Свет жизни

Даби заебалась. Вот честно. Разве она сбегала из дома для того, чтобы снова стать старшей сестрой? Для неуравновешенных взрослых-но-всё-ещё-подростков? Ками, она так не уставала даже в своей семье Тодороки, когда ей приходилось одновременно тренироваться в жёстких условиях, воспитывать младших сестру и братьев, присматривать за депрессивной матерью, которая забывала о младенце в своей комнате, не говоря уже об остальных. О Боги, за младенцем присматривать легче, чем за Шигараки. Даби сбегала, чтобы почувствовать свободу. Огромный дом, тишина, которая душила в моменты нахождения Старателя там, робкие неловкие шаги, словно старавшиеся не попасть в ловушку. Запах лекарств, подгорелой еды, сожжённой плоти. Беспомощные крики, гневные крики, отчаянные крики. Надежда, едва теплящаяся в глазах детей и матери, пока не приходит он. Тая умерла через два дня, после того как Тодороки Энджи Старатель мельком обмолвился о помолвке с богатым сыном какого-то старого семейства с подходящей причудой, который мог бы принять её, несмотря на порченное тело. Это перечеркнуло любую надежду. Тело теперь ещё больше покрывают шрамы от ожогов, куски плоти скрепляются скобами, потому что обычная нить не способна удержать расползающуюся кожу. Плакать теперь невозможно и поэтому часть скудных денег, с большим трудом попадающие ей в карман, отложены на капли, чтобы глаза нафиг не ссохлись от обезвоживания. Сигаретная вонь скрывает жуткий запах жжёной плоти. Наркотики притупляют боль, потому что их достать легче, чем самое дешёвое лекарство. Легче плавиться в мареве наркотического угара, дымить паршивыми сигаретами, трахаться с кем попало, напиваться до рвоты, чем вспоминать жизнь до. Убивать, оказывается, тоже легче, чем прощать и жалеть. Печаль в том, что Лига Злодеев будит в Даби забытые чувства, которые она, похоже, затолкала в самый край подсознания. Тога, понятное дело. Шестнадцатилетняя девчонка, всего немного старше её самого младшего, которую Даби встретила за несколько месяцев до Лиги. Следи, чтобы не сдохла где-нибудь в подворотне, вовремя принимала ворованную донорскую кровь, вытаскивай ножи из опасных мест, найди тёплую одежду, еду. О Ками, инстинкты старшей сестры. А по прибытию в Лигу следить приходится ещё и за Шигараки, всё время забывающим надеть перчатки; стирающим в пыль любые дверные ручки, словно они его самые главные враги; игроманом в самой худшей степени, истеричкой до мозга костей, с посттравматическим синдромом, биполяркой и много-какими-ещё психическими заболеваниями. Подросток в теле мужчины. Сложно уговорить пойти спать, поесть, элементарно соблюсти гигиену. Предотвратить паническую атаку, когда снимаешь руку «Отца» с лица, чтобы помазать кремом прыщи и раздражение, наверное, было самым утомительным в первые недели. Даби не видела в нём того злодея, которого пытались представить СМИ. Она видела антисоциального подростка с большими комплексами и расстройствами. Сломанного той же системой, которая сломала и её. Наверное, хорошо, что у него был хотя бы Курогири, словно непутёвый отец следящий за своим ещё более непутёвым сыном, главное, чтоб не подох и окончательно не сошёл с ума. Спиннер тот ещё злобный говнюк. Депресняк на фоне дискриминации мутационных причуд. Хикикомори, выползший (буквально) на дрянной белый свет. Он даже не вкусил того дерьма, которого успела наглотаться Тога, сбежавшая от родителей. Не может быть тем, кем хочет, значит станет тем, кем быть заставляют. Однако, винить не в чем. Жизнь у всех не сладкая, а Игучи успел потерять семью, студенческую жизнь, надежду найти работу. Лечить депрессию и развивающееся личностное расстройство в государственных клиниках у мутантов отказываются, а на частные — денег нет. Легче бросить борьбу и погрузиться на самое дно. Прохладная чешуя приятно холодит воспалённую горящую кожу. Парень сколько угодно может отнекиваться, но прижаться к тёплому боку Даби ему никто не запрещал, возможно, даже поощряли. А на животные повадки, ловлю мух и тараканов (и впоследствии их съедание) никто не смотрел. Джин-Твайс, вроде и старше, но ребёнок, даже не подросток. Диссоциативное расстройство личности, сильная депрессия, алкогольная и наркотическая зависимости. Этому мужчине-ребёнку так никто и не пытался протянуть руку. Работы нет, денег тоже, друзей давным-давно не осталось. Сжимать дрожащего в руках тридцатилетнего мужчину, порезавшего себе запястья только для того, чтобы понять, не клон ли он, терпеть постоянное колебание из одной стороны в другую становилось всё привычнее. Магне не была проблемной. Она сама знала и держала свои проблемы под контролем. Но иногда приходится сидеть рядом в тёмной комнате, с закрытыми любой подходящей тканью зеркалами и слышать слова ненависти к себе, когда телесная дисфория перевешивает внутренний стержень сильной женщины. Мистер Компресс был ещё одним лучиком благоразумия в этом безумном сборище отбросов. Но и он иногда, словно специально, поигрывал украденными кошельками, а после возвращал их владельцам. Не хотел, но сделал. Потому что привык, потому что так сказали, предписали, потому что это то, что он знал и впитал с молоком матери. Даби не была образцом здоровой психики и трезвого разума. Она привыкла проводить свои дни в боли, разливающейся по телу ядом, сонном состоянии или наркотическом припадке, забывая сколько мужчин у неё было за день. Пока не вспоминала, что последний раз трахалась неделю назад и надо бы для галочки сходить к доктору в подполье и провериться на ЗППП (которые сжигались в её крови из-за причуды, хоть в чём-то плюс этой эволюции). Крутила самокрутки, потому что даже на дешёвые сигареты денег не хватало, а тот откладываемый минимум был для глазных капель; заменяла ржавые скобы без анестезии и медицинских средств, потому что нахер пошли эти предостережения об антисанитарии; воровала палёный алкоголь в задрипанном баре через пару кварталов, напиваясь так, что блевала дальше, чем видела и приходилось мыть волосы от кислой желчной лужи, в которую падала из-за не держащих ног; подкрашивала спизженной в элитной парикмахерской краской волосы, потому что другая сжигала кожу головы и вызывала выпадение. Сжигала мелких злодеев ради развлечения. И всё равно. Она следила за непутёвыми товарищами по несчастью. Но как, блять, она в такое вляпалась? Дрожащими руками она сжимала несколько положительных тестов на беременность. Чёрт возьми, как это вообще возможно? Разве её ёбанная биология не сдохла окончательно? Как она вообще может…?! Не сказать, что это была её первая беременность. Как минимум третья, остальные она могла просто не заметить. В конце концов, это тело не способно дать жизнь. Зачать да, но не продержать столько, чтобы родить. В первый раз ей было, кажется, шестнадцать. Она проснулась в каком-то притоне от жуткой боли в животе, на штанах расползалось огромное пятно крови. Сестрички-проститутки помогли справиться с болью и жаром, объяснили, что это выкидыш, скорее всего на ранней стадии. Во второй, разбудил тогдашний любовник, проснувшийся от сильной влаги в постели. На застиранную простыню из неё вываливались ошмётки крови и что-то очень похожее на эмбрион. Даби было тогда двадцать, и где именно была боль она уже не различала. Менструация была редкой, а после второго выкидыша совсем пропала. Были иногда две-три капли крови на нижнем белье, но с её лоскутным телом это не