***
Ягер не помнил, когда так кричал. Тилике, забившись в кресло, выслушал его гневную тираду и не смел возразить. Ягер, покрасневший от ярости и будущего стыда перед Анной, закончил третировать Тилике только теперь и отошел к окну перевести дух. Вдруг в тишине, особенно отчетливо послышались легкие шаги и звук отпирающейся двери. В номере появилась Анна, и Ягер, резко обернувшись, совсем осовел. Тилике поглядел на нее и встал, сам не понимая зачем, то ли в знак приветствия, то ли, чтобы уйти. Она кивнула и своим самым обыкновенным голосом обратилась к нему: — Прошу, герр Тилике, оставьте нас. Я хочу поговорить с мужем. Ягер нервно сглотнул и, намедни ругавший Тилике, теперь более всего желал его присутствия. Однако Тилике лишь кивнул и тотчас удалился. Они остались одни. Анна взглянула на него и прошла к трельяжу, где стоял телефон. Через секунду он зазвонил, и она сразу сняла трубку. На что-то согласившись, чего Ягер, разумеется, не понял, Анна положила трубку и продолжила молчать. Напряжения между ними не было, несмотря на его нервозность, однако Анна даже не замечая Ягера, распустила пучок, вынув шпильки, и скинула туфли. Вскоре в дверь постучали и Анна позволила войти. Появилась горничная и поставила на столик графин с коньяком и два бокала; спросила о дальнейших распоряжениях, на что получила лишь благодарность и в мгновение ушла, пожелав приятного дня. Анна улыбнулась, и Ягер, совсем потерянный, от ее простодушного тона, вскинул брови в удивлении. Анна прошла к столику, налила коньяку и осушила залпом. Ягер продолжал молчать и ошеломленно глядеть на нее. — Что ты на меня так смотришь? — спросила Анна, наконец обратив на него внимание. — Ты пьешь коньяк?.. — хрипло сказал он, глядя на графин. — С недавнего времени. Теперь я понимаю, почему ты его пил. Наверное, это участь всех Ягеров, а я же… Ягер. Пока. — Что значит «пока»? Анна усмехнулась и налила еще. Покрутив в руке бокал с коньяком, она поглядела на него недолго, выдохнула и вновь выпила. — Хватит. — строго одернул он, вырвав из ее рук бокал, — Что это значит? Что тебе сказала Луиза? — Ничего… То есть, сказала, что любит тебя и просит, чтобы я отпустила. Ну, что ж, Клаус, ты свободен. Иди куда-нибудь, но подальше… Анна опьянела скорее, чем предполагала. Она совсем не умела пить, но пила из-за страха, как и Ягер в свое время, рассуждала она. — Что?.. — опешил он и поставил бокал на стол, — Какая чушь! О чем ты говоришь?.. Я… я даже не знал, что она приедет. Тилике сказал, что у нее что-то важное, и она все знает… — Да, знает. И у нее было действительно важное. Видишь ли, она страстно любит тебя. И хочет, чтобы ты уехал с ней. — Что?! Нет… Боже, какая ересь! Как Тилике посмел привести ее?! — Я думаю, он знал, что Луиза хотела предложить. И зная его преданность к тебе, он хотел, как лучше. Он вышел таким несчастным отсюда, верно, ты обрушил на него весь свой гнев… Впрочем, ты никогда не ценил преданных тебе людей. Анна вздохнула и прошла к окну, где стоял недавно Ягер. От выпитого коньяка ей отчего-то стало зябко и она поежилась. — Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя? Что бы там не придумала Луиза — мне плевать. Я останусь с тобой. — Какая верность… А если я не хочу, чтобы ты оставался рядом? Меня от тебя тошнит, Клаус. От тебя, Луизы с ее несчастными чувствами брошенной любовницы, от всех этих обстоятельств, которые случились, от скитаний! Я устала… Устала еще задолго до этого… Устала от бремени вашей фамилии! Фрау Ягер… Звучит, как проклятье! — Анна, прошу тебя… — примирительно начал он, — это всего лишь минута. Ты измучена болезнью, еще и Луиза… Я решительно не понимаю ее внезапного визита! Ты вновь вспомнила обо всем, но это пройдет… — Ничего не пройдет, Клаус! Я