Одиночества нет

      Джисон стискивает зубы, игнорируя их скрежет и боль в дёснах. Пальцы дрожат, сжимают еле пенящуюся мочалку, которая натирает кожу докрасна. Даже саднит. Голова подкидывает воспоминания пятиминутной давности: ладони, сильно сжимающие бёдра, обжигающие до острой боли поцелуи, вцепляющиеся во влажную от холодного пота кожу зубы, неприятная гудящая боль, тянущаяся от промежности до поясницы и даже дальше… От ласкового шёпота и тихих стонов альфы вовсе беспомощно подкашиваются коленки и сжимает в страхе всё тело.        — Сон?.. — В дверь негромко стучат. Джисон еле слышит это сквозь воду и своё обрывистое дыхание. Удары сердца отдаются в ушах, и глаза щиплет вместе с образовывающимся в горле комом. — Сон, ты в порядке?        — Да, — хрипит Джисон. Он крутит вентиль с красным кружочком. Кожу жжёт теперь не только из-за мочалки.       Парень Джисона очень милый и заботливый: он не забывает делать комплименты, замечает любые изменения в причёске, действительно помогает подобрать одежду, всегда поддерживает и просто находится рядом. Джисон знает и чувствует, что его безумно любят. Только сам он такими же чувствами вспыхивать не спешит. Эти отношения начались потому, что альфа был слишком настойчивым и не собирался просто так принимать какой-либо отказ. Джисону, кажется, действительно повезло с ним.       Он не очень уверен.       Каждый раз, когда альфа к нему прикасается, Джисон хочет сбежать. Поцелуи даются через силу. Приходится сдерживать себя от желания оттолкнуть альфу и сбежать. Во время секса Джисон чувствует наибольшее отвращение. И не только к своему партнёру. Тело напрягается само по себе, мышцы болят от этого слишком сильно. Пусть у него даже будет какое-никакое возбуждение, пусть альфа наденет презерватив и выдавит почти весь тюбик лубриканта — Джисону всё равно не понравится и будет слишком больно.       Его парень — первый его половой партнёр, так что, обеспокоенный, Хан пошёл к врачу, когда после первых нескольких раз секс приятным так и не стал. Андролог-омеголог взял анализы, сделал УЗИ и осмотрел — в итоге пришёл к выводу, что проблемы никакой нет и быть не может. Джисон поделился своими беспокойствами и дискомфортом с альфой, но тот лишь согласился с врачом: раз по анализам и результатам осмотров Хан в порядке, то так и есть.        — Я поеду домой — завтра вставать рано. — Джисон выходит из ванной уже одетый в то же самое, в чём зашёл в квартиру меньше часа назад.        — Не останешься на ночь? — Альфа подходит к нему. Джисон мотает головой, смотрит в пол. — Я уже скучаю… — Мужчина заставляет посмотреть на себя, осторожно коснувшись подбородка. Джисон нервно кусает нижнюю губу, стягивает с неё кожу, подцепив зубами. — Ты спишь хорошо?       Как осуждать альфу, который помнит о такой ерунде, как прерывистый и чуткий сон Джисона? На самом деле, правда, это началось снова примерно через пару недель с их знакомства, когда Хан понял, что его не собираются оставлять в покое.        — Более-менее, — кивает Джисон.        — Хорошо. — Альфа прижимается к его губам на несколько секунд. Джисон чувствует, как к горлу подкатывает тошнота.       Замок на входной двери издаёт одобрительный короткий писк, и Хан вваливается в свою квартиру вместе с давящим на тело напряжением. Джисон скидывает кроссовки, бросает джинсовку на вешалку и идёт сразу на кухню с желанием выпить как можно больше воды, лишь бы избавиться от горького кома в горле. Ян Чонин, сосед и друг, только бросает на него короткий взгляд, больше заинтересованный своей учёбой в ноутбуке.        — В холодильнике есть курица.        — Спасибо, не голоден. — Джисон открывает холодильник, чтобы достать двухлитровую бутылку из-под колы, давно приспособленную под воду. Почти четверть содержимого скоро оказывается в нём. Его снова передёргивает от воспоминаний того, как альфа двигался внутри. Голова кружится, и глаза щиплет. Тело дёргает в рвотном позыве, но Джисон плотно сжимает губы и закрывает рот ладонями до тех пор, пока не понимает, что это уже никак не остановить.        — Хён, что с тобой?!       Джисон опирается о гарнитур, царапает его отросшими ногтями. Весь его ранний ужин оказывается в раковине, в которой скопилась посуда за день. Чонин тут же появляется рядом и гладит его по спине, говорит что-то успокаивающее, хотя сам сильно нервничает. От стыда и мелких судорог по щекам скатываются слёзы, и Джисон размазывает их рукавом кофты. Тошнота проходит. Нос щиплет резкий кислый запах — Джисон включает воду посильнее, умывается. Воротник и рукава намокают, неприятно прилипая. Чонин роется в аптечке, дожидается, когда Джисон с громким выдохом выпрямится. Лицо его припухшее и бледное. Чонин протягивает ему коробку.        — Нет, мы что, в какой-то романтической драме? — Джисон морщится и мотает головой. Он обходит Чонина, идёт к дивану и плашмя падает на него, подминая под себя одну из подушек. — Ты же учишься на врача — других вариантов нет?        — Я учусь на окулиста, — услужливо напоминает Чонин. — Лучше сделай сейчас — не хочешь ведь потом сюрпризов?        — Я не могу быть беременным. — Джисон устало закрывает глаза, слышит, как Чонин проходит мимо, возвращаясь в кресло, в котором до этого сидел.        — Презервативы не гарантируют стопроцентную защиту — ты ведь знаешь. — Хан морщит нос: Чонин открывает коробку и расправляет инструкцию. Приоткрыв глаз, Джисон видит на журнальном столике перед собой плотный пакет с тестом.        — Чонин, — зовёт Хан негромко. Его сосед мычит, сообщая, что внимательно слушает. — Я бесплоден на двести процентов — я не могу быть беременным.       Джисон знаком с Чонином всего год. Только год назад, когда ему было девятнадцать, он наконец решился съехать от чрезмерно опекающего его мамы и брата. Они были сильно против и не могли даже подумать о том, чтобы Джисон оказался в общежитии университета с кем-то посторонним и незнакомым. Тогда брат и нашёл ему и квартиру практически на соседней улице, и соседа в лице кузена-омеги своего товарища по военной службе. Джисон не был против такого старта. Ему и правда было страшно начинать жить самостоятельно и обзаводиться новыми знакомствами в лице соседей и продавцов с близлежащих круглосуточных магазинов. С Чонином-то поначалу не заладилось, так как они оба слишком стеснительны и нерешительны, но им удалось найти общий язык. Теперь их можно назвать не просто соседями, а очень даже хорошими друзьями. Джисон часто захаживает в комнату к Чонину, чтобы посмотреть вместе фильм ночью, и платит ему за это снеками и конфетами. Чонин же предпочитает избегать комнату (почти свалку) Джисона и разговаривать с ним о жизни за столом или на диване совмещённой с кухней гостиной. Правда, их посиделки стали совсем редкими после того, как Хан три месяца назад согласился встречаться со своим нынешним парнем.        — Как это — бесплоден?.. — Чонин не выглядит виноватым из-за вырвавшегося вопроса. Он скорее растерян и немного напуган. Джисон громко выдыхает, снова закрывая глаза. Он не говорил об этом Чонину, потому что не считал нужным и потому что не знал, как объяснить. — Типа врождённое?..        — Нет. — Джисон переворачивается на спину, обнимает подушку, устроив её у себя на груди.        — Ты делал аборты?        — Нет, я просто… невовремя обратился к врачу… — Джисон закусывает и без того ноющую губу, уперевшись взглядом в потолок. Он буквально видит, как Чонин хмурится. Понимает, что Ян не будет злиться, если не узнает всё прямо сейчас, так что продолжает молчать и приходить в себя после приступа тошноты.       Джисон думает, что он может быть асексуальным. Это вполне нормально — такие люди есть, просто редкость. Правда, это ощущается немного странно, когда хочется влюбиться, а многие возможные партнёры не могут игнорировать физическую близость. Джисон был бы уверен в своей асексуальности, если бы наедине с собой у него не было всё в порядке. Он без проблем доставляет себе удовольствие — не каждый день, но раз в неделю-две уделяет этому время и чувствует себя лучше, чем со своим альфой. Значит, Джисон всё же не асексуален. Остаётся только понять, почему с альфой в постели становится так некомфортно.       Джисон пытается разобраться с этим и предлагает своему парню небольшие эксперименты, когда тот снова жмётся со своими ласками. Он пытается самостоятельно руководить процессом, но альфа только смеётся и возвращает власть себе. С повязкой на глазах, когда Джисон пытается абстрагироваться от происходящего и сконцентрироваться на ощущениях, у него случается паническая атака, как, в принципе, и в позах, не предполагающих расположение тел лицом к лицу. После этого он отказывается пытаться понять самого себя и решает просто расстаться с альфой. Это не должно быть сложно, потому что у Джисона нет каких-то очень тёплых чувств к нему — даже простой симпатии. Эти отношения и происходящее в них давит на него чересчур сильно.       Джисон хочет поговорить с альфой перед Чхусоком и своим днём рождения, но тот уезжает на праздники к семье. Разговор переносится на октябрьские праздники — правда, он всё равно не решается хоть что-то сказать. Рождество они проводят вместе, и Джисон уже думает, что у него не получится стать инициатором расставания и придётся ждать, когда он надоест альфе. Это пугает. Вдруг дойдёт до предложения и свадьбы? Альфа не знает о бесплодии — возможно, это спровоцирует его на расставание? Если Джисон, конечно, решится рассказать.       Новый год они тоже проводят вместе. Джисон проклинает себя за то, что согласился остаться на ночь и выпил больше, чем нужно. Он всё ещё осознаёт свои действия и слова, но голова немного кружится и ужасно сильно хочется спать. Альфа лезет к нему, обнимает и оставляет на подбородке слюни после поцелуев. Он пьян намного сильнее, и от него исходит запах, от которого подташнивает.        — Не надо, я не хочу. — Джисон держит альфу на расстоянии, упираясь ладонями в его грудь, но помогает это мало.        — Я сделаю всё сам.        — Я просто хочу лечь спать. — Джисон отворачивается, морщится от очередного поцелуя в щеку и старается вдыхать реже.        — Ложись, — кивает альфа, — можешь уснуть — это не будет проблемой, Сон.       Он наваливается всем телом, вжимает в себя, обвив руками талию, и безответно целует. Джисон дёргается в жалких попытках вырваться, царапает плечи сквозь рубашку, громко мычит и в конце концов изо всех сил кусает альфу за губу. Тот шикает, немного отодвигается, и почти сразу его оглушает звон. Джисон смотрит на своего парня влажными перепуганными глазами, рвано дышит и сжимает ладонь, которой только что ударил альфу по щеке, в кулак. Кожа горит и ноет.       Джисон уходит домой. К счастью, без каких-либо проблем. Эти отношения продержались чуть больше полугода — не так уж много времени потрачено. Да и явная причина расстаться теперь имеется. Правда, появилась она способом, от которого трясёт всё тело.       Чонин возвращается только после обеда первого января, и Джисон не скрывает своего состояния перед ним, рассказывая о случившемся. Конечно же, сосед по квартире поддерживает его желание расстаться и обещает быть рядом, если понадобится помощь.       