Но здесь я вижу смерть, вижу свет, как видят след, Как свет звезды, как след любви, Которой нет... Она ушла. Она зовёт меня во мрак. Остался шаг, всего лишь шаг, Последний шаг...
Мятый клочок бумаги, насквозь пропитанный слезами, лежал на прикроватной тумбочке и день ото дня зачитывался до дыр. Мисти выучила каждую строчку, каждую закорючку, выведенную почерком Пэгги. Она читала письмо перед завтраком, как молитву; читала перед сном, чтобы крепче уснуть; читала вслух для Пэгги, комментируя все свои мысли, чтобы она её слышала. Мисти казалось, что с помощью этого письма она найдёт себе утешение. Пыталась разузнать, в чём его магическая сила, может ли оно вернуть ей Пэгги. Когда она открыла письмо в первый раз (это было в коридоре больницы, пока врачи проводили операцию), то не могла сдерживаться от слёз. Слова, написанные её рукой, не оставляли на сердце Мисти ни одного живого места. Ей казалось, только между этих строк она могла слышать голос Пэгги, так она была с ней рядом, неосязаемой душой присутствовала в воздухе. В письме содержалось следующее (Мисти до сих пор не может прочесть его без слёз в голосе, поэтому здесь не будет того, как это происходило): Если ты читаешь это, скорее всего, я мертва. Я с самого начала понимала, что всё так сложится. Ты должна меня понять, поэтому я надеюсь, что ты не станешь злиться. Так было нужно. Знаю, это было не лучшим решением, но это было необходимо. Я решила всё в одиночку, потому что ты бы ни за что не позволила мне рисковать собой. Так странно, я ведь тоже. Если уж я умерла, то ты должна знать, что я ещё не проиграла. У меня осталось незавершённое дело, которое пытался реализовать Трэвис. Но он знал меньше, чем успела узнать я, прежде чем умереть. Он хотел попасть в то место, куда отправлюсь я после смерти, но совершенно не имел представления о дальнейших действиях. Поэтому я покончу с этим раз и навсегда. Я достаточно убегала от своего прошлого, чтобы наконец взглянуть ему в глаза и признаться, что мне больше не страшно. Я не боюсь лесных духов и того, что может ждать меня на другой стороне. Жизнь без тебя — вот что настоящий кошмар. Если бы не ты, я бы пропала во тьме. Я бы потеряла себя, так и не обретя. С тобой я поняла, что такое дом. Я научилась доверять людям. Не ждать подвоха. Только ты, Мисти Куигли, знала меня настоящую: странную девчонку, которая боится искренности, но с тобой тает и цветёт ромашковым полем. Только ты была моим маяком, путеводным огоньком среди мрака. Я часто задумывалась: могла бы я стать лучше, чтобы в моей жизни всё изменилось? Но потом я поняла, что мне совсем не нужно было меняться. Лучшее, что со мной случалось, это ты. И ты полюбила меня, когда я была полным дерьмом. Ты нашла меня в луже крови, отнесла домой и сделала своей любимой. И я в ответ позволила тебе узнать то, что скрывал этот, названный тобой океан. Возможно, это даже слишком приукрашеное сравнение, ведь я никогда не видела в своих глазах чего-то похожего на океан. Но я и никогда бы не смогла смотреть на себя так, как ты смотришь на меня. Не столь сильно я себя люблю. Для тебя любая лужа в моих глазах, любая капля воды — океан. И я готова пообещать тебе, что он будет только твоим. Капля это или океан — неважно. Он твой. Мисти Куигли. Словами не передать, как я тебя люблю. Эту любовь не описать на бумаге. Не запечатлеть на фотографии. Не нанести на карту. Этого жалкого клочка письма не хватит, чтобы уместить всего, что заставляет меня любить тебя ещё сильнее. Ничего не бойся. Все трудности — это временно. Однажды мгла исчезнет. Ведь рядом с тобой я поняла одну важную вещь: даже если океан кажется опасным, может, ему просто не хватает света маяка. Я найду тебя даже в шторм, Мисти. Мой океан найдёт твой маяк. Просто сияй. Мисти убрала письмо в карман, бережно сложив его в четыре раза, и зашла в больничную палату. Пэгги лежала, подключённая к аппарату жизнеобеспечения, дышала сквозь трубку совсем едва. Стойкий запах антисептика ударил в голову, и Мисти задержала дыхание. — Я вернулась, родная.***
