Как на войне

      — Где этот щенок?! — проревел грозный мужской голос за дверью, и Клаус, сжавшись, подтянул колени к груди.       Цепи звенели от любого его шевеления и больно натирали запястья. В этом бараке, возможно, бывшем сарае или конюшне, как догадался Клаус по сену, на котором сидел, с наступлением сумерек становилось невыносимо холодно; ветер угрожающе выл в щели прохудившихся стен, и Клаус прибивался к каменному, такому же ледяному углу и ждал. Отчего-то он был уверен, что они придут ночью, поскольку днем не слышал ни единого голоса — ему даже казалось, что они его бросили. Один из них — молодой, кареглазый мужчина, который приносил ему поесть — обходился с ним грубо и напоминал отца. Клаус, наученный разъяренной несдержанностью Феликса, умел не провоцировать, однако, как он знал, порой такая тактика была совсем не действенна. Этот мужчина был агрессивен и вспыльчив, отчего бил Клауса почти ежедневно. Однажды он потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел другого, чуть постарше, который ругал молодого. Так продолжалось больше месяца, и Клаус думал, что здесь и умрет. По его ощущениям, ему сломали ребра, руку и нос, однако теперь это не имело значения, ведь Клаус, уже привыкший, знал, что с отцом будет не легче.       Он вновь поежился и услышал голоса. Те, что-то громко обсуждали, а Клаус прислушивался, вытирая кровь с носа — иногда она шла очень обильно.       — …где его папаша?! Ты сказал, что он — единственный сын у Ягера!       — Пока его ищут…       — Не ищут его! Если б Ягер был заинтересован в своем щенке, то деньги были уже у нас!       — Ты прав, но… стоит подождать еще немного.       — Я устал! К черту! И этого щенка! Зачем он нам, если он даже своему отцу не нужен?!       — Томми…       Но голос постарше не успел остановить его, и Томми вошел в барак. Клаус неподвижно глядел в его черные свирепые глаза, однако не испугался даже поблескивающего лезвия ножа в мужской руке.       — Даже не заплачешь, щенок? — спросил Томми, грубо осклабившись, — Или тебе хватит сил сдержаться, когда я буду рубить твои пальцы?       — Хватит. — ответил простодушно Клаус, — Я выдержу, но не заплачу.       Ягер резко раскрыл глаза и сел на постели. Его трясло от холода, внезапно пробившего, и он, одевшись, спустился на первый этаж за коньяком. Ему нестерпимо хотелось выпить, хоть и накануне вечером уже был пьян. Коньяк не помогал ему убежать от навязчивых воспоминаний, но смягчал последствия. Захмелевший, он всегда себе нравился больше, потому что не боялся…       В темноте Ягер просидел в гостиной до самого утра, припоминая вчерашний вечер. Он не упрекал себя в несдержанности, однако как бы ни хотел скандала, все же его учинил. После дерзкой выходки Анны, а по-другому он разъяснить себе не мог, Ягер, оскорбленный и возмущенный, дождался их возвращения домой, учтиво, разумеется, со всеми попрощавшись — он даже был обескуражен вежливостью и некоторой уверенностью Анны после ее бунта. При людях они сыграли благопристойно, а дома маски треснули и совсем слетели. Сцена вышла ужасной: он кричал, и Анна, не потерявшись, отвечала. С вызовом, уверенно, почти с достоинством. Настоящая семейная ссора, с иронией, уже отошедший, подумал Ягер. И хоть женаты они были совсем недолго, но претензий и упреков накопилось, будто за десятилетие.       — Значит, Вы совершенно не цените моих подарков, раз так небрежно ими распоряжаетесь!       — О, дорогой мой супруг, — улыбнулась она, не скрывая своей насмешки, — не Вам судить про ценность! Для Вас, как все уже убедились, я, Ваша жена, ничего не стою! Так почему я должна ценить?! К черту! Вас и Ваши чертовы подарки! К слову, я их все продала!       — Что?.. — опешил Ягер, — Как продали?       — Должна же я была погасить долги в Дорнштеттене! Все до последней цепочки продала…       Ягер нервно сглотнул, помолчав с мгновение, а после с силой схватил ее левую руку.       — Где Ваше обручальное кольцо?! — свирепо зарычал он, яростно разглядывая ее спокойное лицо.       — Верно, у какой-нибудь китайской принцессы. Вы ведь именно такой размер мне подбирали…       Ягер смерил ее злым взглядом, однако отказывался признавать свое поражение. Она недостойный противник, чтоб ее уважать, подумал он, вздохнул, вновь принимая свой пренебрежительно-насмешливый вид. Взглянул на нее разок, понимая, что она еще ждет и готова, однако не дал ей ответной реакции, кроме своего привычного высокомерного взгляда. Ее лицо побагровело, и Ягер подумал, что она силиться не закричать, а затем победно улыбнулся и удалился.       Уже у себя он долго не мог успокоить взвинченные нервы. Напускное настроение вмиг исчезло, и его сердце одолели терзания. Тогда он выпил полграфина коньяка, чтоб как-то заглушить раздумья о ней. Его возмущало ее поведение, безусловно, но теперь более всего мучила тоска, которая преследовала его жизнь без нее. И хоть он злился, все же жалел, что Анна продала обручальное кольцо. Как она без него, задавался он мысленным вопросом, ведь другие будут думать, что она свободна… От этой мысли его бросало то в жар, то в холод. Особенно он вспомнил Краузе и рассвирепел совсем. После долгих хождений по кругу в спальне, Ягер решил, что более не допустит Анну на такие вечера и, возможно, совсем сократит ей пансион. И это была не мстительная выходка, а, по его разумению, необходимость, чтоб денег ей хватало лишь на нужды, а без нарядов и так лучше. Хоть ему было досадно из-за проданных драгоценностей, Ягер все же решил не обделять свою фрау, но лишь спустя время.       Чуть рассвет Ягер допил коньяк, поставив пустой графин на стол и весь опустошенный раздумьями поднялся к ней. О, как же она прелестно смотрелась в своей кроватке, в которой он проводил холодные ночи в тоске. Ягер склонился над ней, прислушиваясь к ее размеренному дыханию и улыбнулся. Находясь так близко, он невольно поежился внезапному жару, разлившемуся по груди. И вновь это навязчивое воспоминание их ночи: ее раскрасневшиеся щеки, приоткрытый рот, который он с упоением целовал, аромат волос. И у него вновь перехватывает дыхание. Ее губы теперь вновь сухие, как и тогда от частых стонов. И Ягер не выдержал: поцеловал в кончик носа, находясь так близко к ее губам. Анна не проснулась, лишь что-то простонала, и он улыбнулся. О, Ягер именно поэтому и любил напиваться, потому что теперь имел смелость… Он считал себя трусом, презирал и знал, что прав. Однако только сейчас позволял себе любоваться ею, гладить по волосам, порой касаться губами и желал лишь одного — застыть в этом мгновении.

