Мы всё равно будем вместе.

С Фреди мы повстречались три месяца. Он был ненасытен, и мне это нравилось, но моя неугомонная душа требовала новых впечатлений, и я их находил с новыми партнёрами. Фреди долго терпел мои измены, но однажды не выдержав, ушёл от меня. Если честно, я не сильно горевал, потому что в моём сердце не было место ни для кого, оно было занято только Мью, и покидать его он явно не собирался. Поэтому я не чувствовал к своим партнёрам ничего, кроме физического влечения, и его было легко заменить на следующие увлечение. Я понимал, что становлюсь бессердечным потребителем, но ничего не мог с этим сделать, я всё ещё был зол, и мне нужно было эту злость как-то унимать. Из всех способов подходили только два: секс и драки, больше ничего не помогало. Один раз, ища, чем бы унять своего зверя, я нарвался на компанию ребят, в драке с которыми я проиграл, и меня так избили, что я попал в больницу. Лежа без сознания, я увидел маму: она гладила меня по голове, а из её прекрасных глаз бежали слёзы, и я чувствовал, как от неё сходит боль и отчаяние, как ей плохо от того, что я делаю со своей жизнью. Когда я пришёл в себя, я впервые за этот год заплакал, и, лёжа на больничной койке, я пообещал маме постараться исправить свою жизнь, чтобы она мной гордилась, а не плакала.        После того, как я пришёл немного в себя, то обнаружил, что моя нога находится на растяжке, а врач преподнес ещё один сюрприз: у меня было сотрясение головного мозга. «Ну, пиздец, приплыли, сушите вёсла, господа», — подумал я, выслушав отчет врача о моём состоянии. И когда я его спросил, сколько мне придётся так лежать, он обрадовал меня до усрачки, потому что балдеть мне придётся здесь целый месяц. Ну что же, есть время подумать о своей жизни, а лучше решить, как её изменить, чтобы не было стыдно перед мамой. После увиденного сна, меня словно отпустила вселенская злость на отца. Нет, не так — она не отпустила, она трансформировалась в желание отомстить всем, кто виноват в смерти моей мамы. Мне хотелось придумать, как воплотить своё желание в жизнь, но постоянные головокружения и такое же желание спать от лекарств, которыми меня пичкали, не давали сосредоточиться. Поэтому решил не мучиться, а отложить на время, пока не пройдёт этот дурман в голове. А то в голову приходили всякие бредовые идеи из какого-нибудь фильма: боевика или ужастика и ничего умного или дельного. В таком состоянии я пролежал неделю. Ко мне приходила моя домработница Эмили Осборн. Она хорошая женщина, никогда не влезает в мои дела и не осуждает меня, а за этот год, поверьте, было всякое, и поводов для ее осуждения было предостаточно. Вот за это я её и уважаю. Проснувшись однажды утром, я почувствовал себя относительно хорошо: голова не кружилась и в сон вроде не клонило. Я решил поразмыслить, что и как мне делать со своим желанием. Как бы я не пытался навыдумывать себе самых разных вариантов, вплоть до того, чтобы вернуться домой, купить оружие и, найдя виновных, поубивать их всех к чертовой бабушке, я понимал, что это бредово и нереалистично. Нужно что-то основательное и, желательно, в рамках закона. И тут я подумал: а что, если выучиться на полицейского, найти их и посадить. Это идея была более разумной, в этом плане было одно «но». Полицейские — мелкие сошки и то, что нашёл коп, может закрыть продажный прокурор. Вот оно — решение! Выучиться на прокурора — у него и власти побольше, и он ближе к судье, а следовательно, к закону. Но это не значит, что если быть прокурором — значит быть продажным. Нет, всё только по совести. Хватит с меня уже последствий нелегальщины.        Эта идея показалась мне самой лучшей, и теперь её нужно было привести в действие. Первое: нужно найти здесь в Лондоне хороший юридический университет. Второе: узнать, смогу ли я быть прокурором в Таиланде, учась в Англии. И третье, и немаловажное: я не могу учиться на эту специальность по тем документам, что есть у меня сейчас. Как же быть, ведь настоящие документы остались дома. Попросить отца их выслать — это сто процентов нет. Кому же обратиться за помощью? От попытки решить эту проблему у меня разболелась голова, и я решил отдохнуть, а там и решение само придёт. Проснулся я на следующей день от того, что в мою палату словно фурия влетел Нейт. — Черт, Эван, как тебя так угораздило? Братан, кончал бы ты уже нарываться, пока тебе голову не проломили, — его охи-вздохи не давали мне даже рот открыть. «Вот