Альфа приходит вечером того же первого числа. Джисон не говорил ему код от двери, так что звонок неприятно режет уши. Он смотрит на альфу через глазок, видит, что у того в руках приличных размеров букет из белых роз — штук тридцать, завёрнутых в крафтовую бумагу. Джисон может не открывать и попросить Чонина сказать, что его нет дома, но разговор уже сил откладывать нет — он точно не хочет однажды проснуться изнасилованным или чего хуже. Замок щёлкает. Ручка кажется слишком тяжёлой, пока Джисон давит на неё и толкает дверь. Открывает не слишком сильно, давая понять, что внутрь никого не пропустит.        — Сон… — Альфа дёргается вперёд, явно намеренный объясниться, но замирает в нерешительности и топчется на одном месте. Джисон поджимает губы, обнимает себя одной рукой за рёбра, пока другая сжимает дверную ручку и царапает её короткими обкусанными ногтями со сколовшимся лаком. — Это тебе. — Альфа протягивает розы, на которые Джисон смотрит с равнодушием. Он даже не думает о том, чтобы взять их, так что совсем скоро его парень неловко прочищает горло. — То, что было ночью… Прости меня.        — Только за эту ночь?.. — Джисон заглядывает в его глаза, наблюдая в них растерянность.        — Прости?..        — Это не первый раз, когда ты настаивал на сексе, которого я не хотел. — Альфа выглядит поражённым, будто он и правда не замечал этого. Джисон хочет рассмеяться ему в лицо: как человек, который подмечал всякие изменения в его внешности, не видел очевидного?        — Сон…        — Я не люблю тебя, — выдыхает Джисон, набравшись сил. — Мне никогда не было хорошо с тобой: ни в постели, ни просто на свиданиях.        — Я исправлюсь, Сон. — Альфа делает небольшой шаг вперёд, и Джисон дёргается, чтобы закрыть дверь и исчезнуть в квартире, но он останавливается, потому что его уже почти бывший парень замирает, напуганный и потерянный.        — Мы расстаёмся. Извини, что не решился сказать раньше.        — Нет, Сон, давай попробуем всё сначала и…        — Пока. — Джисон закрывает дверь, чувствуя, как на глазах скапливаются слёзы. Так определённо будет лучше для них обоих — не только для него.       Чонин ещё пару часов назад сходил за вином, так что они опустошают бутылку. Джисон чувствует облегчение. Ему радостно, что тяготящие его отношения закончились. И в то же время Джисону тяжело: он бы хотел влюбиться или почувствовать что-то больше простой симпатии, которая бы не сгорала дотла при первом намёке на любую интимную близость.        — Я тоже прям сильно не влюблялся, — жмёт плечами Чонин. — Думаю, просто ещё не появился тот самый человек.        — А если я не могу влюбиться? — Джисон крутит стакан на столе перед собой, наблюдая, как вино покачивается внутри, отражая свет.        — Хочешь сказать, ты и асексуален, и аромантичен? — Бровь Чонина изгибается в удивлении.        — Я мог бы, да? — Губы растягиваются в грустной усмешке.        — Я думаю, тебе просто нужно быть эмоционально привязанным. — Чонин допивает вино из своего стакана, разливает остатки между собой и Джисоном. Хан громко вздыхает.        — И что тогда?        — Просто ещё не нашёлся тот, кому ты смог бы так сильно довериться? — неуверенно тянет Чонин. — Я могу поспрашивать психолога…        — Даже не знаю… — Джисон трёт пальцами нижнюю губу. — Я не уверен, что это поможет.        — Хотя бы попробуй, хён. Он не решит все твои проблемы, но направит, куда тебе нужно.       Чонин оставляет его со своими мыслями, и Джисон благодарен ему за совет. Если бы он сейчас говорил с кем-то из своей семьи, то, скорее всего, каждый из них пытался бы спрятать его от внешнего мира, а не дать возможность сделать какой-то выбор.       В своей комнате он переодевается в потёртую свободную футболку, чтобы лечь спать. Джисон смотрит в зеркало и задерживается немного, зачёсывая свои отросшие светлые волосы назад. Лицо припухло. Под глазами скопились небольшие мешки — явно из-за недосыпа. На лбу и щеках несколько прыщей разных размеров. Джисон осторожно улыбается и тут же опускает уголки губ вниз. Он выглядит не очень.       Ему стоит взять себя в руки. Прямо с завтрашнего дня. Он пройдётся по магазинам вместе с Чонином, купит уходовую и декоративную косметику, возьмётся за питание и внешний вид. Начнёт делать упражнения утром и вечером и дочитает запылившиеся на полке книги. Возможно, сделает парочку новых проколов или татуировку. Ради самого себя он должен провести этот и следующие года как можно лучше и стать счастливее хотя бы на один процент.        — Джисон?.. — Хёнджин выглядит удивлённым.       Они пересекаются в коридоре на первой же учебной неделе после рождественских праздников. Хёнджин ни капли не изменился за это время. Джисон же вместо своих обычных однотонных штанов и толстовок носит откопанные Чонином из их гардеробов вещи. Как оказалось, у Хана не так уж много «нормальной» одежды. Но Чонин смог помочь и подсказал, как лучше пользоваться декоративной косметикой. Правда, Джисону всё ещё нужна помощь, потому что ранее он обходился только практически незаметными тенями и еле видимыми цветными бальзамами для губ — и то крайне редко. Он не любит лишнего внимания и старательно избегает его, хотя с друзьями ведёт себя слишком громко и открыто.        — Дай-ка я тебя сфотографирую. — Хёнджин уводит его в крыло направления фотографии. Там ещё не так много учеников — можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Джисон предпочитает не приходить сюда, потому что обычно здесь кипит чересчур бурная работа в отличие от его тихих занятий в тетрадях и компьютере: учащиеся и преподаватели громко переговариваются, включённая для настроения музыка эхом отражается от стен, камеры беспрестанно щёлкают — всё слишком яркое, засвеченное, все горизонтальные поверхности ломятся от инвентаря. Джисону слишком некомфортно находиться в настолько подвижной атмосфере, но время от времени сюда всё же приходится заглядывать. Хёнджин, вообще, тоже не слишком людимый, однако желание заняться искусством и увидеть результат перекрывают всё. Джисон чувствует себя нормально рядом с ним, наверное, именно поэтому. Хёнджин в первую очередь тянется к чему-то красивому. Даже с Феликсом, как многие, во время фотосессий не флиртовал ни разу, хотя сам Феликс не раз бросал неоднозначные фразы в его сторону.       И сейчас Хёнджин захотел сфотографировать Джисона.       Хан, зная особенности своего хорошего друга, теперь напряжён.        — Так, чуть приподними голову, поверни в мою сторону, — командует Хёнджин, прижимаясь к камере в своих руках. Джисон его слушает, хотя это ужасно неловко. Он знаком с Хёнджином ещё со старшей школы, так что они достаточно близки и позволяют себе дурачиться в компании друг друга, но Хван ни разу не хотел его сфотографировать именно так. Бывало, что он сам красил и одевал Джисона, конечно, только не слишком серьёзно: то ведь всё было для портфолио. — Чонину стоило бы пойти к нам стилистом, а не очкариков размножать.        — Ему нравится там, — жмёт плечами Джисон, прежде чем сменить позу по указаниям Хёнджина.        — Жаль, конечно, что такой талант теряем, но чего уж… — Хван вздыхает, отмахнувшись, поправляет чёлку Джисона и отходит назад. — К тебе точно кто-то уже подкатил.        — Хёнджин-а… — Джисон вздыхает и прикрывает глаза, пока друг посмеивается. Это больше похоже на их привычный разговор.        — Что? Ты выглядишь сногсшибательно, Джисон. — Джисон чувствует, как щёки и уши горят. Он давит улыбку, хотя на буквально секунду показывает дёсны. — Что случилось? У своего опять был?        — Нет, мы… — Внутри всё падает вниз, неприятно скрутившись. — Мы расстались. Я бросил его.        — И ты даже не позвал меня отметить это? — Хёнджин опускает камеру и садится рядом за стол.        — Он напился в новый год и сказал, что мне необязательно не спать, пока мы будем заниматься сексом. — Джисон осторожно смотрит на друга, и рот того открывается довольно широко, пока глаза выражают явное удивление и смесь сочувствия и злости.        — Он хотел тебя изнасиловать.        — Я ушёл — ничего не было. — Хан заламывает пальцы на столе и смотрит, как несколько колец на них бликуют от слишком яркого света.        — Да даже если и не было… Ты сделал правильно, что бросил его. Не лучшее начало года, но и лучшее тоже, я думаю. — Хёнджин несильно сжимает его плечо. — Извини, я не был рядом последнее время, чтобы поддержать тебя.        — Ты и не должен. — Джисон смотрит на него с натянутой улыбкой. — У тебя самого было не лучшее время.        — Но у тебя оно постоянно.        — Со мной был Чонин — я в порядке. — Джисон улыбается чуть шире, несильно пихает Хёнджина в плечо своим и получает ответ с лёгкой усмешкой.        — Чонин не нажрётся с тобой так, чтобы потом к вам кто-то ехал с аптечкой.        — Верно, — соглашается Джисон, не сдержав короткого смешка. — Но мы с ним поговорили и я… Он сказал, что, возможно, мне следует обратиться к психологу… — Хёнджин мычит, откинувшись на спинку стула, трёт немного подбородок.        — Он в чём-то прав. — Его плечи дёргаются. — Ты вообще решил всё с ног на голову перевернуть, да?        — Да. Хочу чувствовать себя лучше просто для самого себя.        — Хорошо, baby. — Хёнджин хватает его за бедро, сжимает несильно, встряхивая. — Ты достоин этого больше кого-либо, так что вперёд.       Джисон безмерно рад таким друзьям в своей жизни.       Чонин через знакомых находит психолога, к которому он ходит пару месяцев — прекращает, потому что не чувствует улучшений. С другим врачом, из той же клиники, отношения складываются лучше. Джисон ощущает себя в надёжных руках и следует советам и рекомендациям, принимает прописанные ему таблетки, потому что панические атаки и кошмары всё ещё беспокоят время от времени. Мама говорит, что Джисон «не больной и не псих, чтобы посещать мозгоправа», и просит прекратить терапию, потому что считает это пустой тратой денег. Брат и отец особо ничего не говорят, однако первый всё же наедине сообщает о своём облегчении: он один из всей семьи рад, что Джисон не стал оставлять всё как есть и обратился к специалисту. Джисон в ответ говорит, что чувствует себя лучше. И не только благодаря таблеткам.       Друзья и брат поддерживают его следующие несколько лет и совершенно не осуждают за отсутствие отношений, в которые ему просто страшно вступать. Ровно до тех пор, пока через три года спокойной жизни не появляется Ли Минхо.       Слухи о новичке из отдела Тэгу ходят с самого понедельника третьей рабочей недели после нового года и вплоть до четверга, когда он впервые приходит.       Джисон узнаёт, что тот омега и что он будет сидеть напротив. Возможно, они поладят. Будут обедать вместе и разговаривать обо всём и ни о чём. Джисону не так часто удаётся увидеться с Хёнджином или другими знакомыми. В офисе поладить ни с кем особо не удалось: пусть не так плохо, как могло бы быть, но и не лучше. Некоторые коллеги так и норовят распустить слухи про хоть кого-то, альфы не рассматривают какой-либо вариант общения, не включающего секс, а с несколькими бетами просто почему-то сложно — они будто на другом языке разговаривают. Пусть к Джисону и относятся в офисе нормально, однако не так хорошо, как хотелось бы. И его до сих пор раздражают назойливые альфы со своими ухаживаниями. Он так и не научился отказывать с такой грубостью, чтобы от него сразу отвязались, так что, когда появляется очередной ухажёр, Джисон просто ждёт, когда тому надоест равнодушие и простая вежливость. Хану нужен кто-то, с кем можно коротать рабочее время, и новый сотрудник почти подходит на эту роль.       