Одиночества нет

       — Я больше не выдержу… — Минхо падает на диван, откидываясь на спинку, и громко вздыхает, уставившись в потолок. В гостиную заходит Чан с последней коробкой в руках и ставит её на пол к другим. Он бросает взгляд на прикрытую дверь, ведущую в небольшую комнату. — Она спит как убитая — не волнуйся. — Ли устало смотрит на друга, который устраивается рядом. — Спасибо за помощь.        — Пожалуйста, — кивает Чан. — Раньше ты был более выносливым.        — Попробуй как-нибудь меньше, чем за год, познакомиться с идиотом, забеременеть от него, девять месяцев почти умирать от болей во всём теле, потом родить и через две недели с новорожденным переехать из Тэгу в Сеул. — Минхо корчит недовольное лицо.        — Понял. — Чан поднимает руки, сдаваясь.       Он был удивлён, когда услышал, что школьный друг, после учёбы обосновавшийся в Тэгу, забеременел и не планировал избавляться от этого. Чан с детства знает, что Минхо чересчур трудолюбивый и правильный. И его жизнь тоже должна была быть такой. Он хотел серьёзных долгих отношений, которые бы отстраивал по кирпичику, красивой свадьбы с друзьями и родственниками, муторной подготовки к беременности со всеми этими курсами для молодых родителей и поддержкой максимально здорового образа жизни и только потом уже заделать ребёнка и родить. Минхо шёл к этому долгих двадцать четыре года. И когда пошёл двадцать пятый год его существования на этой Земле, судьба решила жестоко пошутить.       Новый коллега, переведённый к ним в офис из Пусана, незамедлительно очаровал Ли и промыл мозги романтичным «долго и счастливо». Минхо пусть и строит из себя недотрогу и ледышку, но внутри всё же об этом сентиментально мечтает так же по сей день. Свидания, ночёвки друг у друга, прогулки и флирт затянулись. Через полтора месяца они начали встречаться. Через три месяца Минхо сообщил о беременности. Через пять минут после этого его бросили и обвинили в измене. Было обидно и неприятно. Но Минхо как-то быстро отошёл и переключился на того, о ком немедленно стоило позаботиться, даже не подумав о других вариантах решения сложившейся ситуации. Он был уверен, что вытянет и справится.       Беременность, правда, вышла крайне тяжёлой и нервной. Врачи прописывали кучу витаминов и лекарств, необходимых для нормального протекания этого периода, несколько раз была угроза выкидыша, возможность преждевременных родов, однажды случились подозрения, что ребёнок будет особенным — и вообще почти все девять месяцев мучал невыносимый токсикоз. Кроме этого, в офисе поползли слухи, работодатель вздыхал, потому что Минхо действительно последний, от кого ожидали чего-то такого, родители сетовали, были не очень довольны, но решение его всё же уважили и немного помогли, когда с деньгами стало совсем туго. А вот уже бывший парень долго не расстраивался и уже через неделю стал ухаживать за омегой из другого отдела. Минхо это раздражало первое время, но они особо не пересекались, так что беспокойство быстро улетучилось.       На шестом месяце он решил переехать в Сеул после родов и связался с Чаном. Тот помог с поиском квартиры, перевозкой части вещей, покупкой мебели и вещей первой необходимости для ребёнка и вообще с очень многим, за что Минхо обязан ему по гроб жизни.        — Тебе нужна помощь с садиком?        — Я уже занял очередь. — Минхо складывает руки на груди и прикрывает глаза. — Надеюсь, дадут место до января. — Он вздыхает и неохотно поднимается, чтобы тихо заглянуть в комнату. Дверь издаёт скрип. Ли морщится, касается верхней петли. — Надо будет смазать, — бормочет Минхо и лишь потом смотрит на кровать, откуда на него глядят два больших карих глаза. Ли улыбается и подходит ближе. — Уже проснулась, малышка? — Он берёт её на руки, целуя в крохотный нос и придерживая голову. Поправляя шапочку на ней, Минхо выходит обратно в гостиную, тут же замечая восхищённый взгляд Чана.        — Она такая малюсенькая, — поражённо чуть ли не пищит он. Ли усмехается. Он садится рядом с другом, и Чан наклоняется в его сторону, разглядывая сонное лицо ребёнка. — Я не верю, что эта прелесть вышла из тебя.        — Сейчас ты выйдешь в окно, — фыркает Минхо. Пусть он и живёт теперь всего лишь на третьем этаже, но этого будет достаточно для какой-нибудь небольшой травмы. Ребёнок морщит нос и кряхтит.        — Да, твой мама жесток, Хана-я. — Чан наблюдает за почти что расплакавшейся девочкой.        — Она голодная. — Ли поднимается, спеша в комнату, откуда только вышел, но останавливается у входа и бросает взгляд на друга. — В холодильнике есть чанчжанмён — разогрей и поешь. — Минхо закрывается. Он укладывает дочь на кровать, стягивает с себя кофту, откидывая её в сторону. Младенец дёргает руками и ногами, хныча, шапочка уже сползла с головы. — Тише, милая, я тут. Сейчас. — Ли садится рядом, вновь забирая её на руки, и оттягивает рукав свободной майки в сторону. Хана присасывается моментально. Она тяжело дышит, но не давится, так что Минхо с облегчением выдыхает. Он перехватывает её поудобнее, обнимая, и поглаживает по маленькому плечу.       Год назад Минхо бы посмеялся над тем, кто скажет ему, что к своему двадцать пятому дню рождения он будет сидеть в квартире в Сеуле с ребёнком на руках. Он планировал подобное лишь после тридцати, как и многие другие — может быть, даже позже. Однако, жизнь распорядилась иначе. Тяжело, но он не против. А ещё дико страшно. Ли уже успел почувствовать, как к нему, как к работнику, изменилось отношение. В Тэгу число в расчётном листе от месяца к месяцу уменьшалось. Руководитель объяснял тем, что Минхо всё чаще отходит в больницу или туалет, из-за чего рабочее время сокращается. И неважно, что объём работы не уменьшался и иногда был даже больше. Минхо приходилось доказывать это стабильно раз в месяц в течение полугода и всё же получать остатки невыплаченной заработной платы. Он и сейчас готов бороться за каждую вону, хотя пособия ему всё равно не видать. Тем не менее, сейчас это как никогда важно. Он теперь не один. У него на руках ребёнок, которому необходимо обеспечить всё самое лучшее. И в том числе стать для него хорошим родителем.       Как только Минхо выйдет на работу, ему стоит заняться тем, что он умеет делать лучше всего: наплевать на других и молча исполнять свои обязанности.       При переводе в офис Сеула возникли некоторые трудности. Столичный руководитель не очень хотел брать Ли, но всё же сделал исключение, когда тому написали хорошие рекомендации. Минхо был рад и такому исходу. Главное, что звёзды сошлись, позволив ему переехать. По-хорошему, ему стоило бы поехать с Ханой в чоривон, но у Минхо нет лишних денег на это. И две недели, которые обычно там необходимо провести, слишком ценны. Бумажек и волокиты ещё слишком много.        — У нас с тобой всё получится. — Минхо приглаживает пушистые тёмные волосы и, наклонившись, целует дочь в лоб, задерживаясь на некоторое время. Девочка кашляет, забавно причмокивает и смотрит на него. Ли улыбается ей и подходит к окну, разглядывая детскую площадку. Район спальный, и молодых семей тут достаточно. Наверное, ему стоит познакомиться с кем-нибудь. Это будет проблематично, но не нереализуемо. Минхо мычит себе под нос, рассматривая детскую площадку под окном, покачивается всем телом и лениво наматывает круги. Хана не поспала и часа, так что лучше пусть подремает ещё. Минхо слишком сильно устаёт от её ранних подъёмов, случающихся из-за отсутствия дневного сна. О нём-то, как о ней, никто не заботится.        — Какая крошка, — восхищается мать первым делом, когда Минхо встречает её и отца. Хана обеспокоенно возится на руках родителя, прижавшись щекой к груди, и пытается разглядеть новоприбывших, так что Ли приходится повернуться ко входу боком. — Привет, Хана-я!        — Мам, потише. — Минхо сменяет руку, на которой дочь практически сидит. Чета Ли спешит избавиться от обуви и пройти в квартиру. Правда, перед этим отец открывает две переноски и сам заполняет подготовленные на кухне миски кормом и водой, а лотки в ванной — наполнителем. Минхо молча ему благодарен, потому что Хана чересчур капризная сегодня и совсем не хочет слезать с рук и смотреть на родителя с разложенного дивана. Ли пришлось отменить планы по уборке и сделать минимум, который возможен с его небольшой ношей.        — Дай мне её подержать. — Мать тянет руки, усевшись на край дивана рядом с сыном.        — Она капризная сегодня. — Минхо смотрит на дочь в своих руках. Та распахивает глаза и сжимается, пытаясь неловко уйти от тянущихся к ней рук. Женщина вздыхает, поняв, что сейчас с внучкой ей не повозиться.        — У неё колики начались?        — Видимо, — кивает Ли, — вчера почти час просто так плакала. — Он поглаживает дочь по спине, устраиваясь как можно расслабленней.        — Соседи не жаловались?        — И сверху, и с этажа. — Минхо устало вздыхает. — Но всё в порядке. Повезло, что они поняли.       Хана смотрит вверх, слушая его. Ли поглядывает, чтобы в случае чего вовремя среагировать. Она достаточно спокойна к незнакомцам, пока те не трогают её, пытаясь вторгнуться в личное пространство. И, наверное, Минхо слишком сильно привязывает её к себе. Он не может оставить собственную дочь без себя, когда той плохо. В конце концов, она не должна оставаться в одиночестве и без хоть каких-то попыток помощи. Хана слишком маленькая и беспомощная для этого. Тем не менее, Минхо старается не перебарщивать с опекой и своим присутствием. Ему придётся ходить на работу, чтобы им было, на что жить. На сбережения и декретные долго не протянуть. Хане придётся рано повзрослеть, хотя Минхо этого не хочет, и стать самостоятельной совсем скоро. В детском саду помимо неё у воспитателей будет ещё куча таких же ребят.       То ли из-за проблем во время беременности, то ли из-за наследственности, но Хана родилась совершенно крошечной и с недовесом. Чан, наверное, переживал сильнее самого Минхо, когда тот написывал ему свои беспокойства из больницы, в которой пришлось задержаться после родов. Но Хана, по словам врачей, в остальном полностью здорова и беспокоиться особо не о чём. Минхо по выписке лишь дали напутствие хорошо заботиться и внимательно следить за состоянием ребёнка. И ему хотелось бы знать меру в этом. Он буквально с момента, как узнал о беременности, не может перестать волноваться о дочери. Его так много раз пугали страшными диагнозами и тяготами родительства, что Минхо успел пожалеть о своём решении. И всё же сейчас Хана у него на руках и обратного пути уже нет. Он не имеет никакого права отказаться от того, кого безвозмездно любит и кому требуется забота.        — Ты откормила Суни, мама. — Минхо улыбается, увидев кота, наконец добравшегося до него.       Суни и Дуни пришлось перевезти к родителям несколько месяцев назад. Минхо тогда уже не мог за ними ухаживать нормально. Он очень соскучился по своим любимцам, скрашивавшим одиночество в Тэгу. Они оба появились у него с разницей в несколько лет, когда Ли был ещё подростком, так что привязанность и любовь к ним была высокой до безобразия. Вплоть до того, что друзья часто отпускали шутки, что Минхо так и проживёт всю жизнь с котами. Но ребёнок у него всё же появился раньше, чем у всех.       Суни, узнав хозяина, опирается передними лапами о диван и осторожно нюхает Хану, подняв хвост торчком. Он смотрит на Минхо с вопросом в глазах, мотает головой в разные стороны, вызывая улыбку, и довольно морщится от ласки, когда Ли, чуть отклонившись назад, убирает руку со спины дочери и пристраивает её на голове кота. Где-то мимо проходит Дуни. В отличие от старшего брата, он мало заинтересован в комочке на руках хозяина, так что просто запрыгивает на подоконник и обустраивается там.       Хана начинает возиться. Минхо приходится вернуть руку на неё, чтобы она точно не упала или не заплакала. Его мать в это время вспоминает историю из детства сына. Ли не особо вслушивается и смотрит на Суни, который, сморщившись, уходит на край ковра и умывается. Отец как раз возвращается с ванной комнаты.        — Ей нужно сменить памперс, — понимает Минхо, когда чувствует запах, и спешит подойти к комоду со столиком.        — Давай помогу, — вызывается мать. Ли не отказывает, зная, что в противном случае она расстроится, и просто стоит рядом, держа девочку за руку.        — Тебе бы тут душ починить, — сообщает отец, кивнув в сторону ванной. — Смеситель так себе работает. Давай я заеду на следующих выходных с инструментами?        — Если не сложно. — Минхо благодарно смотрит на него, кивнув. Отнекиваться смысла нет. Может стать только хуже, если не устранить проблему сейчас, а нужных инструментов или денег на специалиста у него нет.        — Что-то ещё надо будет сделать? — Отец осматривает комнату.        — Смазать петли. — Минхо открывает дверь в комнату, так что та издаёт неприятный глухой скрип. — Подтянуть дверцы на кухне. И там что-то непонятное с духовкой…        — Не нагревается?        — Вообще не включается.       Отец проходится по всей квартире. В итоге сообщает, что духовку лучше вообще заменить или найти какой-нибудь напольный аналог, а по поводу остального просит не беспокоиться: он купит необходимые детали и всё починит. Хана, к этому моменту уже с новым памперсом, мычит и дёргает Минхо за руку, крепче сжимая пальцы. Мать плохо справляется с тем, чтобы развлечь внучку, и Минхо забирает дочь обратно, целуя в щеку. На этот раз он устраивает её на другой руке и уже так, что она лежит на животе, так что конечности свисают по разные стороны. Хана обнимает его за предплечье, становясь ещё меньше в размерах.        — Что врач говорит? — Мать приглаживает пушистые волосы девочки, и та смотрит на неё, как на восьмое чудо света.        — Всё хорошо. Она хорошо кушает и спит.        — Вот и замечательно. — Женщина берёт внучку за свисающую ногу и несильно трясёт. — Мы ещё одежды привезли. У соседей тоже ребёнок родился пару месяцев назад. Вещи хорошие.        — Спасибо. — Минхо неловко улыбается. Он не может не принять эту помощь как минимум потому, что родители переживают во всей этой ситуации больше кого-либо. Они уважают его решение, но также хотят, чтобы он удачно вступил в брак и был счастлив. С ребёнком в одиночку это сделать значительно труднее.       Родители уезжают лишь через пару часов, когда Хана начинает зевать и капризничать из-за того, что хочет спать. Они не хотят создавать лишний шум и дают возможность для Минхо сосредоточиться на уборке. Ли провожает их, обнимается с ними так осторожно, как это возможно с нервным ребёнком на руках, и тихо закрывает дверь. Хана засыпает довольно быстро, утомившись от излишнего внимания. Минхо укладывает её на кровати в комнате, обложив подушками. Он раз десять обсудил с Чаном, стоит ли покупать отдельную колыбель. И её покупку всё же было решено отложить. Ли ближайшие пару лет не планировал приводить кого-то к себе или куда-то ходить. Да и лишняя экономия не помешает, просто на всякий случай. Если на работе всё пойдёт хорошо, то он обязательно раскошелится, но не в ближайшее время точно. А пока ему и Хане вполне хватает небольшой двуспальной кровати. Иногда они засыпают на диване, что тоже неплохо. Главное, что не на полу.       В квартире прохладно из-за приоткрытого в гостиной окна. Минхо поправляет вязаную кофту на своих плечах, отпивает немного травяного чая из крупной кружки. Хана сопит, раскинув руки и ноги в стороны. Ли выдыхает, разглядывает её уже, кажется, в тысячный раз. Когда он впервые увидел её, она была ужасно страшной. Минхо перепугался, что с ней что-то не так, потому что её кожа была буквально синей и сильно сморщенной. Пока она кричала, беспомощно распластавшись у него на животе, остатками ещё работающего сознания он пытался понять, что происходит и что врачи ему пытаются сказать. Всё звучало очень страшно в тот момент. Минхо никогда так сильно не боялся. Врач постоянно успокаивал и во время схваток говорил, что всё пройдёт хорошо. Наверное, прошло бы, если бы это были не первые роды Минхо. Он был измучен к этому моменту пятнадцатичасовыми схватками и в какой-то момент подумал, что зря поступил так, как поступил. Минхо понимал, что это не такой лёгкий процесс, как может показаться, но даже подумать не мог, насколько. Он стеснялся спросить у матери, а с другими омегами заговорить на эту тему не решался, потому что казалось, что все знают, что у него нет партнёра. Ему не было стыдно, но с лишним осуждением связываться не хотелось. И без того было тяжело.       Тяжело и сейчас.       