было чем-то неожиданным. Накапало с места сшива на животе или бёдрах. Она думала, что матка просто бесполезный орган. Или как раковая опухоль, которую вырезать не получается из-за её нахождения. Но не мешается, вроде даже не болит, так что пусть. Кто бы знал, чем обернётся такая небрежность. Она даже знала донора спермы сгустка крови, решившего прижиться в ней. Да при всём желании забыть этого недоноска невозможно. Открытый, яркий, дерзкий и невозможно тёплый. Ястреб. Таками Кейго. Крылатый герой номер два. Предатель. Комиссии, Лиги… себя. С самой первой встречи Даби видела его насквозь. Ну, не может такой герой, как он, вдруг взять и перейти на другую сторону, предать людей, поверивших в него. Так смешно наблюдать за этим петухом, пытающимся втереться к ней в доверие. Она и использовала его. В личных целях и целях Лиги. Грех было не воспользоваться таким подарком. Но даже она не ожидала, что флирт, возникший между ними в самую первую встречу, перерастёт в нечто большее. Как искра, еле теплящаяся, перерастает в пламя. Не сказать, что он ей не нравился. Скорее, Даби была заинтересована в нём ровно настолько, чтобы показать ему своё тело, но не открыть душу. По крайней мере, она так думала. Может быть, её зацепило то, как он смотрел на неё? Это не был обычный равнодушно-дружелюбный взгляд, которым он пользовался, когда встречался с фанатками или коллегами. Не был заискивающим, когда видел заинтересовавшую его девушку. Нет. Его взгляд был печально тёплым. Он смотрел на неё так, словно в любой момент был готов поймать её и завернуть в кокон из своих крыльев. Этот взгляд вызывал ноющую боль в груди. Потому что никто так не смотрел на неё и не должен был смотреть. Может быть, её зацепило, что он никогда не пытался лезть в её жизнь и учить? Не раз она врывалась в его квартиру, — адрес которой он даже не сообщал, но покорно принял то, что она знала, где находится его убежище, — для того, чтобы опустошить и так полупустой холодильник; заливала дорогой диван и ковёр кровью из-за отвалившихся скоб; облёвывала унитаз и ванную из-за отходняка от наркотиков или алкоголя; заёбывала ему мозги и избивала, когда находилась в ломке. Любой другой плюнул бы на это, выгнал, послал нахуй, а этот герой сидел и собирал в кулак сальные волосы, пока Даби склонялась над унитазом; держал, пока тряслась от холода и боли; долго уговаривал, пока орала, что есть мочи. Какого хрена он вообще всё это делал? Зачем? Что это ему давало? И как можно поверить в то, что он делал такие вещи только из-за приказа Комиссии? Мистер Идеальный Герой. Пытаться спасать то, что нельзя спасти… В его стиле. В общем, всё получилось так, как получилось. Даби даже не помнит, как они оказались в одной постели. Почему он не спросил чиста ли она, хотя знал о беспорядочной половой жизни? Во что он верил в тот момент? Почему ни разу не поднял вопрос о её капризной женской физиологии? Хер кто знает. А потом это повторилось. Не раз и не два. Затянуло так, что из «одного из» Кейго стал единственным. Даби просто не успевала найти кого-то ещё. Работа, присмотр за Лигой, слежка за Фронтом, объединение с Фронтом, встречи с Ястребом, который всё чаще мелькал в её повседневной жизни. Утром встать, вколоть обезболивающее, если боль становится слишком большой, чтобы её выдерживать, проследить за Тогой и Твайсом, чтоб позавтракали и приняли лекарства, напомнить Шигараки сменить потную одежду и помыть грязную голову, помочь Спиннеру с линькой, сказать Компрессу, чтобы украл немного еды и медикаментов. После смерти Магне и пропажи Курогири было трудно, но они справились. До обеда просмотреть информацию по делам Лиги, после заняться рекрутами, мелкими злодеями. Пошпионить за героями, нарыть информацию на Комиссию и Старателя, который с какого-то хуя в последний год съехал из дома и — надо же! — начал терапию. Вопиющий случай, неужели в нём осталось ещё что-то человеческое? Вряд ли. И пока пройдёт время за всеми делами, Даби не замечает, как оказывается в тёплых объятиях Ястреба, предлагающего поужинать пиццей или на полу-семейных посиделках с Лигой, но всё ещё с героем за спиной. А ночью заснуть в чужой постели, укрытой тяжёлым ворохом крыльев, пока в шею дышат горячим дыханием и к горячему рельефному телу прижимают сильными мозолистыми руками. В какой-то момент, Таками Кейго стало слишком много в её жизни, а остановиться как? Выкинуть и забыть уже не получается. Заменить? Чем? Кем? Каким образом, если стоит только ей об этом подумать, как он использует всё своё обаяние? И эти золотистые, печальные, бесконечно тёплые глаза, выражающие всю глупость данной задумки? Вот так, раз за разом, всё ближе, Даби Тая оказывалась в почти родных, сильных и тёплых объятиях, человека, которому нельзя было доверять, но который ни разу не отпустил её. Из-за огненной причуды температура тела всегда была довольно высокой, и всем казалось, что ей всегда жарко. Но на самом деле было наоборот — она мёрзла. Тело испускало тепло и теряло его, а окружающий воздух был слишком холоден для разгорячённой кожи. Лишь в редкие моменты, когда причуда пересиливала её тело, она чувствовала себя словно в печке. Спиннер мог охладить её из-за биологии геккона, но то были нечастые моменты. Она мёрзла, потому что не могла в должной мере использовать свою причуду правильно. Тепло ускользало от неё, как песок сквозь пальцы, не задерживалось в изломанном теле надолго. Какая ирония в том, что это заметил Ястреб, а не Лига? М? И оттого становится так больно в, казалось бы, уже давным-давно проданной Дьяволу душе. Да так, что из сгоревших слёзных желёз под глазами течёт кровь, словно это кровавые слёзы. Почему же она плачет? Разве это не давно забытое чувство? И позволено ли ей вообще испытывать такое? Ястреб тёплый, даром, что имеет птичью физиологию с их метаболизмом. Он ищет тепла у Даби, но не отбирает его. Делит. Греется и греет. Даби знала, что это закончится, что он предаст, но всё равно позволила ему прикоснуться к душе, поселиться в ней, врасти корнями так глубоко, что без крови и шрамов не вырвешь. Теперь, сжимая в руках доказательства собственной привязанности, которую обещала себе уничтожить, она не понимала, что делать. Потому что срок, судя по навороченному тесту с электронным окошком, показывал девятнадцать недель. Это почти половина всей беременности. Как это возможно? Как её тело смогло поддерживать столь крохотную жизнь так долго? И всё ещё продолжает это делать?! В прошлые разы не доходило до двенадцати недель, как её тело самовольно сбрасывало мёртвый плод. Не у того человека ты решил появиться, малыш, не у того. Руки невольно опускаются на всё ещё плоский живот. Особенности физиологии. У Рэй со всеми беременностями живот начинал расти после шестого месяца, а с Шото его вообще почти не было, потому что он расположился не вдоль, а поперёк, в аккурат по ширине бёдер. Похоже, такое отличие унаследовала и Даби. Вот чёрт. Аборт не сделать, на таком сроке можно сдохнуть в процессе. А выкидыш? Надеяться на хреновую собственную биологию не приходится. Чудо или проклятие, но это выжило в ней даже при запоях и наркотическом угаре, который закончился всего неделю назад, так где надежда, что случится выкидыш? Оно может и пережить её выкрутасы организма. Бля. Херово. Родить — сдохнуть или не родить — и всё равно сдохнуть. Вот это, конечно, выбор. Невольно вырывается истерический