её. Наверное, то был единственный случай в жизни Эвы, когда мать по-настоящему испугалась за неё.       – Ты прости мать за вчерашнее, – шериф понизил голос, чтобы никто не подслушивал.       Пусть в участке вечно кто-то бормотал, шаркал, кричал, слышались трели телефонов и ругань задержанных, но всё же кабинет шерифа был стеклянным. Не хотелось бы, чтобы коллеги слышали их разговоры на личные темы в рабочее время.       – Да всё в порядке. Я понимаю, что мешаюсь и не сержусь.       – Перестань, ты вовсе нам не мешаешься. Просто ей тяжело смотреть на твою рану.       – Шериф, мы об этом говорили, я не буду её убирать. Благо пример неудачной пластики у нас есть. И потом, это, – она указала на шрам, – прекрасная проверка на то, принимают ли меня такой, какая я есть.       Мама, увы, как и многие, была жертвой стереотипа о том, что внешность женщины решает многое, если не всё. И Эва таким образом проверяла всех ухажёров. Поначалу все говорили, что всё в порядке и в этом следе нет ничего безобразного, а потом, когда дело доходило до знакомства с общей компанией, то тут же начинались намёки на разные косметические процедуры. Предлагалось или наложить на лицо густой слой тонального крема и пудры до пластической операции. После этого телефон парня вычёркивался из записной книжки.       – Ладно, тогда вернёмся к делам. В общем, этого коротышку можно выпустить под залог, но никаких документов у него нет, мы знаем только сценический псевдоним – Мордогрыз.       – Впечатляет, – её передёрнуло, даже страшно представить, за что ему дали такое прозвище.       – В общем, тебе бы встретиться с директором цирка и попросить внести за него деньги.       – А почему я? – Эва возмутилась, не желая приближаться к этому цирку. – А, мама всё-таки решила меня хоть так заманить туда.       – Нет, я хочу, чтобы ты хоть один день не совала голову в пасть бешеному псу, а просто передала бумаги, – он протянул сложенный вчетверо листок с решением суда о залоге. – Я могу рассчитывать, что ты это сделаешь?       – Хорошо, тогда лучше пойду сейчас. Там ведь представления вечером идут?       – Вроде бы, – неопределённо пожал плечами шериф.       – Вот и отлично, не хочу смотреть. Это всё?       – Всё, можешь идти.       Она положила бумагу во внутренний карман пальто и вышла из кабинета, а потом неспешно покинула участок.       Красно-белый шатёр цирка был виден издалека. Вагончики, трейлеры, гирлянды, сейчас погашенные создавали впечатление жути. Только лишь яркие цвета и множество следов ног говорило о том, что сооружение не заброшено и здесь ведутся выступления.       Эва медленно подходила к пустырю, идя нога за ногу. За ночь вчерашняя каша снега ещё больше растаяла, и стекала потоком в канализацию, неожиданно теплая погода для ноября заставляла ослабить шарф. Только чем ближе она подходила к пустырю, тем сильнее завывал ледяной ветер, и пришлось снова уплотнить его. Невыносимая погода!       Иллюминация на входе не горела, и было на удивление тихо, даже птицы тут не летали, словно тоже не хотели смотреть на столь специфические шоу. Тяжелые портьеры шатра шелестели на ветру, будто приглашали пройти внутрь. Только Эва боялась сдвинуться с места, ей эти развевающиеся полы почему-то представлялись красивой мышеловкой. Кажущаяся легкость прохода представала в воображении железной решёткой, отрезающей пути к отступлению.       «Да что за глупые страхи!? Что ты ведёшь себя, как девочка перед первым в жизни свиданием? – укорила она себя. – Надо всего-то отдать бумагу, сказать пару дежурных фраз и уйти восвояси. А если что-то пойдёт не так, то у тебя пушка есть. Она кого угодно усмирит. И если не её вид, то щелчок предохранителя – точно».       И, сделав шаг вперёд, услышала, как кто-то бежит за спиной. Уже зная, что никто хороший со спины не подойдёт, развернулась и положила руку на кобуру.       – Адель, чёрт тебя дери!       Рядом, запыхаясь, встала девушка с пышными волнистыми волосами и высокомерной улыбкой. Точнее та гримаса, сейчас исказившая её лицо, больше напоминала странную усмешку. Сзади подбежал мужчина лет на десять старше них, помахал Эве, мол, всё нормально. Нельзя сказать, что появление этих двоих улучшили ей настроение.       – Сара, какая встреча, – начала Адель, поправляя причёску.       – У неё вообще-то другое имя, – попытался поправить спутницу мужчина, но девушка не обратила на это никакого внимания.        – Что ты тут делаешь? А, подожди, не говори, дай я сама угадаю. Ты пришла пробоваться на роль?       Эва только вскинула бровь, поскольку вступать в перепалку с этой стервозиной хотела в последнюю очередь. Выскочка из богатой семьи, вечно ходящая в дорогих шмотках, и вечно задирающая слабых. Адель была одной из причин, почему школьный выпускной бал оказался пропущенным.       – Что? Преступники, увидев твоё лицо, не могут сдержать отвращения?       – Адель, это уже слишком! – возмутился спутник.       – Да всё в порядке, Аарон. Моё лицо хоть двигается в отличие от её. Что, бабок родителей не хватило, чтобы выправить рожу?       – Ах ты!       Девушка сделала шаг вперёд, но Аарон её удержал.       – Хочешь напасть на полицейского при исполнении?       Девушка высвободила руку из захвата и гордо пошла прочь.       Именно пример Адель убеждал Эву оставить шрам на щеке. Пару лет назад бывшая одноклассница решила что-то изменить в своей внешности. Хотя зачем? Её же не сорок и не пятьдесят. Суть состояла в том, что или хирург попался криворукий, или что-то пошло не так во время операции, но у Адель произошло защемление нерва. Теперь молодая и в целом симпатичная девушка не могла нормально показывать эмоции, поскольку половина лица не двигалась вообще.       На взгляд Эвы, лучше ходить с мелким дефектом, чем с вечно перекошенной рожей. Так что ещё непонятно чему первая сплетница и интриганка класса больше злилась: на свою неудачную пластику или на недостаток внешности Эвы.       – Извини, не может она пройти мимо тебя.       – Ничего, я уже давно смирилась.       – Не сердишься?       – Сержусь, только какой в этом толк? Иди давай за своей зазнобой, проворачивай делишки…       Аарон попытался остановить Эву, но та уже решительно двинулась в сторону шатра, отрезая разговор.       Эти двое вызывали у неё чувства смятения и злости. Бандит, порезавший лицо Эве… тогда ещё Саре, состоял в банде Аарона. Последний, правда, не стал покрывать это преступление и выдал преступника. Да, тот выплатил солидный штраф, на который скидывалась вся банда, с этих же денег Эва получила компенсацию. Вот только этот тип отсидел всего год, вышел и теперь трудится на благо банды, отрабатывая долг.       Он на свободе, у него не изуродована внешность, нет и остаточного чувства беспомощности. А Эва вынуждена каждый день доказывать себе, что больше не боится теней в подворотнях и не льёт слёзы перед подобными трудностями.       Тяжелые портьеры пропустили внутрь цирка. Затхлый воздух, ряды скамеек, удушающий запах пота, пудры и дыма. Сцена была пуста, вычищена, никто на ней не репетировал, не перетаскивал реквизит, не ставил свет. И чем там ещё надо заниматься актёрам и персоналу готовясь к выступлению?       Больше всего пугала тишина, липкая и холодная она словно смотрела на неё, оценивала, наблюдала за каждым движением из темноты кулис. Собравшись с духом, решительно направилась туда, взошла на сцену, а потом нашла ещё одно полотнище, ведущее дальше.       Это оказалось нечто вроде гримёрной, но та пустовала, разного рода реквизит лежал по сторонам, открывая узкий проход к длинному столу. Разбросанные карты, обрывки ткани, перья, перегоревшие лампочки из гирлянд. Похоже, здесь делали последние приготовления к выходу.       Только почему никого нет? Почему никто не готовится? И где искать директора цирка? От одной мысли натолкнуться на кого-то из актёров, непроизвольно бросало в дрожь. Она уже видела, чего можно ожидать от них, и не хотела бы пробиваться обратно с боем.       – Рад приветствовать, – спокойный бархатный голос заставил вскинуться и во второй раз за десять минут схватиться за пистолет.       Стоящий неподалёку мужчина выставил руки ладонями вперёд, показывая, что безоружен. Лицо его закрывала странная, но явно дорогая чёрно-белая маска, удивительно гармонируя с распущенными длинными русыми волосами. Она скрывала его взгляд, и от этого Эве стало неуютно, только показывать своего состояния не стала.       Окинув взглядом одежду, отметила, что та довольно дорогая: черные брюки и пиджак сделаны под старину, на высоком вороте сорочки виднелось украшение из крупного камня. Пышный чёрный плащ изнутри был пошит красной тканью.       – Простите, если напугал, – он отвесил лёгкий поклон.       – Извинения принимаются, – максимально холодно сказала она, запахивая пальто. – Мне нужен директор цирка.       – Это я, Человек в маске.       Ей казалось, что он издевается, хотя по мере нахождения в одном помещении, спина всё больше покрывалась липким потом. Что-то в нём было не так, что-то странное окружало этого человека, такое, от чего хотелось скорее сбежать.       – Ваш актёр нашёлся, – не став больше размышлять, она полезла во внутренний карман пальто. – Он обвиняется в нападении на двух подростков и полицейского при исполнении. Возможен выпуск под залог, ничего вразумительного он сказать нам не смог насчёт себя и родственников.       