Мы всё равно будем вместе.

      Бангкок. Больница Тамбури, в ней я проходил ординатуру, а после этого остался здесь работать. Она, как и десятки других больницы этого города в которых опытные и талантливые врачи спасают жизни людей, давая им возможность наслаждаться ей на протяжении всего отведённого богом времени. Каждый день в этой больнице протекает как отлаженные часы, в ней нет суеты, медперсонал не бегает, не вызывает тем самым чувства тревожности у своих пациентов. Они всегда улыбчивы и приветливы, это создаёт впечатление, что именно здесь тебе придут на помощь и помогут справиться с твоим недугом. В зале ожидания, как всегда, сидят немногочисленные люди в ожидании помощи, у многих на лицах грустное выражение, где-то капризничает малыш — вероятно, его что-то беспокоит, и он считает, что его проблема — мирового масштаба, и ему срочно должны помочь. И он не согласен с тем, что вынужден ожидать, когда эта помощь ему будет оказана. Такую картину я наблюдал неоднократно, проходя по залам ожидания и коридорам больницы. Мне нравится вся это больничная суета и я горд, что являюсь одним из тех, кто спасает каждый день чью-то жизнь. Я слышу приятный женский голос по селектору: -Доктор Суппасит Тончививат, пройдите, пожалуйста в третью хирургию. -Доктор Суппасит Тончививат, пройдите, пожалуйста в третью хирургию, — повторно разносится по больнице.        Я знаю, что немного опаздываю на очень важную операцию, но малыш, которому заканчиваю перевязывать ногу тоже очень важен, потому что ему больно, а я способен ему помочь прекратить его страдания. Закончив со своим делом, и дав рекомендации его родителям, наконец-то направляюсь в сторону третьей хирургии. Меня зовут — как вы уже слышали по селектору — Суппасит Тончививат, но близкие люди зовут меня просто Мью. Я молодой хирург этой больницы, мой профессор Крис Чатамара часто мне говорит, что возлагает большие надежды на меня и я стараюсь оправдать его доверие и просто счастлив работать под его руководством. Я всегда стремился всё делать на «отлично» как истинный перфекционист: школа с золотой медалью, в университете один из самых лучших студентов. И к учителям у меня было всегда такое же требование — лучшие, благо деньги родителей давали это позволить. Я ко всему отношусь со скрупулёзной дотошностью, даже мой профессор частенько говорил о моей педантичности. Но если бы не такой мой подход ко всему, я бы не был тем, кто я сейчас. Причина по которой я так ко всему отношусь, это страх, да страх потерять своего пациента, не смочь ему помочь. Я знаю, что у каждого хирурга, каким был он гением не был, есть своё кладбище из пациентов. Я понимаю это неизбежно — мы хирурги, а не боги, но всё же мне хочется, чтобы моё кладбище было как можно меньше. Лучше, конечно, вообще без него. Поэтому я стремлюсь знать и уметь больше и лучше своих сверстников.       Я зашёл в раздевалку, переоделся в чистый операционный костюм и, толкнув двери ногой, направился прямиком к умывальнику, чтобы приготовить руки к операции. — Мью, опаздываешь. Опять кого-то спасал? — улыбаясь, спросил меня профессор Крис Чатамара, который уже заканчивал с приготовлениями. -Простите. Мальчуган десяти лет: неудачное падение с забора на осколки разбитой бутылки, — я говорил, словно сдавал отчёт о своей работе. Это было уже привычкой. Иногда я ловил себя на том, что так же общаюсь с людьми, которые не имеют никакого отношения к медицине, и, когда я начинал это осознавать, то всегда улыбался и переключался на обычный человеческий язык. Как и сейчас: профессор был не только моим учителем, наставником, но и очень близким человеком, который спас меня в свое время, протянув мне