Сначала она увидела перед собой темноту. Никто не потрепал её за плечо, чтобы сказать:«Что ж, похоже, ты умерла!». Вокруг ни единой души, ни живой, ни мёртвой. Она одна в этой пустоте, где тихо настолько, что собственный голос звучит, как гром. Это место напоминало ей что-то. Однажды она уже была в подобном забвении. Кажется, во сне. Но что это? Неужели она до сих пор жива? Смерть ещё не наступила? Это было не тем, что Пэгги ожидала разузнать. Ей нужно было попасть в то место, откуда всё началось. В лес. Пустота, что бы она ни скрывала, на лес уж явно не была похожа. Значит, где-то должен был быть выход. Или вход? Странно рассуждать о таком в небытие. Она принялась блуждать по мраку собственного подсознания. Да уж, ясно теперь, что имеют ввиду люди, которые говорят, что в голове у них пусто. Кажется, у всех там пусто. По крайней мере, здесь тихо и есть о чём подумать. Только вот Пэгги и не могла припомнить ничего о своей жизни. Все воспоминания осколками зеркала превратились в кусочки разного размера, которые никак не складывались в общую картину. Так что философию пришлось отложить. Нужно было сконцентрироваться на своей миссии, случайно не забыть всё. Идя навстречу неизвестности, Пэгги увидела, как что-то блестит в темноте. Жаль, что в воздухе не повисла верёвка, включающая свет, которого тут так не хватало. Пэгги последовала на блеск, предчувствуя, что здесь и находился портал в то место, куда ей нужно попасть. Вот и всё. Никаких турникетов и металлоискателей, никаких проверок на то, каким хорошим ты был при жизни, чтобы попасть в рай и не отправиться в ад. Перейти черту оказалось так просто. Достаточно было открыть дверь и зайти. Всем насрать, сколько у тебя было грехов и пронёс ли ты дробовик на небеса. Потому ли, что после небес уже не умирают? Или потому, что это и не небеса вовсе? Пэгги открыла дверь. Солнечный свет ослепил её, но ненадолго. Она оказалась в старой хижине. Когда они покидали лес, от неё остались лишь сгоревшие обломки. А сейчас она совершенно такая, какой и была до пожара. Сделав несколько неуверенных шагов, Пэгги поняла, что вышла из чулана. За её спиной стояли шкафы с банками и сомнительными продуктами, давно просрочившими свой срок годности. Тишина была мёртвая. Иронично, конечно, но Пэгги так и подумала. Вдруг, откуда ни возьмись, перед ней появился мальчишка. Его тёмные локоны упали на глаза, когда он тряхнул головой. — Мы всё ждали, когда же ты придёшь! Пэгги склонила голову вбок, не веря, что это действительно он. — Хави? Боже, это ты? — Тш, здесь не любят упоминать Бога, — он приложил палец к губам, но потом снова заулыбался. — Ты очень изменилась! Сколько прошло лет? — Двадцать пять. — Ого... Много же мы упустили... Пэгги осмотрелась. Всё точно такое, каким и должно было быть. — А твой брат уже здесь? — Да, но он постоянно прячется от нас. — Где все остальные? — Они тоже прячутся. Просто так тут никто не выходит. Пэгги стремительно двинулась в сторону улицы, но Хави моментально её окликнул: — Стой, куда ты? Я покажу тебе, где можно играть в прятки! — Извини, малыш, — вздохнула женщина, доставая из кармана куртки зажигалку. — Но я здесь не за этим. Зрачки мальчика расширились, он побежал к ней и схватил Пэгги за локоть. — Что ты собираешься делать? — Освободиться. Хочу быть уверенной, что эта тварь сдержит своё поганое обещание и не тронет моих родных. Она осмотрелась в поиске чего-то. — Но... разве это возможно? Пэгги нервно усмехнулась, пожав плечами. — Вот и узнаем. Хави негодующе осмотрел её лицо, полное взрослой уверенности и бесстрашия. Он подумал: мог ли вырасти таким же, если бы лёд случайно не треснул? — Тут есть выпивка? Что-то, что легко воспламеняется? — Ну, — мальчик