паникёр!» — подумал я, глядя на кудахтающего возле меня Нейта. Я решил не мешать его словоизвержению, а дождаться, когда у него сядут батарейки. В процессе его воплей возле меня он понял, что я смотрю на него и молчу. И, походу, его этот факт ещё больше заставило паниковать, но уже по поводу того, что я, якобы, потерял память и не узнаю его. На что мне только оставалось закатывать глаза, но я вовремя опомнился, поняв, что этот кретин подумает, будто я решил склеить ласты. Поэтому я громко, чтобы перекричать его панику, сказал: — Нейт, ты можешь прекратить изрыгать как вулкан свои слова, а то у меня от тебя уже голова начинает болеть, — вы думаете, я его успокоил своими словами? Хрен вам, не угадали! Теперь это чудо в перьях чуть ли не оду богам запел, во благо тому, что я не потерял память и ещё, что узнал его. Боже, иногда мне кажется, что у некоторых людей голова — это лишь декоративное приложение к жопе. Через какое-то время он наконец-то выдохся, хвала богам, сел на стул возле моей кровати и молча стал смотреть на меня. Я от таких резких перемен в его настроение даже немного растерялся. — Ну наконец-то ты замолчал. Теперь я могу говорить? — Конечно, толь… — Нейт, не начинай свой словесный понос заново, поверь, я не отличаюсь терпеливостью и попрошу выгнать тебя взашей, если ты сейчас откроешь свой рот, — ух, я аж сам выдохся, пока ему это говорил, но главное — это помогло! Он молчал, и я мог задать ему вопросы, которые меня интересуют. — Как ты узнал, что я в больницы? Только сразу тебя предупреждаю: кратенько излагай. «Он потрясающий друг, с ним весело и беззаботно, но иногда он бывает невыносим», -подумал я, ожидая его ответа. — Просто я, как обычно, был в нашем баре и не нашел тебя. Сначала подумал, что ты с кем-то трахаешься как кролик, но когда тебя не было несколько дней, я запереживал и расспросил некоторых парней. Они сказали, что прошёл слух, что тебя избили, и ты в больнице. Я пошёл к тебе домой, и твоя домработница сказала где ты, — от его повествования мне стало как-то тепло на душе, что здесь, в далёком Лондоне есть хоть одна живая душа, кроме мис Осборн, которой не всё равно, что со мной. И здесь меня осенило, что мне нужен телефон, ведь пока я здесь лежу, можно нарыть нужную мне инфу, чтобы не тратить время зря. А когда ко мне придет мис Осборн — я не знаю, поэтому решил попросить об услуге его. — Нейт, у меня для тебя есть одно задание. — Всё, что угодно, если это не пойти и побить твоих обидчиков. — Ты с ума сошёл, ты, конечно, меня бесишь порой, но не настолько, чтобы отправить тебя на тот свет, — боже, ну и бредовые мысли иногда у него бывают, аж вымораживает. — Ну, тогда ладно, валяй, что тебе нужно — всё сделаю. — Мне нужно, чтобы ты пошёл ко мне домой, попросил мис Осборн купить мне телефон и принести мне. — Ок. А твой где? — Походу, в драке потерял. — Слушай, Эван, кончал бы ты уже эти драки, я тебе точно говорю. — Да, да, только не начинай свою пластинку заново, ещё раз твой словесный понос я не переживу и точно скопычусь, — и тут мне пришла мысль, что на планшете будет удобнее делать нужные мне поиски, — да, и ещё попроси её принести мой планшет, он в моей комнате в столе лежит. — А он-о тебе здесь сдался? Порнуху чтобы было удобно смотреть? — от его вопроса я закатил глаза, боже, кретин — он и в Африке кретин. — Слушай, Нейт у меня что, других интересов не может быть, как только порнуху смотреть? — У тебя? Интересы? Я думал, все твои интересы — это потусить, выпить, подраться и потрахаться, — от сознания правоты его слов стало как-то не по себе. А я ведь мечтал о другом, но эти мечты были в прошлой жизни, которой теперь нет. Но я понял одно: я не хочу жить так, как другие считают, им удобно для себя. Мне точно эта жизнь неудобна, и я планирую теперь жить так, как я считаю, удобно, в первую очередь, мне. А это — выучиться и вернуться домой более сильным, уверенным и с возможностью себя защитить. От этой мысли по телу прошла волна — это вернулась надежда, что, возможно, не всё потеряно. И я преисполнился верой, что я обязательно справлюсь. Теперь есть цель, и я буду к ней идти, ползти, вгрызаться зубами, лишь бы ее достичь. Через день в моей палате появилась мис Осборн. Она принесла, как я и просил, новенький телефон и планшет. — Мис Осборн, — обратился я к женщине, — спасибо вам огромное. — Я рада вам помочь, мистер Эван. — Я благодарен не только за то, что вы принесли мне эти вещи, — за тот период, что