Хана совсем не такая страшная и синяя, какой была сразу после появления на свет. У неё мягкая гладкая кожа, пушистые тёмные волосы, забавные большие раскосые глаза, еле виднеющиеся дуги бровей, островатый нос, тонкие розовые губы, крохотные пальцы и сильно пухлые щёки. От неё пахнет топлёным молоком — Минхо знает, потому что в детстве дедушка часто угощал его им на ферме. И от неё пахнет Минхо. Он просто понимает это, потому что второго родителя, чтобы поделиться запахом, нет. Обычно дети много нервничают, если долго не чувствуют обоих родителей рядом, но врач сказал, что в их случае всё будет в порядке. Альфа не был рядом во время беременности — у Ханы просто нет надобности в ком-то, кроме Минхо.       Ли шумно выдыхает и поднимается с кровати, отложив книгу в сторону.       Он не совсем уверен, что любит Хану так, как нужно. Она, без сомнений, получает всё необходимое: еду, игрушки, сон, дом, объятия, заботу… Но Минхо просто не знает, делает ли всё правильно. У него на руках беспомощный маленький человек, который не то, что слова сформулировать не может — вообще ничего самостоятельно сделать не силах. Он буквально привязан к Хане. Положение усугубляет ещё и то, что Минхо не может попросить у кого-то помощи просто из своих принципов. Он привык всё выносить в одиночку. Родителей привязывать совершенно не хочется, пусть они и только с радостью готовы помочь, чтобы поближе познакомиться с внучкой. Минхо бы доверил им её, но переживает слишком сильно. И в то же время чувствует, что ему необходимо развеяться. Ему хочется всё бросить, но он не может. Хана — лишь его ответственность. Он решил, что сможет вытянуть её и воспитать самостоятельно, что его жизнь изменится не слишком сильно. С последним, конечно, ошибся. Любая прогулка теперь только с Ханой. Если готовит или убирается, то так, чтобы дочь его видела. Каждый приём пищи лишь с Ханой на руках и в большой спешке. Вся суматоха по городу с документами тоже в её компании.       Кажется, у Минхо вот-вот отвалятся руки в самом прямом смысле.       Он моет кружку под тёплой водой, ставит её на сушку как можно тише, вытирает руки об полотенце и устало трёт переносицу. Скоро станет немного полегче — нужно потерпеть до января. Вроде как, для Ханы нашлось место в детском саду. Только Минхо не знает, как отпустит её, такую маленькую, туда. У него всё внутри сжимается и болит от одной мысли.       Очки ложатся на кухонный стол, и Минхо перебирается к подоконнику. На нём стоят квадратные часы отвратительного розового цвета, тихо тикающие и больше ничем внимание не привлекающие. Оперевшись локтями о подоконник, Минхо берёт их в руки, вертит немного, разглядывая. Толстая короткая стрелка не так давно преодолела самое большое число на циферблате. Минхо вдыхает побольше воздуха, прикрыв глаза.        — С днём рождения меня… — Он негромко напевает себе под нос. Старается, чтобы голос не дрожал, и прочищает горло, когда понимает, что звучит слишком хрипло. Минхо поднимает глаза на засвеченное тёмное небо. В последний раз он видел звёзды прошлым летом, когда в одиночку уехал в кемпинг далеко за город. И вряд ли увидит их снова так скоро, как хочется. Ли глотает образовавшийся ком в горле, часто моргает, сжимая дрожащие губы поплотнее. В груди неприятно ноет, и ноги подкашиваются. Приходится навалиться на подоконник сильнее и встретиться лбом с прохладным стеклом, которое хотя бы немного приводит в себя.       Последнее слово песни срывается совсем тихо и больше по инерции. Минхо мотает головой, вжимается в стекло сильнее, но от слёз спасает плохо. Ему не должно быть так отвратительно. Но ему именно отвратительно от самого себя. Стыдно быть таким слабым и жалеть себя, когда Хана спит в соседней комнате. Он нужен ей самым сильным. Никто, кроме него, не вытянет её, не вырастит. И Минхо теперь не так одинок, хотя кажется совсем наоборот.       Ему теперь двадцать пять. У него на руках ребёнок семнадцати дней отроду.        — Это тупо… — Минхо тяжело отстраняется от стекла, смотрит в небо, издав короткий всхлип. — Я хочу не чувствовать себя так плохо.       Январь наступает слишком быстро.       