Говорят, что он переехал из-за неудачного служебного романа. Мол, его бросили и уже через пару дней альфа ушёл к другой омеге. Джисон слушает втихую, просто прислушивается к разговорам, свидетелем которых случайно становится. Он думает, что слова про расставание — приукрашенная правда или вовсе ложь. Обычно в Сеул переводятся, когда всё идёт прекрасно, а не тогда, когда надо просто начать всё заново.       Ли Минхо привлекательный для омеги, по скромному мнению Джисона. У него большие светло-карие (для азиата) глаза, густые брови, острый нос, пухлые губы — в целом очень приятное лицо. Ещё есть ощущение, что в нём преобладают японские корни, если таковые имеются, конечно. Он не выглядит слишком крупным, но явно чуть больше Джисона по телосложению. Рубашка и брюки — достаточно стандартная форма для офиса, благодаря чему Хан замечает округлые бёдра и ягодицы. Живот тоже немного выпирает вперёд. Ли Минхо выглядит взволнованным в самом плохом смысле. Он явно не ждал этого дня с нетерпением — скорее боялся и бежал от него со всех ног. Джисону хочется пригладить его пушистые волосы и успокоить. Он прекрасно понимает его волнения и переживания.       Когда Ли Минхо садится напротив, Джисон осторожно наблюдает за ним. Его обеспокоенное и нервное понурое лицо вызывает тревожность, так что Хан чешет свою коленку под столом. Ли Минхо рассматривает новое рабочее место, стискивает пальцами свою сумку и в конце концов вытаскивает из неё нужные ему вещи. Его пальцы приспускают узелок галстука, а на носу вскоре оказываются очки. Ли Минхо быстро смотрит прямо, хочет уже взяться за работу, как устанавливает зрительный контакт с Ханом. Джисон от неожиданности и растерянности моргает, сглатывает, ощутив, как загорели щёки, и прячется за монитором, надеясь, что новичок не будет задавать смущающих вопросов.       Следующие несколько часов проходят в напряжении. И у Джисона чувство, что это волнует только его одного. Ли Минхо спокойно работает, не отвлекаясь от монитора. Джисон осторожно посматривает на него. Замечает, как он забавно хмурится, надувая губы, и кусает ручку. Его уши постепенно становятся всё розовее — явно усердствует. Ровно до того момента, как телефон начинает вибрировать. Джисон непроизвольно напрягает слух, делая вид, что работает, и расстраивается, когда Ли Минхо спешно покидает своё место. Правда, возвращается довольно быстро со стаканчиком воды, всё ещё разговаривая. Джисон вслушивается, но не понимает абсолютно ничего: звук на телефоне настроен слишком тихо.       Что за разговор такой был, после которого Ли Минхо пришлось идти к начальнику отдела, а потом ещё и с работы уходить?       В пятницу, на следующий день, Джисон отказывается от посиделок с коллегами из-за усталости. Точнее, его голова кружится и тело немного ломит, потому что всю неделю он бегал как проклятый из-за некоторых сотрудников, которые не спешили сдавать свою часть работы вовремя перед сдачей черновика февральского журнала. Ещё и эти странные переглядки с Ли Минхо и мысли о нём…       Джисон надеется прийти домой и запереться в ванной минимум на час. Мыслями он уже там, в тёплой воде с пеной, бутылкой пива на столике, утащенном у Чонина, видео с YouTube про какой-нибудь остров в Атлантическом океане и дурацкой маской на лице. Если бы можно было телепортироваться, то Джисон хотел бы не только в пространстве, но и во времени, чтобы избежать изнурительных этапов подготовки.       Планы, правда, рушатся, когда среди толпы в автобусе он замечает знакомое уставшее лицо. Ли Минхо щурится, морщит нос, пряча его за шарфом, и явно старается не уснуть. Джисон осматривается. Новый коллега буквально в метре от него, но протиснуться почти невозможно. Тем не менее, подумав, Джисон пробует, за что ему тут же приходится извиняться перед женщиной, которой он случайно наступает на ногу. Та становится недовольной, что-то высказывает себе под нос, а мужчина рядом, которого Хан случайно ткнул локтём, охает и просит оставаться на месте. Уши от неловкости и стыда краснеют. Автобус останавливается, выпуская людей. Становится чуть легче дышать. Джисон прикрывает глаза, стараясь успокоиться, слышит, что двери закрываются и автобус трогается с места. Вежливый женский голос сообщает о следующей остановке. Той, которая сразу после Джисоновой. Хан оглядывается, видит во влажных окнах знакомые вывески и стонет про себя. В думах из-за этого Ли Минхо он упустил свой пятничный отдых.       Джисон решает перехватить его уже на улице и немного прогуляться. Если, конечно, хватит смелости и решимости — у него с этим всегда проблемы. Ли Минхо выходит через одну остановку. Выскакивает из автобуса слишком быстро, поправляя сумку на плече. Джисон еле поспевает за ним и чуть не поскальзывается, стараясь не упустить из виду тёмную, как и у многих, куртку. Ли Минхо удивительно легко сохраняет равновесие, перескакивает через небольшие бордюры и сливы, как кот, и минует людей. Джисон тоже с большим удовольствием возвращается домой, особенно с работы, но точно не так быстро и как-то немного нервно. Ли Минхо бросает взгляды на здание детского сада, вдоль забора которого идёт. Становится более взволнованным и ещё ускоряется. Джисон хмурится, наблюдая за тем, как он проходит на территорию, введя код на воротах. Дальше за ним следовать просто глупо: охранник может поймать и задать тысячу и один вопрос. Джисон переходит узкую дорогу напротив входа на территорию и неуверенно бродит из стороны в сторону.       Возможно, Ли Минхо попросили забрать ребёнка друзья или родственники, поэтому так и спешил. Но тогда зачем было говорить про котов? У него их нет?        — Не может же у него быть ребёнок? — бормочет Джисон себе под нос, вжимая голову в плечи и зарываясь в шарф.       Ли Минхо не появляется больше десяти минут, а когда выходит из-за угла здания, то перед ним катится коляска. Джисон моргает, наблюдая за этим. Ли Минхо останавливается у ворот, пока калитка за ним негромко захлопывается, наклоняется и достаёт ребёнка, одетого в тёплый комбинезон. Джисон хмурится, стоит на месте, понимая, что его вряд ли заметят. Ли Минхо улыбается, целует ребёнка в нос, поправляя что-то в коляске, и лишь потом бережно укладывает обратно, что-то приговаривая. С чужими детьми ведь так не обращаются?       Чонин говорит, что Джисон не должен накручивать себя лишними фактами. И если он всё же хочет познакомиться с Ли Минхо, то лучше просто сделать это и поставить жирную галку напротив этого пункта своих бесконечных и вечно пополняющихся планов на жизнь. Чонин даже спорит, потому что видит, как Джисон не уверен и как он волнуется, хотя его интерес слишком очевиден: его рот то и дело упоминает нового коллегу с самого четверга. На кону сто тысяч вон. Если Джисон не знакомится с Ли Минхо за неделю, то деньги получает Чонин.       Мотивация для Джисона слабая, на самом деле. Он не особо бедствует, и у него точно найдётся сто тысяч вон в случае провала. Это для Чонина хорошая сумма, а Джисон правда не обеднеет.       Может быть, именно поэтому в случае провала он ещё должен будет угостить соседа в очень дорогом ресторане.       Джисон приходит на работу в понедельник чуть позже, потому что он вызвался купить подарок на день рождения одного из коллег, и он застаёт Ли Минхо за обустройством рабочего места. На перегородке одна за другой появляются фотографии, на столе по левую руку лежит маленький пакет с крекерами и стоит кружка со смешным котом с ромашкой. Джисон сжимает ручку своей чашки с кофе и выдыхает, уверенно направляясь в сторону Ли Минхо. Главное — начать. А там они уже разберутся.       Джисон топчется на месте пару секунд, наблюдая за тем, как Ли Минхо крепит фотографию, видимо, с родителями. Рядом уже размещён портрет двух рыже-белых котов, лежащих бок о бок и довольно жмурящихся. Джисон не находит в своей голове идеи лучше, чем завести разговор о пушистых любимцах. И это, очевидно, срабатывает. Ли Минхо не особо разговорчив, что вполне нормально — Джисон не ждёт, что он выложит всё разом.       С ним приятно разговаривать. Джисон рассказывает ему забавные истории из жизни офиса на обеденном перерыве, осторожно и незаметно указывая поочерёдно на каждого коллегу. Минхо негромко смеётся, чтобы не привлечь внимания, слушает внимательно, уточняет, если что-то упускает из рассказов, выдаёт забавные комментарии и довольно быстро раскрепощается. Сам он рассказывает про своих котов и переезд из Тэгу, о том, что в прошлом офисе ни с кем особо не общался и даже не горел желанием, особенно в последние месяцы работы там. Джисону любопытно узнать его небольшую историю, даже если она не затрагивает слишком большой период жизни. Они и правда слишком хорошо ведут разговор для тех, кто знаком меньше половины дня.       Джисон воодушевлён благодаря этому знакомству и уже заряжен на пару недель вперёд своим успехом. Обычно все эти коммуникации даются ему с огромным трудом. Он пьёт свой ужасный растворимый, который на самом деле лучший из всех других вариантов, что ему доводилось пробовать, кофе и поглядывает на Минхо напротив, непроизвольно думая, что тот выглядит слишком сексуально. Видимо, правду говорят про то, что увлечённый работой или хобби человек сексуальнее всего во время процесса. Джисону теперь любопытно, как он сам выглядит, когда, например, катается на скейтборде летом. Такие прогулки для него предпочтительнее в одиночестве с наушниками, потому что никто из знакомых и друзей кататься особо не умеет да и неудобно просто в таком движении вести диалог, так что Хан без понятия, как его воспринимают и видят окружающие. Если так же, как он сейчас видит Минхо, то ему следует снизить свой градус, как бы странно это ни звучало.       До конца рабочего дня остаётся меньше получаса, и коллега с другого конца офиса приносит стаканчик кофе из автомата на первом этаже. Джисон чуть зубами не скрипит, но вежливо принимает угощение. Несколько человек ухаживают за ним и пытаются вытянуть из офиса на свидание почти с самого начала его работы здесь. Джисон знает, что они не хотят заходить далеко и начинать встречаться с ним: никто из них не затягивает с ним разговор или даже не пытается интересоваться тем, что ему нравится в качестве угощения. Разумеется, Минхо спрашивает, популярен ли он. Джисон отвечает расплывчато, жалуясь, что ему покупают невкусный латте вместо американо. Минхо смотрит на него слишком снисходительно, будто на ребёнка, и предлагает угостить кофе в заведении напротив офиса. Джисон не дурак, чтобы отказываться, но и злоупотреблять добротой нового товарища не хочет. Однако Минхо, который точно имеет хороший вкус, раз тоже берёт айс-американо, несмотря на разгар зимы, оплачивает и шоколадный чизкейк, хотя для самого себя ничего не берёт.       В автобусе час пик, как обычно и бывает с половины пятого до почти восьми вечера каждый рабочий день. Но ситуация усугубляется, потому что они задержались в кофейне. Тем не менее, вышедшие буквально через остановку пассажиры освобождают им место в углу и Джисон ныряет в него, пока Минхо толкают со всех сторон. Хан хочет предложить поменяться, потому что видит, как происходящее Ли не симпатизирует, только так и не решается. В конце концов, Минхо придавливают к нему и тот даже чуть не падает. Джисон не сдерживает себя от странного звука и комментария, и он удивлён, когда получает такой же глупый ответ. Весь день Хан осторожно прощупывал почву, пытаясь понять, о чём можно и нельзя разговаривать и шутить с Минхо. И вот сейчас оказывается, что лёгкий, почти дружеский флирт разрешён.       