***

      Ягер не вышел к завтраку, и Анна с облегчением пришла в столовую. Вчерашняя ссора не давала ей покоя, однако теперь думала не о том… Новая экономка фрау Дифенбах суетилась рядом с задумчивой Анной и та, порой не поспевая, отвечала что-то небрежное. Фрау Дифенбах, уже пожилая женщина, могла бы воспринять как нечто оскорбительное и пренебрежительное к ней, однако в тоне Анны уловила лишь усталость.       — Желаете кофе и пирога, фрау Ягер?       — У меня нет аппетита, благодарю…       — Но… как же не позавтракать? У Вас наверняка будет непростой день, правда?       — Да, — задумчиво кивнула Анна, — но… мне нужно отвлечься, чтобы привести мысли в точку, иначе совсем не соберусь. Что там с кофе?       — Пирог, фрау Ягер.       — Я хочу блинчиков. Пожалуй, приготовлю, — и Анна с бодрой решимостью встала из стола.       — Но, фрау Ягер, не стоит Вам утруждаться. Я немедленно приготовлю…       — Благодарю, фрау Дифенбах, но позвольте мне. Уверена, у Вас найдутся дела. Что с почтой?       — О, разумеется, — просияла фрау Дифенбах, будто вспомнив что-то важное, — почта!       Анна улыбнулась воодушевленному виду фрау Дифенбах и вспомнила бабушку. Она давно не стояла у плиты, однако занималась тестом с удовольствием. Домашние хлопоты, которых теперь она была лишена, приносили ей искреннюю радость и воспоминания о давно забытом, но чрезвычайно важном. Была бы здесь Луиза она лишь посмеялась, верно, находя во мне вновь что-то плебейское, подумалось ей, когда сняла со сковороды третий блин.       Ягер, еще сонный и еле отошедший от похмелья, вышел в столовую и никого не застал. Удивившись, он прошел на кухню и остолбенел, увидев Анну у плиты. Смутившись, словно нарушив интимность тишины, Ягер остался стоять в проеме кухни наблюдателем. До чего она хорошо смотрелась в его доме и несмотря на то, что у плиты. Анна не выглядела как прислуга, он признавал и ощутил гордую искорку. Какой она казалась ему тоненькой и хрупкой, и он почти презирал себя за свою грубость с ней…       — Герр Ягер? — сказала она, обернувшись, и в ее голосе он различил равнодушие, — Доброе утро.       Ягер, придя в себя из чувственного морока, выпрямился, напустив на себя насмешливое выражение и подошел к ней.       — Что Вы делаете, Анна? Вспоминаете Ваше истинное место?       Она не обратила внимание на колкость, к его неудовольствию, и продолжила готовить. Ягер выдохнул, вскинув подбородок, и окинул ее надменным взглядом.       — Я вижу в Вас что-то скептическое, герр Ягер, — отметила Анна, переворачивая блинчик, — что же Вас удивляет, что я смею проявить заботу? Верно, Луиза Вас этим не балует…       Ягер гадко осклабился, но промолчал. Отчего-то ее остроумие и сарказм, порой такой невинный, но меткий необъяснимо завлекал его. И он залюбовался.       — Пожалуйста, — она протянула ему тарелку с блинчиками, и Ягер вновь опешил.       И была она совсем обыкновенной, то есть, как он после разъяснил, прежней, но без страха. Анна не презирала, не насмехалась, не острила, как во вчерашней ссоре, а была почти учтива. Конечно, он заметил ее равнодушие, но и оно было каким-то снисходительным, мягким, без гордости. Ягеру во весь завтрак не нашлось что сказать — в голову ничего не приходило и он был до сих пор обескуражен ее простодушием.       Анна заметила его некоторое колебание, подорванную уверенность и даже неловкость. Насмешки она более не видела на его лице, лишь недоверие; странное недоверие, почти детское. Анна задумалась, но ничего не сказала, заключив, что и так перед предстоящими тяжбами наговорятся и потому завтрак прошел в молчании.       — А что же в суд вместе поедем, герр Ягер? — спросил Анна, когда убрала тарелки.       Эта мысль показался ей забавной, и она сказала почти с иронией, совсем беззлобной, однако Ягер угадал насмешку и вернувшуюся ее готовность и холодно бросил:       — Нет, у меня еще дела. Доберитесь сами.       Его взгляд вновь пронзал ее, однако встретился с ярым сопротивлением — Анна не опустила головы, смотрела гордо и уверенно, что Ягера вновь изумило.       — Фрау Ягер, Вам письмо! — сообщила подошедшая фрау Дифенбах и протянула конверт.       Анна, не сводя с Ягера глаз, приняла письмо; он, заметив странный взгляд фрау Дифенбах, окинул Анну насмешливым взглядом и хотел удалиться, однако раздираемое его любопытство, граничащее с нечто тревожным остановило. Он разглядывал ее нетерпеливо, борясь с желанием выхватить письмо и узнать адресанта. Но Ягер, несмотря на вспыльчивость, остался верен своему воспитанию: сдержан и непоколебим. Анна с интересом и даже удивлением прочла письмо и, задумавшись о чем-то, — чем, разумеется, раздразнила Ягера еще больше — свернула его и повернулась к фрау Дифенбах:       — Прошу Вас, приготовьте мне платье. — и, взглянув на Ягера, с довольной улыбкой добавила, — У меня тоже дела.

