***
Анна знала, что Кристиан не появится до ужина и в это время ее развлекала Матильда. Со свекровью у нее сложились дружеские отношения, однако Матильда порой забывала про деликатность и оттого выглядела бестактной, особенно с Анной. В обед приходили ее приятельницы: жеманная фрау Шулер с дочерью Гертой, которую вовремя не выдали замуж, подыскивая подходящую партию, и теперь она с завистью косилась на замужних дам, — Герта особенно не любила Анну за ее желание наладить отношения и часто фыркала — фрау Фрид со своим писклявым шпицем, фрау Бринкерхоф, гогочущая молодая дама, вдова — Анна невольно заметила, что, будучи в браке, та не была так весела, как теперь, а с отходом супруга на тот свет стала бодра и жизнерадостна, особенно с таким наследством — и фрау Вебер, чопорная княгиня в летах, любившая рассказывать о своей молодости монотонным и привычным для нее голосом, от которого тянуло в сон. Их визит был неизбежен и всегда долог: гостьи засиживались до самого вечера, даже когда поговорить было уже не о чем. Разговоры их не отличались интересом или разнообразием тем, все одно — местные сплетни: кто кого родил, кто кому изменял, кто с кем развелся. Разводы, к слову, в их женском обществе жестоко порицались, а наличие любовника, даже совсем явного — нет. Например, в круг Матильды и ее свиты была вхожа еще одна фрау, о которой теперь было непринято говорить, узнавшая об измене мужа и не простившая предательство. Эта фрау развелась с ним, за что получила общественную выволочку, в то время, как ее мужа, герра Шмица, жалели и приглашали на все званные ужины и вечера. Анна не разделяла недовольств в сторону упомянутой фрау и однажды, набравшись смелости, высказалась о смелости и решительности женщины, дескать, не терпеть же такие унижения, на что удивленная свита, широко раскрыв глаза, уставилась на нее. — Боже, Анна, как ты можешь так говорить? — возмутилась первая Матильда, — Разумеется, надо было сохранить семью! Это самое важное! А измены совершенно не повод разрушать ее. На это не стоит обращать внимание… Свита тут же поддакнула, и Анна ощутила укол в груди, вмиг осознав, что все эти разговоры были исключительно для нее. Матильда знала об изменах Кристиана, верно, покрывала его и внушала Анне об обыденности сие произошедшего. Вот и сегодня обсуждали эту фрау, и Матильда горячо доказывала о важности сохранения семьи, отчего ей сделалось противно. Теперь, не скрывая истинных чувств, Анна призналась хотя бы себе: она презирала эти пустые разговоры и уничижительные рассуждения о женщине, которая выбрала себя, а не изменщика-мужа. — Развод — самое ужасное, что может случится с женщиной… — продолжала нравоучительно Матильда, скользя взглядом по внимательным собеседницам. Однако эффект, на который она рассчитывала своими речами, сработал обратный: Анна задумалась об этом и возжелала развод всем сердцем. Быть свободной, подумалось ей вдруг, делать то, что мне вздумается… И от одной лишь мысли она радостно рассмеялась, как не смеялась давно. Свита, разумеется, тотчас обратила на нее внимание, однако Анна оглядела их с нескрываемым пренебрежением и громко, но обращаясь к Матильде, спросила: — А кто бы не хотел хоть на минуту стать свободной? Не иметь обязанностей и обязательств и жить так, как хочется, а не так, как прописано аристократичным протоколом. Матильда долго и непонимающе глядела на нее и сумела лишь выдавить: — Анна, что с тобой? Не больна ли ты? — О, фрау Брауншвейг, — ядовито улыбнулась она от внезапной злости, — я здорова, как никогда.***
Ужин, к которому успели Кристиан и Георг, прошел напряженно из-за молчания Анны и косых взглядом Матильды. Георг, уставший на предприятии, не обратил внимание, а Кристиан, хоть и заметивший перемену, говорить ничего не стал. — Ты сегодня так молчалива, — отметил Кристиан, когда пришел в спальню после недолгого разговора с отцом, — что-то случилось? Анна, утомившаяся за день, особенно за разговорами со свитой Матильды, легла пораньше и взяла новый роман. — Нет, ничего, — равнодушно отозвалась она, не отрываясь от книги. Кристиан недолго поглядел на нее и стал раздеваться. — Как прошел день? Уже отошла от пребывания в той дыре? — Дыре? Брось, дорогой. Вполне пригодный мотель. Два года назад там было еще хуже… Кристиан вдруг повернулся к ней и нахмурился: — Ты что, уже была там? В том мотеле? — он усмехнулся и, сняв рубашку, подошел к постели, — Это же совершенно лакейское место… Или два года назад, — он вдруг задумался, улегшись, и усмехнулся, — верно, твой бывший муженек не особенно тебя баловал, раз привозил туда. Анна зарделась от злости и шумно выдохнула. В Кристиане вновь просыпалась его фамильярность, которое ее оттолкнуло еще тогда, в те времена, когда Анна была фрау Ягер. Вдруг подумав об этом, на грудь ее вновь легла тяжесть подобно могильной плите, и она поежилась. — Я не хочу об этом говорить, — ледяным тоном оборвала дальнейшие его рассуждения Анна. — Хорошо… Прости, я не хотел тебя расстраивать. Кристиан умел сглаживать углы, но Анна находила в этом лишь угодливость и раболепие, чтобы не вышло дурно. Скандал или размолвка не красили чету Брауншвейг, и