смех, перешедший в плач. Дышать тяжело, началась гипервентиляция, паническая атака. Вот только успокоить некому. Сейчас она одна. А придя в себя, Даби сжигает тесты, пишет одной из сестричек в знакомом борделе, которая — какая ирония — выучилась и успела поработать акушер-гинекологом, пока не нахватала долгов размером с небоскрёб. Через два часа её встречает ярко накрашенная женщина, пропахшая сигаретами, мочой и спермой, с тусклыми волосами в колтунах, в коротеньком алом платье, которое едва прикрывает голую задницу. С уголка губ «сестрички» свисает сигарета, посыпающая пеплом прожжённый ковёр. Они обе молча кивают друг другу и проходят в неприметную комнатку. Проститутка тушит сигарету о заплёванную пепельницу из консервной банки, выуживает пыльную коробку одноразовых медицинских перчаток, жёлтые глаза начинают чуть светиться какой-то медицинской причудой. Как-то Даби спросила эту женщину, почему она не стала подпольным доктором вместо проститутки. Та тогда разразилась гортанным смехом и сказала, что проституткам больше платят, а у неё слишком большой долг, по которому всё ещё росли проценты. Впрочем, у этой женщины есть надбавка за другую работёнку. — Беременна, — говорит сестричка. — Тест правильный, у тебя больше семнадцати недель, но плод растёт медленней нормы. Аборт с твоим организмом на таком сроке — верная смерть. — А выкидыш? — слегка с надеждой. — Огонёк, я откачивала тебя после первого и приводила в порядок после второго, — стянула перчатки. — В наших условиях, нет. Сдохнешь от потери крови, заражения, повреждения матки и ещё много каких болячек, — хмыкнула. — Впрочем, роды в твоём случае тоже так себе затея. Порвёшь себя и истечёшь кровью. У эмбриона ещё и причуда врождённая, на спине наросты какие-то. Блять, этого ещё не хватало. — Короче, пора копать себе могилу. — Вляпалась ты, Даби, по-крупному. У нас помощи не дождёшься. Она и без подсказок знала об этом. На Гараки надежды нет, он слишком склизкий, неприятный, подозрительный. Даби ни за что не доверит своё тело этому докторишке, прямиком из фильмов ужасов типа «Многоножки». После его посещения, Шигараки вернулся… не Шигараки. Вроде и тот мальчишка, а ощущение уже не то. Фальшивое. Томура потерял часть себя и продолжает терять. Он уже не тот, за кем они пошли. До Фронта, до экспериментов Гараки. И он прекрасно знал, что с ним случится. Но не хотел. Шигараки не хотел терять себя и становится кем-то другим, но пойти против «Сенсея» невозможно. Гараки лишь исполняет его волю. До них, до Лиги с её теперешними членами, Томура был готов отдать свои душу и тело по одному слову Сенсея, но после он стал думать своей головой. Стал понимать, что не более чем пешка в большой игре старого интригана. Стал видеть во что превращалась его жизнь. И стал бояться исчезнуть так, как он не хотел, но хотели другие. — Если… если я окончательно исчезну. Если моё тело больше не будет моим… Убей, уничтожь так, чтобы ни крови, ни пепла не осталось. — Ши-Томура, зачем? — Просто пообещай, Даби. Пообещай, поклянись, что сделаешь это, когда дойдёт до точки, когда сохраниться больше нельзя. Она пообещала. И стала бояться того дня, когда клятву придётся исполнить. Уже не если. Когда. Чего ждать после его очередного ухода к доктору? Предчувствие сигналит о полном пиздеце. Возвращаясь в штаб, она увидела Твайса, который без костюма и маски сидел на продавленном диване и курил. Это был момент, когда сознание Джина было как никогда ясным и здравым. — Тебе и Тоге надо убираться отсюда, — сказал он, как только она присела рядом. Она вопросительно посмотрела на мужчину. — Меня скоро убьют, — легко сказал он. — Наверное, это будет Ястреб. — Уверен? — Моя причуда, — выдохнул дым, — слишком опасна, чтобы оставлять меня в живых. Он уже убил героя, чтобы выполнить задание данное тобой, но с одобрения Комиссии. Хотя, — хмык, — не думаю, что он на самом деле убил Джиниста. Меня же убьют без вопросов. Я подслушал его отчёты в Комиссию. — И не сказал нам? Мне? — затянулась протянутой сигаретой. — Не всегда в здравом уме, чтобы вспомнить это, — откинулся на спинку дивана. — Но всё движется к этому. А оставаться здесь уже не к чему. Лига исчерпала своё существование, потеряла идеалы. Шигараки уже не тот Томура, которого мы знали. Я не знаю, кто это, но он не стал бы объединяться с Фронтом. Что или кто вернётся после эксперимента Гараки, невозможно понять. Постепенно он ведёт всех нас на плаху. — Разве? — Объединение с Фронтом — это как шаг назад. Признание поражения, даже не попытавшись. Всё это… не то, как мы начинали и за чем шли. Мы хотели перевернуть этот мир, а не уничтожить… Я уже потерян, но Тога… я бы хотел, чтобы она не шла на дно со всеми, — с теплотой и горечью мужчина говорил о вампирской девушке. — Она слишком молода, чтобы умирать. Похоже на проснувшиеся родительские инстинкты. — А я тут причём? — Надежда должна умирать последней, — пространно сказал Джин. — Ты единственная, кто поддерживал этот механизм от большего распада. — Я такая же гнилая деталь. — И всё же. Я убит, Шигараки потерян, Компресс, скорее всего, останется с ним, чтобы не оставить его одного после потери Курогири, Спиннер слишком погрузился в свои мечты и не замечает реальности. Остаёшься только ты и Тога. Вы ещё не так плохи, чтобы тонуть вместе с кораблём. — Но достаточно, чтобы бежать, как крысы, — подметила она. — Будет ли это побег или спасение решать тебе, — встал с дивана. — Ты не все тесты сожгла, — посмотрел так, что, казалось, её облили ледяной водой. — Береги себя, пригляди за Химико, — сбежал в коридор. А внутри разгоралась буря. Джин не скажет о страшной находке и неприятной новости. Нет, он не такой человек. Но другие его слова… Может он и прав. Тога и правда слишком мала для всего этого дерьма. Однако, почему ещё и сама Даби? К горлу подступила тошнота. А вот и запоздалый токсикоз. Или он и раньше был, но она скидывала это на слабый желудок и подорванное здоровье? Ястреб прислал сообщение, прося о срочной встрече в своей квартире. Не самое лучшее время. Совсем не лучшее. Но в квартиру Даби добралась намного раньше скоростного героя. А листая новостную ленту, поняла, что того задержали назойливые фанатки. В холодильнике пустота. Только две банки пива сиротливо стоящие на верхней полке и пустая коробка крылышек KFC. Хотя, в её состоянии это может быть и хорошо. Стошнит ещё. Даби вытащила стакан из посудомойки, налила воды из-под крана и глотнула, чтобы унять тошноту. Таблетки от тошноты в этом доме искать бесполезно. То немногое, что было, Ястреб скормил ей неделю назад. Она не заметила, как Ястреб приблизился сзади и обнял её. Не до телячьих нежностей сейчас. — О, нет. Без прикосновений, — отцепила от себя руки. — Ну же, Даби, не относись ко мне как к куску мяса, — надулся герой и попытался снова приблизиться. — Я тебя не дожарила, что ли? — огрызнулась она. Ей ответили ухмылкой и заинтересованным взглядом. — Не смей сегодня ко мне прикасаться, противно. Зачем позвал? Тошнота возобновилась в самый неподходящий момент. Кислый ком подобрался к горлу и вызывал крайний дискомфорт. Она чуть побледнела и вздрогнула. Мужчина напротив неё нахмурился: — Детка, с тобой всё в порядке? Ты побледнела. — Я щас ещё и позеленею, — прохрипела она. Даби закрыла рот рукой и сорвалась в туалет. — Даби? В ответ Ястреб услышал звуки рвоты. Он тут же проследовал за ней, скинув по дороге