***

      В «Ларго» Анна прибыла к полудню и сидела в одиночестве несколько минут. Вновь задумавшись, она не заметила подошедшего официанта и его вопроса.       — Фрау Ягер! — донесся до нее знакомый мужской голос, — простите, что заставил Вас ждать…       Герр Леруа поспешным шагом дошел до стола, за которым сидела Анна и чуть не уронил свой дипломат. Однако сориентировался, приняв свой привычный деловой вид, и кивнул официанту со словами:       — Два кофе.       Официант удалился. И герр Леруа с улыбкой взглянул на обеспокоенную Анну.       — Я благодарю Вас за выделенное время, фрау Ягер. Сегодня, насколько я помню, решается дело в суде?       — Да, герр Леруа. Однако я не понимаю причины нашей встречи. Герр Ягер не хотел Вас привлекать.       — О, Вы правы, фрау Ягер. Я сам был удивлен вчерашним звонком герра Ягера, однако, как он заверил, дело было срочное. И когда я изучил обстоятельства, то, непременно, с ним согласился…       Анна задумалась, нахмурив брови от непонимания, а герр Леруа потянулся к дипломату и достал несколько бумаг.       — Прежде чем я отдам Вам эти документы, которые, разумеется, Вам все разъяснят, герр Ягер желал бы знать, — он помедлил, — готовы ли Вы исполнить еще одну его просьбу?       — Да, безусловно, но к чему такая таинственность? В прошлый мой визит мы обо всем обговорили. Герр Ягер может не сомневаться во мне.       — Я говорю это, — со вздохом сняв очки, он изучающе следил за ней, — лишь потому, что сам являюсь доверенным лицом герра Ягера. Вы стали фрау Ягер, но Ваши связи… с семьей наверняка еще для Вас значат, несмотря на некоторые разногласия. И юридически Вы законная наследница Фюрстенбергов, какое бы завещание ни написала фрау фон Фюрстенберг, суд его оспорит, и у Вас будут права…       — Не понимаю, герр Леруа. Вы, верно, не знакомы с фрау фон Фюрстенберг, раз рассуждаете лишь о завещании. Я уверена, она сделает все, чтобы лишить меня малейшего права. Она не пожалела свою дочь и, зная об ее болезни, оставила. А меня она презирает единственно за мое существование. У меня нет семьи, герр Леруа. Тех, кого я любила мертвы. И, прошу, более не говорите мне о связях… их бы я и вовсе желала не иметь.       Он выслушал с чрезвычайным вниманием и промолчал, о чем-то раздумывая. К тому мгновению официант, их обслуживающий, принес кофе, и Анна, улыбнувшись, кивнула.       — Вы стали фрау Ягер, — вдруг начал герр Леруа, когда официант отошел, — но не стали членом семьи. Герр Ягер предлагает Вам войти в его круг, раз Клаус не ценит… И рассчитывает на Вашу преданность. Подумайте, Анна.       — Я буду защищена? — сразу спросила она, разглядывая дымящийся кофе, — Сейчас, в данную минуту, я в очень уязвленном положении. Я — легкая добыча и мне тяжело справляться в одиночку, герр Леруа. Я не знаю, сколько моего воинственного духа хватит, чтобы сопротивляться Клаусу…       — О, напрасно беспокоитесь. Покровительством и протекцией обделены не будете совершенно. Герр Ягер просит лишь одного: Вашу верную руку.       — Как будет угодно герру Ягеру.       И он улыбнулся.

***

      Анна прибыла в суд вовремя, но Ягер уже стоял у двери зала. Он оглядел ее с привычным его напускным пренебрежением, однако Анна все же угадала в его этом взгляде любопытство. И любопытство, как он уже признавал, действительно было: его терзали размышления об ее каких-то делах, о которых ему неизвестно. Эти мысли решительно выводили его из себя и сейчас, глядя на нее, такую спокойную, будто все уже разрешилось и в ее пользу, Ягер неистово хотел вспылить. Однако сил все же хватило на сдержанность и сухость. Он, уже изучивший ее характер, знал, как умело обыграть ее слабости и намеренно на них надавить: вот и теперь нервно сглотнула, повела плечом и чуть не фыркнула. Анна не выносила сухости, он знал и усилил. Они стояли в почти безлюдном коридоре в ожидании, и Ягер бы продолжил напирать, чтобы спокойствие вмиг рассеялось на ее лице, но вновь столкнулся с этим горящим взглядом. О, он запомнил его и, кажется, более не забудет; такой, будто она прямо сейчас готова принять смерть, гордо, с вызовом. Это был кричащий взгляд, но кричал он не о помощи, а в каком-то странном удовольствии. Анна вскинула голову, и он заметил, как ее челюсти напряглись. Она слабо изогнула губы, и вышла усмешка: коварная и уверенная. Теперь он видел ясно — перед ним стояла фрау Ягер.