Анна не могла припомнить ни одну их ссору, — здесь их брак выигрывал у брака ее с Ягером — но и искренности между ними не было. Они были женаты, а значит, должны были любить друг друга и любили, как могли. Разумеется, ее сердце не трепетало от нежности при виде Кристиана, ровно, как она знала, и его. До недавнего времени Анна полагала, что такие отношения взрослые и правильные, однако появление Ягера вмиг разбило ее представления. А ведь правда совсем была на поверхности — Анна, будучи герцогиней Брауншвейг, имея идеальную во всех отношениях семью, была несчастна и не желала ребенка от нынешнего мужа. Конечно, Кристиану она все не объяснила, а потому отказывать супругу было ей трудно. Вспоминая про некоторую бестактность Матильды, то она заключалась именно в этом — подгонять чету к рождению первенца. Кристиан, разумеется, не мог противиться и, как считала Анна, искренне хотел ребенка, а она замирала лишь от одной мысли об этом. Фредерика тоже при всяком случае напоминала ей о сделке и напирала сильнее, чем Матильда. Понимая, что отказать мужу в близости Анна не сможет, а беременность рано или поздно наступит на радость всем, кроме нее, она пошла на хитрость и нашла одну старую повитуху, что продала ей сбор особых трав. Анна, конечно, сомневалась в правдивости заверений старухи, но иного выхода не видела. Пила она отвар, который был до того горький, что вызывал у нее слезы, каждый день и вскоре убедилась в словах повитухи — беременности не наступало. Семья ломала голову о возможных причинах и вызывали лучших докторов, однако те лишь разводили руками и сообщали утешительную, на первый взгляд, новость: Анна полностью здорова и может иметь детей. — Верно, мама опять приглашала свою свиту? — спросил вдруг Кристиан, — Не представляю, какого тебе было… Анна не заметила, как он оказался к ней ближе и нежно поглаживал шею. От его прикосновений ей сделалось неловко, словно ее трогал чужой человек, и Анна невольно отодвинулась. — Что с тобой? Ты какая-то странная… — Я… — не успев продолжить, Анна ощутила, как его губы коснулись ее шеи, и она чуть не вскрикнула, — Пожалуйста… я плохо себя чувствую. — Что-то случилось? — серьезно спросил Кристиан, нахмурившись, — Ты еще в том мотеле показалась мне другой… — Другой?.. — Да. Словно что-то произошло. — Нет, ничего, — ободрено ответила она и улыбнулась для убедительности, — то есть, я же сказала, что плохо себя чувствую. Верно, это переутомление. Кристиан кивнул, поверив, и поцеловал. Анна слабо ответила, и приступ горечи вновь накрыл ее сердце, ведь вспоминала она поцелуй другого… — Я знаю, как тебя развлечь, — улыбнулся он, когда отпрянул от нее, — на твои именины мы устроим праздник, позовем много гостей, домашний оркестр и ты развеселишься. — О, да, совсем забыла… Именины. Фрау Брауншвейг уже запланировала праздник, поэтому твое предложение не ново. Но единственно я хочу отметить не в Брюгге, а в Берлине. — Конечно, как ты хочешь. Я скажу маме, и мы поедем в Шарлоттенбург. Тем более фрау Катцель давно приглашала ее погостить… — Фрау Катцель?.. — задумчиво спросила Анна, закусив губу, — Да, фрау Брауншвейг изъявляла страстное желание встретиться с ней, поэтому не вижу причин ехать в Шарлоттенбург. К слову, фрау Катцель предлагала мне отметить у нее… — А Шарлоттенбург? Уверен, фрау фон Фюрстенберг будет рада… — Прошу тебя, дорогой, — заставив себя ласково улыбнуться, сладко проговорила Анна, — ты же знаешь о наших непростых отношениях. Поэтому я и вижусь с ней аккуратно: раз в месяц или того меньше. Кристиан вздохнул и, вновь пленившись ее улыбкой, согласился.***
Анна действительно нечасто виделась с Фредерикой по понятным причинам и из-за своего нежелания, однако приличия все же вынуждали их встречаться и этот единственный раз наступил сегодня. Фредерика приехала в Брюгге и рассыпалась в светских восхищениях о доме и обстановке перед довольной Матильдой. Фредерика умела быть дружелюбной и ласковой, но только с теми, кто был выше ее рангом, как, например, герцоги. С Анной она вынужденно любезничала, несмотря на колкости, которые та любила частенько отпускать. Фредерика явилась к завтраку, и все семейство встретило ее радушно. Комната для нее была приготовлена еще вчера, а тарелка и приборы уже поставлены на стол напротив Анны. Разумеется, завтрак превратился в светское торжество, которое вскоре покинул Георг — он не особенно любил подобные встречи, хоть и был на них по принуждению жены; Анна разделяла его чувства, и Георг знал об этом, а потому, уходя, бросил ей сочувственный взгляд. Кристиан остался, дабы не прослыть грубым хозяином, и развлекал гостью рассказами о Брюгге и Гаасбеке, Матильда улыбалась, глядя на увлеченного сына, и Анна замечала ее взгляд, полный восхищения. Да, Кристиан был любимым ребенком в семье, особенно обласкан матерью, что проявлялось и теперь. — А что же с тем господином, который гостил у фрау Бухгольц? — невинно спросила Фредерика и впилась ледяным взглядом в Анну. Анна оставалась равнодушной и, взяв свою чашку, отпила кофе. — Герр Вайс, кажется? — нахмурилась Матильда и повернулась к сыну. — Да, герр Вайс. А разве с ним что-то