Чудовища

      В складском помещении противно завывал воздух сквозь щели в прохудившейся крыше, Эва едва могла разглядеть хоть что-то сквозь бесконечно изломанную мебель, куски металла и старую ободранную плёнку, колышущуюся на ветру. Тусклый фонарик выхватывал из пространства мелкий коридор света.       Убежавший сюда нарушитель постоянно перемещался, противно кричал, но попасть в него из пистолета было проблематично. Слишком низкий рост и слишком юркий нрав.       Она так и знала, что чёртов цирк-шапито доставит Сентфору только проблемы, а тем более, если там будут уродцы. Хотя сейчас пошла мода говорить не цирк уродов, а фрик-шоу, чтобы никого не оскорбить. И вот один из них теперь перемещался по складу, роняя стеллажи, громыхая кирпичами и заставляя вздрагивать от внезапных воплей.       – Выходи, тебе отсюда не выбраться, – Эва держала руки перекрещенными, отчаянно пытаясь потянуть время до приезда патруля.       Она загнала беглеца сюда, спугнув и заставив отпустить жертву – худого подростка, который не смог сопротивляться мелкому, юркому и на удивление сильному коротышке. Уродец затих, тишину разбивал только шум ветра, да её дыхание. Если тот кинется к двери, она мигом услышит и тут же выстрелит. Пусть не попадёт, но из этого тупика нет выхода, только бежать в сторону улицы, а там уже будет патруль… Если будет. Какого чёрта они так долго?       Звук сирены и блеск маячков заставил обернуться к заколоченным окнам, и в этот момент мерзкий коротышка напал. Он выпрыгнул, как чёрт из табакерки, и повалил Эву на землю, взобрался ей на грудь и занёс мелкий кулак.       Она успела схватить горсть пыли и бросить ему в глаза. Коротышка заверещал и почти сразу полетел к стене от пинка. Пистолет укатился в темноту, лишь фонарик теперь неярко мигал из-за садящихся батареек.       Уродец протирал глаза мелкими ручками, казавшимися детскими. Что на фоне его непропорционального огромной головы смотрелось жутко. На удивление он даже не чувствовал холода, из одежды виднелись только потёртые жизнью джинсы, ни ботинок, ни рубашки или куртки.       Звуки сирены приблизились, послышались хлопки дверей.       – Сиди смирно и никто не пострадает, – заверила его Эва, когда тот достаточно протёр глаза и уставился на неё побитым котёнком.       – Не отдавай меня ему! Не отдавай! – голос у него был скрипучий, неприятный, чем-то напоминающий детский.       – Ты избил нескольких человек, подростков, по тебе тюрьма плачет.       – Нет, нет, я не хочу туда и не хочу обратно.       – А вот это уже суд решит.       Коротышка внезапно оскалился огромным ртом, полным кривыми зубами и снова кинулся на Эву. Дверь отворилась пинком, лучи света рассекли помещение и уродец запнулся, ослепнув, повалился на землю и стал сучить ногами и руками.       – Нет, не хочу обратно! Не хочу к хозяину! Он меня накажет!       Полицейские попытались надеть на него наручники, но браслеты спадали с его худых рук, пришлось импровизировать и просто их связывать и тащить теперь висящего мешком на руках коротышку.       Эва выбралась из помещения под холодный воздух, отвела в сторону темно-рыжую прядь выбившихся из хвоста волос. Ноябрьская зима встретила объятиями холода, а и без того промокшие ботинки снова наполнились влагой. Надо было уже надеть новые, только не забыть пятки пластырем обклеить. Не хватало ещё кровавых мозолей на ступнях. Коротышку увезли на одной из патрульных машин, второй экипаж составлял протокол происшествия. Коллеги похвалили за выдержку, один из них протянул оброненный пистолет.       Что ж, день прожит не зря. Взбесившегося уродца наконец-то поймали, пистолет она не потеряла, может, хоть это происшествие даст мэру города пищу для размышления? Не место этому цирку здесь. Внешнее уродство часто идёт рука об руку с психическими проблемами, даже её начальник – шериф Никсон убеждал не давать никаких разрешений на выступления.       – Эва, – строгий мужской голос заставил скрипнуть зубами и чертыхнуться.       Шериф Никсон грозной фигурой стоял возле своей машины и внимательно глядел на помощницу. Да, она была вся в пыли, худое пальто висело мокрой тряпкой, брюки грязные, ботинки в ошмётках земли и бетонной крошки, волосы растрёпанные. Хорошо хоть на службу краситься не разрешают, а то макияж бы давно потёк и уродливыми разводами обрамлял серые глаза.       – В машину, – приказал он.       Делать нечего, не спорить же с начальством, потому покорно залезла в автомобиль. Работающая внутри печка разносила неприятный запах горелого бензина и пыли, но это дало возможность немного расслабиться, стянуть с плеч мокрое пальто и закинуть его на заднее сидение, оставшись только в форменной рубашке.       Шериф снял шляпу, пригладил распушившиеся от влаги темные волосы, открыл термос. Оттуда донесся запах заваренного кофе, а из бардачка достал пару сэндвичей.       – На, поешь и согрейся немного.       – А вы?       – А меня твоё сообщение из дома выдернуло, потому поесть я успел.       Она тактично не стала уточнять, в каком из домов он успел поесть. В последнее время шериф и его сын стали частыми гостями у матери. Отец давно уехал в Балтимор, не проявлял интереса ни к жене, ни к дочери. Развод оформили по взаимному согласию несколько лет назад, когда Эва только закончила полицейскую академию, и поступила на службу в городке.       Меланхолично пережёвывая сэндвич с ветчиной, и запивая его крепким кофе, украдкой смотрела на молчаливого начальника. Его кандидатура на ухажёра матери заставляла настораживаться, поскольку работу всё-таки хотелось оставлять на работе, а не приносить её домой. А, если так случится, что шериф решит сделать матери предложение, то тогда о спокойных вечерах, без обсуждения её поведения, можно забыть.       Хоть бы сейчас не начал.       – Эва, когда ты уже поумнеешь?       Ну вот! Началось! Накаркала!       – Шериф, пожалуйста! – только и смогла она взмолиться, когда умяла весь перекус и сделала последний глоток кофе. – Я уже не школьница, чтобы вы ставили меня в угол.       – Только продолжаешь себя вести так же и вечно вляпываешься в какие-то истории. Вот какого чёрта ты пошла задерживать карлика? Неужели нельзя дождаться патруля?       – Я должна была оставить подростка в беде, пока этот уродец его избивал?       – Нет, но ты могла просто загнать его на склад и ждать у входа.       – А если бы он вылез откуда-нибудь? Он меньше нас ростом и пролезет там, куда я не смогу. К тому же он ещё и циркач. Мало ли какой фокус выкинул бы?!       – Сара.       Имя заставило болезненно дернуться, неосознанно коснуться левой скулы, где виднелся шрам от глубокого пореза. Это имя она сменила, стоило получить новые документы. Нападение бандита до сих пор отдаётся болью в груди, когда она почувствовала себя слабой маленькой девочкой, а рядом не было никого, чтобы её защитить.       Это произошло в выпускном классе, прямо перед балом и девушка не пошла на него, не хотела показывать рану, да быть объектом насмешек местных «королев». Мама тогда не одобрила её решения сменить имя. С новым цветом волос она ещё смирилась, хотя очень не любила рыжий цвет, но не с переменой имени. Только дочь не послушалась, решив навсегда вычеркнуть любое упоминание о слабости и страхе.       – Прости. Я обещал твоей матери, что смогу присмотреть за тобой. А ты, будто нарочно, лезешь в любые истории. Может, ты всё-таки сходишь к психологу?       – Я в порядке. Поехали домой, я устала и мне холодно.       Мистер Никсон покачал головой, но послушно завёл мотор и выехал со стоянки возле склада. Патрульные, которые всё ещё писали отчёт о происшествии, проводили их грустными взглядами.       