куртку и перчатки. Застав её склонившейся над унитазом, аккуратно собрал длинные чёрные волосы и продолжал держать, пока позывы и кашель не прекратился. — Снова? — намёк на ломку. Даби откашлялась, умылась в раковине, прополоскала рот, хотя кислый привкус так до конца и не исчез. — Не, траванулась чем-то, сам знаешь, мой желудок слаб, — отмахнулась от блондина. — Зачем звал? Ястреб прищурился, словно не поверил, но не стал расспрашивать. — Хотел предупредить, что в ближайшую неделю буду отсутствовать и в квартиру лучше не соваться. Неделя? Уже? А на бледном лице равнодушие. — И только ради этого ты выдернул меня? Мог просто написать, — цыкнула. — Пустая трата времени. Мужчина подошёл ближе и мягко улыбнулся: — Не будь со мной так холодна, ты же «горячая штучка», — всё-таки притянул к себе. — Я хотел увидеть тебя перед долгим перерывом. — Ты раньше и на большее пропадал. Что изменилось? — насмехалась она. — Впрочем, меня это не интересует. Если ты позвал меня только ради этого, то я возвращаюсь в штаб. — О, нет-нет, сегодня всё же будет день "телячьих нежностей". Объятия, не более, — поспешил остановить от ухода. — Ты последнюю неделю почти не приходила сюда, как я должен был реагировать? И ещё много пустых слов от дрянного актёра погорелого театра. Только пыль в глаза пускает. Всё стало понятно. Шигараки должен был вернуться скоро. Эти ублюдки хотят успеть до завершения эксперимента доктора Гараки. Интересно, этот петух понял, что сдал планы своего начальства? Или он сделал это нарочно? В то же время в груди разрасталось понимание того, почему Джин завёл тот разговор именно в этот момент. Псих знал, что у них осталось не так много времени. Лёжа ночью под тяжёлой рукой, Даби просматривала ленту вечерних новостей, пока Кейго тихо сопел ей в шею. Она наткнулась на статью про детишек из Юэй. В голове словно стало яснее. Незу. Эта крыса… Директор геройской школы, яро ненавидящий Комиссию и человечество в целом, но приверженец справедливости, готовый использовать зло во благо ради достижения своей цели. Она помнила слухи подполья, где говорилось, что Незу давно хотел представить проект по перевоспитанию злодеев. Он так ничего и не добился, потому что проект завернула Комиссия, которой была не выгодна такая инициатива, подрывающая их репутацию, как защитников общественности. Даби расплылась в улыбке. Стоит вспомнить старые связи и проверить правдивы ли слухи. Может быть, она сможет пропихнуть Тогу под защиту Юэй. Кажется, ей нравился тот мальчишка-брокколи из класса Шото. А дети всё ещё имеют перед глазами идеалистические мечты о чёрном, который можно обелить. Утром она ушла не прощаясь. Всё равно встретятся. На этот раз по разные стороны конфликта. Сбор и проверка информации заняла весь день. Времени становилось всё меньше и владелицу огненной причуды начинало трясти от волнения. Её тошнило, несколько раз рвало, она устала до усрачки и хотела прилечь где-нибудь на вечность. Это заметила сама Тога. Но она молча принесла минералки, пару протеиновых батончиков и мятные леденцы. В тот момент Даби поняла, что эта девушка знала. Знала о просьбе Джина и резко возникшем деле Даби. И не препятствовала этому, хотя и не помогала. Просто плыла по течению. — Не торопись, хуже уже не будет, — сказала блондинка и ускакала в поисках Твайса. Через два дня пришёл ответ на сообщение, посланное через посредника. Крыса предлагала встретиться на нейтральной территории, с собой можно привести до двух союзников. Было бы ещё кого приводить… хотя… Ночью третьего дня она приказала Химико собраться и не задавать вопросов. Девушка молчала и смотрела своими понимающими глазами, сжимая в руке нож и поправляла юбку. Конечно, это, возможно, была ловушка, но в их случае она предпочла рискнуть испытать удачу. Хоть где-то она её не подвела. Она внимательно проследила, не было ли в округе намёка на большое скопление людей и не нашла искомого. Директор Незу стоял между Гончим Псом и детективом, укравшим Курогири. Интересный выбор. — Доброй ночи, — поздоровался Незу, когда они вышли из тени. Она видела, как герой и детектив напряжены и в любой момент были готовы к атаке. Даби подняла руки и встала вперёд, чуть загораживая Тогу. — Спасибо, что поверили в моё сообщение и приняли его, директор Незу, — ответила она. — Меня крайне заинтересовало ваше предложение, — чуть прищурился… животное? — Но с чего такие просьбы? Даби сжала губы и упрямо посмотрела на крысу. — Мы шли за Шигараки, который хотел разрушить это общество, чтобы перевернуть мир, избавить от гнили нынешнего порядка. Сейчас это превратилось в фарс. То, к чему нас ведут — погубит всё, — сказала она. Пространная формулировка с глубоким смыслом. Директор повернул голову в сторону детектива, как бы спрашивая. — «Правда», — ответил мужчина. — Шиги-чан изменился, он хочет, чтобы исчезло всё на свете, но я не хочу умирать за чужие идеалы, — тихо сказала Тога за спиной. Даби шикнула на неё, чтоб не лезла. Гончий и детектив нахмурились. — «Правда», — тихо сказал детектив. — Поэтому я и написала вам, директор, — сказала Даби. — Дни Лиги сочтены, мы знаем о скорой атаке, однако вам вряд ли удастся в этот раз существенно сократить численность армии Фронта, соединившейся с Лигой. Вы пошлёте детей, а у нас подготовленные к войне бойцы. Лига… не более, чем марионетка в руках кукловода, но помирать как-то не хочется. Не по чужому велению. — «Правда», — прохрипел мужчина. Даби видела, как прищурился и слегка ощетинился директор, когда она сказала о своём знании об атаке. — Комиссия с ума сошла, — покачала головой она. — Тога одного возраста с вашими учениками. — Поэтому ты хочешь, чтобы мы взяли её под опеку? Она злодейка и убийца, — прогавкал Гончий. Она всем телом чувствовала, как вздрогнула и сжалась девушка. — Скажите, Гончий, а на вас никогда не обижались в детстве из-за вашей внешности? Вам никогда не говорили, что вы урод и будущий злодей? На вас никогда не смотрели со злостью или презрением? — обратилась она. — Вас никогда не ненавидели за то, над чем вы не властны? — Насколько мне известно, не считая случаев нападения на студентов, Химико Тога убила всего одного человека, когда сорвалась из-за причуды, — прервал начинавшуюся ссору Незу. — Он так вкусно пах, я… я не могла… — тихо сказала девушка. — Её родители запрещали ей пить кровь, несмотря на то, что это напрямую влияет на здоровье. Психологическое в том числе. Она не могла сдержать себя из-за истощения от голодовки, — ответила за неё Даби. — У неё до сих пор есть психические отклонения из-за отказа от крови в раннем детстве. Но, надеюсь, вы уже поняли, что убийство было случайностью, где виновными были родители, отказавшие ребёнку в жизненно необходимой вещи? — прищурилась. — «Правда», — подтвердил детектив рассказ. — Директор, я бы хотела, чтобы во время атаки вы забрали Тогу в Юэй на реабилитацию. Она ещё может… — сказала она, не договаривая очевидное. Незу сжал лапы за спиной, задумываясь. — А что мы получаем от этого? — спросил крыса. Без выгоды никуда. — Я лично уничтожу Шигараки, когда придёт время, — от такого заявления мужчины удивлённо замолчали. — И вот, — кинула флешку. — Это адреса всех действующих лабораторий, которые неизвестны вашим информаторам. Неудачные фабрики Ному, заброшенные проекты, тайники Фронта и Лиги вы получите после того, как заберёте Тогу. — «Правда», — ответил детектив Незу. После