произошло? — А Вы не слышали? — наигранно удивилась Фредерика, — Фрау Бухгольц сообщила, что герр Вайс поехал на ипподром к своему другу и упал с лошади. — А Вы об этом? Да, припоминаю… — кивнул Кристиан, — Ужасное происшествие. Благо, Анна не отказала нашей дорогой фрау Бухгольц… — С ним все хорошо? Анна, расскажи поподробнее… Она заметила хищный взгляд Фредерики, однако он ничуть не испугал, напротив, ей захотелось прямо сейчас раздавить ее, хотя бы своим титулом. Что ты о себе возомнила, спросила мысленно Анна, глядя на ухмыляющуюся Фредерику. — Фрау Бухгольц действительно очень переживала, — начала воодушевленно она и выпрямилась, — но я успокоила ее расстроенные нервы. Да, герр Вайс упал с лошади, но решительно ничего страшного. Более того, герр Вайс так был тронут моим визитом, что, оправившись, предложил мне свою помощь и отвез в Гаасбек, но мы туда не доехали, увы. Ливень застал нас по дороге… — Да, ливень был ужасный! — воскликнул вдруг Кристиан, — и этот мотель… Поражаюсь стойкости моей милой Анны. Она улыбнулась ему, но не сводила внимательных глаз с Фредерики. — Герр Вайс… — задумчиво протянула она, — все решительно о нем и говорят. Правда, что он нелюдимый? — Совсем нет, — тотчас ответил Кристиан, — кто Вам такое сказал? Вполне обычный мужчина. И я очень благодарен ему, что он не оставил Анну. — Да, не оставил… — пробормотала она, и Анна заметила ее нервозность, — Я думаю, стоит Вам его отблагодарить, разве нет? Близятся именины Анны, и я полагаю торжество будет удивительным. Почему бы не пригласить и герра Вайса разделить с нами радость? Анна так и замерла, и на мгновение ей показалось, что ее сердце остановило свой бег. Она тотчас побелела и медленно подняла невидящий взгляд на довольную Фредерику. Кристиан и Матильда, разумеется, поддержали идею, и Анна со страшным усилием воли натянула герцогскую улыбку. — Я рада, что Вы оценили идею, господа, — улыбнулась Фредерика, — как раз и мне выпадет честь познакомиться со знаменитым герром Вайсом…***
Матильда запланировала поход к портному, что приехал недавно из Парижа, и сшить новое платье к именинам. Отказать уже было невозможно, и Анна с неудовольствием согласилась. Фредерика осталась дома, сославшись на усталость после дороги. И как только Матильда и Анна отъехали из дома, она тотчас появилась на пороге кабинета Кристиана, который сегодня работал дома и заканчивал отчет по просьбе отца. — Прости, Кристиан, если помешала… — начала она ласково. — Ну, что Вы, фрау фон Фюрстенберг, Вы не можете помешать, — улыбнулся он и жестом пригласил ее присесть. Фредерика оглядела богато обставленный кабинет и присела на кожаное кресло напротив него. — Что-то случилось? Она картинно вздохнула и многозначительно поглядела на Кристиана, который нахмурился и насторожился. — Пока ничего, но меня беспокоит Анна. Не заметил ли ты ничего странного за ней в последнее время? Кристиан сглотнул и задумался. Конечно, ему было что ответить, однако его удивила осведомленность и проницательность Фредерики и потому он выразил лишь непонимание: — О чем Вы говорите? — Анна словно не в себе. С ней что-то происходит, неужели ты не заметил? Она знала, что произвела желаемый эффект, поскольку Кристиан был у нее совсем как на ладони: замешкался, зарделся, тяжело вздохнул. Да, это не Анна, подумала она. — Признаться… — робко начал он, — заметил, но… она утомилась… — В самом деле?! — засмеялась Фредерика, — Утомилась стенать по своему бывшему муженьку! — Что?.. Какой вздор! — его голос сорвался, и она, не удержавшись, вновь прыснула, — Я Вас не понимаю… Причем здесь ее бывший муж? Как его?.. — Ягер. Клаус Ягер. Бывший штандартенфюрер, владелец ресторана в Берлине и игорного дома в Бабельсберге и безумно влюбленный в Анну. — Влюбленный в Анну? — теперь засмеялся Кристиан, — Какая чушь! Даже до меня дошли слухи об его неверности и унижениях. Фредерика смерила его изумленным взглядом и выдохнула: — Я вижу, мой дорогой друг, ты не особенно-то интересовался прошлым своей супруги. Клаус не просто любил ее, он был ею одержим. Признаться, я даже боялась, что он ненароком убьет ее, не со злости, конечно, а потому что сил не рассчитает, если обнимет. А измены и унижения… Пустое это. Он себе лишь доказать хотел, а после, я уверена, стенал по ней, как мальчишка. Кроме того, Анна же копия его матери, потому и влюбился. — И как же это связано с ее нынешним состоянием?.. — А тем и связано, что Анна, может, и жила в унижении тогда, но не забыла. И все же… как бы больно ей ни было, любила его. Кристиан, выслушав, изобразил безразличный вид и откинулся на спинку стула: — И? Любила, но теперь это прошло. Она — моя жена и любит меня… — Ты уверен? Уверен, что любит тебя? — Фредерика вдруг сверкнула злым взглядом и скрипнула зубами, — Если б любила, то у вас давно были бы дети! — О, Вы об этом?.. К Вашему сведению, у нас будут дети, а сейчас, верно, не время… Она вновь засмеялась, но ничего не сказала. — Почему Вы вдруг вспомнили об Ягере? — спросил Кристиан после недолгого задумчивого молчания. — Вдруг? Почему «вдруг»? Очень кстати, не находишь? За завтраком поговорили о герре Вайсе, а теперь об