не забывала! И не забуду, верно, никогда! — Анна вздохнула, и ее глаза наполнились слезами, — Луиза права. Я не прощу, а с ней… с ней ты забудешь. — она вдруг повернулась к нему и, вытерев слезы, заговорила спокойно, — Уезжай, Клаус. Уезжай с ней. Я этого хочу. Я тебя лишь измучаю и не прощу никогда… Давай простимся по-доброму… Я хочу, чтобы ты меня такой запомнил, а не другой, которая ненавидит тебя из-за непрощенной обиды и униженной гордости. Умом я все понимаю, но… мне еще так больно, Клаус… — Анна, прошу тебя… — почти прошептал он и подошел к ней. — Нет! Нет, не трогай меня… — запротестовала она, когда Ягер стал тянуться к ней. Как бы она ни просила, но теперь он не слушал. Ягер отчего-то был уверен, что ей тоже, как и ему, этого хочется. Он не отставал, как бы она ни сопротивлялась. Анна уже не скрывала слез и плакала почти до надрыва, содрогаясь всем телом перед ним. Но Ягер все же поймал ее и заключил в крепкие объятия. — Отпусти меня, Клаус! — вопила она истошно, — Отпусти! — Я люблю тебя, Анна… Я никогда не смогу тебя отпустить. — Я… я ведь изведу тебя… Даже сейчас, когда я так зла, я все еще думаю, как тебе будет лучше… Ягер тяжело выдохнул и крепче сжал ее в объятиях. — Не проси меня, оставить тебя одну… Я не оставлю. — он вдруг отстранился и взглянул в ее заплаканное лицо, — Может, у нас с тобой все сладится?.. И ты забудешь. — Нет, Клаус… — прошептала она, — Я, скорее, убью тебя из того «Парабеллума». Мне так невыносимо… Беги. Уезжай. Я хочу, чтобы у тебя было что-то хорошее… Я не могу тебе этого дать, а она сможет. — Нет, нет… не могу, Анна. Я, может, и сам об этом думал, но, как представлю… не выдержу. Уж лучше убей меня, но не говори, чтобы я ушел… и тебя я не отпущу. Анна поглядела на него с мгновение, будто не веря, и нервно усмехнулась. — А если и впрямь убью? Выстрелю, когда ты будешь спать… У меня-то рука не дрогнет. — Выстрели. Мне все равно. Лишь бы не думать о том, что тебя нет… Ее неистово поразили его слова, сказанные с такой готовностью; она отшатнулась от него, словно испугалась, и глаза ее вновь засверкали слезами. — Ты сумасшедший… с ума совсем сошел… — Да. По тебе сошел, — спокойно ответил Ягер и, вновь подойдя ближе, обнял ее. Анна, растерянная его откровениями, поддалась и невольно уткнулась ему в плечо. Она более ни о чем не думала, лишь вдыхала его запах с примесью табака и чистоты одежды. Ягер поглаживал ее по волосам, что-то шептал ей, она не понимала, уловила только его тихое: — …я никогда тебя не отпущу. Анна поморщилась отчего-то и пыталась вырваться из его тесных объятий, казавшиеся ей теперь тюрьмой, но Ягер не дал, все держал и лишь крепче сжимал. — Прошу, отпусти… — умоляюще прошептала она. — Не могу, любовь моя, не могу… Я правда как с ума сошел. Но ты единственная, кто у меня остался. — Отступись… Прошу, Клаус. Ведь держать порой больнее, чем отпустить. — Нет. — Ягер аккуратно провел носом по ее волосам и поцеловал в висок, — Не могу, Анна. И не хочу. Она лишь зажмурилась и во всю силу глухо закричала.***
С Анной сделался нервный припадок, и Ягер не отходил от нее оставшийся день и ночь. Тилике он поручил отослать Луизу немедленно, даже без желания объясниться самому. На нее ему было решительно плевать и Ягер отмахивался на предложения Тилике поговорить. Анна была совсем в расстройстве, и он ни о чем не мог думать, кроме нее. На утро она встала и выглядела все такой же измученной. Ягер предлагал ей помощь и вновь заботился, но Анна сторонилась его и теперь боялась. Этот ее взгляд загнанного зверя рассказал ему все, что творилось у нее в душе. Ягер знал, что ее, верно, испугал его горячий порыв и увидел в ее глазах тяжесть от одного лишь его присутствия. Но как же мне ее оставить в таком состоянии, спрашивал себя мысленно он и усилил свои волнения, а тем и заботу о ней. Вскоре Анна стала совсем справляться без него и отдалилась. Они более не разговаривали даже об обыденном или незначащем. Анна перестала с ним обедать и часто уходила из номера в ресторан или еще куда, Ягер не знал и пока мог терпеть не препятствовал. Перемену в ее настроении он почувствовал сразу и заметил, что выбор нового платья у нее теперь отнимал больше времени. Ягер все это видел, но молчал.***