долгого молчания Незу повёл носом и сказал: — Я согласен забрать Тогу, хоть сейчас. — Нельзя, заметят, — покачала головой Даби. — Во время атаки можно списать на плен, проверять нарочно не станут. — Я понимаю, — кивнул директор. — А вы? — Я? — Разве, в вашем положении не стоит тоже уйти? — принюхался. — Вы выдали достаточно информации, чтобы и вы могли покинуть Лигу. Догадался, значит. Долбанный крысиный нюх. Животные те ещё… — Я же сказала, что мне нужно сделать. Обещание надо выполнять. А если я выживу после всего этого… Ну, я всегда рада тёплой постельке, главное, чтобы камера была чистой и еду хотя бы раз в день приносили. И я надеюсь, что вы оставите лазейку в сделке для моей ситуации. Долго я, правда, всё равно не проживу, — ответила она. — Значит вы до конца, а Химико Тогу спасаете? — рассмеялся крыса. — Хорошо, сделка состоится. — Я бы хотела добавить условие, — чуть расслабилась Даби. Полдела сделано. — Какое? — спросил Незу, не замечая сильнее напрягшихся мужчин. — Об этом никто не должен узнать до самого конца. Только я, вы и наши свидетели. Ни Комиссия, ни Лига, ни ваши учителя-герои, ни кто-либо ещё. Комиссия в особенности не должна получить знания о сделке, и после вы должны будете защитить Тогу от любых притязаний с их стороны. — Конечно, но как мы должны объяснить появление Химико Тоги? — Пленение, разъяснение обстоятельств, реабилитация? Не знаю, придумайте, это же вы здесь с самым высоким IQ, — ответила Даби. Крыса снова рассмеялся и выступил вперёд, протягивая лапу для… рукопожатия? Ей? Человеку, который в мгновение ока может превратить его в пепел? Иронично скреплять так сделку. Она протянула руку в ответ и сжала пушистую конечность. — Вам всё же стоит дожить до конца, Даби-сан, — сказал крыса. — А вам лучше сдержать своё слово, директор Незу. По сигналу она и Тога исчезли с поля зрения директора и его приспешников. Они быстро скрывались, петляя, меняя своё положение от возможной слежки. Когда они были недалеко от убежища, Химико спросила: — Что крыска имела в виду под «твоим положением»? Даби остановилась, повернулась к девушке и ответила: — Меньше знаешь, крепче спишь, — потрепала её по голове. — Но, если я доживу до конца, то, возможно, и узнаешь, что он имел в виду. — Ну… — надулась вампирша. А дальше… Дальше было то ещё дерьмо. Джин предупреждал её о том, кто его убьёт, но это никак не подготовило к той картине, где Кейго Ястреб навис над уже мёртвым телом Твайса. Но она не показала никаких чувств и лишь в глазах горел огонь разочарования. В ответ она сожгла его крылья. Не так, чтобы окончательно повредить его причуду. Нет. Она знала, как сделать так, чтобы все поверили в её приверженность Лиге и ненависть к предателю. Даби сожгла его крылья не повреждая фактор причуды, чтобы со временем, они смогли полностью отрасти, медленно, болезненно, но отрасти. Оставила шрамы и ожоги. Заставила верить, что красные смертоносные перья героя могут быть сожжены безвозвратно. Глупые. Она достаточно сильна, чтобы предотвратить его побег со студентом с птичьей головой. Малыш Цукуёми вряд ли когда-нибудь поймёт, что в тот момент, Даби позволила им сбежать и даже помогла не столкнуться с другими. Может быть ей почудился печальный взгляд Ястреба, уносящегося на руках подростка? Всё закрутилось как никогда прежде. После атаки заметили смерть Твайса и пропажу Тоги. Ненависть вроде и росла, но как-то вяло. Фальшиво даже. А на неё смотрел совсем чужой Шигараки. Не Томура, не он. В голове всё чаще всплывало обещание. Боль расплывалась, тело хирело. Тошнота была невыносимой, её рвало буквально от всего. Холод пронзал мышцы и кости, приходилось кутаться в любую одежду. Компресс накидывал на дрожащее тело свои пиджаки и плащи, потому что не спасало. Причуда вытягивала из неё всё тепло. Обмороки, кровь из носа, давление, обезвоживание. Даби всегда была болезненно худой, но теперь она смотрела потухшими аквамариновыми глазами на себя в зеркало и видела истощённое худое тело, которое улетит, кажется, от лёгкого дуновения ветерка, кости которого пересчитать можно было не прикасаясь. Ни грамма жира. Лишь внизу живота, там, где ещё осталась здоровая кожа, виднелся небольшой бугорок, словно под кожей спрятан шарик. Даже так… Даже в таком умирающем теле оно пытается в ней выжить. Забирает ресурсы, оттягивает тепло, вызывает коллапсы. Отличная тяга к выживанию. А стоит ли оно того? Стоит ли появляться на этом свете? Это тело такое отвратительное, умирающее. Как оно ещё способно выжить? Даби собиралась сразиться со Старателем и обнародовать видео с дерьмом, прямиком из её детства. Общественное мнение так легко изменить, стоит лишь сказать пару сильных слов, да подтвердить фактами. Сражаться со сраным папашей она не стала — понимала, что подохнет ещё в начале битвы, не нанеся никакого ущерба недо-отцу, а вот видео пустила по федеральным каналам, начав крупную шумиху. Почему бы нет? Терять уже нечего. Вокруг никого знакомого. Все чужие. Шигараки не Шигараки. Спиннер погрузился в идеалистические мечты о прекрасном невозможном будущем. Лишь Мистер Компресс смотрел как-то понимающе. Все они мертвецы. Живые, но мертвецы. Что болит и где уже не понятно. Она молится несуществующему Богу о том, чтобы хоть кто-то, хотя бы Тога осталась невредимой в этом беспорядке. А если нет, то хотя бы жива. Всему рано или поздно приходит конец. Легкие заполняет дым. Кровь застилает глаза. Даби идёт, пробирается сквозь битву, отводя от себя огонь, даёт отпор, но не обращает внимание на других. Кости болят, кажется, скрипят, грозятся порвать тонкую изуродованную кожу и выпасть наружу. Голова трещит, тело горит. Но она идёт. Ей нужно идти, найти Шигараки. Выполнить клятву. Она видит его, его борьбу с мальчишкой Всемогущего, борьбу с собой, борьбу с «Сенсеем» в своём теле. Даби скрывается, пока не приходит момент, когда Томура-Тенко выигрывает и в последний раз, в последний рывок выталкивает из своего тела сознание Все за Одного. Зелёный мальчишка удивлённо застыл на секунду и все окружающие их герои тоже. А Томура кричит надсадно: — ДАБИ! Она вырывается из своего укрытия. Бежит, что есть мочи, кажется, даже выходит за свои пределы. Не обращает внимание на боль и агонию собственного измождённого тела. Отталкивает мальчишку подальше и загорается, пока до неё и Томуры не добрались чужаки. Она обхватывает мужское тело руками, вырабатывает причуду на максимум, сжигает, плавит чужое-родное тело. Страшно, отвратительно, больно. Но Томура горит синим пламенем. И улыбается. — Тая-нее, — кажется слышит она голос Тенко. — Что? Зачем? — спрашивает подросток на расстоянии, не понимая, что сейчас происходит. Он не знает, да и не верит в то, зачем нужно убивать, а не оставлять в живых противника. Она не отвечает. Выполняет клятву. Чтобы никто больше не смог отобрать Тенко. Чтобы он больше не страдал по чужой указке. Чтобы он воссоединился со своей семьёй. Томура ребёнок, у которого отобрали всё. Детство, выбор, свободу, семью, жизнь. Даби обещала, поклялась вернуть его на своё место. Она увеличивает жар, не даёт подойти ближе. С чужим телом плавится и её, руки кровоточат, кожа расходится. Запах жжёной кожи забивает пазухи, будит чувство тошноты. Но остановиться нельзя. Нельзя пока от Томуры не останется ничего, кроме, не иначе как чудом уцелевшего, шнурка от красных ботинок. Даби покачнулась. Её вымотало до невозможности. Заебала