Эва нахохлилась, опустила голову и задремала, уснув под грохот мотора и в тепле. Минут через двадцать они уже были возле пожухлой лужайки, которую мать не так давно чистила от опавшей листвы, а ещё гоняла забежавшую лисицу. Краска на декоративной ограде начала сыпаться и по весне придётся её обновлять.       Шериф пропустил Эву вперёд, и та быстро забежала в дом, не решаясь натянуть мокрое пальто, и просто кинула его в прихожей, стоило оказаться за порогом.       – Мама, мы дома! Спасибо за сэндвичи, и я пойду к себе!       Не хотелось с ней встречаться, и дело было не в неприятии её отношений с непосредственным начальником, а в не желании слушать нотации.       – А как же ужин? – мама показалась с кухни. – Джонатан, хоть ты ей скажи.       «Манипуляторша!» – взъярилась Эва, ведь отказать или нагрубить шерифу она не сможет. Они работают вместе, он её непосредственный руководитель.       – Ладно, – пришлось понуро идти на кухню прежде, чем шериф начнёт её уговаривать.       Пальто пришлось закинуть на батарею, джинсы хотя бы для вида следовало отряхнуть, хоть блузка не промокла. Мама быстро разложила на тарелки спагетти и сама села за стол.       Эва неуютно себя чувствовала, поскольку ощущала себя лишней. Мама мило болтала с шерифом на какие-то отвлеченные темы, они улыбались друг другу, шутили, кокетничали. В общем, вели себя как нормальная супружеская пара, совершенно не замечая присутствия девушки.       Мешать им не следовало, потому со своей порцией Эва управилась быстро, поцеловала маму в макушку и пожелала хорошего вечера. Возможно, мать до сих пор считает её побеги с «семейных» застолий неприятием Никсона, как потенциального отчима, но это не так.       Мама сама как ребёнок, ей требовалась поддержка, защита и опека. И шериф вполне мог всё это дать, он заботлив, внимателен и ответственен. Иного бы из года в год не выбирали на такую должность на городском совете Сентфора. Эва же неуютно себя чувствовала, когда видела их заигрывания, была третьей лишней. В конце концов, она – взрослый человек и всё понимает.       Родного отца в Балтиморе вроде осудили за мошенничества, и теперь он отбывает срок. Стоило ему уехать, как перестал звонить, узнавать, спрашивать, поддерживать, а мама увяла. Конечно, она старалась держать себя бодро и делать вид, что ничего не произошло, всё нормально, просто у папы длительная командировка. Но слова не могли заглушить ощущения, что их просто бросили на произвол судьбы.       Комната Эвы была тёмной из-за синеватых обоев, рабочий стол стоял у окна, тяжелые портьеры закрывались с утра, чтобы цвет не выгорал. Часы показывали семь вечера, спать хотелось жутко, но вставать потом в четыре утра и бродить приведением по дому, а к вечеру удерживать слипающиеся веки литрами кофе, не хотелось. Перебрав пластинки, она решительно отмела этот вариант и взялась за книги, благо на полках их великое множество.       Большинство томов покупались под школьную программу, потому она читала их лишь бы не получить неуд по предмету, но как разительно меняется взгляд на вещи и литературу, стоит начать изучать её не из-под палки. Вот и сейчас в руках оказался том «Убить Пересмешника», которым она в последние дни зачитывалась.       Настольная лампа давала достаточно света, чтобы не ломать глаза и Эва так увлеклась чтением, что не сразу услышала стук в дверь.       – Войдите, – судя по скрипу створки, приглашение услышали.       Внутрь вошла мама и поставила на стол поднос с чаем и печеньем. Оставалось только не закатить глаза. Ей богу! Ей же не шестнадцать лет!       – Детка, оторвись ненадолго. Давай поговорим, как мама с дочкой, – попросила она, забираясь на кровать. – Тебе не кажется, что пора бы нам разъехаться?       – Мама, – глаза всё же закатились кверху помимо воли. – Если ты не заметила, в Сентфоре не так много съёмного жилья, а я пока ещё не накопила даже на первый взнос. А на служебное от департамента можно рассчитывать лишь через год, потому потерпите меня с шерифом немного. Или я вам так мешаю строить уютное гнёздышко?       