Пока есть время до первого рабочего дня, Минхо ходит с Ханой в детский сад, проводит там время с ней, чтобы она заранее привыкла к няням и прописанному распорядку дня. Первые дни выходят просто ужасными. Минхо нервничает всё больше, и, конечно, он подхватывает простуду. Не такую сильную, какую мог бы, но всё равно неприятно. Чан привозит ему лекарства и еду, и Минхо ужасно неловко перед ним, потому что дорога к нему не совсем по пути для друга.        — Спасибо. — Ли, закутанный в плед, принимает пакет из рук Чана. Хана только-только уснула, так что Минхо надеется успеть поесть и прибрать у котов.        — Не за что, — кивает Чан. — Хана-я не подхватила ничего?        — Нет, с ней всё хорошо. — Минхо опирается о косяк двери плечом. Он не против немного постоять и поговорить. К тому же, его состояние улучшилось по сравнению с тем, что было пару дней назад.        — Выглядишь лучше. В понедельник повезёшь в садик?        — А у меня есть выбор? — Ли устало моргает. В маске становится немного душно.        — Когда тебе на работу? — Чан прячет руки в карманах куртки.        — В четверг.        — Могу заехать и подвезти тебя и Хану-я, — предлагает Чан, на что Минхо только мотает головой.        — Не стоит. Садик не так уж далеко. И до работы смогу сам добраться.        — Как хочешь. — Чан жмёт плечами.       Они разговаривают ещё немного, а когда Минхо возвращается в квартиру, его встречают заинтересованные шуршанием пакета коты. Конечно же, и для них там находится лакомство. В этот раз Минхо просто попросил купить продукты, потому что холодильник пуст. Да и он наконец в том состоянии, когда сам может приготовить себе еду. Минхо вытряхивает пакет, перепроверяет упаковки и проходится до входной двери и обратно в поисках чека, чтобы перевести Чану затраченную им сумму. Находится только бумажка с короткой подписью: «Не волнуйся об этом».       Минхо не любит подачки и когда его жалеют, так что всё равно переводит Чану примерную сумму и даже немного больше. Друг даже не спорит — знает, что бесполезно.       Выходные пролетают быстро, и вечером воскресенья Минхо выходит погулять вместе с дочерью на прилегающей к дому территории. Хана с восторгом разглядывает крупный, медленно скользящий по воздуху снег. Минхо немного забавляет её тем, что пытается поймать снежинки языком. Наверное, довольная улыбка и смех дочери — то немногое, что действительно радует его, несмотря на отваливающиеся руки, ноющую поясницу, усталость и одиночество. В остальное время Хана — по-настоящему тяжкий груз, от которого отказаться нельзя никогда и ни за что. И она совсем не виновата в этом.        — Хана. — Минхо улыбается ей. Она мигом откликается, поворачивает к нему голову и тоже растягивает губы в улыбке, показывая голые дёсны. — Я рад, что ты здорова. — Ли целует её в мягкую розовую щеку, пытаясь игнорировать эгоизм внутри себя. Но, как бы ни хотелось, он рад больше потому, что всё же сможет спокойно выйти на работу. Нормальные матери, наверное, просто радуются, что их дети не болеют. Хана отвечает на поцелуй радостными звуками.       В детском саду она чувствует себя гораздо спокойнее, чем в первые разы. Няни-беты спокойно берут её на руки, кормят и меняют подгузники. Она даже засыпает, и у Минхо получается отойти на час с небольшим, чтобы просто прогуляться в одиночку впервые за три с лишним месяца. Ему ужасно непривычно. И сердце беспокойно мечется. Он не уверен, что имеет право просто так оставлять своего ребёнка, когда так виноват перед ним.       В четверг становится ещё тяжелее. Минхо как может растягивает разговор с няней. Хана держит его за палец крепче обычного, будто чувствует нерешительность. И её обеспокоенное лицо буквально кричит о том, что она вот-вот расплачется. В конце концов, Минхо приходится уйти, оставив расплакавшуюся дочь на руках вздыхающей няни. Он идёт к автобусной остановке длинными шагами, вжимаясь в куртку. Всё тело болит от напряжения. Голова кружится. Минхо не уверен, что сможет отработать полный день с мыслями о том, что Хана осталась совсем одна. Ему страшно, что няни не уследят, что дочь может перенервничать слишком сильно и, возможно, получить какую-то травму, что она не сможет толком поесть и поспать, из-за чего вечером дома будет сильно капризничать. Или же, наоборот, всё пройдёт нормально и няни справятся слишком хорошо. Так хорошо, что Минхо возненавидит себя ещё сильнее. Какой из него родитель, если незнакомые люди справляются лучше, чем он?        — Я Ли Минхо, приятно познакомиться. Надеюсь, мы хорошо будем работать вместе. — Минхо кланяется, сжав пальцы в замок перед собой. Столичный офис довольно просторный и светлый. Людей много — кажется, человек сорок. И все смотрят на него. Минхо подташнивает от мысли, что ему придётся прислушаться к каждому, чтобы запомнить хоть кого-то ради приличия. Он не может сказать, что нервничает из-за дочери — у него даже поддельного обручального кольца нет, чтобы не возникали лишние вопросы.       Новые коллеги встречают его ответными поклонами и негромкими приветствиями, пока начальник отдела провожает к свободному месту и коротко объясняет, где, что, как и почему. Ему сообщают, что на почту уже выслали план на сегодня и что он не очень большой, потому что всё же это первый день. Минхо надеется справиться быстро и забрать Хану из детского сада пораньше.       Рабочее место очень стандартное и будто чужое. В офисе Тэгу у Минхо на столе были фото с котами и родителями, на разделяющих от других работников стенках висело множество разноцветных стикеров с напоминаниями, под рукой всегда находилась кружка с кофе, внутри которой уже отпечаталось довольно много тёмных и светлых кругов, и какая-нибудь вредная закуска вроде крекеров или кукурузных чипсов. Здесь же всё это отсутствует. Всё новое и аккуратно сложенное, блёклое. И даже кресло на колёсиках не сломанное и чересчур удобное. Минхо бросает взгляд на планшет, куда ему закрепили листок с инструкцией, и сильно сжимает переносицу, зажмурившись. Он справится. Если справится он, то и Хана тоже. Ради неё просто необходимо постараться. Его адаптация быстро пройдёт, если он окунётся в работу с головой.       Минхо кивает самому себе, выпрямляется и достаёт из сумки футляр с очками и ежедневник с ручкой. Ослабляет немного давящий на горло галстук. Футляр тихо щёлкает и ложится на место под монитором. Минхо надевает очки, бросив взгляд на нового коллегу напротив, и хочет уже открыть почту, как возвращает взгляд обратно. Молодой человек моргает несколько раз, краснеет и прячется за монитором. Минхо неловко прочищает горло. И сколько на него пялились?       Впрочем, это неважно. У Минхо нет необходимости в первый же день завести какое-то знакомство или нажить себе проблем, так что он со спокойной душой принимается за выполнение поставленных ему задач.       Меньше, чем за полгода, Ли всё же немного забыл, как правильно оформлять статьи и как работать с программой. Это замедляет работу, но до обеда он справляется с несколькими задачами, пусть и с трудом. Ему даже неловко, потому что, в отличие от предыдущего офиса, перегородки от соседа справа нет. Минхо даже кажется, что он чувствует его взгляд, когда особенно долго сидит над каким-то исправлением. Пусть уши и немного покраснели, ему плевать. Ровно до того момента, как на экране телефона высвечивается имя няни из детского сада.        — Да? — Минхо приходится подняться и уйти в сторону небольшой зоны отдыха. Он нервно кусает ноготь на большом пальце, провожает взглядом вышедшего с маленькой кухни сотрудника и посматривает на двери.        — Здравствуйте, мистер Ли. Вы приносили сменную одежду для дочери? — Няня звучит спокойно. А вот на заднем фоне Минхо смутно узнаёт хныканье Ханы и нервничает сильнее. Она плакала всё это время или что-то забеспокоило её снова?        — Да, приносил, — кивает Ли. — Что-то случилось?        — Ничего особенного, просто Хана-я неаккуратно пила воду. Вы оставляли в ячейке? — Судя по звукам, няня открывает шкафчик и перебирает одежду.        — Да, оставлял в ячейке в белом пакете.        — Тут только её уличная одежда и памперсы. Уверены?       