Ягере. — заметив его недоуменный взгляд, она поспешно добавила, — Неужели не понимаешь? — Нет, извольте объясниться… — Ягер был штандартенфюрером во время войны, а в сорок первом, когда он был в какой-то русской деревушке под Москвой, его подбил один русский танкист. Да так подбил, что у него остались шрамы на правой щеке. А я наслышана от тебя же, что и у герра Вайса имеются шрамы, не так ли?.. Кристиан помолчал с минуту и, взглянув на нее, спросил: — Неужто Вы думаете, что это мог быть он? — Не знаю, Кристиан, но меня смутила реакция Анны сегодня за завтраком, когда я упомянула его имя. Так и побелела… — Нет… — прошептал он, — этого не может быть! Его ищет вся полиция Германии, он не мог вновь появиться… тем более перед Анной, неужели б она его не узнала? Фредерика чуть заметно закатила глаза и лишь фыркнула. — Ягер мог появиться. И тем более в ее жизни. Он одержим, я же сказала. И Анна узнала его и покрывает… — Но почему?.. — Потому что любит его! — гневно воскликнула она, не удержавшись, — Анна до сих пор любит Клауса, а он ее, поэтому и появился в ее жизни! Ему плевать, что с ним сделают, он хочет ее! И не отступиться! Кристиан вскочил с места и заходил по комнате. В голове его кружились разного рода мысли, и он не мог сосредоточиться. Фредерика выглядела озабоченной. — Нет, этого не могло произойти… Почему Вы уверены, что это Ягер? Вы не можете быть уверены, ведь так? Вы даже не видели герра Вайса! — Вот поэтому я и пригласила его на именины Анны, чтобы убедиться… — Убедиться? Нет… я Вам не верю, это не может быть он. И все, что Вы сказали — вздор! Анна не любила Ягера, и я поверю ей, нежели Вам. Я знал, что у вас непростые отношения, но это уже клевета… Фредерика вновь закатила глаза и, ничего не говоря, встала с кресла и прошла к выходу. — Я слышала, что ты уже заработал свой собственный капиталец в миллион, — сказала она, остановившись в проеме. Кристиан лишь непонимающе кивнул, и Фредерика улыбнулась. — Как же Анне повезло: муж — миллионер и идиот.***
Анна с дрожью в руках ждала приближения своих именин и это оставшееся время размышляла, как бы помешать празднику. Однако все ее идеи и отговорки терпели крах, особенно под убедительным натиском аргументов Кристиана. С недавнего времени она заметила ощутимую в нем перемену: он стал нервозен и возбужден, а ночами почти требовал любви. Анне не узнавала своего когда-то нежного и уступчивого супруга, а потому стала остерегаться. Разумеется, у нее не было навязчивых мыслей об его помыслах, однако его злобный блеск во взгляде пугал ее. Несмотря на это, Кристиан продолжал целовать ее по утрам и делал это теперь сильнее — раньше он ограничивался лишь нежным прикосновением губ — и почти грубо. И всякий раз теперь ее пробирало до слез. Анна чувствовала себя почти изнасилованной и беспомощной. Однако думы ее занимал лишь Ягер. Она знала, что приглашение уже было отправлено и молилась на его благоразумие. Конечно, было наивно полагать, что Ягер проигнорирует и будет осторожен, ведь Анна, как никто, знала об его азарте и темпераменте, но все же надеялась… Отвлечься теперь ей было невозможно: все с нетерпением ждали праздника и напоминали ей. Матильда заказала у того парижского портного бордовое платье с пышной юбкой и такими же длинными перчатками. Фредерика, сговорившись с фрау Катцель, организовывала праздник в ее доме — к слову, ее совсем не удивило нежелание Анны вновь появляться в Шарлоттенбруге. Даже прислуга между собой обсуждала предстоящий праздник и мечтали быть там горничными, дабы увидеть размах фрау фон Фюрстенберг. Анна думала, что сойдет с ума. Беспокойство за Ягера нарастало в ее груди с каждым приближающимся к именинам днем. Однако странности, что произошли с Кристианом волновали ее не меньше; а вдруг он догадался, спрашивала она себя и играла герцогиню с удвоенной убедительностью. Сегодня поместье — напоминавший старинный замок — фрау Катцель выглядело поистине помпезно и величественно. Двор был почти заполонен подъезжающими машинами и выходящими из них гостями. Фредерика устроила действительно знаменательное событие, на которое, казалось, слетелась вся знать Европы. На входе в поместье их ожидали Анна и Фредерика, встречая и благодаря за визит. Вновь держа лицо, Анна походила на «мраморную Диану», величественную и утонченную особу и никто не мог усомниться в ее благородстве. Однако внутри она сгорала от волнения, и сердце ее колотилось с неистовой силой. В каждой новой подъезжающей машине Анна ожидала увидеть Ягера и ужасалась собственным предположениям. Ведь она убьет его, думала она про себя и улыбалась гостям. Подходившие гости буквально раскланивались перед Анной и поздравляли с праздником, восхищаясь ею: женщины благородно, почти раболепно кивали и благоговели, а мужчины пели оду ее красоте. Анна действительно была сегодня необыкновенна: то сшитое парижским портным бордовое платье удивительно шло ей, волосы, уложенные в высокую прическу, открывали великолепный вид на ее тонкую шею и ключицы, а перчатки скрывали то, что очень хотелось разглядеть — ее утонченные руки. В этом платье она походила не на привычную Одиллию, а на