задумался, — наверное, в кладовке есть аптечка. Нам-то она не за чем. Пэгги двинулась туда и нашла небольшой пузырёк спирта. — Мать твою налево. Да тут же целая настойка! Она направилась к двери, и её снова окликнули: — Можно с тобой? — Ты знаешь, где оно? Хави сглотнул и медленно кивнул, прежде чем она открыла дверь и увидела воочию, что лес был мрачным и опасным, а солнце, пробивающееся в окна, оказалось лишь иллюзией. По правде, она была создана лишь для того, чтобы было не так страшно. Ещё одно наблюдение: призраки, застрявшие в лесу, умели мастерски тешить себя магией. Раз уж они мертвы, то и коротать время в своём бесконечном аду нужно было уметь. — Оно повсюду. В каждой травинке и дереве. Его не увидишь, но оно пристально за тобой наблюдает. Пэгги сделала шаг в сгущающийся вокруг мрак. Стоял смрад разложения. Она старательно не дышала полной грудью, пока Хави совершенно безразлично вышел за ней и даже не повёл бровью. — И куда ты пойдёшь? — Есть тут одно место. Она махнула ему, взяла мальчишку за руку и двинулась в лесную чащу.***
Шона, Натали, Таисса и Ван нагрянули внезапно. Мисти виделась с ними лишь в стенах больницы с того самого момента, как Пэгги попала в кому. Они взяли на себя ответственность навещать её по расписанию, потому что каждая чувствовала свою причастность к произошедшему. Мисти раздражало то, что они высказывали своё сожаление и вели себя так, будто Пэгги уже умерла. Но она ведь жива! И более того, Мисти способна позаботиться о ней и о себе, сколько бы ни ушло на это времени. Сиделка из неё хреновая, но она бы заботилась о Пэгги, даже если бы её приковало к инвалидной коляске. Лишь бы Пэгги была цела, была рядом с ней, в безопасности, и всё было бы как раньше. Мисти бы ни за что её не оставила. Всё-таки, её сердце было отдано ей навсегда... Когда на её пороге оказалось четверо женщин, Мисти только удивилась. — Привет? — Мы без приглашения, — заметила Натали, проходя в дом. — Хотели убедиться, что ты жива. — Я же виделась с тобой три дня назад. Думаешь, я успела умереть? Остальные столпились в коридоре, и Мисти стало не по себе. Для чего они тут все вместе? Что-то произошло. — На самом деле, есть кое-что ещё... но сперва дослушай меня до конца и не делай поспешных выводов. Мисти нахмурилась. — О'кей, — отчеканила она. — Ну, так, может, пройдёте в гостиную хотя бы? Могу заварить чай... Ван без лишних слов воспользовалась её вежливостью и устроилась на диване. — А минералочки не будет? Мисти пожала плечами и исчезла в кухне. Когда она вернулась с бутылкой минералки, Натали села на подлокотник кресла и заговорила: — В общем, Лотти выписывают из больницы завтра. Мисти едва сморщилась, протянув бутылку Палмер, и напряглась. — Я очень за неё рада. Вечеринку закатим в эту честь? — Мисти, давай без пассивной агрессии? — Ну, объективно, Лотти её жену в кому отправила, — вмешалась Шона. Натали вздохнула и подняла руки над головой. — Нам нужно куда-то пристроить Лотти на время реабилитации из больницы. — И что вы мне предлагаете? Мисти осмотрела их всех. Четыре пары глаз уставились на неё ангельскими взглядами. Обычно на неё смотрели с пренебрежением либо с полным безразличием. — О! Нет, нет, нет! Только не ко мне. Что насчёт Шоны? Шона потёрла затылок. — Нам негде её разместить... — Тай? Таисса тут же развела руками, отводя взгляд от Мисти. — У меня много бумажной волокиты. Я не смогу приглядывать за ней. Мисти взглянула на Ванессу, приоткрыла рот, но Тёрнер её перебила: — Ван еле концы с концами сводит. Они сейчас сбрасывали с себя груз ответственности за Лотти, как мусор, пытаясь отмыться. Между ними, казалось, всё изменилось, но на деле осталось точно так же. Каждый был сам по себе. Явно больная Лотти оказалась всем ненужной, как обыкновенная дворняжка. — Нат, это твоя шизанутая подружка. Почему ты не можешь поселить её у себя? — Издеваешься? Я месяц