***

      — …не понимаю, почему я должен давать отсрочки?! — вышел из себя Ягер, сидя за столом напротив Анны.       Их диспут не мог разрешиться в течение нескольких часов, и судья, уже уставший, терпеливо выслушивал обе стороны: Ягер был непреклонен и отстаивал каждый вексель, Анна парировала, отчего неистово нервировала его, особенно после благосклонных взглядов судьи.       — Герр Ягер продемонстрировал свою состоятельность в выкупе векселей. Некоторые уже погашены, но в связи с его затруднительным финансовым положением выкупить все векселя он не в силах, поэтому он и просит отсрочку.       — Насколько мне известно, фрау Ягер, — деловито, но не скрывая иронии, начал Ягер, — не мой отец выкупил векселя, а Вы. Я прошу судью, — он обратился к нему, — это отметить. О какой же состоятельности может идти речь? Герр Ягер не способен выкупить векселя, поэтому я настаиваю на аресте его имущества.       Судья выслушал, задумался и взглянул на спокойную Анну. Она опустила руки под стол, сжала кулаки, мысленно расслабляясь, и выдохнула.       — Хочу отметить, что выкуп мною некоторых векселей герра Ягера носил исключительно поддерживающий и благодарный характер. Дело в том, когда мой супруг, герр Ягер, — она кивнула ему, — отправил меня Дорнштеттен, где оставалась эта захудалая, подаренная герром Ягером-старшим, пекарня и оставил мне ничтожный пансион, я пребывала в совершеннейшей растерянности. И тогда я отправила письмо с просьбой о помощи герру Ягеру-старшему, и он не отказал. Мой свекор спас меня буквально, иначе бы меня растерзали измученные от безденежья работники. Но я была очень удивлена, Ваша честь, таким его широким жестом. В благодарственном письме я упомянула об его долгах, однако герр Ягер отмахнулся и выбрал помочь мне. Меня совершенно поразил его поступок и, разумеется, на появившиеся деньги, я, не раздумывая, выкупила его некоторые векселя. Он тогда сердечно благодарил и упоминал, что у него есть средства, однако с сыном, — Анна сверкнула победным взглядом на Ягера, — он хотел договориться, разрешить все без суда, то есть полюбовно. О, если бы мой супруг изъявил желание завладеть винодельней, например, в Ирциге, то герр Ягер, безусловно, отдал бы без суда… но видите, Ваша честь, теперь мы здесь.       Ягер еле подавил нервный смешок и в нетерпении откинулся на стуле, пораженный.       — Что за вздор?! У моего отца нет денег!       — Мы могли бы разрешить все неурядицы полюбовно, не обращаясь в суд, Ваша честь, — вкрадчиво и тихо проговорила Анна, и судья вновь повернулся к ней, — это семейные распри, которые назавтра могут смениться милостью, знаете, как это бывает…       — Никакой милости! — взорвался Ягер, покраснев, — И никакой отсрочки! Я требую изъятия арестованного имущества моего отца и кончено!       Судья нетерпеливо взглянул на него и стукнул молотком по деревянной подставке.       — Вы забываетесь, герр Ягер!       Ягер поежился и невольно вспомнил суд в Нюрнберге. С некоторых пор он ненавидел этих напыщенных судей, мнящих себя вершителями судеб и этого стал презирать. Ягер понимал теперь ясно, что проиграл дело и лишь из-за своих же вспышек. Ну да к черту, подумалось ему, ведь знал, что какой-то месяц отсрочки решительно ничего не изменит.       — Ну что ж, — примирительно начал Ягер, — хоть я и не уступлю, но приму любое Ваше решение, Ваша честь.       Судья кивнул, оценив его дипломатичный жест, вновь стукнул молотком и огласил заключение. Как и предполагал Ягер, просьба Феликса была удовлетворена, и он был отчасти разочарован. Конечно, он хотел взять отца блицкригом, однако присутствие Анны усложняли дело, ведь пока он действительно до конца не понимал, какой у той сила и есть ли она. Вчерашний вечер и ее дерзкий выпад все ему разъяснили: характер есть да какой крутой и что стало для Ягера самым неожиданным и досадным — у нее имелись деньги, которыми она умело распоряжалась — он еще с мрачной скорбью вспоминал о проданных ею драгоценностях. Хоть Ягер и не понимал, решил принять условия ее игры и посмотреть… А Анна после заключения судьи улыбнулась, — но Ягер так и ожидал — однако не победно и надменно, а совершенно искренне и радостно. Он никогда ее такой не видел. Когда они вышли из зала, у него даже не нашлось сил на язвительный тон, настолько он был поражен ее внезапной радостью. После Ягер корил себя, что так и не понял, а ведь ответ на поверхности лежал…       — Тобиас отвезет Вас домой, — как можно небрежнее оповестил он, даже не посмотрев на нее.       Ягер шел впереди, пока она, разглядев развязавшийся шнурок на платье, поправляла его.       — Нет, — отозвалась она и затянула шнуровку, — у меня еще дела в городе.       Он так и опешил и резко обернулся. Ягер был в высшей степени изумлен ее внезапной вольности или очередному выпаду, как угодно…       — Что? — нетерпеливо, почти злобно прошептал он и подлетел к невозмутимой Анне, — Что еще за дела? Какие?       — А Вас это уже не касается…       Она не скрывала своего удовольствия и, видя его свирепый взгляд, гордо вскинула голову и выпрямилась.       — Вы хоть понимаете, кому это говорите?.. Я ваш супруг, дорогая.       — А Вы часто об этом вспоминаете в объятиях Луизы? Что Вы мой супруг.       Сверля его холодным и пронзающим взглядом, Анна хмыкнула разок и прошла вперед.