Феникса. — Видишь, как они тебя боготворят, — проговорила тихонько Фредерика, ожидая будущих гостей, — как склоняются перед тобой. Ничто не может с этим сравнится. Ничто… — Но я совсем не знаю этих людей, и они меня не знают. Что мне их восхищение, когда завтра они будут восхищаться другим? Мне оно не нужно… — Да? А чье тебе восхищение нужно? — зло выплюнула Фредерика, повернувшись к ней, — Ягера? Анна с невероятным усилием подавила страх и сыграла удивление. — Отчего Вы его вспомнили? Или у Вас на старость лет уже паранойя и навязчивые мысли?.. Ну, так Вы скажите, не замалчивайте проблему, мы над Вами опеку учредим… — Замолчи, — прошипела она и, приблизившись к ней, злобно добавила, — молись, чтобы это был не Ягер, потому что я с вас обоих шкуру спущу… Анна лишь выпрямилась в привычном гордом жесте, но промолчала.***
Похолодало и большинство гостей уже были внутри. Фредерика хоть и не дождалась самого важного гостя, но все же холода на открытых плечах не вынесла. Поместье состояло из трех массивных этажей, щедро украшенных: первый этаж — просторный, с маленькими круглыми столиками каскадов шампанского — предназначался для танцев, второй, — тихий — на котором уже сновали официанты с подносами закусок, был исключительно для спокойного общения, а третий — с так называемыми нумерами для оставшихся на ночь гостей. Анна вышла к гостям и хоть привыкшая к вниманию, не ожидала такого поклонения. Подобное отношение лишь напугало ее; она чувствовала себя овечкой среди волков, которые лишь притворяются друзьями и хотят заманить в ловушку. Несмотря на беспокойство за Ягера, Анна впервые желала этого появления и его обычный штандартенфюреровский тон к тем, кто ему пришелся не по нраву, действовал всегда точно и отрезвляюще. Кристиан вскоре оказался рядом, однако Анна не почувствовала спокойствия и лишь сильнее напряглась. — А где же наш дорогой герр Вайс? — шепнул он ей и, как показалось Анне, зловеще. — Верно, задерживается или вовсе решил не приезжать… — О, ну, это будет очень грубо с его стороны… И, сдается мне, он не пропустит эту встречу. И Анна лишь по одному его голосу догадалась — он знает. Однако рисковать собственным изумленным выражением, тем самым подтверждая это знание, не стала и крепилась. Плевать, что он знает, решила она мысленно, как он может увериться в этом, если никогда не видел Клауса? Лишь эта мысль ободрила ее, и Анна вернулась к гостям. Праздник продолжился с новой силой, и гости, раскланявшиеся и поздравившие Анну, увлеклись танцами и беседами с встретившимся знакомыми. Однако с каждым часом пройденного праздника, Анна становилась нервознее. Терзания и страшные догадки рвали на части ее и так измученное сознание, но она продолжала улыбаться и благосклонно кивать присутствующим. Шампанское лилось рекой, пары кружились в танцах, и отовсюду доносился смех и восторженные голоса. Анна с привычным достоинством приглашала гостей к веселью и невольно замечала косые взгляды Кристиана и Фредерики. Однако она не доставила им подобного удовольствия и нервозность свою спрятала глубоко под безупречную герцогскую улыбку. Анна баловала вниманием гостей и старалась никого не обделить, изящно лавируя между беседующими компаниями, пока ее не настигли фрау Катцель и Матильда. — О, милая, я не заметила ни одного твоего танца, — отметила Матильда и переглянулась с фрау Катцель, — найди же Кристиана. Думаю, он тебе не откажет. — Разумеется, — улыбнулась Анна, — но я не хочу оставлять гостей. — Это правильно. — одобрила фрау Катцель, кивнув. Фрау Катцель являлась единственной из древнего княжеского рода Катцелей и представлялась дамой в солидном мудром возрасте, с безукоризненным следованием традиций и правил. Разумеется, в силу возраста она, как и многие, любила покритиковать и наставлять младшее поколение, но в отличии от других, таких же надоедливых дам, знала меру. Вскоре Матильда, заметив Кристиана, подозвала его и тотчас, почти из ниоткуда, появилась Фредерика. Анна подавила дрожь в коленях и лишь сглотнула. Разговор зашел о чем-то отвлеченном: сначала о гостях, приглашенных музыкантах, в особенности саксофонистах, которые так приглянулись Матильде, за что она вновь горячо поблагодарила Кристиана за его внимание. Анна не вовлекалась в разговор или вовлекалась слабо и, заметив это, Фредерика вдруг начала: — Да, и впрямь, гостей прибыло немало, но отблагодарили ли мы приглашением и герра Вайса? Признаться, я желала с ним познакомиться и поблагодарить за его заботу об Анне. Анна знала, что Фредерика пронзает ее взглядом, однако ни единым мускул так и не дрогнул на ее лице, как бы она кричала внутри себя. Лишь щеки воспламенились, но она легко могла притвориться захмелевшей от шампанского. — Герр Вайс? — вдруг спросила фрау Катцель и вновь переглянулась с Матильдой, — Так он же здесь. Мы намедни беседовали с ним. Фредерика округлила глаза от изумления, Кристиан нахмурился и покосился на нее, а Анна, чье притворство с треском разбилось о слова фрау Катцель, побелела. — А… — первая выдавила Фредерика, облизнув морщинистые губы, — где же он тогда? Я мечтаю с ним увидеться. — О, среди стольких гостей… — огляделась фрау