руку помощи, когда я очень в этом нуждался. — Что, сильно поранился? — в его голосе я услышал небольшую тревогу за малыша. Он уже долгие годы помогает, а иногда и прощается со своими пациентами, которых не удавалось спасти. И, казалось, человек должен стать более черствым, менее сопережевательным. Но только не он: ему всегда удавалось жалеть каждого, кто попадал в беду. Поэтому его уважали и как врача, и как человека. И многие шли именно к нему, потому что верили в его способности больше остальных врачей, по тому как его способность сопереживать вселяла в людей веру в его умение лечить. — Не сильно — всего пару швов, но по его виду можно было понять, что он уже простился с ногой и был уверен, что я ему её ампутирую, — я улыбнулся вспоминая напуганный вид малыша с нотками обречённости с которой он смотрел на свою израненную ногу. Профессор рассмеялся: — Да уж, эти дети сначала делают, а потом рыдают. — в его тоне не было ни капли упрёка в сторону неудачливого малыша, ведь он очень любит детей, и долгое время мечтал о внуках. И два года назад стал счастливым дедушкой. Он души не чает в своей внучке и балует её безбожно, часто получал укоризненные слова от дочери. На что он всегда говорит: «Первый внук — это как первый ребёнок. Только с его появлением понимаешь, как нужно воспитывать детей. Их нужно просто любить, а читать нотации бесполезно, потому что эта губка возьмёт с тебя пример, а ты будешь потом удивляться, где это чудо понабралась всего, ведь ты его этому не учил.» — Хорошо, что всё хорошо заканчивается. Вот и нам с тобой сегодня нужно сделать чудо, и спасти чьего-то ребёнка, — профессор говорил это со всей серьёзностью. — Да, нам предстояла серьёзная работа: пересадка сердца молодой девушки двадцати пяти лет. Это первая такая серьёзная операция в моей практике, и меня это будоражит и волнует как перед прыжком с высоты на тросах. Словно стоишь на такой высоте, что замирает сердце и готовишься сделать прыжок, а волнение и адреналин заполняют твоё тело, растекаясь по венам. И вот ты прыгнул! Наслаждаясь полётом, ты просто с ума сходишь от чувства свободы, и лишь где-то в глубине души думаешь — не порвётся ли трос. И это чувство страха и жажда полёта даёт такое невероятное ощущение. А здесь ты берёшься за сложнейшую операцию и думаешь — забьётся этот маленький комочек, даст ли он возможность жить и наслаждаться жизнью, или всё же трос оборвётся, и ты разобьёшься без шансов на повтор? Но не будем об этом, всё должно пройти прекрасно, и мы сделаем всё зависящее от нас, чтобы оно забилось и было здоровым, принеся с собой возможность почувствовать свободу, которая перед тобой откроется. Операционная — это самое таинственное место каждой больницы, потому что здесь творит чудеса команда талантливых людей. Лишь их сплочённость поможет каждому, кто попадает в это место. Я каждый раз с замиранием сердца захожу в операционную, в которой уже есть специалисты готовые совершить чудо и на сегодня это спасение двадцатипятилетней девушки.        Двадцать пять. Моей сестре было бы столько же лет, если бы какой-то подонок не возомнил себя богом и не лишил её жизни восемь лет назад, — вспомнил я о своей сестре, посмотрев на девушку, которую мы собираемся сейчас спасать. Восемь лет назад. -Лаван, надеюсь ты в десять будешь дома? — спросила её мать, продолжая готовить ужин. У них, конечно, была домработница, но иногда она любила сама что-нибудь приготовить для своей семьи. — Ну мам, я уже большая девочка, и тем более я иду на вечеринку. Как ты себе представляешь — я уйду с неё в самом разгаре? Мамуль, м? — спросила та жалостливым голосом, обняв мать со спины и положив подбородок ей на