я здесь нахожусь, было время не только подумать над своей жизнью, но и увидеть её в полном объёме. И первая мысль была: я благодарен этой женщине за её заботу обо мне, когда я был в отчаянном состоянии и всех ненавидел. Её незаметная внимательность помогла совсем не одичать, и не дать моему зверю, что был в внутри меня, полностью овладеть мной. И мне захотелось поблагодарить её именно за это. — Я благодарен вам за то, что вы всегда рядом и помогаете мне, и я знаю, каким могу быть невыносимым, — я увидел, как она расчувствовалась от моих слов, и где-то в уголках её глаз появились слёзы. — Не стоит благодарности, я понимаю вас, как никто другой, поэтому я рада, что смогла вам немного чем-то помочь, — её слова были не пустым звуком: она действительно понимает, что я чувствую.        Однажды, в период затишья мы как-то разговорились, я рассказал свою историю, она — свою. Оказывается, у неё был муж и сын, который был моим ровесником. Они вдвоём полетели во Францию: у мальчика там были соревнования по плаванию, и они с мужем решили, что отец будет сопровождать его в поездке, потому что на то время ребенку было тринадцать лет. Родители очень переживали за него, поэтому отец поехал с ним. Но им не суждено было долететь до места соревнований сына — самолёт разбился, не долетев до места назначения. И ей пришлось пройти длинный путь, чтобы хоть немного унять ту боль, что разрывает душу и сердце на части.        После её ухода я включил планшет и забил в строке поиска: «Юридические университеты в Лондоне». На экране появилась куча информации о всевозможных учебных заведениях. Кликнув на ссылку «Десять лучших юридических универов», я начал читать про все по очереди. За этим занятием и провёл целый день. Но выбрал для себя один — это был Лондонский университет Южного берега, в нём были прекрасные учителя, и он входил в десятку лучших в Англии, а я, с некоторых времён, привык получать лучшее. А ещё он красиво назывался, напоминая мне о доме. На следующий день я продолжил поиски информации. Теперь мне нужно узнать, смогу ли я стать прокурором в Бангкоке, если диплом получу в Лондоне. Изучая этот вопрос, я понял какая заморочка мне предстоит, но, как говорится, есть цель — я её вижу, я иду к ней, и фиг с этими сложностями, если что — у Макса спрошу. И тут как гром среди ясного неба: Макс! Вот кто мне поможет с документами. Мы не были друзьями, но я часто обращался к нему за разными советами по предметам, где требовались знания по закону и правам человека. Он отлично знал юриспруденцию и совмещал две должности в компании моего отца: юрист и начальник службы безопасности. В общем, его можно будет попросить переслать мне документы, надеюсь, он не откажет в этой просьбе. Я посмотрел на часы: было 15:30, значит, дома сейчас половина двенадцатого, точно, Макс ещё не спит. Взяв телефон, я нашел его номер и набрал ему, а внутри такое волнение появилось. Ведь я буду разговаривать с человеком, который находиться так близко ко всему, что я увижу ещё нескоро. После недолгих гудков он поднял трубку. — Галф, что случилось, что ты решил мне позвонить? — боже, как я скучал по своему имени! И, слыша его теперь, чувствую: тело обдувает легкий морской бриз, а лицо согревает нежное солнце Таиланда. От картины, что развернулась перед моими глазами только от звучания моего имени, на глазах стали наворачиваться слёзы, и я на некоторое время впал в прострацию, не слыша, как меня зовёт Макс: — Эй, Галф, ты куда пропал? Я тебя не слышу, — от его оклика мои воспоминания, как фантом, растворились, и я ответил: — Да, я здесь, прости, плохо было слышно тебя, — соврал я. А что я должен был сказать: «Максик, приедь, забери меня домой я соскучился?» Не дождутся они от меня этих слов, придёт время, и я сам вернусь. — Ладно, проехали. Ты чего звонишь, по делу или так соскучился? — Макс, мне нужны мои настоящие документы. Пришли их, — я пропустил его последнюю фразу мимо ушей, не хочу показывать себя слабым. — Зачем тебе они? — его голос был удивлённым. — Я решил поступать здесь в универ и не хочу получать диплом на фальшивое имя, — хватит, что живу фальшивой жизнью, но учиться я буду под своим именем. — Галф, тут такое дело, — он тянул с ответом, но я уже решил для себя всё, и мне неважно, какую причину он найдёт, что бы отказать мне в просьбе. — В общем, я догадываюсь, почему ты хочешь учиться под своим настоящим именем. Ты планируешь вернуться, но я хочу тебя огорчить: вряд