Катцель, — верно, и не разыскать совсем. И он жаловался, что ужасно утомлен, но, уверена, такому темпераментному мужчине понадобиться всего минута отдыха! — и она вдруг засмеялась, — Я думаю, вы скоро его найдете. Глаза Фредерики сверкнули, и она, повернувшись к Анне, злобно улыбнулась. — Ну, что ж… Думаю, Вы правы! Ее сердце пропустило удар, и Анна невольно закусила губу. Боже, что же ты наделал, дурак, мысленно спросила она и еле подавила горький порыв. Фредерика с необыкновенным рвением отправилась на поиски загадочного герра Вайса. Она была убеждена увидеть Ягера и мысленно воображала свой триумф и расправу над ним. За ней поспевал Кристиан, который тоже желал увидеть герра Вайса, но лишь из любопытства и сомнения, поселившее в нем Фредерика. Пробиваясь сквозь толпящихся гостей, официантов и лакеев, она попутно расспрашивала о герре Вайсе, которого никто не видел. Фредерика выругалась про себя, однако вздохнула и продолжила поиски. И единственного, кого обнаружила — это своего поверенного герра Кунца, такого же прихвостня, как и остальная ее свита, однако со знанием дела. Он выглядел испуганным и запыхавшимся, в старом потертом костюме, в котором ходил вот уже несколько лет. — Герр Кунц? — удивилась Фредерика, оглядывая его с презрительным негодованием, — А Вы здесь откуда? — Фрау… — еле проговорил он, тяжело дыша, — фон Фюрстенберг… Ваш счет… — Да что?! — не вытерпела она и, схватив его рукав пиджака, потащила в пустой угол, где бы их никто не услышал, — Говорите! Герр Кунц вздохнул разок и выпалил: — Я приехал тотчас из банка. Я хотел сделать выписки, как Вы и просили за это квартал, но все Ваши счета оказались конфискованы за неуплату налогов. — Что?.. — изумилась Фредерика и осеклась на мгновение, — Но этого не могло произойти. В налоговой службе свой человек и… — Нет. Размер оказался непомерно большим, и герр Франке вряд ли Вам поможет. Особенно если не вмешаться сейчас и делу дадут ход, то он первый попадет под подозрения и не станет покрывать… Фредерика, сжав зубы, лишь зловеще прошипела: — Черт…***
Кристиан, проходя сквозь толпу гостей, потерял Фредерику из виду и остался один. Он утомился за этот день от забот, шампанского и собственных раздумий, а потому решил вновь выпить. — Герр Брауншвейг! — окликнул его знакомый голос, и он обернулся. Неподалеку от массивного каскада шампанского стоял Ягер, улыбаясь ему. Он выглядел ободренным и развеселившимся, каким Кристиан его не видел. — Герр Вайс… — растерялся он и подошел ближе. Только теперь он заметил стоящего рядом мужчину приятной наружности, который внимательно разглядывал его. — Признаться, не думал, что Вы почтите нас своим визитом, — заметил Кристиан и выдавил улыбку. Ягер засмеялся, разгадав его чувства, и широко улыбнулся. — Разве я мог проигнорировать? Тем более такой веский повод… — кашлянув, он повернулся, — Позвольте отрекомендовать, герр Хайн Тилике. Тилике улыбнулся, кивнул и протянул руку. Кристиан с учтивой улыбкой пожал ее. — Прошу простить меня, что не предупредил о своем компаньоне, но Тилике так рвался увидеть Вас, что я решительно не смог ему отказать. — Это правда, — подхватил Тилике уверенно и улыбнулся, — я много наслышан о Вас, герр Брауншвейг, особенно о Вашем финансовом поприще, ведь удивительное видение и разумность вкладов в совершенно, на первый взгляд, бесперспективные предприятия… — О, прошу, господа, — устало вмешался Ягер и картинно вздохнул, — Вы же не станете обсуждать дела в таких обстоятельствах? Ягер знал, что Тилике произвел впечатление на такого фанфарона, как Кристиан, потому и одернул, чтобы раздражить его. — Думаю, обсуждение дел всегда уместно… — заметил Кристиан. И Ягер остался доволен. Однако сыграв печаль и усталость, он вновь вздохнул: — Ну, что ж, господа, прошу простить меня, ибо я, совсем непривыкший к подобным праздникам, утомлен. — Уверен, нам будет что обсудить, — улыбнулся очаровательной и заискивающей улыбкой Тилике, обращенной к Кристиану, и тот благосклонно ответил. Ягер хмыкнул и мысленно поблагодарил Тилике.***
Фредерика, хоть и фраппированная известием от герра Кунца, все же не отменила намеченного плана увидеть герра Вайса, однако кого бы ни спросила — никто не видел. Несмотря на пламенное свое желание, ее все больше волновали насущные вопросы и время, которое теперь ей обходилось дорого. Вскоре, выбившись из сил, Фредерика присоединилась к компании Анны и Матильды и, по обыкновению своему, скрупулезно следила за реакции внучки. — …а что же Вы так и не нашли герра Вайса? — невинно спросила Матильда, внезапно вспомнив об этом. — К сожалению, фрау Брауншвейг, — скрипнула зубами она. Фредерика пронзала взглядом молчаливую Анну, которая не в силах была отвести от нее глаза. Здесь была борьба, поединок; Фредерика пыталась отыскать в ее взгляде страх или малейшее колебание, дабы подтвердить собственные догадки, однако Анна держалась крепко и задирала подбородок. И Фредерика поняла, что девочка выросла. Матильда, продолжая что-то лепетать о гостях, вдруг обратилась к Фредерике: — О, фрау фон Фюрстенберг, совсем забыла оповестить о герре Вайсе. Намедни его видела фрау Катцель, даже поговорила с ним и рассказала о Вашем страстном желании познакомиться. Несмотря на усталость, он изъявил ответное желание. Однако в нумерах… Бедняжка не привык к таким длительным вечерам и быстро утомился. Признаться, я его понимаю… Анна на мгновение прикрыла глаза. Да, Ягер решил сыграть, понимала она и прокляла его безрассудство. Дурак, подумалось ей и, не удержавшись, нервно прыснула. Фредерика же была удивлена даже больше, чем от неприятной новости герра Кунца. Вмиг ее глаза заискрились азартом, а рот растянулся в ядовитой улыбке. — Что ж, благодарю, фрау Брауншвейг, — кивнула она и повернулась к Анне, — милая, прошу, проводи меня наверх.***