***

      Оказаться в Шарлоттенбурге теперь не пугало Анну, даже, напротив, ободряло. Холодное беспокойство, одолевшее ее у самых ворот «Янтарных волн» теперь не угнетало. Это беспокойство походило на совсем обычное, как перед деловой встречей с незнакомцем и теперь, выйдя из машины, Анна ощущала лишь безразличие. Бруно встретил ее почти с удивлением, однако, отчего-то обрадовавшись, побежал докладывать о гостье. Анна знала, что любопытство и предложение, которое ранее было оказано герром Леруа, все же убедят Фредерику и потому нарочно напустила на себя невозмутимость.       Бруно проводил ее в кабинет, где уже расположилась Фредерика и поспешил оставить их. Анна никогда не была здесь, однако не удивилась излишней помпезности и вычурности.       — Анна… — начала Фредерика, привстав изо стола, — не ожидала тебя увидеть…       Ее лицо вновь выражало насмешку и презрение, но Анна отчего-то лишь усмехнулась.       — Что же ты стоишь? Присаживайся, пожалуйста.       Учтивость, которую неумело выказывала Фредерика разозлили Анну, и она позволила себе фыркнуть. Присев напротив, она продолжала молчать. Фредерика вновь надменно разглядывала ее и язвительно отметила:       — Опять простенькое платье…       — Оставим мое платье, — строго пресекла Анна, — я здесь не для Ваших унизительных оценок.       Фредерика вскинула брови в удивлении и слабо улыбнулась. Анна осталась довольна, что заставила ее замолчать и продолжила, теперь с иронией:       — Я хотела поздороваться с Луизой. Она здесь или на очередной бесполезном обеде? Где она?       — Не знаю, Анна. Верно, с твоим мужем.       Насмешка вмиг слетела с ее лица, и Анна сверкнула на усмехающуюся Фредерику презренным взглядом. Помолчала с минуту, собирая мысли в точку, и сухо начала:       — Что ж, думаю, герр Леруа оповестил Вас о моем визите и Вы не удивлены…       — Я удивлена лишь тем, что герр Ягер отправил тебя, — прошипела, подобно змее Фредерика, и ее лицо в мгновение исказила злость, — такие вопросы решаются с компетентным человеком или доверенным лицом…       — Я и есть доверенное лицо герра Ягера. Отныне он доверяет только семье и поэтому здесь я, а не герр Леруа. — оставшись удовлетворенной выражением лица Фредерики, Анна, облегченно вздохнув, продолжила, — Вы знаете о затруднительном финансовом положении герра Ягера, я полагаю. Долги в векселях его сына оказались непомерно велики и даже если он продаст свое имение, все же не расплатится, и поэтому он просит Вашей помощи. С Вашей властью и положением, Вы можете помочь ему.       — Почему бы мне это делать? У нас ним напряженные отношения и никогда не было общих дел…       — Герр Ягер готов Вам предложить больше, чем отдаст. — загадочно ответила Анна и обрадовалась эффекту: Фредерика заинтересовалась, — Разумеется, уплата его долга…       — С процентами.       — Нет. Герр Ягер на это не пойдет. Он возместит Вам ту сумму, которую займет и даст больше, чем проценты. Герр Ягер отдаст Вам Фюрстенберг. Город, основанный Германом Фюрстенбергом, — Анна наигранно задумалась, — моим прадедом, верно?       