эта жизнь до крайности. Она повернулась ко всё ещё стоящему в нескольких метрах мальчишке и сказала: — ВЗО всё ещё на вас, — и начала падать. Уплывающим сознанием она заметила ошарашенные глаза студента и, кажется, красные перья. Очнулась Даби уже в палате больницы, перевязанная белоснежными бинтами, обколотая капельницами, присоединённая ко всевозможным жизнеобеспечивающим приборам. На стуле у койки посапывала Тога, но услышав изменение сердечного ритма, тут же просыпается. — Даби? — потирает сонные глаза. — Ты проснулась? Подожди, я сейчас врачей позову. Как будто она могла куда-то уйти. Она тела-то почти не чувствовала, в голову набили вату, а тихий звук голоса вызывал неприятное ощущение. Прибежали врачи, проверили датчики, убедились, что в сознании и ушли по своим делам. Сразу же после них, в палату вошла крохотная старушка в геройском обмундировании. Сама Исцеляющая Девочка? Вау, сказать нечего. — До чего же ты довела себя, юная леди, — проворчала старая женщина. — Сутки вас откачивали. — А?... — прохрипела она. — Чудо, Божья милость или Дьявольское проклятье, но ребёнок в тебе остался не только жив, но и здоров. Немного недобирает по весу и росту, но живучее тебя, — ответила Исцеляющая. — Как же тебя угораздило так вляпаться? Она не ответила, только хмыкнула. — Дай ей немного воды и пусть отдыхает. Потом про остальное поговорим. Бог даст, до родов всё равно из койки не выйдет, — дала указания Тоге. А после родов выйдет вперёд ногами и в зал крематория. Оставшись наедине, Химико помогла поднять голову Даби и поддержала стакан. Пару глотков, не более и уже пошёл кашель. Обратно на мягкую подушку, глаза постепенно хотят закрыться снова. — Даби, — тихо начала Тога, прерывая тишину. — Почему ты никому не сказала? — Джин знал, — шёпотом ответила она. — Что? — В тот же день, когда узнала и я, — прокашлялась. — Тогда же попросил спасти тебя. — Почему тогда ты… — Потому что я дала обещание Шигараки, — ответила Даби. — Я всё равно мертвец, не было никакой гарантии, что… Глаза Химико слезились, она печально смотрела на свою сестру-подругу. — Нет, Даби, ты не мертвец! — Ах, ну да, мозг ещё работает, — фыркнула она. — Шутить ты ещё можешь, — шмыгнула вампирша. — Отец-то кто? — Догадайся. Подсказка: у ребёнка врождённая мутация в спине, — хрипло рассмеялась. — Конечно это был Ястреб, кто ж ещё, — хлопнула себя по лбу. — Сама в шоке. — Учти, он твой куратор, помимо Юэй, — предупредила Тога. — Уже жду, когда он явится с претензиями, — чуть закашлялась. — Он может забрать ребёнка, — нахмурилась. — Неа, не может, — усмехнулась. — Как это? Он же его родитель? — Изменение закона о родительских правах прошедший 2ХХХ году, — ответила она. — Тогда инцидент крупный случился, когда отец у матери ребёнка пытался сразу после родов отобрать. Женаты они не были, но по закону тогда биологический отец имел больше прав на ребёнка, чем мать. В итоге правозащитники и феминистические организации подняли бунт, приведший к изменению и переключению приоритета на права матери, — вдалась в объяснения Даби и закашлялась от количества слов. — Так что забрать он ребёнка не сможет, даже на основе того, что я злодейка. Эти знания она приобрела, когда ещё пыталась избавиться от тирании отца. Она злилась на безвольную мать, которая могла спасти своих детей, но даже пальцем не пошевелила в этом направлении. Тодороки Рэй привыкла жить за чужой ум и счёт, не пытаясь хоть что-то изменить в своей жизни. Незнание закона не освобождает от ответственности. — Тогда… — Семья Тодороки тоже, — ответила на незавершённый вопрос. — Я может быть и херовая мать, но ещё не сошла окончательно с ума, — воздуха стало не хватать, и она сделала пару тяжёлых вдохов в кислородной маске. — Я собираюсь передать родительские права Юэй, после своей смерти. — Подожди, что? Но сил отвечать, да и оставаться в сознании уже не было. Она глубоко дышала, глаза закрывались и, под взволнованный голос Тоги, она уснула. Судьба ли, но в следующий раз, когда Даби очнулась, на стуле сидел уже сам Ястреб, сгорбившись, положив локти на колени и соединив пальцы перед лицом. В горле был сушняк, и она закашлялась. Отточенным движением Ястреб помог принять сидячее положение и выпить пару глотков воды. Даби прочистила горло и повернулась к нему: — Ну и? Что ты здесь делаешь? Мужчина чуть нахмурился и поправил подушку за её спиной: — То, что должен был сделать с самого начала, — вздохнул. — Даби, я… Дверь открылась и в палату вошла доктор, а за ним в гражданской одежде Старатель. Дыхание Даби вмиг сбилось, сердечный ритм ускорился, давление улетело куда-то в космос. Перед глазами словно красную тряпку для быка кинули. — Какого чёрта! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! Она судорожно нашла глазами вазу с цветами на прикроватной тумбочке и схватив её, резким движением кинула в героя. Тело после такого «спасибо», конечно, не сказало, но терпеть такое нахальство от этого куска дерьма сил не было. Какое он вообще имел право, как ни в чём не бывало появляться перед её глазами?! — Тая, успокойся, — увернулся от неожиданного снаряда мужчина. — КАКАЯ Я ТЕБЯ ТАЯ?! УБИРАЙСЯ, ПОШЁЛ ВОН! НЕ СМЕЙ ПОЯВЛЯТЬСЯ ПЕРЕДО МНОЙ! — кричала она. Её трясло от гнева. Из-за крика и резких движений у неё начался приступ гипервентиляции лёгких и доктору, невольной свидетельнице произошедшего, пришлось срочно подсоединять к ней кислородную маску. — Тодороки-сан, я вынуждена попросить вас удалиться из палаты, — сказала женщина. — Но… — Пациентка не чувствует себя в безопасности рядом с вами. Я прошу вас уйти добровольно, ради благополучия Даби-сан, иначе мне придётся выставить вас силой, — непреклонно сказала доктор. Старатель замялся, но всё же повиновался просьбе медика и вышел за пределы палаты. В то же время Даби пыталась успокоить своё бешено бьющееся сердце и восстановить дыхание. Ястреб поддерживал её за спину, придерживая кислородную маску. Как только дыхание пришло в относительную норму, она сняла с себя маску и посмотрела на доктора. Заметив вопросительный взгляд пациентки, доктор ответила: — Я доктор Ямасита, — представилась она. — Акушер-гинеколог. — Ох, — прочистила горло Даби. — Вы ведёте мою беременность? — Да и мне нужно задать вам несколько вопросов, — кивнула. — Таками-сан уже рассказал некоторые особенности, но я должна уточнить. — А, — вздохнула она. — Пью, курю, принимаю наркотики, веду беспорядочную половую жизнь. Женщина в халате нахмурилась, но ничего на это выпад не сказала. — Но в последний год у вас один и тот же партнёр, правильно? — Чуть меньше, но да. — Когда вы узнали о беременности? — Когда срок был примерно уже девятнадцать недель? Я не уверена, но тот дорогой тест с электронным окошком показал так, — почесала макушку. — Какой сейчас срок я не подсчитывала. — Вы подходите к седьмому месяцу, — для ясности объяснила не в неделях. — То, что у вас почти не растёт живот — это наследственная физиология, я так понимаю? — Да, это должно быть в записях моей матери. Я почти уверена, что как только он станет чуть больше — меня нахуй порвёт, — хмыкнула, проведя рукой по бинтам на животе. — Я бы попросила не выражаться, — ответила женщина. — Насчёт вашей обожженной кожи мы поговорим с хирургом, — отметила что-то в записях. — Токсикоз, странные предпочтения, сонливость, усталость, боли? — О, а по мне не видно? Всё, кроме странных предпочтений. Меня