Анна не хотела ужинать, но спустилась в ресторан, вспомнив, что обещала фрау Кремер составить компанию. Анна не была предрасположена к знакомствам, но фрау Кремер, это молодая женщина, очаровывающая своей неугасающей жизнерадостностью, покорила ее вмиг и отказать ей было теперь невозможно. Кроме того, ее маленькая дочь, фроли Паулин, взявшее от матери все ее очарование, с искренним восторгом ждала всякого появления Анны. — Уверяю Вас, фрау Винтер, моя маленькая Паулин влюблена в Вас по уши! — смеялась фрау Кремер. Анна лишь улыбалась, и ее печаль под смехом и рассказами о доме Паулин совсем рассеивалась. Они поладили с первой же минуты знакомства, и Анна любила с ней оставаться, если фрау Кремер отлучалась в город. В ресторане пока никого не было, и Анна, не желая сидеть в одиночестве, вышла на крыльцо пансионата. Вдыхая холодный воздух, она на мгновение прикрыла глаза и вновь вспомнила разговор с Луизой. Анна не хотела думать об этом, но навязчивые воспоминания неизменно преследовали ее каждый вечер. И почему он не поехал, спросила она себя и фыркнула. Анна всем сердцем не желала видеть Ягера, а его старания лишь претили и выводили из себя. Находится с ним в одной комнате, слышать его запах и ощущать рядом ей было нестерпимо и ее поглощали гнев и почти ненависть, о которой она намедни ему рассказывала. Анна знала, что терзает его своим молчанием и не чувствовала злобного веселья, как бы, верно, хотела за свою униженную гордость. Она тяготилась первая и вновь припоминала слезы Луизы, которые Анну совсем не трогали. А сколько же я выплакала, живя в унижении, подумалось ей и злость вновь обуяла ее сердце. Анна стояла на крыльце, погрузившись в собственные мысли, и не заметила, как к пансионату подъехала знакомая черная машина. Она была уверена, что уже видела ее, но припомнить не могла. Из машины вышел Тилике и, заметив Анну, несколько растерялся, верно, от неожиданности и неловко кивнул. — Фрау Ягер, добрый вечер, — улыбнулся Тилике, как можно убедительнее. Анна позволила себе усмехнуться и кивнула в знак приветствия. — Герр Ягер у себя? — Да. — задумчиво отозвалась она и, поразмыслив с минуту, добавила, — Герр Тилике, прошу, скажите мне о Розмари. Как она? — О, не беспокойтесь, фрау Ягер. Все хорошо. Теперь она в Мюнхене у моей матери. Анна не сумела скрыть изумление и округлила глаза. — У Вас? Как же она согласилась? — Здесь Вы правы. — смущенно потупил взгляд Тилике, — Она бесконечно рвалась увидеть Вас, но… сейчас не лучшее время. — Но… Вы же можете приезжать сюда к герру Ягеру. Почему Вам бы не привезти ее ко мне? Хотя бы на несколько дней. — Хм, — задумчиво протянул Тилике, — фрау Ягер… Вы понимаете, что… — Герр Ягер до сих пор зол на Вас из-за Луизы. — холодным, не терпящим возражений голосом фрау Ягер проговорила Анна, — И, признаться, я тоже. У нас с ним и так не складываются отношения, так Вы еще и Луизу привлекли. — Но… как же? — заикался Тилике, — Я… — Вы ведь тоже были причиной. Герр Ягер не оставил бы меня, это очевидно, и Вы понимали, но все же привезли с собой Луизу. И раз Вы привезли ее, то и Розмари сможете непременно. — Но, фрау Ягер… — Я все сказала. — строго отчеканила она, — А теперь ступайте. Герр Ягер, верно, заждался. Тилике, склонив голову, как перед Ягером, вновь неловко кивнул и поспешно прошел в пансионат. Анна отчего-то осталась довольна.***