Настроение, и без того паршивое, стало ещё хуже. Книга оказалась отложена на тумбу, едва не упав на пол.       – Нет, конечно же, нет. Но, тебе всё-таки пора жить самостоятельно. Дом Джонатана стоит пустой, там живёт лишь Дерек, а парни… Ну, сама знаешь, во что превращается их жильё без женского внимания и заботы.       – То есть ты хочешь меня ещё и с Кэнди поссорить до кучи.       – А при чём тут Кэнди?       – Они с Дереком встречаются. Уж, не знаю, почему до сих пор не съехались, но, если в дом мистера Никсона перееду я, то пойдут разговоры и слухи. А ты сама знаешь, как Кэнди чувствительна ко всем этим пересудам.       – Но ведь когда-нибудь и у тебя будет личная жизнь, а нам…       – Если ты не заметила, то я уже взрослая и поверь, всё понимаю и знаю, откуда берутся дети и что для этого люди делают. Звукоизоляция у нас, слава богу, хорошая. Потому с этим разговором ты припозднилась лет на семь, мне уже двадцать пять, если ты не заметила.       Мама залилась краской, как маков цвет, что даже в тусклом свете настольной лампы были видны её заалевшие щёки.       – Потерпите немного, я съеду, как только будет возможность, не надо каждый день выпроваживать меня.       – Детка, я вовсе не выгоняю тебя. Просто, мне бы хотелось, чтобы и ты чувствовала себя комфортно. А мы каждый день ужинаем, завтракаем, если конечно или ты, или Джонатан не на дежурстве, и на кухне будто грозовые тучи висят в это время.       – Это всё?       Раздражение и не думало уходить, оно только усилилось. Эва и сама понимала, что мешает маминой личной жизни, но шериф был слишком тактичен и не пытался выпроваживать её из собственного дома. Только съёмного жилья, правда, в Сентфоре не так много, сейчас сбережений хватит лишь на какой-нибудь клоповник в неблагополучной части города. А жить по соседству с алкашами и бродягами, делить кухню и комнату с тараканами, мышами и крысами – это последнее о чём желает любой здравомыслящий человек.       – Не сердись на меня, прошу, – глаза у мамы увлажнились, но она быстро взяла салфетку с подноса и вытерла проступившие слёзы, пока не потёк легкий макияж. – Кстати, ты же так и не побывала в цирке. Мы сегодня с мисс Нельсон ходили, какое же красочное представление было. И директор цирка – очень любезный и галантный мужчина.       – Мам, – не удержалась Эва от снисходительного смешка. – Я и так уродство каждый день вижу, а ты мне предлагаешь глазеть на него ещё больше.       – Сара, – мама вдруг состроила ещё более скорбную мину и присела вплотную. Она не обратила внимания, как сжались кулаки у дочери при звуке прошлого имени. – Если тебе тяжело, то я могу поговорить с Джонатаном, и мы соберём деньги.       – Он всё-таки настаивает, что мне это нужно? Нет, всё в порядке. И денег не надо, штатный психолог в участке принимает бесплатно.       – Но ведь, тебе же это мешает… Раз заговорила об... уродстве.       Взгляд мамы скользнул на щёку Эвы, где по линии скулы шел резаный шрам почти до самого носа.       – Господи, да я не об этом! – пришлось сдерживаться, чтобы уже не хлопнуть себя по лбу.       Вот в этом вся мама с уровнем тактичности слона в посудной лавке!       – Я о том, что каждый день по службе вижу таких негодяев, хотя производят впечатление вполне приличных людей. Только под смазливой внешностью, пиджаками и добрым взглядом порой такие чудовища скрываются, что никакие уродцы с ними не сравнятся.       – Тебе надо развеяться.       – И пойти туда, где наряду с проблемами внешности ещё и психика так себе. Нет. Сегодня я уже одного неадекватного задерживала, спасибо и на этом.       – Не суди обо всех по одному!       Чувствуя, что ещё немного и разговор из напряжённого перейдёт в стадию грубости, Эва подняла руки в знак капитуляции и произнесла:       – Хорошо, мам. Я подумаю над твоим предложением, спасибо за чай и печенье, но я бы действительно хотела отдохнуть.