ещё морозит, нельзя мне одеял побольше? — спросила она. — Я подниму температуру в вашей палате позже, как только буду уверена, что это не вызовет перегрев вашей причуды, — монотонно ответила она. — Боли где чувствуете? — Везде? Я почти уверена, что мои органы сварены в кашу, а кости держатся на честном слове, — вздохнула. — Голова болит постоянно. — Головокружение? — К этому уже давно привыкла, а вот когда трещать начинает, то… — Понятно, — чиркнула. — Ещё один вопрос. Это ваша первая беременность? Вот и добрались до самого интересного. Даби ухмыльнулась и ответила: — Нет, — просмаковала слово. — Третья, по крайней мере, это третья беременность, замеченная мной. Ястреб рядом заметно напрягся и нахмурившись посмотрел на неё. — Что случилось с другими? — равнодушно спросила врач. — Выкидыши до двенадцатой недели, — пожала плечами. — Если интересно, то первый был в шестнадцать, второй где-то в двадцать один, после этого у меня не было менструации. — Совсем? — нахмурилась. — Иногда замечала пару капель, но не более. Я думала, что после второго моя матка сдохла, — улыбнулась. — Понятно, — закончив писать в бланке. — Что ж, я оставлю вас пока. И вышла за дверь. Интересно, а Ястребу разрешили остаться из-за того, что он считается одним из опекунов или они просто побоялись остаться один на один? Ещё как вариант, не решились выгнать столь высокопоставленного героя. — Интересно было послушать? — спросила она его. — Ты никогда не говорила, — тихо. — А надо было? Я к тебе в душу не лезла, свою не обязана открывать, — сказала она. — Тебе нужна была информация о Лиге, о большем мы не договаривались. — Даби, я думал… — зарылся в волосы. — Почему ты не сказала мне, как только узнала? Я имел право знать! Она фыркнула и наклонилась к его лицу, посмотрев прямо в золотые глаза: — Какое право имеет тот, кто заперт в клетке? Ты не принадлежишь себе, так что и знания эти тебе ни к чему, — покачала головой. — Что бы они тебе дали? Твои «владельцы» воспользовались бы этим. — Я… — Ты ничего не можешь сделать, Кейго, — ответила она. — А я может и мать-кукушка, но мой ребёнок не будет расти так, как ты. — Я бы никогда…! — вскинулся он. — Ты себя не можешь вытащить из-под каблука Комиссии, о чём вообще речь? — насмехалась Даби. — Я сдохну, но мне не плевать, что станет с моим наследием, — отвернулась. — Я не могу позволить, чтобы он жил как ты или я. — Не говори так о смерти. — А как я должна о ней говорить? Я прекрасно знаю, что выжить при родах у меня вряд ли получится. Моя кожа в любой момент может лопнуть и вывалить наружу гниющие внутри меня органы. Сердце не в норме, а лёгкие… я удивлюсь, если у меня до сих пор не развился рак. У меня болят кости. Я выблевала всё что могла и не могла. Хуй знает, как я при всём этом вообще жива, — горько ухмыльнулась. — Мой организм держится лишь на чистой гордости и злобе. Я уже слишком устала, чтобы бороться, Кей. — А если ты выживешь? Если случится грёбанное чудо? — прорычал он. — Где гарантия, что меня не засунут в новый Тартар? Мне не дадут ребёнка, — вот тут она немного приврала, — но ни тебе, ни тем более Комиссии он не достанется. Ни пока я жива, ни когда я мертва. — Кинешь его в приёмную систему, ведь Тодороки ты тоже не отдашь? — пронзительно посмотрел. — Когда её всё ещё курирует Комиссия? Ещё и с пометкой в свидетельстве о рождении про мать-злодейку? — хмыкнула она. — Я ещё не настолько злая. У меня сделка с Юэй. Перед последней битвой она отослала последнее сообщение директору Незу, в котором просила принять её и ребёнка на своё попечение, на основе ранней сделки по поводу Тоги. Она всё ещё не получила ответа, но судя по появлению Химико при её пробуждении, всё складывалось удачно. — А если я выйду из Комиссии? — задал неожиданный вопрос Таками. — Потеряв при этом свою карьеру? Не смеши мои тапки, ты не сможешь этого сделать. Ты герой до мозга костей, ради своего отпрыска ты не потеряешь свою мечту и жизнь. — Ты думаешь, что я брошу своего ребёнка из-за работы? — поражённо спросил он. — Разве нет? Ты шёл к этому с детства, кровью и потом заработал место, на котором сейчас находишься. Так зачем тебе это всё терять? Особенно ради ребёнка злодея? — вполне искренне спросила Даби. Ястреб поджал губы, нахмурился, прикрыл глаза, вздохнул. И посмотрел на неё серьёзным взглядом: — Я думаю, нам надо об этом поговорить позже. Мне надо разобраться с некоторыми делами. Отдыхай, я навещу тебя вечером. — Можешь не приходить, — сказала ему на прощанье. Вечером он её не навестил, зато пришёл Незу и детектив Цукаучи, чтобы подписать нужные документы. Бюрократия… Но подготовили всё так, что не подкопаешься. Даже в её пользу, а не в свою. — Сообщите, когда будете рожать, мы подготовим для вас дом, — сказал Незу. — Вы хотите сказать, для ребёнка? — Для вас, Даби-сан. И вашего ребёнка. На это она ничего не сказала. Говорить о том, что она не выживет было бесполезно. Почему-то все вокруг были уверены, что она будет в порядке. А сам директор Незу ещё и намекал на то, что она не только выживет, но и будет сама воспитывать своего ребёнка. Мечтатели они конечно. Потом ей вкололи новую капельницу, накормили какой-то бесформенной жижей из фруктов, которую она, каким-то чудом, не выблевала, проверили самочувствие и загнали спать. Зато утром она снова наблюдала серьёзную поджаренную рожу Ястреба. Ладно хоть теперь он был не в своём геройском костюме. — Опять ты. Я каждый день буду тебя видеть? — вздохнула она. — Тога к автоматам отошла, — проинформировал её он. — О нет, вы объединились… Кстати, не спросишь кого-нибудь, нельзя ли мне покрасить волосы? В этот момент дверь палаты распахнулась и вошла Тога с шоколадными батончиками в руках. — Я что-то слышала про покрасить? — спросила девушка. Даби выразительно сжала тонкими пальцами седую прядь, маячившую перед глазами: — Я как-то не собираюсь помирать седой, мне и тридцати нет. — Я спрошу, но вряд ли тебе разрешат это сделать в ближайшее время, — хрипло ответил Ястреб. — И на том хлеб, — сказала Даби. — Сегодня опять какие-то осмотры. — Да! — воскликнула Тога. — Тебе будут делать УЗИ! — Ага, а чего ты такая весёлая? — спросила она. — Ну как же? Пол ребёнка! Ты узнаешь кто это, мальчик или девочка. Я ставлю на девочку! — говорила Тога. — Да как-то фиолетово, — пробормотала Даби. — А я ставлю на мальчика, — вмешался Ястреб. — Ты просто не хочешь остаться в меньшинстве, — ответила ему Тога. В общем, они ещё какое-то время спорили на счёт пола ребёнка, пока в палату не вошла доктор Ямасита. — Ах, вы уже проснулись? Тогда мы повезём вас на обследование, а потом вы позавтракаете, — она вкатила инвалидное кресло. — Таками-сан не поможете? — Конечно, — ответил он. Ястреб подхватил Даби под спину и острые коленки и усадил в коляску, Тога помогла перетащить капельницу, пока она не оторвалась от руки истощённой пациентки. Даби услышала, как Ястреб тихо пробормотал: — Слишком лёгкая. Конечно. Посмотрите на неё! Кожа и кости, буквально! Она легче чем Ястреб, а у него полые кости и крылья весят больше чем тело. Она весит меньше тридцати килограмм. И то часть из них — это вес ребёнка. Как у неё брали кровь, описания не стоит. Молодая медсестра промахнулась мимо вены, а потом смогла взять лишь немного. Потом были другие анализы и всякие штуки, но они быстро добрались до главной хотелки Тоги. Кабинет УЗИ был очень светлым, даже глаза резало. Ястреб