Тилике ушел, а Анна осталась на крыльце, уже существенно ощутив холод на плечах. Зайдя внутрь, она вновь поежилась и, вспомнив бессонные ночи из-за раздирающего ее горло кашля, не раздумывая поднялась наверх. Дверь их номера была чуть отперта, и Анна, подойдя ближе, услышала голоса Ягера и Тилике. Разумеется, она бы ни за что не стала подслушивать, а зашла бы в номер, взяла свою манильскую шаль, которую Ягер прикупил еще в том ателье, и непременно вышла, но природное любопытство и несколько раз упомянутое ее имя Ягером остановили ее. — …я стараюсь не беспокоить ее, — говорил Ягер, — но она все чаще куда-то уходит! Не понимаю, что делать, а еще и эта бессонница. — Вас снова она мучает? — сочувственно спросил Тилике, — Или это Вы не спите? — Я, Тилике. Я боюсь засыпать… опять эти кошмары. Я думал, что это пройдет. Особенно после убийства Краузе… Я полагал, что мне наконец, станет легче и я забуду, но… все едино. Ответа не последовало, и Анна услышала шум чьей-то одежды и предположила, что Тилике что-то достал из кармана. — Вот, возьмите, герр Ягер. В Мюнхене мне удалось найти одного фармацевта, который не задавал вопросов. Он подобрал снотворное без последствий и довольно сильное… Возможно, Вы не забудете, но хотя бы выспитесь. — Спасибо, Тилике, — хмыкнул Ягер и шумно выдохнул, — жаль, что еще не придумали таблетку, которая могла бы стирать воспоминания. Я бы отдал все деньги за нее. Анна отошла от двери и задумалась. Усмехнувшись раз, она ничуть не удивилась убийству Краузе. Разве у него был шанс, подумала она, вспомнив с какой силой и отчаянием Ягер мстил отцу и ей… Анна не почувствовала отвращения, лишь презрение и тяжесть от того, что не должна была услышать. Вздохнув, она спустилась в ресторан, где ее уже ждала фрау Кремер.***
— О, фрау Винтер, как я рада видеть Вас! — восторженно воскликнула фрау Кремер, как делала всегда при появлении Анны. Анна улыбнулась, сгоняя со своего лица тоску, и доброжелательно кивнула. Она обратила внимание на сидящего за столом статного мужчину в приличных летах, но не старого. Он был в особенном мужском возрасте, когда мужская красота расцветает с удивительной силой и становится мудрой. Он был привлекателен, кареглаз, с льняными густыми волосами и приличном костюме. Анне он понравился. — Фрау Винтер, позвольте отрекомендовать герра Филиппа Фосса, детектива округа Нижней Саксонии, — сказала фрау Кремер с гордостью, — отставного офицера и моего старшего брата. Герр Фосс приподнялся и с улыбкой протянул руку Анне. Его рукопожатие показалось ей сильным и властным и, заметив ее смущение, он лишь улыбнулся и встал за ее стул, чтобы придвинуть его. Фрау Кремер начала светский разговор, но без напыщенности и напряжения, как бы это сделала Фредерика или возможное ее окружения из Шарлоттенбурга, с которыми Анне довелось встречаться. Фрау Кремер была легка и уступчива в разговорах и никогда не переходила грань. Герр Фосс всячески старался изобразить увлечение, однако вскоре забывался под бокалами коньяка и задумывался о своем. Анна это отметила и усмехнулась, вспомнив себя в подобных разговорах. — А где же наша дорогая фроли Паулин? — спросила Анна с улыбкой. — О, дядюшка так ее сегодня утомил играми на заднем дворе, что моя милая Пау заснула совсем рано. Герр Фосс усмехнулся. — Я очень скучал по племяннице. — Тебе уже давно нужно завести свою семью, а не с бандитами сражаться, — Фрау Кремер вдруг обратилась к Анне, — я ему сколько лет это говорю, но… — Верно, герр Фосс из тех мужчин, что женаты на работе, — ответила Анна. — Точно! — воскликнул он, — Фрау Винтер совершенно права. Да и, признаться, даже если б я и завел