И только поэтому Джисон позволяет себе разойтись и поцеловать Минхо в щеку, прежде чем вылететь из автобуса и назвать его не слишком культурно для первого дня знакомства.       Он, на самом деле, никогда так раньше не делал даже со своими друзьями. Максимум Феликс мог поцеловать его в лоб, чтобы проверить температуру или просто в шутку. Джисон тоже не менее тактильный, но поцелуи считает слишком интимной вещью, чтобы так просто разбрасываться ими даже если не в губы.       Обычно Чанбин и Хёнджин прекрасно понимают друг друга в плане работы: им приходится работать с одними и теми же людьми, что становится причиной ярых или (реже) умилительных обсуждений. Джисон вздрагивает, вспоминая, как в прошлом году к ним приходила IU. Хёнджин кричал ему в ухо о своём восторге, а Чанбин и Феликс каким-то чудом выжили.       Джисон правда не понимает, как они ещё не надоели друг другу на работе и дома. Смотря на них, даже не подумаешь, что такое трио может существовать в реальности. Но они вроде как счастливы и никто друг друга не обижает — это важнее всего.        — Мне он показался странным, — тянет Чанбин, устраиваясь на диване поудобнее. Хёнджин закидывает на него ноги, разместившись в противоположном углу, и щёлкает замком от банки с пивом.        — Почему? — Джисон сидит на полу, опираясь спиной о диван, задумчиво барабанит пальцами по своей уже полупустой банке. Фильм, тихо играющий, уже особо никто из них не смотрит. Разве что Чанбин поглядывает на красивые картинки и скучающе вздыхает. Они выбрали скучное кино. Ну или просто разговор про Минхо оказывается интереснее и важнее для одного из них. — Думаю, ты всегда чувствуешь себя так, когда к твоему другу подходят его друзья.        — Это как раз и не странно, — кивает Чанбин. Он наконец отрывает глаза от телевизора и смотрит на растрёпанные волосы Джисона, не решившегося обернуться к нему. — Он кажется слишком напряжённым, будто прячет что-то. И лишний вопрос задать боится.        — Просто не все такие невоспитанные, чтобы в первую встречу спрашивать, например, про вторичный пол. — Хёнджин несильно толкает своего парня пяткой в бедро, и тот наигранно надувает губы.        — Он в автобусе сказал, что мне идёт «смайл»… — Джисон говорит негромко, больше задумчиво и для себя, но Хёнджин слышит достаточно хорошо, чтобы издать радостный звук.        — Он определённо милашка. — Хван наклоняется, чтобы поправить волосы Джисона и запутавшуюся длинную серёжку. — Кажется, судьба решила подкинуть тебе джекпот, а?       Джисон не решается сказать им, что у него внутри происходит что-то странное, когда Минхо улыбается ему или говорит что-нибудь приятное. Он не может не растягивать губы в улыбке при мысли о нём или во время их разговора, с нетерпением и волнением ждёт встречи в автобусе утром и с неохотой выходит первым вечером по рабочим будням, задаёт порой совершенно непонятные вопросы, лишь бы поговорить, и хочет заботиться как можно больше. Джисон уже знает, как отличать Суни и Дуни — в курсе о каждом белом и рыжем пятнышке. Ещё он в курсе всех милых привычек Минхо. По крайней мере, рабочих. Например, Минхо кусает ноготь на большом пальце, когда задумывается (в такие моменты его лучше не дёргать), и негромко вздыхает, если путается или программа начинает подводить. На рабочем месте, естественно, он куда спокойнее, но в кафе и комнате отдыха Минхо не сдерживается от ехидных шуток и хитрых улыбок. Джисон не представляет, как жил без него раньше.       Он выиграл спор с Чонином, так что они заказывают китайскую лапшу, решив побаловать себя. Заказ не выходит слишком дорогим, и Ян уже отсчитывает оставшуюся сумму, как Джисон предлагает угостить себя ещё пару раз — на этом и сходятся. Чонин устраивается в углу дивана, открыв себе колу. Курьер должен приехать только через почти час, так что у них есть время привести себя в порядок в конце рабочей недели и с удовольствием выдохнуть в предвкушении выходных.        — Чонин, ты влюблялся? — Джисон сидит неподалёку с полотенцем на голове. Он вышел из душа чуть больше пяти минут назад и всё это время мялся, не зная, как лучше спросить. Джисон понимает, что ведёт себя глупо: Чонину можно доверять.        — Типа того?.. — Чонин отвечает вполне спокойно, даже как-то серьёзно, и Хан успокаивается. Конечно, друг и сосед не будет его ругать или смеяться над ним.        — Как это? Ну, то, что ты чувствуешь…        — Да ты просто начинаешь чувствовать себя неловко рядом с этим человеком и боишься потерять с ним хоть какой-то контакт. — Чонин поворачивает голову, чтобы видеть Джисона. Тот мычит, задумчиво уставившись на свою банку с газировкой.        — Это же случается быстро, да?        — У кого как, — жмёт плечами сосед. — Кто-то очень влюбчивый, а кто-то слишком избирательный — все разные. — Они молчат какое-то время, и неприятное тиканье настенных часов слегка раздражает. Джисон думает о Минхо. О том, как он сейчас, возможно, сидит со своими котами на диване или спит в их окружении, уставший от болезни. Несмотря на свою аллергию, Джисон хочет сейчас быть рядом и заботиться о нём: кормить с ложки, давать лекарства, кутать в одеяло и проверять температуру поцелуем в лоб. А быть может, Минхо и не болеет. Быть может, болеет его предполагаемый ребёнок. Даже если так, Джисон всё ещё хочет быть рядом. Они бы сменяли друг друга и по очереди отдыхали. — Ты влюбился? — Чонин неожиданно обрывает мысли. Он звучит очень осторожно и негромко, но этого достаточно, чтобы Джисон дёрнулся и вспыхнул.        — Я… Не… Может быть?.. Я не уверен, правда, — еле слышно лепечет Хан, касаясь носа.        — Всё нормально. — Чонин улыбается и несильно сжимает его плечо. — Нет ничего страшного, если ты просто попробуешь.        — Но я бы не хотел терять его, если что-то пойдёт не так. — Джисон поджимает губы, решившись поднять голову на друга.        — Тогда попробуй начать издалека?        — Что?        — Подкладывай ему подарки или записки — потом у него просто не останется выбора.       Джисону не кажется это лучшей идеей, ведь он может заботиться о Минхо, оправдывая это дружбой. И Минхо вряд ли поймёт что-то сразу. Он точно первым делом не подумает о том, что Джисон может быть влюблён. Минхо просто-напросто больше волнует что-то другое — его ребёнок, например. Хотя Джисон всё ещё не уверен, что это правда. Но Минхо даёт время от времени повод так думать.       И всё же Джисон хочет, чтобы он знал, что кто-то его любит. Минхо точно заслуживает любви, особенно если он действительно воспитывает ребёнка. И особенно — если правда в одиночку.       Джисон пробует позвать Минхо к себе вечером воскресенья, но тот отказывает. Его голос звучит печально и неуверенно, будто он хочет провести время в компании Хана, однако не может согласиться по каким-то причинам. Возможно, у Минхо есть альфа, который не в восторге от подобного времяпрепровождения своего партнёра. Джисон надеется, что Ли не будет скрывать что-то подобное. В таком случае это уже правда страшно. Ну или Минхо не говорит, что у него есть кто-то, с кем он счастливо может провести день Святого Валентина. Просто Джисону не хотелось бы, чтобы это было правдой. Его немного тошнит от мысли об этом, о том, что Минхо кто-то взаимно любит и трогает его без какого-либо сопротивления со стороны. Джисон понимает, что это слишком эгоистично — думать так, но он впервые испытывает к кому-то что-то больше обычного «нравится» и хочет, чтобы это было взаимно и тепло.       С Минхо пока что это взаимная и тёплая дружба — Хан надеется, что связь между ними можно так назвать и что он не один так считает.       Джисон решает выглядеть немного особенно в день Святого Валентина. Пусть валентинки от Минхо ждать не стоит, но хоть какой-то комплимент получить хочется. К тому же, Хан планирует признаться — анонимно, разумеется. Иначе его схватит инфаркт. Ещё в субботу, гуляя по магазинам, он решил подарить Минхо небольшие презенты, вспомнив про его негромкие жалобы на сухость рук и обветренные губы. К тому же, у Джисона завалялись купоны в кофейню, которые всё ещё действуют, но он постоянно их забывает дома.       Утром понедельника Ли выглядит и правда отдохнувшим. Но на его лице всегда присутствует какое-то беспокойство, которое Джисон никак не может объяснить. То ли это просто Минхо с таким выражением родился, то ли в его жизни не лучший период. Джисон предпочитает думать про второе, потому что на фотографии с родителями Ли выглядит немного иначе.       Минхо немного дремлет в автобусе. Джисон присматривает за ним, позволяя улечься на плечо, старается не думать о его приятном запахе. Минхо пахнет чем-то ореховым. Возможно, он просто съел орехи утром или пользуется таким шампунем либо духами. В любом случае, запах не тяжёлый, не горький, больше сладковатый и мягкий. Джисон осторожно делает фотографию, включив фронтальную камеру. Снимок выходит смазанным и идиотским, но он ставит его на вызов Минхо, чувствуя, как от всего происходящего у него краснеют хрящи. Под шапкой становится слишком жарко.       На работе Джисон пробует ещё раз предложить провести вечер вместе. У Минхо абсолютно надуманная отговорка, и Хан отступает. Он не хочет навязываться слишком сильно, хотя желание, безусловно, присутствует. Когда Минхо спрашивает про связи только ради секса, у Джисона внутри всё сжимается от одного страха. Он не может себе даже представить такой момент в своей жизни, так что переводит тему и говорит, что ему уже отказали. Это работает.       Он, на самом деле, не чувствовал себя совсем отвергнутым, пока сам не сказал об этом. Но по сути так и есть. Минхо не хочет впускать его в личное пространство настолько близко, как Джисону хотелось бы. В этом нет ничего плохого — каждому нужно разное время, просто… Джисона это немного расстраивает, на самом деле. Но он не собирается так быстро сдаваться, пусть это займёт хоть десятки лет.       А потом Минхо говорит ему, что он отлично выглядит. И маленькая искра надежды немного увеличивается. Джисон от неожиданного комплимента смущается и надеется, что это не слишком сильно привлекает внимание Ли. Коробка с подарком, ютящаяся в сумке, уже не кажется такой лишней.       День приобретает новые краски, и работа течёт. Джисон с радостью забирает подаренную коллегой конфету у Минхо. Пусть это потому, что Ли не нравится сладкое, но Хан предпочтёт думать, что из заботы. Чанбин и Хёнджин приносят коробку конфет с предсказаниями, и Джисон в обмен протягивает две упаковки с их любимыми снеками. Хан немного думает о том, приготовил ли что-нибудь для него Минхо, но быстро прогоняет эти мысли, потому что расстраиваться не хочется и сильно надеяться на что-то не стоит (они, всё же, ни о чём таком не договаривались). Настроение, правда, всё равно портит дотошный альфа. Он пытается позвать Джисона на свидание, буквально уговаривает и чуть ли не шантажирует. Однако, Хан научился отстаивать свои личные границы достаточно хорошо и всё ещё слишком вежливо, чтобы не позволять людям пересекать их.       Появление Феликса почти сразу после ухода альфы дарит какое-то умиротворение. Они не виделись несколько недель из-за работы Ли в Европе и одновременно с этим его попытки отдохнуть от Хёнджина и Чанбина, хотя с учётом наличия телефонов и Интернета это очень тяжело. То, что Минхо обращает внимание на Феликса, который, очевидно для всех, омега, даёт ещё большую надежду для Джисона. Либо же Хан немного дурак и вообще не понимает людей.       