за свой номер не платила, мне бы найти себе нормальную квартиру, чтобы перестать жить с Тейлор в доме Пэгги, пока она присматривает за ним. Повезёт, если владельцы не подали на меня в суд. Да и номер этот не из уютных... Мисти фыркнула, скрестив руки на груди. Её это стало порядком бесить. — Не из уютных? Пэгс сейчас, знаешь ли, одной ногой в могиле по доброте этой маньячки! Думаешь, меня волнует, где она будет жить? Она еле сдержала слёзы. Только не здесь, когда рядом нет Пэгги. С ней она могла быть какой угодно, но показывать свою слабость без неё Мисти не хотела. После той ночи она слишком много стала плакать. Прежней Мисти Куигли, способной переживать любые невзгоды и трудности, словно и не было. Натали прикусила кулак. Не одной Мисти пришлось несладко в последние недели. Ответственность камнем на шее тащила её на дно. Если в один день сердце Пэгги перестанет биться, Натали утонет. — Я тоже зла на неё. Но ей просто нужна помощь, ладно? Мы игнорировали её проблемы. Нам всем нужно было обращать больше внимания на то, что с ней происходило. И моя вина в этом не меньше вашей. Мы все виноваты в том, что Пэгги чуть не умерла. Но нам нужно постараться не разрушить всё окончательно, чтобы жертва Пэгс не была напрасной. — Мы думали, что понимаем больше, чем она, — отозвалась Шона. — Но нам нужно было просто прислушиваться к ней... Натали замолчала, а потом произнесла скрепя сердце: — Лес пугал её, Мисти. Ей тоже было страшно. И я прекрасно понимаю, что, если бы я заботилась о ней хоть немного так же, как вы с Пэгс заботитесь друг о друге, ей бы не пришлось бояться в одиночестве. Таисса приложила ладони к подбородку и втянула воздух через ноздри. — У нас у всех руки в крови. И за наши грехи мы уже неоднократно расплатились. Может, нам нужно сначала научиться прощать своё прошлое, если мы хотим будущего? — Такое сложно простить, — Мисти стиснула зубы, злость постепенно ушла. — Однажды я её прощу. Пока Пэгги в коме, я этого сделать не могу. Она замолчала, растянув тишину надолго. Иногда приходилось действовать вопреки своим эмоциям и злости. В такие моменты Мисти задавалась вопросом: как бы поступила на её месте Пэгги? Пэгги бы согласилась. Пэгги не умеет злиться слишком долго. Она не винила Лотти, даже когда она собиралась её убить. Даже, когда она почти это сделала. Может, ей это зачтётся? Карма увидит, что Мисти готова идти на уступки, поступает по совести, и тогда Пэгги вернётся к ней. Живая и целая. И всё будет хорошо. Все будут дома. — Хорошо. Но спать она будет в подвале. Когда Лотти поселилась в её доме, Мисти несколько дней предпочитала её игнорировать. Она молча готовила еду на двоих, в молчании садилась есть и так же без слов ожидала, что Мэтьюз сама догадается о начале трапезы. Само собой, она догадывалась. Но всё равно заходила в кухню только после того, как Мисти вставала из-за стола (она выучила этот звук — скрип стула по полу и звон тарелки о дно раковины), чтобы ни одну из них не напрягало то, что очевидно между ними было. Лотти не обижалась, ей и самой прекрасно было ясно, ошибку какого масштаба она допустила. Мисти имела право на неё злиться, просто потому, что Лотти тоже злилась на себя. Пытаться сожалеть было бесполезно. Лотти знала, как фальшиво это могло бы звучать. Наверное, в тот злополучный вечер она даже передумала убивать Пэгги. Наверное, не сыграй лес злую шутку с её рассудком, она бы и не убила её. Даже если бы она вернулась. Лотти злило то, что они все не могли найти причину, почему ей не нужно сожалеть. И потому, что никто её не нашёл, Лотти понимала, что снова становится девочкой и снова боится запретного слова «убийство». Не только они дорожили Пэгги. Она ведь и её подруга тоже. Лотти должна была понять Мисти. Но Мисти бы поняла Лотти? Поняла бы. Мисти знала, как не хочется терять того, кого любишь. И Лотти это знала. Она слишком поздно