семью, то не за что бы не отказался от работы, а она забирает все мое время. Кто же такое стерпит? Ни одна женщина не стерпит. — А много ли у Вас работы? — глядя в его карие глаза, спросила Анна. — Очень, фрау Винтер. Но без нее я не представляю своей жизни. — Да… — протянула фрау Кремер, — А, если сказать точнее, то без опасности ты не представляешь своей жизни. Герр Фосс засмеялся. — Ты права, сестра. Но это часть моей натуры. Я думаю, что нашел идеальную работу для своего характера. Тем более, такую захватывающую. — О, дорогой братец, неужели ты почтишь нас какой-нибудь интересной историей из своей работы? Прошу, расскажи! — Ну, конечно, — помялся он, — если фрау Винтер это будет интересно. Фрау Кремер взглянула на Анну, а та лишь кивнула и улыбнулась. — У тебя нет шансов, Пип. Рассказывай. И герр Фосс начал свое повествование о деле в далеком двадцать восьмом году нынешнего столетия об ограблении ювелирного магазина, в расследовании которого выяснилось, что ограбления не было, а, скорее, имитация, устроенная хозяином, чтобы вскоре объявить себя банкротом и не платить налоги. Следующая история была про убийство, умело замаскированное под самоубийство, виновником которого стала жена жертвы, обнаружив его измену. Анна слушала с искренним интересом и совсем не притронулась к ужину. Фрау Кремер поддерживающе поглядывала на нее и улыбалась, порой, верно, испытывая неловкость за некоторые нелицеприятные подробности рассказов своего брата. — А недавно нашли обезображенный труп мужчины, — продолжал герр Фосс, — долго не могли опознать, а после по татуировке узнали в нем преступника, занимающегося в прошлом… — он задумался, — верно, в десятых, а то и в пятнадцатых годах я, признаться не помню, только заступил на службу после академии, похищением детей у влиятельных людей. Да, возможно, так. Я помню, был ассистентом инспектора и случилось первое убийство ребенка. Его нашли истерзанным на пустыре. — Истерзанным?.. — отчаянным шепотом спросила фрау Кремер, совсем пораженная. — Да. — тяжело вздохнул он, — Ребенок был изнасилован и измучан. После пропажи детей участились и некоторых все же отпускали, но эти дети… Они молчали. То есть, совсем не говорили. Неизвестно, что с ними там происходило… — И что же? — спросила Анна, — Нашли его? — Да, конечно. Я помню это дело. И этого человека, если, разумеется, я могу так его называть. Но он, — герр Фосс поморщился, — черт бы его побрал, заручился поддержкой влиятельного адвоката и, верно, судьи, раз за похищения и убийства детей ему дали меньше десяти лет… — Какой ужас! — воскликнула с чувством фрау Кремер, — То есть, ты хочешь сказать, что он сейчас на свободе? — Да. Он был на свободе. За ним не особенно следили, но, насколько мне известно, он промышлял чем-то нелегальным и всегда откупался. А недавно его нашли мертвым в своей квартире. Я выезжал на место и несколько удивился… Дело в том, что его труп был истерзан так же, как и он в свое время мучал своих жертв. На его теле не было ни единого живого места… А после вскрытие показало, что смерть наступила всего несколько часов назад, то есть, его долго пытали, прежде чем прикончить. — О, верно, это было возмездие. — предположила фрау Кремер, — Это кто-то из несчастных родителей, я уверена! — Возможно, но ни следов, ни каких-то зацепок… ничего. Впрочем, на одного плохого человека стало меньше. Я не могу так говорить, но Краузе заслуживал смерти… — Как Вы сказали?.. — оживилась Анна, нахмурившись. — Краузе. — повторил герр Фосс, — тот преступник, который похищал и убивал детей. Теперь и он убит неизвестным… — заметив пораженную отрешенность Анны, он добавил, — фрау Винтер? Что с Вами? Но Анна более ничего не слышала, кроме звучащего в висках одного имени: Краузе.