Она протянула раскрытую бумагу, однако директор цирка не удостоил её и взглядом, пристально взирая на Эву. Ей стоило больших усилий, чтобы не задрожала рука, и просто положила судебное решение на стол.       – В общем, если вы хотите получить актёра обратно, то можете заплатить залог. Если нет, то ему будет предъявлено обвинение, и он отправится в тюрьму.       Человек в маске наконец-то сделал шаг, двигаясь неслышным приведением, взглянул на текст.       – Что ж, залог я заплачу. И по поводу его поведения… не извольте беспокоиться, Мордогрыз больше никому не причинит вреда.       – Я бы советовала отправить его к врачам, это – чудо, что он не забил ребят насмерть.       Зря она это сказала. Директор цирка повернул голову, сделал ещё шаг, сокращая расстояние, но всё же не вторгаясь в личное пространство Эвы.       – Как я уже говорил, – бархатный низкий голос гипнотизировал, и ему неосознанно хотелось подчиниться. – Беспокоиться не стоит, у меня свои методы воздействия на моих чудиков.       Формулировка прозвучала до ужаса неприятно. Он говорил о них, как о вещах, собственности, как о зверушках в клетке или выставочном материале, а не о людях с проблемами, сложной судьбой и отклонениями.       – В таком случае, зайдите в участок и оформите всё официально. До скорой встречи.       Она прошла мимо, стараясь протиснуться между коробками с реквизитом, чтобы не задеть его в узком проходе. Вот только Человек в маске чуть повернулся, мазнул тыльной стороной ладони по её открытой руке. Такое неловкое и, в общем-то, случайное прикосновение едва не заставило сжаться в комочек от страха.       – Вчера вас не было на представлении, – вдруг произнёс он, когда неловкая пауза неприлично затянулась.       – У меня были дела, усмиряла одного из ваших актёров, – Эва решила не уходить побитой собакой, а попытаться поставить его на место.       – Мало кто из чудиков попробовал бы тягаться с Мордогрызом, – его снисходительный смешок не понравился ещё больше. – А в вас много отваги, только что же прячется под ней?       Она ощутила взгляд на шраме, едва подавила желание прикрыть его рукой, продолжая гордо стоять и смотреть в затянутые тёмной тканью прорези для глаз.       – Обида? Злоба? Или страх маленькой девочки перед ужасами этого мира?       – Мне пора.       Она развернулась к пологу, но Человек в маске на удивление быстро преградил дорогу. Ощущая неясный страх, Эва, тем не менее, отчего-то не чувствовала непосредственной угрозы, лишь странное любопытство исследователя, нашедшего интересный экземпляр. Так восхищённо смотрел её одноклассник Бобби, впервые найдя в местном лесу редчайший цветок – чёрный морозник.       – Ваша профессия не даёт вам удовлетворения, хотя вы на это так рассчитывали, – слова звучали уверенно, достигая потаённых уголков души и находя отклик. – Правосудие оказалось пустой формальностью для вас, буква закона не смогла залечить расколотую беспомощностью душу.       – Пропустите меня, – приказала Эва, стараясь, чтобы голос не дрожал.       – Я знаю толк в масках, – загадочно произнёс он и делая маленький шажок в сторону, открывая проход. – Надеюсь увидеть вас на сегодняшнем вечере.       – Я подумаю, – выдавила она, уже откинув полог.       – Вы даже не представляете, насколько обрадуете меня своим присутствием.       – Не забудьте внести залог за вашего актёра.       Она едва сдержалась, чтобы пулей не вылететь из этого цирка, с наслаждением вдохнув прохладный и тяжёлый от влаги воздух, когда оказалась снаружи. Ощущение выбравшейся из капкана жертвы неприятно холодило кожу и заставляло покрываться противными мурашками. Оставив позади душное помещение цирка, пошла отсюда, едва не срываясь на бег.       Из-за трейлера вдруг вышла женщина. Точнее актриса цирка, которую женщиной можно было назвать с трудом. Она сломанным манекеном шла к пологу шатра в лёгкой длинной накидке, совершено не испытывая дискомфорта от холода.       Актриса преградила дорогу Эве, разглядывая её выпученными тёмными глазами, а отвратительный запах изо рта едва не сбивал с ног. Руки её были странно искривлены в запястьях, при ходьбе она шаталась из стороны в сторону.       И вот актриса заговорила:       – Он тебе маску подарит, милая.       – Что?       – Жди-жди, Человек ни на кого просто так внимания не обращает, – она говорила странным режущим голосом. – Придёшь на наше представление?       – Ничего не обещаю.       – Придёшь-придёшь, наш цирк тебе станет как дом родной.       И улыбнувшись растянутым ртом, обнажая гнилые зубы, проследовала прочь, шатаясь из стороны в сторону. Снова бросило в холод, и снова почудился пристальный взгляд, после которого Эва поспешила покинуть территорию цирка.