плечо. — Лавана, ты же понимаешь — мы будем волноваться. — Мам, я же буду в доме Файлин, и если будет поздно, я обязательно возьму такси. М, мамуля, ну, пожалуйста? — дочь всё так же продолжала умолять свою маму разрешить ей побыть на вечеринке своей подруге по случаю дня рождения до того времени, когда сама решит, что готова будет вернуться домой. — Ну вот что мне с тобою делать, а? — мать повернулась лицом к дочери и посмотрела на неё. Она очень переживала за неё, но понимала, что та уже взрослая, и вечно держать её у своей юбки не получится, как бы за нее не волновалась. — Мамуль, просто люби меня и позволь мне быть немного самостоятельной, — Лавана поцеловала свою маму в щёку и обняла её за шею. После она побежала наверх в свою комнату, чтобы приготовиться к вечеринке. По пути столкнулась с братом, который был больше похож на зомби из-за своей учёбы. — Ты куда так торопишься, чуть не сбила меня? — зевая, спросил её брат. — Я иду на вечеринку. Тебе бы тоже не мешало бы выползти из своих учебников и повеселиться, а то с таким темпом будешь в свои двадцать четыре выглядеть как старикашка, — сказала ему Лавана, стоя на верхней лестнице. — Не, нафиг, я лучше лишний раз посплю, чем дрыгаться как эпилептик под музыку. А ты веселись, пока есть возможность. Вот как начнёшь учиться в универе, тогда не до этого будет, — ответил он, продолжая свой спуск по лестнице. Он проголодался и решил спуститься на кухню, когда столкнулся со своей неугомонной сестрой. Когда-то и он также тусовался с друзьями на вечеринках. Теперь даже немного грустно от того, что те времена закончились. Сейчас он учится в медицинском университете, и учеба забирает всё свободное время. А ведь он мечтал стать музыкантом, даже учился в музыкальной школе, но, закончив старшую школу, решил всё-таки стать врачом. Это была его вторая мечта. Размышляя, он зашёл на кухню и полез в холодильник, чтобы найти чего-нибудь пожевать, как услышал: — Мью, прекрати есть в сухомятку. Сядь и поешь нормально, я для кого тут готовлю, — начала возмущаться женщина, обращаясь к сыну, который залез в холодильник. Мью повернулся к ней лицом, и, увидев его, мать всплеснула руками: — Боже, на кого ты похож! Вылитая панда! Мью, тебе срочно нужно отдохнуть. Ты ужасно выглядишь. — Мамуль, я выгляжу как будущий врач,— ответил сын успев засунуть в рот что-то из холодильника. -А у меня такое впечатление складывается, что ты выглядишь как тот экспонат, от вида которого некоторым студентам становится плохо и они падают в обморок, когда его начинают потрошить, — у его матери был специфический юмор, но он нравился Мью. Возможно, из-за его будущей профессии: он знал, как врачи любят иногда чёрный юмор, наверное профессия накладывает свой отпечаток на их шутки. — Мам, ну ты и сказанула. Ладно, поем я твою стряпню,- он направился к столу и выдвинув стул из под стола сел на него ожидая когда заботливая мама наложит ему еды. — И, надеюсь, ты поспишь после этого хотя бы немного?— спросила его мать ставя на стол пред сыном только-что приготовленную с любовью блюда. — А вот этого я тебе пообещать не могу, у меня выпускные экзамены на носу,— он принюхался к еде перед собой и его урчащий живот одобрил выбор своего хозяина. — Вот в кого ты у меня такой ботан? — Мамуля, в тебя! Забыла, как ты мне рассказывала как училась сама,— он положил в рот первую порцию еды себе в рот и готов был замурчать от удовольствия, еда как всегда была на высоте. Он всегда любил когда готовит мама, ведь у неё есть особая добавка к каждому приготовленому ей блюду, это присыпать большой порцией любви к своим домочадцам. — Знаешь, мне кажется, ты не те истории мои запоминал. Разговаривая между собой, они услышали как постукивают каблучки по лестнице, и на кухне появилась нарядная Лаван. Она покрутилась на месте и спросила: — Ну, как я выгляжу?