За два часа до обеда неожиданно сваливается так много работы, что кружится голова. Минхо изредка негромко матерится себе под нос, щёлкает языком, погружённый в компьютер с головой. Джисон не смеет его отвлекать, понимая напряжённость. Когда до перерыва остаётся чуть больше двадцати минут, Минхо кто-то звонит и его лицо становится настолько испуганно-хмурым, что у Хана непроизвольно зажимает сердце от беспокойства. Кто вызывает у Ли такую сложную неприятную эмоцию?       Джисон, возможно, никогда не узнает, потому что Минхо каждый раз куда-то убегает. Разговор с этим человеком явно не предназначен ни для чьих ушей. Джисон мог бы пойти следом и подслушать, но он не какой-нибудь сталкер, и уважает личное пространство Минхо настолько, насколько может. Ему хочется узнать обо всех секретах Ли от него самого — точно не путём, который, возможно, только ухудшит отношения между ними. Джисон надеется, что подарок поднимет Минхо настроение, так что, воровато оглядываясь, оставляет коробку на столе. Он всё ещё достаточно труслив, чтобы так близко наблюдать реакцию Ли, поэтому спешит взять их кружки и сбежать на кухню. Джисон успеет пожалеть об этом.       В комнате отдыха, делая кофе, он сосредотачивается на своём дыхании, чтобы немного прийти в себя и хотя бы чуть-чуть расслабиться. Всё будет в порядке. Минхо ведь не узнает, что это Джисон. Хан просто понаблюдает за реакцией и выдохнет, радуясь, что сделал хоть какой-то шаг.       Когда Джисон подхватывает кружки с кофе, то они кажутся слишком тяжёлыми. Ноги трусятся. Минхо уже на своём месте, оглядывается по сторонам явно в поисках того, кто оставил коробку. Джисон благодарит небеса, что успел сесть, прежде чем Ли спросил. Сил стоять в ногах от волнения не остаётся совсем. Минхо вскользь рассказывает о служебном романе в Тэгу, и Джисон не спрашивает лишнего. В конце концов, он узнает, когда Ли посчитает нужным.       Минхо открывает коробку с небывалой осторожностью, рассматривает подарки и издаёт нервный смешок. Весь внешний вид говорит о том, что он не рад. Ни капли. Всё-таки, Джисон поторопился и ошибся: Минхо не нужны отношения. А ещё он явно смелее Джисона, потому что хочет сказать об этом адресанту в лицо. Только Хан всё ещё самый большой трус на планете и будет избегать отказа так долго, как только сможет.       Джисону хочется плакать. В животе всё неприятно крутится, грудь тянет вниз — всё тело кажется невероятно тяжёлым. Он не должен так переживать, ведь они с Минхо всё ещё друзья, просто один из них влюблён в другого. Джисон может продолжать заботиться о нём по-своему и каждый день смешить во время обеда или работы. Они так и будут ездить по одному и тому же маршруту, бросать дурацкие шутки и пытаться не упасть друг на друга. Ничего не изменится. Просто теперь Джисон знает, что Минхо, по крайней мере пока, не готов вступать в новые отношения и что придётся немного подождать. В этом нет ничего плохого. Возможно, Джисон ещё даже успеет остыть к нему и всё будет нормально.       Да и он ведь посмотрел не на альфу или бету, а на такого же, как он, омегу.       Но найти свой подарок в мусорном ведре комнаты отдыха всё равно очень больно.       С Чанбином и Феликсом Джисон знаком не так близко, как с Хёнджином. Хан вообще предпочитает немного избегать эту троицу, когда они находятся вместе, потому что это слишком неловко. Он пытался не обращать внимания, но это даётся слишком трудно: Феликс постоянно лезет к своим парням обниматься или целоваться, Чанбин не может ему отказать, а Хёнджин от «не хочу» быстро переходит к «вы меня вообще не любите». Его успокаивают, уверяют в обратном, а потом начинаются эти смущающие штуки, которые обычно показывают в сопливых романтических фильмах.       В силу этих обстоятельств и малой степени знакомства, Джисон предпочитает проводить время с Хёнджином тет-а-тет, потому что только с ним он напивается так, что сил даже поднять голову не остаётся.        — Мы были зелёными придурками, — смеётся Хван, откинув голову назад. Джисон согласно мычит, кивнув, улыбается смущённо. — Хотя мы до сих пор такие. Но, если серьёзно… Ты жалеешь, что отдал мне свой первый поцелуй?        — Нет. — Хан смотрит на него. Они сидят у него в комнате на полу, прижавшись спинами к твёрдому боку кровати. Рядом стоит несколько пустых бутылок пива и валяется парочка пакетов из-под закусок. — Лучше с тобой, чем… Я хотя бы сам решил, кого поцелую первым, так что… — Джисон немного напряжённо выдыхает, перед этим задержав дыхание. В воздухе повисает неизвестное окончание фразы, которое Хёнджин разбавляет большим глотком. Хван кладёт ладонь на колено Джисона и несильно сжимает.        — Прости, что не спрашивал — я не знал, как… И меня не было рядом, когда тебе было тяжело.        — Ты правда не должен извиняться, Хёнджин. — Джисон немного устало улыбается ему.        — Я обещал тебе, вообще-то. Когда ты мне рассказал… Я всё ещё не понимаю, как ты смог. Я бы никогда не рассказал о чём-то подобном — это правда тяжело.        — Я доверяю тебе больше, чем брату или маме — я должен был рассказать тебе. — Джисон прокручивает полупустую бутылку в руках.        — Как они, кстати? — Хёнджин смотрит на настольную лампу — единственный источник света.        — Брат скоро поедет в Японию, а мама всё ещё пытается звонить мне каждый день и контролировать. Ему одиноко, кажется. — Джисон прижимает ноги к груди, чуть съехав на ковре пониже.        — От отца что-нибудь слышно? — Хан пожимает плечами.        — В последний раз звонил мне на прошлое Рождество. — Джисон слышит громкий вздох от Хёнджина и стучит короткими ногтями по стеклу.        — Как психолог?        — Мне лучше. — Хан наконец улыбается.        — Он типа даёт советы по отношениям или что?        — Типа того, — негромко смеётся Джисон. — Мы с ним много говорили об этом в последнее время, потому что я… Эм… Мне кое-кто нравится…        — О Боже. — Хёнджин распахивает рот, резко разворачивается всем корпусом к другу. Недопитое пиво бережно откладывается в сторону, и Хван хватается за ногу Джисона чуть сильнее. — Я надеюсь, это не какой-нибудь придурок?        — Нет, он не придурок. — Джисон держится, чтобы не улыбаться слишком широко. Он смотрит в сторону, чешет кончик носа, и Хёнджин почти пищит.        — Кто это? Кто это? — Хван наклоняется, готовый впитывать любую информацию, пока Джисон пытается оттолкнуть его подальше от себя, уперевшись ладонью ему в щеку. — Я его знаю? — Хёнджин сдавленно смеётся.        — Знаешь, — кивает Джисон. Хёнджин садится рядом, ёрзает, явно ожидая продолжения истории. Хан опускает голову, чтобы спрятать смущение, и старается не покраснеть, хотя шея глупо выдаёт его. — Ну…        — Стой, дай попробую угадать. — Хёнджин откидывается назад, опираясь ладонями в ковёр, мычит, запрокинув голову. Джисон не без интереса наблюдает за ним, мысленно делая ставки, с какого раза друг угадает, что это Минхо. — Как же его там?.. Ким Сынмин?.. Этажом выше.        — Нет. — Джисон выдыхает лёгкий смех. Сынмин не такой уж плохой мужчина. Они пару раз обедали вместе и разговаривали на корпоративах или в коридорах, если пересекались. Но Сынмин больше приятный собеседник. Да и интереса особо не проявлял, так что…        — Ю Инсон?        — Он до сих пор не понял, что я ненавижу латте. — Джисон шутливо морщится и мотает головой.        — Действительно, он придурок. — Хёнджин мотает головой из стороны в сторону, сильно задумавшись. — Ты ведь с тем Минхо только общаешься в последнее время — даже не знаю. Он неплохой вариант, просто вряд ли ты когда-нибудь… Нет. — Хван хлопает глазами, когда переводит взгляд с потолка на улыбающегося Джисона. Щёки Хана отчаянно розовеют и горят, так что Хёнджин, знающий его как облупленного, понимает всё без лишних слов. — Ты правда?.. Ох…        — У меня вряд ли что-то получится с ним, но я бы хотел попытаться. — Хан трёт шею, опускает голову. — Он уже отшил меня пару раз, если честно…        — Эй, знаешь, — громко выдыхает Хёнджин, — думаю, тебе кто-то такой и нужен. Я его плохо знаю, но он внушает доверие. К тому же, раз вы оба омеги… Типа, вы понимаете друг друга.        — Думаю, у него немного другие проблемы. — Джисон улыбается и допивает пиво из своей бутылки. — И я не знаю, как он отреагирует на мою историю…        — Ты же не обязан рассказывать ему.        — Но я бы хотел, чтобы он знал. Будет странно, если я не сделаю это в самом начале. — Хан отставляет пустую тару в сторону к остальным. Стоит сходить до холодильника, взять ещё или хотя бы попросить Чонина, но голова уже приятно тяжёлая и особо ничего больше не хочется.        — Разговор выйдет странным. — Хёнджин снова садится спиной к кровати, устраивается поудобней и откидывает на неё голову, мыча.        — Не страннее, чем с тобой. — Джисон устало улыбается и прикрывает глаза.        — Ты будешь полным придурком, если подойдёшь к нему так же, как ко мне. «Эй, я знал одного педофила… в детстве.» — Хёнджин несильно пихает его в бедро своим. Джисон кусает губу, выдыхает, понимая, что он не злится на него и не хотел упоминать об этом в таком ключе, просто Хван до сих пор не понимает, как это произошло, и даже не верит, что кто-то действительно мог пройти через нечто подобное. — Не говори такие вещи, как шутку.        — Я сказал первое, что пришло в голову, потому что почувствовал, что момент настал. — Хан неловко улыбается. — Прости.        — У меня травма после этого. — Хёнджин вздыхает, обнимает его за плечи, несильно встряхивая. Джисон не осуждает его — сам себя считает дураком из-за того, что рассказал ему именно так, как было, а не по-другому и в более подходящее время. — И давай сменим тему. — Хван дотягивается до своего телефона и цокает языком. — Чанбин снова съел весь холодильник.        — Он ест больше, чем вы с Феликсом вместе взятые.       К началу марта Джисон успокаивается и приходит в себя достаточно, чтобы более-менее вернуться к прежнему ритму жизни. Тому, что был до четырнадцатого февраля. Джисон и сам не ожидал, что перенесёт это с такой тяжестью. Но да, ему следует спуститься с небес на землю и принять тот факт, что всё не так просто.       И всё же Джисон не может перестать думать о Минхо, как о ком-то большем для себя. Он старается быть рядом как можно чаще, заботится, угощает орехами и фруктами, которые приносит только специально для него, потому что ничего другого Ли особо не ест. У него время от времени появляется пакет с крекерами на столе, но не больше. И даже когда у Минхо проявляются симптомы простуды, Джисон не брезгует подтирать ему сопли. Вообще, он бы и до фармацевтов добрался, выклевал бы им все мозги с вопросами о том, какое лекарство будет лучше, но Ли сам носит их с собой — надо только напоминать, чтобы вовремя выпивал их. Джисон приносит ему воду или что угодно другое, что бы он ни попросил. А их обеды из комнаты отдыха перетекают на их же рабочие места, потому что подниматься и таскаться туда-сюда у Минхо сил и желания особо нет.        — Вот, умница. — Джисон гладит его по голове, когда Ли высмаркивается в салфетку.        — Чувствую себя ребёнком. — Минхо громко выдыхает, дышит через рот, так как через нос делать это элементарное действие сил нет. Джисон выбрасывает салфетки, прикладывает ладонь ко лбу Ли. — Да нет у меня температуры, только сопли. Спасибо.        — Будешь апельсин?        — Я тут всё испачкаю, — мотает головой Минхо.        — Я почищу тебе.        — Вкус вряд ли почувствую, но давай.       И Джисон чистит. Он специально не использует для этого нож, чтобы крупные дольки оставались цельными и не пачкали всё вокруг своим соком. Минхо благодарит, называет по-тёплому «чаги». Пусть у него отёкшее лицо, красноватые глаза, шелушащийся нос, уставший вид и сопли, Джисон считает его в этот момент самым милым и хочет крепко обнять, закутав в одеяло. Он смотрит, как Минхо ест апельсин, и, возможно, ему кажется, но у Ли довольная, еле заметная улыбка на губах, будто и правда рад такой заботе. У Джисона розовеют щёки от восторга, пригревшегося на груди котёнком. Однако, он всё ещё старается не обнадёживать себя слишком сильно.       После обеда Минхо хочет спать и активно клюёт носом. Джисон и сам улавливает эту атмосферу, зевает. На помощь приходит ленивый разговор про вчерашнюю серию дорамы, которую, как оказывается, они оба смотрят по телевизору. Минхо даже находит в себе силы отпустить несколько шуток, и в целом становится чуть живее. Джисон снова помогает ему с насморком и идёт делать кофе и растворять лекарство. Если бы кто-то сказал ему, что он будет так радоваться из-за заботы о приболевшем человеке, Хан бы покрутил пальцем у виска. Но ему действительно приятно оказывать подобное внимание Минхо, пусть даже не получает такого ответа на него, какого хотелось бы.       Возвращаясь, Джисон сразу замечает Хёнджина и его лицо, которое не предвещает ничего хорошего. И это только подтверждается, потому что Минхо хочет схватить его, когда он отстраняется.        — Я что, даже отвернуться не могу?       Джисон ставит кружку на стол Минхо и подходит к своему месту, думая, что Хван без лишних проблем поднимется. Но, кажется, Хёнджин немного сошёл с ума и обнял его, поглаживая под рёбрами. Джисон всё ещё не привык к таким редким неожиданностям, так что, естественно, это действие вызывает небольшой шок, тем более от Хвана. Хан ставит свою кружку на подстаканник, отстраняется от друга, сдерживая желание ущипнуть его. И Хёнджин говорит, что принёс фотографии. Джисон смотрит на него, как на самого большого придурка, которого вообще только может носить на себе планета. Кто вообще приносит физические фотографии, когда есть электронная почта и социальные сети, в конце концов? Хан прогоняет Хёнджина, устраивается на своём месте поудобнее и просто ради интереса смотрит фотографии, теперь понимая, почему Хван принёс папку. Это семейные фото Джисона, которые делались ещё летом.       У Хёнджина какое-то слишком странное настроение — может быть, это связано с надвигающейся течкой Феликса или гоном Чанбина. Или, возможно, ему хочется помочь Хану в отношениях с Минхо. Джисон без понятия и знать не особо хочет. Но он точно знает, что ему такое поведение не очень нравится и что Хвану хочется несильно стукнуть по голове.       Минхо спасает его, запихнув в рот Хёнджина салфетки. Джисон не хочет обидеть друга, но смех сам по себе так и рвётся наружу, так что приходится зажать рот ладонью и как можно тише задыхаться. Это крайне глупая и даже злая ситуация, на самом деле. Но Хёнджин заслужил своим плохим поведением. Или всё же не слишком плохим?..       Джисону действительно интересно, что он сказал Минхо, раз тот решился на следующий шаг к тому, чтобы они стали ещё чуточку ближе.       Джисон воспринимает приглашение Минхо к себе слишком серьёзно и поднимается в выходной по будильнику, чтобы успеть собраться. До того, как встаёт Чонин, он успевает сходить на пробежку (ему это нужно, просто чтобы снять хотя бы чуть-чуть напряжения), принять душ, более долгий, чем обычно, привести тело в порядок, избавившись от лишних волос, приготовить очень даже неплохой омлет с помидорами и перцем и перебрать в голове варианты своего внешнего вида на сегодняшний вечер. Джисону хотелось бы выглядеть так, чтобы Минхо точно сразу же заметил и сделал комплимент. Но, скорее всего, именно так не будет. Либо Минхо скажет всё одним взглядом, либо пройдёт некоторое время и только тогда прозвучит что-то, отдалённо напоминающее комплимент. И Джисон всё ещё готов постараться ради этого, так что просит помощи у Чонина впервые за долгое время.       Хан чувствует себя не слишком комфортно в том, что ему предлагают. Его смущает одежда, облегающая фигуру. Разница узкой талии и широких плеч ему в себе никогда не нравилась. А с ягодицами в своё время, по советам Чанбина, Джисон переборщил, и теперь они никак не уходили, слишком сильно выделяясь.        — Тебе правда идёт, хён. — Чонин поправляет воротник рубашки.        — Это не слишком по-деловому для дома?        — Возможно, — кивает Ян и задумывается. — У тебя одежда больше свободная… У меня тоже большая часть такая. Думаю, если ты хочешь произвести впечатление «посмотри на меня», то нужно что-то подобное. Можем сходить в магазин.       Джисон вздыхает. Душ придётся принять ещё раз, но делать нечего. Он бы всё равно сходил повторно перед тем, как пойти к Минхо.       Несколько часов в торговом центре заканчиваются пополнением гардероба Чонина, новыми брюками, водолазкой и плащом для Джисона и парой ботинок, которые Хан давно выискивал на полках обувных магазинов. Он думает, что позже времени забежать за алкоголем не будет, так что там же звонит Минхо и, флиртуя, узнаёт, что пить будет один. Это немного плохо. Возможно, пить ему вообще не стоит, но Джисон тогда без понятия, как вообще пережить вечер наедине с Минхо. Это же не офис, где царит рабочая атмосфера и куча посторонних людей, сбивающих какой-либо интимный настрой. В волнении об этом Джисон даже забывает, что Минхо хотел с кем-то его познакомить, и вспоминает лишь в почти что пустом, в сравнение с буднями, автобусе.       Хан устраивается в его конце, смотрит в окно и думает, что это могут быть коты. Но выражение лица Минхо не могло быть таким понурым. Обычно он с теплотой отзывается о своих любимцах — знакомство кого-то с ними не может вызвать подобную смешанную эмоцию. Парень или девушка? Вполне может быть. Минхо особо не говорил о своих предпочтениях и не упоминал о ком-то в своей личной жизни. Подобное исключать не стоит. Или же тот ребёнок, которого Ли забирал из детского сада?       Родители всегда говорили Джисону, что у него будет семья: красивая любовь, свадьба, дети и всё в таком духе. Джисон не особо понимал, когда был маленьким. Потом случилось то, что случилось, и страх неприятно облепил его со всех сторон, как самый настоящий мазут. С каждым годом становилось всё хуже, а ближе к пятнадцати врач по результатам осмотров и анализов диагностировал бесплодие. Джисон воспринял это больше нейтрально, чем положительно или отрицательно, пока мама переживал и пытался найти пути лечения. Сейчас, спустя достаточное количество лет, Хан примерно понимает его. Он не раз слышал от альф вокруг себя раздражение, когда их партнёр оказывался беременным — они хотели бы не беспокоиться об этом и немного сэкономить на контрацепции. Это не звучало обидно или как-то отрицательно для Джисона, просто не интересовало и проходило мимо ушей. К тому же, у него были другие гноящиеся болячки, которые волновали его гораздо сильнее.       Однако сейчас, задумавшись, он снова думает о том, какие проблемы доставило одно-единственное знакомство всей его семье.       Джисон, возможно, хотел бы ребёнка. Он не совсем уверен. Может быть, не сейчас, а лет через пять-семь. Было бы отлично с Минхо. Правда, они оба омеги и Джисон всё ещё бесплоден.       А если у Минхо уже есть ребёнок, то Хан даже не против. Если ему позволят стать ближе, чем должны быть друзья, он постарается изо всех сил взять часть ответственности на себя.       Препятствием может оказаться разве что резкий отказ самого Минхо, чего вполне стоит ожидать, либо наличие у него партнёра. Джисон в песок рассыплется. В обоих случаях, конечно, но во втором совсем расстроится и предпочтёт сбежать домой как можно скорее, чтобы снова намочить слезами свою подушку. Он совсем без понятия, как добиться кого-то, а рушить чьи-то отношения ради себя самого является для него слишком аморальным поступком. В конце концов, Джисон хочет, чтобы Минхо был счастлив.       И, кажется, всё так и есть.        — Здравствуйте.       Вместо Минхо дверь открывает молодой альфа. Очень даже симпатичный и, сразу видно, в хорошей форме, весь такой подтянутый и крупноватый. Он держит на руках ребёнка, укутанного в полотенце, и тот немного обеспокоенно ёрзает.        — Здравствуйте? — Джисон облизывает вмиг пересохшие губы. Он надеется, что просто спутал квартиры и это какая-то самая дурацкая ошибка. Ему даже стыдно за неё не будет. — Я к Ли Минхо.        — Он ещё в душе. Скоро выйдет — проходите пока. — Молодой мужчина отходит, освобождая место, и Хан, сглотнув, осторожно проходит в квартиру. Он запоздало думает, что стоило бы подождать самого Минхо, потому что оставаться один на один с альфой немного некомфортно. — Я Бан Чан. А Вы?        — Хан Джисон. — Ребёнок в свёртке начинает активно возиться и кряхтеть. Чан пытается успокоить его, покачивает на руках, но лишь непроизвольно усиливает хныканье. — Это?.. — Джисон хочет спросить, ребёнок ли это Минхо и является ли новый знакомый его отцом, но слышит шаги из коридора. Хан никогда до этого не видел Ли в домашней одежде и, уж тем более, после душа. Однако, Джисон точно может сказать, что хочет подойти, обтереть его волосы получше и сказать, что он милый.       Они наверняка оба выглядят неловко и даже глуповато, потому что не знают, что сказать и как прокомментировать происходящее. Чан уходит и у Джисона колет в груди. Ребёнок на руках Минхо кусает свой маленький кулачок, изучает всё любопытными глазами. И, чёрт, они слишком похожи. У них буквально один и тот же взгляд, волосы в одинаковом беспорядке, и в целом в чертах лица проглядывается что-то неуловимо общее. Значит, это точно ребёнок Минхо. А его отец, возможно, только что покинул квартиру. От мысли об этом хочется уйти и попросить Минхо не беспокоить какое-то время. Но вместо этого Джисон проговаривает своё предположение, которое Ли наполовину опровергает.       Всё встаёт на свои места: и частые больничные, и вечно беспокойное поведение, и чрезмерная ответственность, и взрослость, и бесконечная усталость… Джисон всё понимает и принимает. К тому же, он был готов к подобному сценарию.       Ему немного льстит, что Минхо кормит Хану при нём. Обычно матери предпочитают делать это в одиночку, подальше от чьих-либо глаз. Даже партнёров и других своих детей не подпускают. Это довольно интимный момент для омег в процессе укрепления связи с ребёнком, и Минхо верит Джисону достаточно, чтобы подпустить к себе настолько близко. Хан надеется про себя, что Бан Чану не доводилось наблюдать этого.        — О… — Хана побаивается и не слишком уверенна, однако достаточно любопытна, чтобы взять Джисона за протянутый им палец. — Привет. — Джисон осторожно улыбается ей. — Как ты, кроха? — Он внимательно слушает её воркование, пытается повторить за ней, потому что хочет понять, что она имеет ввиду, но, очевидно, ничего не выходит. — Ты похожа на своего маму.        — Ещё бы не была… — Минхо немного меняет положение Ханы из-за своих затёкших рук. Девочка ойкает, не отпускает палец Джисона, чем вызывает небольшой восторг внутри него.        — Сколько ей?        — Почти пять месяцев.        — Она такая маленькая.       Джисон не был бы собой, если бы не попытался развлечь её. Хана издаёт удивлённые звуки на фокусах, смотрит на него с каким-то недоверием и хватается за его руки в попытках понять, как это получается. Джисон посмеивается с неё, касается мягких щёк и маленького носа. Хана чихает несколько раз подряд, щурится и, причмокивая, жмётся к Минхо. Ли целует её в макушку, и Джисон млеет от этого вида. Он впервые наблюдает Минхо настолько расслабленным и спокойным, так что не сдерживает лёгкой улыбки. А вот желание обнять этих двоих и поцеловать в щёки приходится сдерживать.        — Хочешь взять её на руки? — Минхо смотрит на него. Джисон немного в ужасе: он хочет, но раньше ему не доводилось держать настолько маленьких детей на руках. И это всё ещё ребёнок Минхо, который воспринимается, как возможность либо улучшения отношений, либо их ухудшения.        — Можно?..       Хана выглядит спокойной и оказывается у Джисона в руках довольно скоро. Она не плачет, просто разглядывает и, кажется, пытается понять, нравится ей его запах или нет.        — Она не любит сидеть у кого-то на руках, если это не я. — Минхо поправляет полотенце на дочери. Джисон пожимает плечами. У него внутри всё переворачивается, и он позволяет себе представить ненадолго, что это его ребёнок. От этого в груди поднимается волнение. Оно странное: и приятное, и смущающее одновременно. Минхо подсказывает, как лучше держать, и Хана укает, наконец почувствовав себя в удобном положении. Джисон гордится собой, давит улыбку, потому что ребёнок небезразличного ему человека доверяется и жмётся поближе. Бабочки в животе щекочут внутренние органы и бьются о рёбра. Джисону хочется повернуться к Минхо, похвастаться и сказать совсем не в шутку, что из них получится хорошая семья. Ему хочется наконец признаться.       Ровно до тех пор, пока Хана не начинает хныкать и Минхо не забирает её к себе, чтобы уложить спать. Джисон напрягается, переживая, что сделал что-то не так, но Ли успокаивает его:        — Она просто сегодня много играла и очень устала.       Джисону хочется подсмотреть, как Минхо укладывает свою дочь, и он делает это. Оказывается, у Ханы нет своей кроватки. По крайне мере, Джисон не замечает её в комнате или в гостиной. Он смотрит, как Минхо неспешно бродит по комнате, перед этим одев Хану в распашонку и натянув на неё памперс. Если прислушаться, можно услышать его тихий голос, мурлычущий колыбельную. Джисон и сам бы уснул под подобное, но его слишком сильно завораживает такой Минхо. Настолько открытый и притягательный.       У Джисона были некоторые сомнения по поводу своих чувств. Он хотел попытаться что-то построить с Минхо, хотя бы попробовать признаться ему, чтобы не молчать о вспыхнувшей любви. Однако сейчас Джисон уверен, что хочет быть с ним и безвозмездно любить, даже если Ли откажет. Хан не станет настаивать на том, чтобы он отвечал взаимностью. В случае отказа просто предложит свою помощь, хоть какую-то, пусть даже незначительную.       Когда Джисон замечает, что Хана на руках у Минхо уже закрыла глаза и почти уснула, он осторожно пробирается к кухонному столу и как можно тише достаёт всё из своей сумки. По шкафам в поисках посуды рыться не решается и садится в ожидании Ли, задумываясь. Если Минхо переехал из Тэгу после разрыва отношений, то, значит, там остался и отец Ханы. Насколько между ними были тесные отношения? Они собирались пожениться? Или изначально всё было плохо? Из-за чего поссорились и разошлись? Джисону любопытно и он обязательно спросит, но не будет настаивать, если Минхо не захочет рассказывать.       Однако, он рассказывает. Не так уж много, как хотелось бы услышать, конечно, и в очень общих чертах. Джисону этого достаточно, чтобы всё понять и облегчённо выдохнуть. Минхо не был влюблён в отца Ханы, просто находился с ним в странных отношениях. Джисон вряд ли когда-нибудь это поймёт, потому что сам всю жизнь стремился к тёплым чувствам к кому-то и не видел смысла в чём-то большем. По крайней мере, после разрыва с последним альфой несколько лет назад он стал уверен в этом своём мнении. Джисон спрашивает, почему Минхо не решается на новые отношения. Одна из причин ясна: Хана отнимает достаточно много свободного времени — Ли всё же не безответственный родитель. Но другие Джисон слабо понимает.        — Ты красивый, хён.       Слова вылетают прежде, чем Джисон успевает достаточно над ними подумать. От переживаний становится так плохо, что он заливает в себя сразу несколько рюмок соджу. А Минхо как будто бы и не приятные слова услышал. Он продолжает спокойно сидеть на месте и попивать свой сок. Джисона это даже немного раздражает. Хочется встать уже и закричать, чтобы Минхо заметил его. И далеко не как друга. Разве Джисон так плохо намекает? Хану приходится выпить ещё, чтобы продолжать гнуть в свою сторону и напирать чуть сильнее, но Минхо настойчиво утверждает, что он никому такой с ребёнком не нужен да и сейчас ему больше хочется сосредоточиться на дочери. Джисон уже зол сам на себя, когда наконец признаётся во влюблённости.       Это сбивает глыбу спокойствия Минхо. Джисон чувствует какое-то опустошение внутри. Вроде бы, это облегчение. Оно, правда, быстро сходит, сменяясь беспокойством, потому что Минхо злится. Не так сильно, как мог бы, но впервые при Джисоне. Хан готов расплакаться от несправедливости Минхо по отношению к нему. И он не чувствует того удовлетворения, когда Ли сдаётся и даёт поцеловать себя.       Будь Джисон трезвым, ни за что не поцеловал бы Минхо так. Он просто жмётся к губам, заходить дальше не хочет. Минхо сам напирает и целует, обнимает за шею, прижимается и проводит неуверенно кончиком языка по губам. Джисон отлипает первым, дышит прерывисто и неуверенно заглядывает в глаза напротив. Минхо опирается о его лоб своим, поглаживает большими пальцами зарумянившиеся щёки.        — Прости, я не должен был так…        — Ты меня прости. — Минхо смотрит на него с сожалением. У Джисона сжимается желудок и пересыхает в горле. — Я не знаю, что чувствую к тебе, Джисон-а.        — Всё в порядке. Ты не должен отвечать мне взаимностью сразу. — Хан берёт его за руку, несильно сжимает, оказывая молчаливую поддержку.        — Я не хочу прекращать видеться с тобой. Ты… — Минхо тянет Джисона к себе, обнимает как можно крепче. — Я нуждаюсь в тебе. В том, чтобы ты был рядом. В наших разговорах и твоей улыбке. Пожалуйста, Джисон… — Хан поджимает губы, обнимает его, гладит по спине и вдыхает запах геля для душа. Тот же ореховый аромат. Только чуть более сильный, чем в прошлый раз.       Минхо подрагивает, время от времени дёргается так сильно, что Джисон непроизвольно сжимает его в своих руках крепче. Хан слышит судорожный прерывистый вдох, тянется к уху Ли и шепчет, что он может плакать. У Минхо как будто срывает тормоза. Он старается делать это не слишком громко, чтобы не разбудить Хану, часто всхлипывает и вжимается так, что Джисон чуть не падает в один момент.       Подобное состояние Хан видел у своего мамы, когда отец настаивал на своей работе в Малайзии и пребывании остальной семьи в Корее. Да и у самого Джисона подобное было не раз: после череды допросов и судов в детстве, походов к врачам, терапий у психолога и особенно тяжёлых дней. Это усталость, которую ты никак не можешь контролировать и она никоим образом от тебя не зависит. Она возникает во время не самых приятных периодов жизни, терпеливо копится, шкребётся время от времени, напоминая о себе, пока ты продолжаешь игнорировать, а потом выползает, вырывается наружу. Людям это ощущение не очень нравится, потому что оно вызывает отвратительное чувство слабости и беспомощности, будто ты не справился.       Однако, Джисон привык и уже давно не воспринимает такие слёзы в подобном ключе. И других слабыми называть не смеет.       Минхо отпускает больше, чем через полчаса. Они перемещаются на диван, где Ли облепляют обеспокоенные коты. Джисон укладывает голову Минхо к себе на колени, гладит по взъерошенным волосам и позволяет использовать свою футболку в качестве платка для остатков слёз. Ещё в разговоре было понятно, что ему трудно даётся одинокое родительство, но сейчас, когда это продемонстрировано слишком наглядно, Хан уже уверен, что никуда не уйдёт и не позволит Ли остаться в этой ситуациии.        — Хён, — негромко зовёт Джисон. Минхо мычит — слушает внимательно. — Хён, я должен тебе рассказать кое-что. Прости, просто, боюсь, я не наберусь смелости потом… — Минхо медленно поднимается и садится рядом. Его глаза красные и опухшие. Он укладывает голову на плече Джисона и берёт за руку покрепче, переплетая пальцы.        — Раз у нас такой вечер откровений, — чуть хрипло отзывается Ли, — то рассказывай. Пожалуйста, я выслушаю всё. — Джисон задерживает воздух в лёгких, смотрит на их руки и, поджав губы, решается начать:        — Мне было где-то лет пять, когда папе предложили работу в Малайзии и мы переехали туда…       Мама всё равно толком не работал, больше времени уделяя детям и перебиваясь редкими подработками из дома. У Джисона с Малайзией не задалось буквально с самого начала: из-за языкового барьера друзей найти толком не удалось, из еды много что не нравилось и организмом плохо усваивалось, первый год и даже немного больше он много болел. К тому же, старший брат, и без того вечно надоедающий, на первое Рождество в Малайзии сделал лучший подарок, раскрыв отца под маской Санты. Джисон до сих пор сильно расстроен этим фактом, пусть и вспоминает сейчас всё с улыбкой.       В общем, Малайзия не нравилась ему всё то время, что он там жил, и продолжает не нравиться.       Крышку гроба в эту нелюбовь заколачивал сосед из дома в начале улицы. Отец познакомился с ним, когда тот подошёл помочь разобраться с газонокосилкой. Джисону на тот момент уже исполнилось восемь, и ему было как-то не по себе от этого человека. Родители и брат, привыкшие к подобной его реакции на новые знакомства, должного внимания на настороженность не обратили, поэтому и о том, что происходило буквально у них на глазах, узнали лишь спустя почти полгода.       Поначалу сосед был нечастым гостем в доме семьи Хан. Да и к нему первое время захаживали исключительно родители, оставляя уже вполне взрослых детей одних. Потом у соседа был день рождения — Джисон тогда впервые оказался у него дома. Как оказалось, мужчина был женат. Джисон не особо помнит ту женщину, только то, что она каждый раз при встрече растягивала его щёки до неприятной боли и приглаживала торчащие во все стороны волосы. Он это буквально ненавидел. Больше ненавидел только дом, в котором она жила, и её мужа.       Праздник был нормальным: Джисон сидел со старшим братом в гостиной большую часть времени и пытался выиграть его в карты (больше ничего из развлечений не было). Они могли бы пойти домой, но родители настаивали, что они вернутся обратно все вместе, и просили подождать ещё немного. Оставалось только смириться. Знали ли родители, что для Джисона с того дня начнётся персональный ад? Точно нет. Они никогда не желали ему зла.        — Давай поиграем в одну игру?       Джисон думает, что его старшего брата этот мужчина не трогал потому, что тот всё же альфа и ему было уже одиннадцать.       