ли твой отец разрешит тебе это сделать, — Макс говорил, словно провинившийся ребёнок. Оно и понятно — ведь мой папаша лишил меня всего, что я так любил, и поэтому мне было плевать с высокой колокольни на его запреты. — Макс, мне всё равно, что вы там с моим отцом решили. Мне нужны мои документы, и если ты их мне не вышлешь, то я завтра же беру билеты домой на ближайший рейс. И если ты не хочешь за это получить от моего отца, ты выполнишь мою просьбу, — я говорил с такой решимостью и наглостью, что едва ли он решит сомневаться в моих словах. Повисла пауза, словно он обдумывал, что делать в этой ситуации. Но через несколько минут молчания я услышал: — Хорошо, я вышлю тебе документы, хоть ты и не сможешь прилететь ближайшие три недели в Бангкок. Потому что я знаю, что ты лежишь в больнице со сломанной ногой, — я ни капли не был удивлён его словам: оно и понятно, моему отцу постоянно высылают отчёт моих тратах, но было до жопы обидно, что он не позвонил и не поинтересовался, как мои дела. А может, оно и к лучшему: он сам, своими руками убивает во мне те последние капли уважения и любовь к нему. Так что не будет чувства сожаления, когда я упеку его за решётку, если выясню, что он виновен в смерти моей матери.        После обещания Макса прислать мне документы, я положил трубку, потому что разговор с ним причинял мне боль. Ведь он живёт в одном городе с моими друзьями, близкими, моим любимым. От этих мыслей защемило в груди, а на глазах начали наворачиваться слёзы.       Выписавшись из больницы, я вернулся домой. В какой-то степени эта квартира в далёком мрачном Лондоне стала моим вторым домом. Лежа на кровати, я думал над тем, что ожидает меня впереди, сколько трудностей мне предстоит преодолеть на пути к своей цели. Но я был уверен, что я справлюсь. Я обязан справиться ради мамы, ради себя, ради… Интересно, как он, что делает? Наверное, учится в ординатуре. Возможно, с кем-то встречается. Эту мысль, из-за ревности к нему, мне хотелось выбросить из головы как можно быстрее, но тут я вспомнил слова Лаваны о том, что она будет отгонять от него всех женщин, которые будут крутиться возле него. Я улыбнулся этим воспоминаниям: — Надеюсь, подруга, ты сдержишь своё обещание и придержишь его для меня до моего возвращения, — проговорил я вслух, погружаясь в сон с небольшой надеждой, что так и будет по возвращении домой: Мью будет ещё свободным, и я попытаюсь его завоевать. Я впервые за этот год спал спокойно, наслаждаясь этим процессом, ведь в душе пышным цветком расцветала надежда.        Утром на тумбочке у моей кровати разрывался телефон. Протянув к нему руку и нажав кнопку «принять», я приложил его к уху. — Да, слушаю вас, — сказал я на автомате, не открывая глаз. — Галф, ты что ещё спишь, что ли? — от этого вопроса и озвученного имени я быстро проснулся, поднялся и, уже сидя, ответил. — Макс, что случилось, что ты звонишь в такую рань? — Какая рань, у тебя там, как я подсчитал, десять утра. — Ладно, так что надо? — В общем, я подготовил все документы и выслал тебе. Можешь спокойно подавать их и учиться. Не переживай, с ними всё окей: виза, въезд в страну, всё, как полагается. Только у меня одна просьба: как только подашь документы в универ позвони мне, нужно сделать так: что был зачислен Галф Трайпипаттанапонг, а учился Эван Блер. — Зачем это? — Что бы тебя не вычислили, разве не понятно! Ты уже выбрал, куда пойдёшь учиться? — Да, Лондонский университет Южного берега. — Отлично. Как только тебя туда зачислят, я сам решу этот вопрос, не переживай. — Хорошо. — И, Галф. Желаю тебе удачи в твоих планах, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Спасибо, Макс, не сомневайся, я уже всё для себя решил. — Тогда ладно. Удачи, — пожелав мне удачи, он положил трубку, и гудки донеслись из телефона словно тревожная музыка в фильме на самом решающем моменте. Только теперь я осознал, как все серьёзно, и что сделан первый шаг к моему плану мести. Через четыре дня пришли мои документы, открывая их, я радовался, словно получил ключи от самой крутой тачки, о которой мечтал половину своей жизни. Как приятно видеть под своей фотографией своё имя, имя, которое мне дала мама. Проверяя бумаги, я убедился: с ними, как и обещал Макс, действительно всё в порядке, и никаких сложностей не будет с их подачей в нужный мне универ. Я не сомневался, что попаду туда, потому что баллов было достаточно, и даже с запасом, чтобы поступить на нужный мне факультет.