поняла, что убить Пэгги — навсегда потерять Натали. И когда нож вонзился в чужое тело, разрезал кожу и вошёл до упора, она поняла, что это поражение. Итак, ночью, когда Пэгги почти умерла, Лотти и Мисти потеряли тех, кого они любили. Натали навещала её в психбольнице, она всё ещё говорила Лотти, что она не виновата, была рядом и пыталась убедить её, будто между ними всё хорошо. Но Лотти замечала, что она больше не берёт её за руку, больше не улыбается ей и называет её безразличным «Мэтьюз». То, что было между ними, сломалось на осколки звёзд и, кажется, не могло быть склеено обратно. Натали не могла её любить, наказывая за то, что она сделала... Ночью, выглянув в коридор, Лотти тихо присела на нижних ступенях лестницы и прислушивалась, как Мисти ест хлопья в гостиной под шум включённого телевизора. Она смотрела футбол. Прохлада коснулась её лодыжек, и Лотти прижала колени к груди. Её больше не мучали голоса, шорохи и тени за спиной. Её больше не мучило ничего, кроме кровоточащего сердца. Она обхватила себя руками и, слушая шум телевизора, позволила себе тихо заплакать. Лотти просто хотела, чтобы всё вернулось на круги своя. Чтобы Пэгги пошла на поправку, примирила их всех, как она это умела делать. Чтобы они нашли в себе силы простить её. Ей хотелось, чтобы Натали снова её любила. Ей не хватало её тепла рядом. Её касаний. Её всей. Как только Лотти поняла, что всё это может никогда не вернуться, то боль накрыла её, и она разрыдалась окончательно. Она здесь, с Мисти, которая её ненавидит, и совсем без Натали. Потому что она, наверное, тоже её ненавидит. Лотти снова одна во всём мире, как и была до того, как Натали появилась в её общине. Никто не был способен её понять. Теперь в их глазах она не только психопатка, но и убийца. Лотти всхлипнула и вытерла краем ночнушки глаза. — Божечки! — ахнула Мисти, выходя в коридор. — Ты чего тут уселась?! Лотти ничего не ответила, закрывая лицо ладонями. — Лотти? В несколько шагов Мисти оказалась рядом и села возле неё. — Мне очень жаль, — прошептала Мэтьюз, размазывая слёзы. Мисти вздохнула. Слушать одно и то же у неё уже не было сил. Им всем жаль. Но это ничего не изменит. — Не надо. — Я хотела, чтобы всё закончилось. Я устала жить в бесконечном страхе будущего... Мисти обняла свои плечи, опуская взгляд. — Я тоже. Пэгги была единственной, с кем я не боялась воспоминаний. Наверное, поэтому она и пожертвовала собой. Из нас двоих она сильнее... Лотти шмыгнула носом и посмотрела на неё. — Пэгги очень сильная. Она до сих пор жива. Никто не способен бороться так же упорно за то, чем он дорожит. — Что ж, — Мисти нервно засмеялась, стирая подступающие слёзы, — ты тоже боролась, как могла. — Это была слабость. Любовь сделала меня слабой, её — сильной. Мы с Пэгги слишком разные. Она снова почувствовала, как плачет, но игнорировала это. — И вот, она там, а я всё ещё здесь. Единственная подруга, что у меня была, в руках зла, и женщина, которую я люблю, меня избегает. Моя жизнь превратилась в ещё большее дерьмо, чем была, Мисти. Мне есть, о чём жалеть. И поэтому я себя ненавижу... Лотти развела руками, нервно посмеявшись. — Впрочем, как и все вы. — Я тебя не ненавижу, — еле произнесла Мисти. — С нас всех достаточно страданий. Ты права, никто не способен бороться так, как Пэгги. Она справится. И с болью будет покончено. Их взгляды пересеклись, они обе плакали. Обе не придавали этому значения. — Боюсь, что для меня уже ничего не изменится. Мисти какое-то время сомневалась, но потом всё-таки взяла её за руку и крепко сжала. — Натали чувствует вину перед вами обеими. Она тебя любит, но ей очень сложно сказать тебе правду. — Я скучаю по ней, — прошептала Лотти, смотря на её маленькую ладонь на своих пальцах. — Знаю. Я тоже скучаю по Пэгс. Но это лишь временное расставание. Проверка судьбы. Нас уже разлучали. И мы справимся снова. Она вернётся, я буду здесь, ждать её.***