Фредерика фыркнула, однако Анна разглядела жадный огонек в ее глазах. Герр Леруа оповестил ее об истории этого городишки: Герман Фюрстенберг основал его в начале тысяча девятьсот третьего, будучи влиятельным графом в Бранденбурге, для своей резиденции. Там построил замок, теперь же требующий реставрации, и жил до самого своего разорения. Фюрстенберг, прослывший повесой, беспробудно кутил и пристрастился к рулетке. Пока один такой же кутила, хоть и моложе, не предложил одну очень преинтереснейшую схему выигрыша. Фюрстенберг, к тому времени, уже много потерявший и горящий желанием отомстить, наказать за позор достойно почтенного графа, согласился. Схема оказалась простой: чем больше вложить, тем больше и получишь. Разумеется, Фюрстенберг задумался, но ненадолго, а когда тяга выиграть одолела, то совсем согласился и заложил свою резиденцию. И все по закону, с печатью, и государственными знаками, но… чуда, в которое так верил Фюрстенберг не случилось: вновь проигрался, но теперь совсем. После он, безусловно, раскусил ужасное стечение обстоятельств и предателя, но до нищего Фюрстенберга ему уже не было дела. И тогда разгневанный и опозоренный Фюрстенберг поклялся отомстить, теперь имевший имя и деньги молодому Феликсу Ягеру. Как бы Фюрстенберги ни старались в последующие года вернуть свой город, Ягер держал оборону и не подпускал, даже за удивительные суммы.       — Сколько нужно Ягеру? — вспыхнув, серьезно выдала Фредерика, — Больше двух миллионов?       — Пять. И мы заключаем соглашение.       — Но как я могу верить, тем более ему?..       — Можете. Ваши права защищены. — Анна достала из дипломата несколько бумаг, — Герр Ягер еще до нашей с ним встречи попросил составить герра Леруа договор. Прошу, посмотрите и уверьтесь.       Анна протянула документы и заметила заинтересованный взгляд Фредерики. Она изучала долго с присущей ей скрупулезностью юриста, коим являлась.       — Да, все как сказала. — подытожила она, — Этот документ имеет юридическую силу?..       — Разумеется, фрау фон Фюрстенберг. На последней странице печать нотариуса, подпись герра Ягера, его доверенного герра Леруа и остается лишь Ваша.       Фредерика недоверчиво взглянула на нее и вновь стала читать.       — О, если в случае невыполнения герром Ягера его обещаний, то я имею права подать в суд и претендовать на более крупную сумму и весь Фюрстенберг… Герр Ягер пошел ва-банк?       — Называйте, как угодно, фрау фон Фюрстенберг, но предложение выгодное, особенно для Вас. Решайте, — строго добавила Анна, — ибо герр Ягер ждет ответ сегодня.       — К чему спешка? Что-то не так?       — Это его условие.       Фредерика осклабилась и вальяжно откинулась на стуле, нарочито долго не прерывая молчания. Анна выжидала, зная, что она внимательно наблюдает, но не выказала ни единой эмоции: сидела спокойно, даже равнодушно. Фредерика не выдержала первой и потянулась за ручкой, пролистала договор и поставила свою подпись. Анна выдохнула.