снова помог перебраться на кушетку и присел рядом. Врач нанесла на прибор гель и положила на кожу чуть вздувшегося живота, предварительно сняв бинты. Кейго странным тёплым взглядом смотрел на чуть округлённый живот Даби и, словно не дышал. Гель был прохладным, и она вздрогнула. — Простите, все жалуются, что гель холодный, но вы привыкнете, — извинилась Ямасита. Вряд ли, но Даби промолчала. Вообще выглядит немного сюрреалистично. Со своей стороны, она видела свои рёбра, обтянутые кожей, чуть впалый живот, низ которого выпирал, как будто там «Чужой», а уж то, как прикасались непонятным прибором с неизвестной субстанцией… — Ну, что я могу сказать, — смотрела в монитор доктор. — Небольшой недобор роста и веса, но несущественно. Так что у вас здоровый мальчик с врождённой мутацией… крыльев, — посмотрела на Ястреба. — Чёрт, он выиграл, — надулась Тога. — Я так надеялась, что это девочка. В то же время Ястреб смотрел в повёрнутый монитор совершенно пустым, но благоговейным взглядом. — Ну, хоть не яйцо, — развеяла атмосферу Даби. — Эй! — ошалело повернулся к ней мужчина. — Должна предупредить, — серьёзно сказала женщина. — В вашем случае роды будут только кесаревым сечением. Не только из-за вашего здоровья, но и в связи с мутацией ребёнка. Также я говорила с хирургом, и мы пришли к выводу, что дальше тридцатой недели вас держать смысла нет. Есть риск, что у вас роды могут начаться раньше. — А сейчас какая неделя? — пыталась понять Даби. — Ближе к двадцать седьмой. — Ох, да у меня меньше месяца, — коротенькая жизнь у неё. — Вопрос, почему он не двигается? Разве он уже не должен… Ястреб взволнованно посмотрел на неё и доктора. — В вашем случае, это хорошо, иначе было бы опасное растяжение травмированной кожи, — объясняла Ямасита. — Скорее всего, ваш ребёнок инстинктивно это понимает, поэтому и не двигается, хотя это необычно для внутриутробного развития. Но такое случается, если есть мутация какого-либо животного, в вашем случае, птицы. — Теперь я даже не знаю, чему радоваться, тому что он вообще жив, или тому, что он птица, - хмыкнула Даби. - Ваши трансплантаты кожи… — начала доктор. — Очень старые и хирург был очень недоволен тем какие они и как к ним относятся. — Ну, выбирать было не из чего. Брала, что есть. — Мы надеемся, что до этого не дойдёт, но после кесарева, возможно, нам сразу придётся проводить операцию по их снятию. Хотя бы с вашего живота и спины. — М-м-м, круто, но трансплантаты дорогие же? — О, Таками-сан уже оплатил их, — улыбаясь заверила женщина. Даби резко повернула голову в сторону мужчины и прищурилась, мол, потом поговорим. Кейго сглотнул. — Зря потраченные деньги, — пробормотала она. — Его потом в инкубатор? Меня тоже туда отправили. Родившись первой, она была слегка недоношенной и первые недели провела в инкубаторе. Старатель винил Рэй в ранних родах и в том, что именно поэтому она была недостаточно сильной для причуды. Ямасита нахмурилась и кивнула: — Да, он будет там не меньше месяца. — Хорошо, — ответила Даби. Больше делать было нечего. Так что она стёрла салфетками вязкую жижу с живота и позволила Ястребу перенести себя в инвалидное кресло. В палату ей снова принесли непонятное пюре из фруктов и овощей, которое она, под кривляния Тоги, съела. Когда всё время блюёшь, то находя то, от чего не тошнит, уже не жалуешься на вид. Хотя зачем это всё, когда есть капельницы? — Теперь надо выбрать имя! — сказала Тога. — Имя? — подняла бровь Даби. — Для твоего сына! — А я тут причём? Тут офигел уже и Ястреб: — Даби, это твой ребёнок… — Один хер, не мне его растить, — отмахнулась она. Тога и Ястреб долго смотрели друг на друга, ведя молчаливый диалог и в итоге кивнули, решив что-то для себя, но вслух говорить не стали. Даби хмыкнула и посмотрела в окно. Сакура уже отцвела. Дни её заполнились монотонностью и постоянством. Ничего нового не происходило, никто новый не заходил. Живот рос, натягивал кожу. Иногда, когда никто не видел, она обнимала свой живот, словно защищала от внешнего мира. Бедный малыш, не ту ты мать выбрал. Она тебе ничего не даст, кроме порченной репутации и дрянных генов. Ястреб и Тога навещали её каждый день. Вместе или по отдельности, но ни одного дня без их прихода. С разрешения врачей, Тога помогла покрасить заметно отросшие седые волосы. Причём краску принесла сама доктор Ямасита, придирчиво выбравшая специализированную краску для беременных. Такая забота о пациентах… Пришёл начальник полиции с детективом Цукаучи, провели своеобразный допрос о прошлой жизни в качестве линчевателя и времени в Лиге. Услышав беспристрастную правду, они почему-то переглянулись, словно не верили, а потом кивнули и удалились. Позже Кейго скажет, что по всем пунктам она проходит только по делу о линчевательстве, а проблемы с Лигой, устранились из-за того, что она сама уничтожила лидера опальной организации. Ей даже не дали наручники-браслеты, ограничивающие причуду, обошлись кураторством героя номер два и Юэй. В середине двадцать девятой недели она проснулась посреди ночи от боли, раздирающей её живот. Больничная рубашка пропиталась кровью, швы на животе разошлись, потому что ребёнок внутри сделал неосторожное движение. Пришло время появиться на свет, малыш. Тебя уже ждут. Вокруг неё забегали врачи, срочно готовящие операционную и связывающиеся с Ястребом и Юэй. Ей вкололи анестезию, но она не подействовала. Вот и аукнулись годы наркоманства. Даби прохрипела врачам вынимать ребёнка и не думать о ней: — Не теряйте времени, спасите моего сына! Она впервые назвала его своим сыном. Раньше было: ребёнок, это, сгусток крови, ублюдок, наследие, голый птенчик… Но никогда мой сын. Было больно и страшно. Она знала, что не выживет, но надеялась хотя бы увидеть её маленького человечка. Даби не была хорошей матерью. Она была херовой дочерью, сестрой, безнадёжной девушкой и подругой. Она никогда не должна была становиться матерью. Это было не для такой, как она. И всё же… Лишь на несколько секунд ей дали увидеть собственного ребёнка. Она заплакала: — Хикари, пусть его зовут Хикари. А дальше была чернота. Крики врачей, экстренная сердечная и лёгочная стимуляция. Ястреб и Тога прибыли практически сразу после звонка из больницы. Они судорожно ждали в приёмном покое, пока велась срочная операция по извлечению ребёнка из Даби. Потом, в какой-то момент все забегали, везли непонятные приборы и от этого волнение и раздражение в них только нарастало. Через несколько часов из операционной в кровавом балахоне вышла доктор Ямасита, а за ней ассистент быстро увозил кувез с новорождённым. Кейго понял, что этот маленький, очень маленький красно-синий комочек чего-то живого был его сыном. — С мальчиком всё в порядке хорошо для этой стадии развития. Он пробудет месяц в инкубаторе, и, если всё пройдёт также хорошо, мы сможем его выписать, — поспешила успокоить взволнованного отца доктор. — Даби-сан успела дать ему имя. — Какое? — спросила Тога. — Она назвала его Хикари. — А как она сама? Она в порядке? — поспешил спросить Ястреб. Женщина чуть нахмурилась и тяжело выдохнула. — У Даби-сан остановилось сердце, — Тога тут же всхлипнула и заплакала, а Кейго чувствовал, что на него вылили ведро ледяной воды. — Конечно, мы смогли восстановить сердцебиение и вывести её из клинической смерти, но… — Но? — Она впала в кому. И никто не знает выберется ли она из неё, при её состоянии здоровья. Я сожалею.