Пэгги накрыла ладонью огонёк спички, стараясь удержать его подольше. Ветер был против неё, назло тушил пламя, не давая поджечь. Хави молча наблюдал за ней из-за спины. Погода ухудшилась, как только они подобрались к заветному алтарю, куда Лотти всегда приносила дары. Это зло так сопротивлялось, но Пэгги была сильнее. Пламя разыгралось, и тогда она бросила спичку в сухую траву, собранную в небольшую кучку. Она заполыхала. Пэгги встала, начала отходить и вдруг врезалась в кого-то позади себя. — Хави, осторожно, нам нужно... Оно зарычало, и Пэгги отскочила назад, едва не падая в огонь. Хави исчез в воздухе. То, от чего он спрятался, сверкало двумя безднами вместо глаз, скрипело и выло, не то, как животное, не то, как человек. Нечто стало надвигаться на неё, угрожающе било копытами о землю и пыхтело. Нужно было убегать. Пэгги посмотрела на горящий алтарь, вытащила бутылку спирта из куртки и бросилась наутёк. Тьма помчалась за ней, неестественно изгибаясь и стоная от боли. По пути Пэгги лила спирт на землю, флакон булькал, и брызги разлетались на иссохшую листву. Осталась всего одна спичка. Вот бы её не потерять, вот бы спалить этот лес до основания... Дыхания не хватало, но Пэгги, сжав губы, бежала дальше. Она думала, будто это всего лишь соревнования. Сейчас она добежит до финиша и станет победителем. Обыграет смерть, обыграет зло и судьбу. Вернётся домой к Мисти. Туда, где её ждут и любят. К людям, ради которых она здесь. К людям, ради которых она вернётся отсюда живой. Но её схватили за запястье, до боли сжали, и она поняла, что это и была её финишная прямая. — Думаешь, есть смысл бегать? Пэгги дёрнулась от девчонки, которая возникла перед ней. С другой стороны её тоже поймали. — Ведь так ты поступила с нами? Просто заставляла бегать, хотя это абсолютно нихуя не исправило, потому что все мы сдохли! — Мари? О чёрт возьми... Мари, отпустите меня! Я должна закончить это! Призраки девочек-подростков окружили её со всех сторон. Пэгги всё ещё думала об одной единственной спичке в коробке. — О, конечно, ты закончишь, — кивнула Мари, смотря на приближающийся сгусток, которым стало то зло, что преследовало их. — Вот только ты останешься с нами. Мы не дадим тебе освободиться и выжить. — Нет, постой, вы не можете! Мне очень, очень жаль! Я правда не хотела, чтобы всё так вышло! Мы были детьми... мы хотели выжить! Вмешалась Мелисса, её голос дрожал от слёз и злости: — Думаешь, мы не хотели? Думаешь, нам не хочется отсюда уйти?! Пэгги не сдержалась и заплакала от безысходности. — Пожалуйста! Я не знаю, как ещё убедить вас в том, что я сожалею... — Оставайся с нами, — прошептала Джен. — Оставайся, Пэгги. Ты ведь наша королева. Королева умирает за своё королевство. У Пэгги лился океан из глаз. Она сжимала в руке бутылку спирта. Осталось ещё совсем чуть-чуть. Как раз, чтобы закончить всё. Как раз, чтобы спастись. Зло стояло напротив них и скулило раненой собакой. Оно извивалось, словно изнутри его поедало пламя. Пэгги проглотила слёзы и вытащила из коробка спичку. Дрожащими пальцами она её подожгла и бросила на землю, возле их ног. Пламя объяло траву, девочек и её саму. Она закрыла глаза, слушая только протяжный рёв зверя. Самое время верить в чудо, самое время надеяться на лучшее. Если очень хорошо попросить, всё образумится, не так ли? Зло стонало и выло, Пэгги растворялась в этом звуке и пламени огня. На этот раз это конец. Так странно, подумала она, наверное, это семейное проклятие. Её мама, Маргарет Гонсалес, урождённая Уиллис, тоже умерла в возрасте сорока двух лет. Теперь их похоронят в одной могиле и заменят надгробие только для того, чтобы объединить их годы жизни. Была бы у неё дочь, Пэгги бы ни за что не назвала её Маргарет. Действительно, дерьмовое имя. Даже для её непутёвой матери. Холодная рука сдавила ей запястье и потянула Пэгги вперёд сквозь огонь. С закрытыми