Анна плелась за Фредерикой на третий этаж в диком смятении. Ее сердце колотилось с бешенной силой, и готово было тотчас выпрыгнуть из груди. Однако что-то теплое, даже горячее разливалось внутри от одной мысли вновь увидеть его. Фредерика шла уверенно, поспешно и была убеждена в своих догадках. И, наконец, дойдя до нумера, который Матильда после указала, как тот, в коим и отдыхал герр Вайс, она победно сверкнула ледяным взглядом на Анну и постучала в дверь. Вмиг позволили войти и, открыв дверь, Анна замерла на пороге, а Фредерика нахмурилась. Это был не Ягер, а Шрайбер, который лениво потягивал коньяк на кресле. Завидев подошедших женщин, он встал и благосклонно кивнул. — Вы должно быть фрау фон Фюрстенберг? — поинтересовался он и, взяв ее руку, поцеловал, — Фрау Катцель рассказала мне о Вашем желании познакомиться со мной. Ну так, что ж, я перед Вами. Фредерика оцепенела, но все же раскрыла рот, чтобы что-то сказать, однако потерялась и повернулась к изумленной Анне, которая уже успела оправиться. — Мы рады приветствовать Вас, герр Вайс, — улыбнулась она. Шрайбер кивнул и неодобрительно поглядел на нее. Анна вмиг поняла его красноречивый взгляд и улыбнулась шире. — Ради Бога, простите, что помешали Вам, но моя дорогая mamié желала видеть моего радетеля… — Да… — вмешалась, наконец, неподвижная Фредерика, — В самом деле хотела, но… я предполагала увидеть другого… — Кого же? — усмехнулся Шрайбер, — Виллема III? Анна вдруг нервно засмеялась, переглянувшись с Фредерикой и ответила: — Я говорила Вам, mamié, что герр Вайс необыкновенно остроумен… Фредерика вновь взглянула на Шрайбера и непонимающе помотала головой. — У Вас всего один шрам, но мне сказали… Шрайбер внезапно насупился и обиженно буркнул: — Какая бестактность… — Mamié, что Вы говорите?.. — стыдливо прошипела Анна, — Вспомните, я же Вам говорила, что в тот вечер Кристиан налег на женевер и перепутал с постановкой Гюго. — Да, но ты говорила… — сказала Фредерика, обратившись к ней, но не сводя взгляда со Шрайбера, — что шрамов совсем нет. — Я имею достаточно такта, чтобы об этом промолчать. Да и поглядите, он не особенно значительный. Шрам у Шрайбера действительно был не таким заметным, как у Ягера, однако все же портило впечатление об его привлекательности. И теперь он выглядел покрасневшим от негодования. Ноздри его раздулись, а брови приподнялись совсем на лоб. — Как Вы смеете?.. Какая наглость обсуждать внешность человека в его же присутствии! И это светские манеры?! Фредерика тут же нашлась и рассыпалась в извинениях, все еще пораженная. Даже на ее взгляд вышло грубо и чванливо. Анна лишь кивала и изредка извинялась, замечая насмешливый блеск в глазах Шрайбера. Сцена с извинениями продолжалась бы еще дольше, если бы не появившийся в дверях запыхавшийся герр Кунц. Анна, завидев его, поздоровалась и удивленно взглянула на омраченную его появлением Фредерику. — Время… — шепнул он. Она кивнула и, попрощавшись со Шрайбером и еще раз извинившись, вышла прочь, а Анна проследовала за ней. — Куда Вы спешите? — спросила обеспокоенно Анна, еле поспевая за Фредерикой, — Что-то случилось?.. — Да. Мне нужно ехать. Причем немедленно! Благо, с этим герром Вайсом обошлось и Ягеру хватило ума не появиться в твоей жизни снова… — Вы были очень грубы, — заметила Анна и ощутило сердечное удовольствие. — Знаю, знаю… Но не об этом теперь. Есть дела поважнее. Фредерика, наспех попрощавшись с теми, кого увидела на первом этаже и вылетела из поместья. Анна осталась стоять на лестнице и, подумав, медленно спустилась. Еще не придя в себя, она аккуратно проскользнула мимо танцующих пар, однако не успела выйти к столу с шампанским, как чья-то сильная рука схватила ее и потянула вперед. Анна лишь ахнула и оказалась лицом к Ягеру. Он крепко удерживал ее за талию и, придвинувшись, ласково провел по носу. Она промолчала и улыбнулась. — Наконец-то… — довольно проговорил Ягер и вздохнул. Он взял ее за руку, а она положила свою ему на плечо, и они, чтобы не выделяться, закружились в танце, как и остальные. — Глупо спрашивать, что ты здесь делаешь? — Совершенно. Или ты думала, что я пропущу праздник и повод увидеть тебя, когда приглашение само пришло мне? — Это было очень опасно. Фредерика… — Да-да, известно, — Ягер вдруг поморщился, — но она была повержена моим блицкригом. Поэтому теперь безопасно, и я могу украсть тебя… Анна ласково улыбнулась, нежно рассматривая любимые черточки, но вскоре потупила взгляд и вздохнула. — Не можешь… Кристиан будет искать меня. — О, твой супруг тоже побежден. Тилике поет ему сладкие речи об его исключительности и наливает любимый женевер. К слову, пробовал я этот женевер… Редкостная дрянь. Коньяк лучше. — Ты все предусмотрел?.. — Разумеется. У тебя такой конвой из герцогской свиты, что здесь без военной хитрости было не обойтись. Анна засмеялась, и сердце ее вновь сорвалось на бег, однако теперь от трепета и нежности. Ей хотелось тесно прижаться к нему и не отпускать. Ягер, словно прочитавший ее мысли, приблизился к ней и шепнул. — Уйдем отсюда, любовь моя. Я так долго ждал… — Если уйдем вместе — заметят. Иди первый. Ягер кивнул и, вдохнув родной аромат ее волос в последний раз, отпрянул и зашагал в сторону лестницы.***
