Реквием машине смерти

      Он никогда не получал приказов извне. Возможно потому, что был заточен под самообучение, но факт оставался фактом – никто и никогда не говорил ему, что он должен делать. Лишь после восстановления системы и пробуждения из спящего режима на окраине ада, он обнаружил в своей памяти три строчки:       «Человеческий род мёртв»       «Кровь – топливо»       «Ад – полон до краёв»       Неизвестно почему, но он понял, что должен следовать этим словам, – и не просто как программе или приказу, а как заповеди. Раз за разом, машинально повторяя про себя эти строчки, он шёл сквозь круги ада, круша демонов и насыщаясь их кровью, – ведь это единственный способ выжить, подсказывала ему программа. Наверное, поэтому он и не задавался вопросом «зачем»: обычно его вряд ли можно было назвать мыслящим созданием, поскольку он лишь молча делал своё дело, но сейчас... сейчас настало время рефлексии.       V1 сидел на ступеньках каменной лестницы, сложив руки на коленях, и смотрел перед собой пустым взглядом. Впервые за долгое время – часы? дни? может, годы? – его кибернетические мускулы расслабились, хотя что-то в глубине системы подсказывало, что в аду ещё остались живые демоны; жёлтый объектив единственного глаза потускнел, а остроконечные «крылья» рывковых двигателей, веером торчавшие за спиной, опустились вниз. Под звуки крови, тихо капавшей с его окровавленного корпуса, V1 сидел, совершенно недвижимый. Он думал, по-настоящему думал, возможно в первый раз с момента прибытия в ад. На человеческие мысли этот процесс походил мало, скорее – на машинный алгоритм «if – then»:       «Для чего я здесь?»       «Чтобы убить всех демонов».       «Почему я должен убивать демонов?»       «Потому что демоны уничтожили человечество. Люди должны быть отомщены».       «А зачем мне мстить за людей?»       «Потому что люди создали меня».       «Но я не похож на человека».       «Люди часто создают машины не по своему образу и подобию».       V1 даже в мыслях оставался машиной, поэтому на каждый собственный вопрос его мозг находил логичный ответ, чтобы в системе не возникало неразрешимых задач. Это и была задача «мыслительной» части его разума – задавать вопросы и отвечать на них, создавать алгоритмы решения проблем, чтобы робот мог двигаться дальше, не теряясь в трудных ситуациях. Однако существовали и те вопросы, на которые она не могла дать чёткого ответа...       К примеру – почему Гавриил ушёл... так странно? Вид собственной крови как будто отрезвил его – и архангел, несколько мгновений назад желавший V1 лишь смерти, удалился со словами: «Мы встретимся снова, машина...».       «Мои действия не выходили за стандарты боя, в них не было ничего экстраординарного. Почему его реакция была настолько странной?» – недоумевал робот, пересматривая запись последнего боя с Гавриилом.       V1 редко задумывался о том, кто его враг, но личность Гавриила определённо вызывала у него вопросы. С чего вдруг архангелу, пускай и падшему, вмешиваться в дела ада? И тем более – мешать ему, V1, убивать демонов? Какие цели он, в конце концов, преследует? Действует сам, или же исполняет чьи-то приказы «сверху»?.. Робот даже мотнул своей похожей на видеокамеру головой, будто прогоняя заполонившие голову безответные вопросы.       В этот момент за его спиной раздался тихий щелчок: развернув голову, V1 увидел, что это была всего-навсего гильза от дробовика, застрявшая в сочленении красной руки. Лёгким движением избавившись от помехи, робот почему-то снова обвёл взглядом дополнительные руки: красная, со взрывными зарядами в кулаке, и зелёная, с гарпуном, – обе они достались ему от побеждённого «брата по разуму». V2...       Этот робот вызывал у V1 больше всего неразрешимых вопросов. Практически идентичный ему самому, но почему-то сражающийся против него... V1 поначалу предполагал, что у V2 просто не функционирует система «свой-чужой», но когда до него дошло, что он и сам без проблем может выстрелить в «коллегу», то понял, что и у него самого такой системы нет. Объяснением могла быть банальная борьба за выживание, исходящая из принципа «убей или убьют тебя», но V2 вёл себя иначе: кланялся V1 во время обеих встреч, а при получении критических повреждений предпочитал сбежать, нежели биться и восполнять здоровье. Всё это, вкупе с необычной манерой ведения боя, создавали впечатление того, что V2... слишком умён? «Умён – но не силён», подумал V1: всё-таки облачённый в алую броню робот проиграл во втором поединке, окончив съезд с гигантской пирамиды разбитием в лепёшку из крови и металла. Но V1 цепляла совсем не смерть «коллеги», а то, как он (V1) повёл себя, когда его визави попытался уйти от схватки, проломив стену пирамиды и покатившись вниз. Он даже не заметил, что перед тем, как он рванул вслед за противником, из его репродукторов, молчавших долгое время, вырвалась фраза:       «На этот раз тебе не сбежать».       И эта фраза не казалась бы V1 странной, если бы не то, как он её произнёс. Да, V1 твёрдо знал, что не способен на проявление ( и даже симуляцию) большей части спектра человеческих эмоций, но тем не менее – он отчётливо запомнил, как в момент, когда V2 попытался ретироваться, он ощутил нечто ранее незнакомое. И теперь произведённый в мирной обстановке анализ подсказал ему, что это была злоба.       Боевой робот, механический ангел смерти, бесстрастно убивавший демонов тысячами, разозлился – и не на абы кого, а на V2, свою «улучшенную» модель. Что это было? Нежелание проигрывать более современной модели? Проснувшийся дух соперничества? Жажда мести? V1 не знал, не мог найти ответа на этот вопрос.