глазами она подумала, что это по-прежнему была Мари. Но, как только она открыла глаза, то увидела, несомненно, ангела. Прелестное создание вело её за собой, ни огонь, ни тьма не брали их. Ангел источал свет и отталкивал всё, что могло причинить Пэгги боль. — Лора Ли? — прохрипела женщина. Лора обернулась на неё и мягко улыбнулась. Слёзы обожгли Пэгги щёки. — Лора... я так по тебе... Ангел остановился, взял её за плечи и поставил перед собой. Вокруг них не было огня, только бесконечный свет и приятная прохлада. Пэгги подумала, что Лора была здесь, потому что она уже умерла и теперь они отправляются в настоящее чистилище душ. Но Лора Ли распахнула перед ней дверь и с настоящей силой сжала её плечи. — Ты не должна быть здесь. Твоё время ещё не пришло. Прощай. Она вытолкнула её в дверь. Там не было темно. Пэгги не удержалась и упала в ослепительно яркий свет, как будто они летели на солнце. И она не успела схватиться за Лору, забрать её с собой в это прекрасное и светлое место, в котором утонула. Пэгги открыла глаза и глубоко вдохнула, вскакивая на кровати. Характерный запах медикаментов ударил ей в нос, и её едва не стошнило. Вокруг была целая куча проводов и трубок, которые она стала немедленно с себя сдирать. Джеки, задремавшая с выпуском газеты на лице, тут же дёрнулась, в бреду бормоча несвязные слова. — Пэгги?! Пэгги! Ты очнулась?! Пэгги опустила на пол ногу, затем вторую и наконец трезво встала с кровати, чуть не упав с непривычки. Её не волновало ни то, как она выжила, ни острая боль где-то в животе от незатянувшегося шрама, ни то, что происходило вокруг. Она удосужила Джеки вниманием лишь потому, что кроме неё здесь не было никого. Вернее, здесь не было того, кого Пэгги действительно искала. — Где Мисти?! Джеки вздохнула, как будто это было само собой разумеющимся, и встала вслед за ней, чтобы придержать. Но Пэгги это не нужно было. Она минуту назад воскресла, буквально вернулась с того света и уже чувствовала себя так, будто не уходила вовсе. — Я отправила её домой. Она почти не отходит от тебя. Тейлор ожидала, что сейчас Пэгги спокойно сядет и попросит позвать Мисти. Вместо этого она одержимо направилась к двери и только потом уточнила: — Ты на машине? — Я, эм... — Джеки замешкалась. — Ну да, да! Пэгс, может, тебе лучше не бегать и не двигаться так резко? Пэгги прыснула и отмахнулась от неё. Кажется, когда ты выходишь из комы, тебя прямо-таки пробирает на бодрость, и словно тебе не за сорок, а всего двадцать пять. Странный эффект, но Пэгги чувствовала себя удивительно энергичной и, главное, самой живой. — Отлично, мы сбегаем отсюда. Джеки поморгала своими невероятно выразительными глазами. Шутила ли она? Может, головой ударилась, когда проснулась? Может, лекарства так действуют? Но нет. Пэгги была абсолютно серьёзна и настойчива. И это, не скрывая, понравилось Джеки. Она подло захихикала, как отпетая рецидивистка, и поспешила покинуть палату. Они бежали сломя голову. Джеки Тейлор — на туфлях с высокими каблуками и Пэгги Гонсалес, только что вышедшая из комы, — в одних полосатых носках и больничной рубашке. Лица врачей, медсестёр и пациентов пролетали мимо них. Им кричали что-то вслед, но Джеки лишь провожала их неприличным жестом среднего пальца и подталкивала Пэгги к выходу. Только в машине Пэгги поняла, что не рассчитала своих возможностей, и почувствовала, будто она лимон, который выжали в кружку чая. Однако она приказала Джеки вдавить педаль газа и мчаться к дому Мисти, послав в жопу светофоры и других водителей. И тут, как специально, образовалась пробка из-за ремонта дороги впереди. Джеки злобно сигналила машинам, пока Пэгги выглядывала витрины в окне. — Может, я пойду пешком? — Сдурела? Ты себя видела? Тебя скрутят и вернут в больницу! Счастье, если не в дурку. Пэгги пропустила мимо ушей, когда увидела, как мужчина преклонного возраста ставит на витрину