Анна развлекала гостей вниманием не более получаса, чтобы сослаться на усталость. Разумеется, отказать ей невозможно, а потому прощенная разомлевшими гостями, она удалилась. Ягер перехватил ее уже на безлюдном этаже и пригласил в самую дальнюю комнату. Анна и здесь оценила осторожность, однако неловкости не ощутила. С Ягером она ее не ощущала вовсе, даже, напротив, легкость, словно она делала нечто правильное и нужное. И лишь разумом осознавала, что, будучи замужем, имеет любовника. Они долго молчали, и молчание их не было гнетущим. Анна присела на диван и только теперь осознала действительную утомленность. Ягер порой поглядывал в окно и пил коньяк. — Прошла твоя болезнь? — спросила она вдруг. Ягер повернулся и, поставив бокал с недопитым коньяком, кивнул: — Еще немного осталось, но это лишь слабый иммунитет. Анна вздохнула, встала с дивана и, подойдя к Ягеру, крепко прижалась к нему. Усталость вновь одолела ее, но теперь душевная. И Анна вмиг вспомнила, как ночами стенала по нему и воображала их встречу, которая всегда заканчивалась их пылким воссоединением. — Ты чем-то опечалена? — Да. Я теперь всегда опечалена, но никто об этом не знает. Ни один человек. Только ты. Ягер вновь отпрянул и заметил ее поникший взгляд. Ее лицо было прекрасно, несмотря на тоску в глазах, и он, вновь пленившись, приподнял его за подбородок и нежно улыбнулся. — У меня для тебя кое-что есть… Достав из кармана маленькую бархатную коробочку, Ягер открыл ее перед Анной. — Кольцо? — улыбнулась она и достала его. Рассмотрев кольцо, Анна восхитилась красотой сверкающего сапфира и задумчиво проговорила: — Очень красиво… Спасибо, но я знаю, у тебя есть для меня подарок намного дороже… Ягер приподнял брови в удивлении и спросил: — В самом деле? Какой же? Анна помолчала недолго и улыбнулась. Еще рассмотрела кольцо, вложила его в ту коробочку и убрала на стол. Ягер наблюдал за ней увлеченно и почти непонимающе. Анна лишь трепетно глядела на него и, решившись, наконец, ответила: — Поцелуй меня. Ягер облегченно улыбнулся и тотчас прильнул к ней. Хотел поцеловать нежно, но желание, такое жгучее и манящее, вновь овладела им. Страх вдруг пронзил его сердце и ему непременно казалось, что времени совсем нет или теперь вновь кто-то ворвется и отнимет ее. Он с жадностью ласкал ее губы, ощущая ответный порыв и нежные руки на шее. Анна совсем обмякла в его объятьях и, задыхаясь, продолжала отвечать. Ягер прервал первый, но спустился на шею, страстно, почти болезненно зацеловывая ее. Анна, как в бреду, улыбалась, не чувствуя слез на щеках. Когда он вновь хотел накрыть ее губы поцелуем, остановился и без слов все понял. Его выражение тоже сделалось сумрачным, и Ягер молча утер ей слезы. — Скажи, любовь моя… — жалобно прошептал он, — и все закончится. Ты ведь так несчастна… Анна лишь всхлипнула и прикрыла глаза. Ее грудь разрывалась от внезапно нахлынувшего горя. Она смотрела на Ягера и понимала, что не в силах его отпустить. Вся ее жизнь и люди, что окружали прежде, стали для нее ненавистны. Ей хотелось кричать от негодования и несправедливости, но страх вновь сковал сердце. — Клаус, мы не можем… Она найдет нас. — Нет, — он вновь вытер ее слезы, взяв в руки милое лицо, — нет, не найдет. Одно твое слово и все закончится. Все закончится… Анна тяжело выдохнула и невольно потянулась к его шрамам. Они были такими родными, как нечто неотъемлемое от самого Ягера. Потупив взгляд, она вновь поникла. — А если у нас не получится, Клаус? Она найдет и убьет наверняка… — Ты забыла, кем я был, Анна. Поверь, я смогу нас спрятать, чтобы никто не нашел… — Ты ходишь по острию… — Ради тебя хожу. И мне не жаль… — Мне бы… — вновь всхлипнула Анна и утерла слезы, — мне бы отпустить тебя и жить. А я… — Нет, прошу тебя, не отпускай. — горячо прошептал Ягер, поглаживая ее волосы, — Ты сама тянешь меня к себе, а теперь хочешь оттолкнуть?.. Ты ведь нас обоих убьешь. А нам еще не поздно… Анна молчала, до боли закусив губу, и опустила голову. Ягер, почувствовав ее уязвимость и колебание, мягко притянул к себе и нежно зацеловал ее лицо. — Ты не сможешь меня оттолкнуть, Анна… Мы столько времени были с тобой чужими, но сейчас… Прошу, не поступай так еще раз. Она прижалась к его груди, обхватив его широкую спину, и вздохнула: — Я не могу, Клаус… Не могу я от тебя отказаться. Сил не хватит… — Что ж, — улыбнулся Ягер, заключив ее в крепкие объятия, — вот и ответ.