— она выглядела прекрасно в своём голубом платье с серебристыми босоножками на каблуках, да и с макияжем она не переборщила, в котором так грешат её сверстницы. Они считают если наложить больше косметики будут выглядеть красивее, но они ошибаются, естественная красота не требует больше краски, её стоит лишь слегка подчеркнуть и ты прекрасна, вот и Лавана была восхитительна. — Какая ты у меня красавица, малышка,— она безумно любила своих детей и всегда считала их самыми красивыми, как и каждая любящая мать. — Ага, как кандидатка выскочить замуж вместо учёбы в универе, — проворчал Мью, жуя еду с тарелки наложенную заботливой матерью и осматривая свою разодетую сестру. Та ничего не ответила, а лишь показала ему язык. — Лаван, ты же уже большая девочка, — сказала ей мать, покачав головой, — надеюсь, ты будешь осторожна. И, если что — звони. — Мамуль, обязательно, — чмокнув маму в щёку, девушка побежала к выходу, на улице уже ждало её такси. Приехав на вечеринку подруги, где уже играла музыка и было достаточно много гостей, Лавана вошла в дом, и к ней сразу подбежала Файлин. — Лавана, наконец-то ты пришла, — поприветствовав, та обняла и поцеловала её в щеку. — Привет, Файли, прекрасно выглядишь, — ответный поцелуй. — Привет, Лавана, клёво выглядишь, — поздоровался парень, вышедший к ней из толпы танцующих. — Привет, Галф, ты тоже красавчик. — Ещё бы, я здесь самый красивый парень. — Да, да, Галф, была бы в этом выгода: ведь с тобой даже не пофлиртуешь, потому что мы знаем, что ты сохнешь по моему брату. Вот только не могу понять, почему ты ему об этом не скажешь? -Ты с ума сошла, он же натурал! -Он не натурал, он — книжный червь. Видел бы ты его сегодня. — Он болен? — его вопрос прозвучал встревоженно. — Нет, он сегодня просто зомби, знаешь, которые ходят так, — Лавана начала показывать как ходят зомби, выставив перед собой руки, — и при этом говорят, где мои мозги? — она и Файлин сразу засмеялись. — Прекратите смеяться над моим мужчиной, — стал возмущаться Галф. — С каких это пор он стал твоим? — сквозь смех спросила Лавана. — Он всё равно будет моим. Вот выучусь, стану таким же умным достойным его, и тогда обязательно завоюю его. — Ого! А ты не боишься, что пока ты будешь учиться, он успеет жениться? — Лавана увидела, как Галф поник и поспешила его успокоить: — Не расстраивайся так, обещаю, что буду всех его баб отгонять, чтобы он тебе достался. — Зачем ты собираешься это делать? — Лавана обняла одной рукой Галфа за плечи, и глядя ему в лицо, сказала. — Ну, Галфи, я тебя люблю, и, думаю, ты будешь прекрасная пара моему брату-ботану, потому что вы два сапога пара, — Лавана и Файлин опять засмеялись. Эта троица уже давно были друзьями, ещё с восьмого класса, когда Лавана перешла в их школу, где учились Файлин и Галф. Они как-то сблизились и до сих пор дружат. Поболтав ещё немного, ребята решили пойти повеселиться, потанцевать и обязательно выпить пару, а может и не пару, коктейлей. Утро следующего дня. — Мама, что случилось, — спросил её Мью, появившись в гостиной. Он заметил, что та стоит у окна с телефоном в руках, и по ней было видно — она нервничает. — А, Мью, — женщина повернулась к сыну, — да, Лаван звонила час назад, сказала, что едет домой, и до сих пор её нету. -А ты Файлин звонила? — он тоже начал нервничать, ведь от дома её подруги ехать от силы десять минут, а, как говорит мама, она звонила час назад. Это странно и тревожно. — Да, там никто не берёт трубку. -Я сейчас соберусь, съезжу к Файлин и выясню, что