сувенирного магазинчика хрустальный шар, наполненный водой. — Ох, чтоб тебя... Она открыла дверь сразу, как только Джеки медленно поехала вперед, выскочила на лету и побежала через газоны и пешеходы к прилавкам. — Рехнулась?! Пэгги! — окликнула её Джеки, начиная сигналить с новой силой. Но Пэгги было не остановить. Она добежала до магазина и под удивлённый взгляд продавца указала на шарик. — Здрасьте. Сколько стоит? Я покупаю. Вернее, запишите на моё имя. Пэгги Гонсалес. Я живу через две улицы с моей женой, загляну позже. Мужчина растерялся и поспешно закивал. Он подумал, не набрать ли ему номер полиции. Пэгги, взяв хрустальный шар с водой, махнула ему на прощание. — Простите, сэр. Только вышла из комы. И с этими словами она вернулась в машину, бережно прижимая к себе океан под стеклом. Джеки наконец выбралась из пробки, когда Пэгги разглядывала хрустальные волны в шарике, ничего не замечая и ни о чём не волнуясь. — Тебе нельзя ходить так много и быстро, бестолочь. У тебя швы разойдутся, и кишки выпадут. Пэгги улыбнулась. — Да всё будет зашибись. Второй раз не умирают. Джеки нервно посмеялась. — Успокоила. Когда они приехали, Джеки осталась в машине, чтобы не путаться под ногами. Пэгги вышла на улицу, прошлась босыми ногами по вымощенной к двери дорожке и почувствовала, что у неё дрожат колени. — Только не сейчас, Пэгги, — прошипела она на саму себя. Сделав глубокий вдох, она распахнула дверь и вошла в дом. — Мисти?! Мисти, солнышко, я дома! Со стороны лестницы послышался грохот. Пэгги испуганно побежала вперёд по коридору. Ей навстречу вылетела Мисти, нетерпеливо перебирая ногами по ступеням. — П-Пэгги?! — она споткнулась и стала падать вниз. Гонсалес придержала её и прижала к себе; шрам заболел, но было плевать. — Пэгги! Ты... ты... Мисти начала заикаться не в силах поверить, что Пэгги и впрямь была здесь рядом с ней, обнимала её одной рукой. Они обе разрыдались, как дуры. А потом начали смеяться. — Неужели ты правда вернулась? — зашептала Мисти, щупая её лицо. Пэгги принялась целовать её веки, слёзы и везде, где только касались её губы. — Вернулась! И теперь всё будет хорошо. Даже лучше. Всё будет так, как мы хотим... Мисти поймала её губы своими, и они слились в долгом поцелуе. Три недели стали вечностью, которая требовала того, чтобы они всё наверстали. — Я была готова что-нибудь сделать с собой от этого ожидания. Но я ждала тебя. Потому что ты этого хотела... Потому что я ведь, я... — она протяжно прорыдала. — Я ведь твой маяк, я должна ждать на берегу, а не бросаться в пучину океана... Пэгги пальцами стёрла слёзы с её лица, с нежностью поглаживая кожу. — Верно, Мисти, верно. И я нашла тебя. Ты не дала мне умереть. Ты молодец. Моя смелая и сильная девочка... Мисти бросилась ей на шею и разрыдалась. Пэгги гладила её по спине, из раза в раз повторяя признания в любви. Наверстать упущенное. Вернуть долг. Шрам ещё болел, но это были пустяки, по сравнению с тем, что она сейчас стояла в объятиях женщины, без которой не представляла свою жизнь. — У меня есть для тебя подарок, — прошептала она в ухо Мисти. — Глупость, конечно, но что-то заставило меня его взять. Мисти удивлённо отстранилась, вытерла щёки и опустила взгляд на её руки. В ладони Пэгги был хрустальный шар с кристалликами воды. — Я увидела его, и подумала, что это именно то, что надо. — О Господи... Мисти разинула рот, пытаясь подобрать слова. — Это же... — Дребедень из лавки с сувенирами, да... — Нет, Пэгс! Это лучший подарок на свете! Действительно, самый-самый! Мисти схватила шар, спрыгнула с последних ступеней и быстро поцеловала её в щёку, исчезая в гостиной. Пэгги последовала за ней, осторожнее перебирая ногами. — Мне показалось, что он как будто... — Океан, — закончила за неё Мисти, оставляя подарок на самой видной полке. — Это океан, Пэгги. Пэгги потёрла затылок и смущённо заулыбалась. — И он для тебя.