***

      Ягер не хотел видеть Луизу и после долгих выяснений все же отправил ее домой. Тилике несколько раз приглашал его отужинать, однако Ягер отмахивался и оставался сидеть в своем кабинете. Сегодня «Лорелея» была особенно шумной, и хозяин, наблюдая из-за окошка своего кабинета за оживленной публикой, улыбнулся и налил себе коньяку. Он выпил почти целый графин, однако до сих пор не пьянел и удивлялся.       — Позвольте, герр Ягер, — Тилике приоткрыл дверь, — Вы хотели меня видеть?       Ягер кивнул и предложил тому сесть.       — Выпьешь со мной?       Тилике отказался, и Ягер не стал наливать себе. Он долго не мог начать и мерил кабинет шагами, раздумывая о чем-то, и лицо его вмиг посерело.       — Ваш что-то беспокоит, герр Ягер? Вновь этот Краузе?       — Что? — спросил он после некоторого колебания, — Нет… нет, Тилике, совсем не это. С ним уже известно, что делать.       — Вы снова что-то задумали?.. Прошу, не стоит, герр Ягер. Это плохо кончится, уверяю Вас! Краузе не так прост и…       — Прошу, Тилике! Оставь! Я все решил и кончено! Ты не знаешь, о чем рассуждаешь и никакие твои доводы не переубедят меня. Решено: я уничтожу этого мерзкого Краузе. И плевать, что будет. Совсем плевать…       — Но, герр Ягер, это безрассудно. Он знает много…       — Вот именно, Тилике. А мне это не нужно. Здесь простая игра выходит: либо он меня, либо я его. Краузе наверняка что-то задумал, раз затаился, верно, перед бурей. Он мне был нужен для обогащения, а теперь пора избавляться. И все концы в воду. Но не о том, не о том… — он вновь стал задумчив, — Видишь ли, Тилике, меня беспокоит Анна, скорее, ее дела с моим отцом. Я не знаю, что они задумали. Феликс, верно, захочет использовать ее против меня и у него получится.       — Вы думаете? Разве Анна способна?..       — Способна. Я это еще вчера увидел. — Ягер вновь замолчал, — А зря же я ее недооценивал… думал, что лишь сломается, а тут, видишь, какая. Думаю, она еще проявит себя и совсем не так, как мы ожидаем. Вот что, Тилике, — приказным голосом проговорил Ягер, сверля того взглядом, — я хочу знать о ней все: куда ходит, с кем встречается, что делает. Каждый ее шаг будешь передавать мне.       — Но… — начал опешивший Тилике, — как же? Как же мне к ней подступиться? Думаете, она мне поверит?       — Тебе нет. Но она доверяет Розмари, моей бывшей прислуге, помнишь? Через нее и действуй.       Тилике вмиг померк и задумался, чуть насупившись. Ягер выпрямился, наблюдая за бывшим адъютантом, и для убеждения прорычал своим излюбленным штандартенфюреровским тоном:       — Это приказ!

***

      Анна отбыла в Штутгарт, не попрощавшись, и совсем об этом не жалела. Уже по прибытии она застала доктора, выходящего из комнаты Феликса, который при виде ее кратко кивнул. Прислуга его проводила.       — Герр Ягер? — заглянув в его комнату, спросила Анна, — Позвольте?       Феликс лежал на кровати, тяжело дыша, и чуть привстал, увидев ее:       — Анна, это Вы, — он вымученно улыбнулся, — простите, что принимаю Вас так, но мое бедное колено вновь шалит. По осени всегда так.       Она подошла к кровати и поставила дипломат на прикроватный столик. Феликс, внимательно следивший за ней, настороженно спросил:       — Так значит?..       — Да. Пять миллионов и соглашение.       Феликс шумно выдохнул и тихо рассмеялся.       — Благодарю Вас, Анна. Я знал, что Вы не подведете.       — Я? Но я ничего не сделала…       — Я благодарю за другое. Я поставил на Вас тем вечером и, полагаю, не прогадал?       Анна задумалась и отчего-то усмехнулась. У кровати Феликса, она нерешительно помедлила, однако он подвинулся, благосклонно кивнув, и Анна присела на самый край.       — Суд удовлетворил Вашу просьбу, герр Ягер. Теперь у Вас есть отсрочка, и Вы погасите долги, но… ведь этого, что одолжила фрау фон Фюрстенберг недостаточно, правда?       — Конечно, нет. Этого мало, но хватит, чтобы возобновить производство. А там… — он задумался, а потом с совершеннейшей серьезностью спросил, — скажите, Анна, Вы видели Клауса и он… как он настроен?       — Вы хотите спросить, не отступит ли он? Не отступит, герр Ягер. И в дальнейшем, как известно по слухам, только окрепнет. Он хочет открыть игорный дом в Бабельсберге.       Феликс вскинул брови в удивлении, стараясь скрыть разочарование, и вновь задумался.       — Анна, я чрезвычайно рад, что Вы здесь. И могу я надеяться на еще одно Ваше одолжение?..       — Да, разумеется, — простодушно кивнула она, и Феликс улыбнулся.       — Видите ли, как Вы можете понять с Клаусом мы совершенно не ладим и сил у меня теперь немного, а производство… мои винодельни, фармацевтическая фабрика и пекарни по всему Баден-Вюртембергу требуют хозяина, которым я могу быть лишь наполовину. Моих сил хватит лишь на несколько пекарен или фабрику и то теперь я так легко утомляюсь. Анна, я снова поставлю на Вас и прошу стать хозяйкой наших семейных предприятий.