произошло, — его волнение за сестру тоже стало расти, потому что таких ситуаций не было. — Съезди, милый, я очень волнуюсь: вдруг с ней что-то произошло, — на глазах его матери стали наворачиваться слёзы. — Я сейчас, мигом. Ты только заранее не паникуй. Ладно? — он подошёл к ней и поцеловал в лоб. Она приобняла его. Поспешив в свою комнату, Мью быстро оделся, взял ключи от машины и пошёл на улицу. Как только он оказался у дома Файлин, то увидел полицейские машины возле соседнего здания. Что-то нехорошее закралось в его душу, но, отбросив эти чувства в сторону, он направился в дом подруги его сестры. Мью позвонил в дверной звонок, и двери открыла мама Файлин — госпожа Ваан Чианграй. — Здравствуйте, госпожа Чианграй, я брат Лаваны, она подруга… — А, вы господин Суппасит Тончививат, я знаю вас. Что вы хотели? — она вспомнила этого красавчика, потому что видела его не раз на всевозможных праздниках в школе своей дочери — он и их мать сопровождали Лавану. — Скажите, а моя сестра случайно не у вас? — Нет, она уехала ещё в десять часов. А что, её ещё нет дома? — Нет, и мы очень переживаем. — Будда, это ужасно! Ещё и этого не хватало. — Вы про что? — У друга моей дочери сегодня ночью убили маму, хорошо, что он ночевал у нас, не пошёл домой, хотя и живёт по соседству. Это ужасно, бедный мальчик, — рассказывая, она повернула голову на соседний дом, где Мью заметил полицейские машины, когда приехал. У него начала потихоньку расти паника. Ему срочно нужно выяснить у полицейских, что произошло, заодно сказать про сестру. Поблагодарив госпожу Чианграй и попрощавшись с ней, Мью поспешил к соседнему дому. Подойдя к нему, он был остановлен двумя полицейскими, не разрешавшими пройти дальше. — Что вы хотели? — спросил его один детектив, который вышел из дома и, заметив Мью, пошёл по направлению калитки. — У меня пропала сестра. — Так пишите заявление в полицию, мы тут причём? — Просто она была вчера на вечеринке в соседнем доме, позвонила больше часа назад, что едет домой, но её до сих пор нет, — Мью постарался как можно более кратко объяснить свою ситуацию. Он видел, что детектив призадумался и потом сказал. — Ниран, — позвал он парня, который был неподалёку от дома. Тот поспешил к нему. — Да, детектив Прасет, что вы хотели? — Запиши все показания этого человека, — он повернулся к Мью, как бы показывая — он хочет знать его имя. — Меня зовут Суппасит Тончививат. — Да, господина Суппасита. У него пропала сестра, она была вчера на вечеринке в соседнем доме. Нужно будет её найти и выяснить, может она кого-то видела, — он говорил это своему помощнику. Мью вернулся домой ни с чем, его мать вышла его встречать, и ему было больно от того, как в её прекрасных глазах стала угасать надежда увидеть сейчас свою дочь. Он не стал ей говорить о том, что случилось в доме по соседству, не хотел вселять в неё ещё больше паники. Но по виду своего сына она поняла, что он ничего не выяснил, и из ее глаз потекли слезы. Мью поспешил её обнять. — Ты звонила папе? — Да, он скоро будет. Весь день они обзванивали её друзей и подруг, но никто о ней ничего не знал. Женщина постоянно плакала и винила себя за то, что разрешила ей быть на вечеринке до утра. Её муж, обнимая, успокаивал её, говоря, что она не могла ничего знать. Мью бросил свои книги и решил проехаться по любимым местам своей сестры, но всё было бесполезно, её нигде не было. Отчаявшись найти Лаван, он вернулся к восьми часам вечера домой. Подъезжая к дому, он заметил полицейскую машину, и его сердце застучало как сумасшедшее. Мью поспешил зайти в дом и тут же услышал истерический плач своей матери. Всё внутри его опустилась, он понял — произошло что-то ужасное.