Если бы тогда Джисон потерпел ещё каких-то десять минут и не пошёл в туалет, то, возможно, немного сократил бы свою самую отвратительную часть жизни. Женатый взрослый мужчина, которому оставалось всего-ничего до сорока лет, трогал его так, как точно не должен был.        — Это ведь останется между нами? Твоим родителям и брату необязательно знать об этом.       Джисон молчал из-за стыда. Стал более тихим и незаметным. Его начали мучать кошмары, и кому-то приходилось спать рядом, чтобы он просто-напросто чувствовал себя чуть более защищённым. Мама, выражая обеспокоенность, пытался отвести Джисона в больницу, но он наотрез отказывался и закатывал истерику громче, чем в младенчестве, боясь получить наказание и выговор. В школе было ощущение, что одноклассники обо всём знают — из-за этого он переживал ещё сильнее, нервничал и пытался отвлечься от всего, разрисовывая свободное пространство в тетрадях монстрами из своих же снов. Несколько раз учителя подзывали к себе и спрашивали о самочувствии — Джисон всегда отвечал, что у него всё нормально. Старший брат приглядывался и интересовался, кто его обижал. Конечно же, он ничего не мог увидеть в стенах школы — смотрел просто-напросто совсем не туда.       Как позже Джисон узнал, ему ещё повезло, потому что некоторые могли страдать от действий намного более близких людей и не полгода, как он, а вплоть до десяти и более лет.       Правда раскрылась после того, как мама начал замечать неестественные выделения на его нижнем белье и ходить в туалет стало невыносимо настолько, что без слёз не обходилось. Пришли анализы крови, сданные через несколько истерик и попыток побега, и врач на осмотре поинтересовался по поводу возможного пути заражения хламидиозом. Джисон более бледным маму не видел никогда. Они решили, что лучше обсудят всё дома, в спокойной обстановке, чтобы никто не нервничал.       Правда, по возвращении на кухне их уже ждала полиция и ничего не понимающий отец, которому в первую очередь и предъявили обвинения. Игнорируя страх и стыд, Джисону пришлось рассказать всё от начала и до конца. Конечно, сразу ему не поверили. Только после осмотра, когда хламидиоз подтвердился у постороннего для семьи Хан мужчины, а не отца, всё более-менее встало на свои места. Джисону повезло ещё и потому, что ни родители, ни брат ни разу не попытались осудить или пристыдить его. От них в тот период исходила исключительно такая необходимая тогда поддержка и любовь. Отец, правда, стал более нервным — всё ругал и винил самого себя в произошедшем. В зале суда почти набросился на уже бывшего соседа. Мама чувствовал себя не лучше, на самом деле — тоже сильно переживал из-за всего и глаз с Джисона больше не сводил. Это сильно успокаивало и в то же время нервировало в более взрослом возрасте. Старший брат, иногда казалось, и вовсе следовал по пятам.       Ублюдка посадили на пятнадцать лет. Джисон до сих пор не знает, что с его женой — он не помнит, чтобы видел её хотя бы мельком даже в зале суда. Семье Хан пришлось срочно переехать — необходимо было выдохнуть и постараться забыть о случившемся.       Половое созревание пришло позже, чем у сверстников. Обследование, пройденное не без поддержки мамы в четырнадцать лет, показало полное бесплодие, которое, предположительно, возникло из-за позднего обращения с хламидиозом.       Первого альфу, ухаживающего за Джисоном во время учёбы в выпускном классе средней школы, семья встретила не слишком дружелюбно. Они присматривались, вели себя настороженно и не очень естественно в его присутствии. Джисон и сам особо сильных чувств к тому альфе не питал — он ему нравился и не более. И таким уж плохим человеком вовсе не был. Правда, их отношения всё равно закончились на возмущении о том, что спустя почти год Джисон так и не решился на хоть какую-то физическую близость. Брат, узнав причину, порывался серьёзно поговорить с альфой, но так и не сделал этого. Джисон не хотел, чтобы в школе начали сплетничать и распространять неправду.       Следующие отношения, которые начались уже во время учёбы в университете, закончились не лучше. К этому моменту Джисон решил переступить через себя и позволил альфе прикоснуться к нему больше, чем на самом деле хотелось бы. Он пытался минимизировать интимную близость после нескольких раз и в лучшем случае давал воспользоваться рукой или бёдрами — это было хотя бы не так больно и неприятно. Походы к врачу из раза в раз ничего толкового не давали. Альфа хотел всё больше — Джисон убегал. И хорошо, что всё-таки решился оставить эту попытку быть нормальным. Возможно, сейчас всё было бы гораздо хуже.       Минхо никак не комментирует эту историю и тот факт, что Джисон имеет психологические трудности. Ни в тот же вечер, ни на следующий день, ни через неделю — не говорит ни слова.       Он просто начинает чуть больше заботиться о Джисоне. Хан соврёт, если скажет, что ему это не нравится. Забота Минхо очень незаметная и ненавязчивая, но она есть — и это не может не заставлять чувства разгораться сильнее. Джисон чаще смущается, замечая на себе взгляды, во время перерывов дремлет на коленях Ли, отправляет к нему на стол маленькие самолётики, сделанные из стикеров. На них чаще всего ничего нет, но через раз-два Хан пишет какой-нибудь комплимент или рисует сердечки. Минхо самолётики вроде как выбрасывает, когда их накапливается слишком много. И сам тоже отправляет, просто реже и с каким-то странным нарисованным человечком. Минхо называет его Джурыми и говорит, что придумал это странное существо ещё в начальной школе. Джисону нравится.       Следующие выходные Хан проводит у Минхо, с завидным усердием перенимая знания о Хане и по присмотру за ней. Ли сначала не слишком уверен, но Джисон довольно быстро приспосабливается и даже, стиснув зубы и задержав дыхание, самостоятельно меняет памперс. Минхо эта картина сильно забавит, как и Хану. Ли руководит процессом, подаёт всё необходимое, показывает, как лучше сделать, и когда всё заканчивается, Джисон чувствует, что может сделать это ещё уйму раз. Столько, сколько потребуется и даже немного больше. Хана выглядит повеселевшей и спокойной, Минхо целует его в щеку, прежде чем забрать дочь к себе, чтобы покормить. Джисон смотрит на них, оставшись у пеленального столика.       Он до этого и правда не задумывался о семье настолько серьёзно. Скорее, бежал от подобных мыслей, потому что понимал, что подобного ему никогда не получить. Сейчас, смотря на Минхо, Хану и двух развалившихся на ковре котов, Джисон хотел бы задержаться в этом так надолго, как это только возможно. Ощущение спокойствия и счастья переполняют его больше, чем когда-либо. Запах Минхо щекочет нос, особенно когда Джисон чувствует его не просто от вещей, а от тела Ли. Хан желает прижаться поближе, обняться и не отпускать. О Хане хочется только заботиться и лелеять её всеми возможными способами. Джисон на неделе заглянул в детский магазин одежды, не решился выбрать что-то из распашонок или комбинезонов, но купил небольшой набор тёплых носков. И неуверенно приобрёл в другом отделе ещё две пары для себя и Минхо.       Ли подарки немного разозлили, потому что он не хочет, чтобы Джисон тратился лишний раз. Возмущения длятся не так долго. Минхо видит вышитые кошачьи лапки на носках для Ханы. Кажется, на него это действует довольно сильно и как успокоительное. А те пары, которые Джисон купил для себя и него, оказываются на ногах почти сразу. Хан старается не улыбаться, как дурак, и не смотреть вниз слишком часто.       Он развлекает Хану, пока Минхо готовит обед, читает ей сказку. Джисон ложится, даёт пригреться под боком. Хане мало одной сказки, так что за первой следует вторая, потом третья. Под её конец Джисон и сам уже зевает, сильно разморённый. Он смотрит на тихо сопящую девочку, разглядывает её, отложив книжку в сторону, и замечает между ней и Минхо ещё больше сходства, чем прежде. Она практически его копия, что не может не радовать. Джисон осторожно целует её в висок и, поправив небольшое одеяльце, быстро засыпает рядом, надеясь, что Минхо не будет злиться слишком сильно из-за занятой кровати.       Хан просыпается, когда уже совсем темно. Хана всё так же лежит рядом, просто уже обложенная подушками. Джисону спросонья кажется это странным, однако он всё быстро понимает и, поднявшись, делает забор на том месте, где лежал. Замок совсем тихо щёлкает, когда Хан покидает комнату, а петли издают еле слышный скрип. Джисон оборачивается, видит, что Минхо смотрит на него с дивана, отвлёкшись от телефона, и осторожно улыбается.        — Я долго спал? — Хан подходит к нему, садится рядом. Минхо кивает, убирая смартфон в сторону.        — Ты очень крепко спал — я не стал тебя будить. — Ли двигается, освобождая место на краю. Джисон трёт глаза и ложится рядом с ним, хотя принимать горизонтальное положение как-то не очень хочется.       Они ложатся на бок лицом друг к другу. Из-за небольшого наклона Джисон практически вдавливает Минхо в спинку, но тот не особо против. Ли подаётся чуть вперёд, чтобы их носы соприкоснулись. Джисон смущается, находит ладони Минхо, чтобы несильно сжать. Ли прикрывает глаза. У Джисона от этого в груди сердце ёкает и горит.        — Значит, — хрипит он и неловко прочищает горло, — мы теперь вместе? — Джисон звучит абсолютно неуверенно. Он сжимает ладони Минхо чуть сильнее, нервно ждёт ответа, пока Ли будто бы и вовсе ничего не замечает вокруг.        — Ты уже не хочешь? — Минхо приоткрывает глаза.        — Хочу, просто… Мы так и не обсудили это тогда — я только сейчас понял…       Джисон краснеет. Они так увлеклись проблемами друг друга, что и правда не подняли этот практически самый важный вопрос. Их отношения уже слабовато можно назвать дружескими, но и полноценными — трудно. По крайне мере, Джисон хотел бы услышать официальное согласие от Минхо и дать не менее официальный ответ. А ещё стоило бы обговорить некоторые мелочи, если они собираются начать встречаться.        — А ты хочешь, хён? — Джисон чуть отодвигается, потому что перед глазами всё немного плывёт. Минхо освобождает свою руку, чтобы погладить его щеку, целует в кончик носа, ненадолго задержавшись.        — Я не уверен, что это именно те чувства, которые ты бы хотел, чтобы к тебе испытывали, но ты мне нравишься. Очень сильно. И я хочу попробовать с тобой. — Минхо заглядывает ему в глаза. Джисон улыбается широко, тычется в нос своим, хихикая.        — Тогда давай начнём встречаться? — Хан двигается ближе.        — Да.       Минхо целует первым. Это сильно отличается от поцелуя в прошлые выходные. Чувства гораздо приятнее и острее, пусть и движения не слишком активные для этого. Джисон улыбается в губы Ли, выдыхает прерывисто, пока сердце пытается сломать рёбра.       Он гнался за этими ощущениями и чувствами приличную часть жизни. Мечтал любить безвозмездно, целовать горячо, знать, что находится на своём месте, откуда его не спешат выгнать и куда не поставили насильно. Джисон влюблён по уши и готов пропасть в этом. У него не так много опыта и он не уверен, что знает, как правильно строить отношения, но с Минхо можно оступаться, обжигаться, царапаться, получать синяки и продолжать идти вперёд. У них всё получится. Джисон приложит максимум усилий. И Минхо тоже. Они постараются ради друг друга и Ханы.       Им придётся расти вместе, как хорошим партнёрам и как родителям. Минхо вряд ли будет настаивать на последнем для Джисона. Однако, Хан хочет.       Хочет всего с Минхо.