Минхо нервно перебирает в голове сегодняшнее утро. Он точно собирал пакет с запасной одеждой для Ханы. Ли наливает себе воды в одноразовый стаканчик и идёт обратно к своему рабочему месту. Возможно, он просто забыл выложить — это в лучшем случае. В худшем Минхо забыл пакет дома.        — Может быть, я оставил его в коляске? — Минхо зачёсывает чёлку назад. Он заглядывает в сумку, перебирает её содержимое, надеясь, что всё не так плохо и пакет правда просто остался в коляске, оставленной на территории детского сада. — Нашёл…        — Вы сможете привезти их? Хана-я может замёрзнуть. Мы пока укрыли её, но ей не очень комфортно.        — Я сейчас на работе — не уверен… — Минхо смотрит на время в углу экрана. Обед меньше, чем через час — можно попробовать успеть отвезти. — Если меня не отпустят, то только в обеденный перерыв.        — Хорошо, хотя бы так. До свидания.        — До свидания.       Няня отключается раньше, чем Минхо успевает сообразить. Он шумно выдыхает, ещё раз смотрит на пакет с детскими вещами в сумке. Каким нужно быть идиотом, чтобы так оплошать?       Минхо отпивает воды из стаканчика, прежде чем отойти в кабинет неподалёку. Секретарь пропускает не сразу, просит подождать пару минут, потому что кто-то разговаривает с начальником отдела. Минхо надеется, что это не человек повыше. Не хватало ему в первый день нажить проблем. Они и без этого уже начались. К счастью, в кабинете был кто-то из офиса. Минхо понимает это по надрывному раздражённому голосу начальника и перепуганной девушке, буквально убегающей от него. Ли выдыхает, поправляет рубашку и заходит внутрь, осторожно закрыв за собой дверь.        — Ли-щи?.. — Мужчина за столом выглядит удивлённым. Минхо облизывает губы, кивнув. — Что-то непонятно?.. Проблемы с коллегами?        — Нет, — мотает головой Ли. — С этим всё в порядке, просто… — Он нервно выдыхает. — Извините, мне нужно отойти на час с небольшим. Я забыл утром отдать в садик сменную одежду. Я задержусь, если потребуется, чтобы выполнить все задачи на сегодня.        — Как же ты задержишься, — вздыхает начальник, — если сад работает до семи и никто забрать твоего ребёнка, кроме тебя, оттуда не может? — Минхо поджимает губы, чувствуя, как кончики ушей порозовели. Он сглатывает и кивает.        — Простите, съезжу в обеденный перерыв…        — Едь сейчас. — Начальник взмахивает рукой, и Минхо удивлённо на него смотрит. — Ты ведь только привыкаешь. Первое время это простительно, но мне бы не хотелось, чтобы это повторилось.        — Да, разумеется, — быстро кивает Минхо и кланяется. — Спасибо. Я постараюсь сделать это побыстрее.       Минхо забирает свою сумку как можно скорее и разве что не вылетает из офиса. Возможно, на всё у него уйдёт даже меньше часа, если он успеет до того, как весь город разбежится по углам на обед.       Хана кажется не слишком довольной, когда Минхо приходит забрать её в пятницу. Кажется, детский сад и няни ей не очень симпатизируют, но и на родителя долго дуться она не может. Минхо может лишь поцеловать её в лоб и нос, одеть и, подхватив вместе дочь и пакет с продуктами, поспешить к коляске. Хана немного нервничает из-за шума и слишком спешной возни. И успокаивается лишь тогда, когда Минхо катит коляску по мокрому асфальту. В такие моменты она всегда более, чем спокойна. Ей нравится рассматривать сменяющиеся картинки и чувствовать небольшую трясучку. К тому же, лицо Минхо всё время перед ней. Когда ей становится скучно, она пытается вывести его на игру, улыбаясь и размахивая руками. У неё получается: Минхо улыбается ей в ответ, немного крутит головой и негромко проговаривает свои же мысли. Хану это явно развлекает, и он рад, что она вроде как даже чувствует себя лучше.       Минхо не удалось с кем-то хотя бы нормально познакомиться на работе. Его звали выпить, только пришлось вежливо отказать, на ходу выдумав легенду про то, что у него дома приболевший кот. Над ним посмеялись и бросили шутку про сорок кошек, но отнеслись с пониманием. Минхо немного интересно, будут ли эти люди такими же доброжелательными с ним, если узнают, что он мать-одиночка. С начальником отдела ему повезло. Руководитель и его заместитель оказались менее приятными. Они смотрели на него с раздражением и предпочитали не задерживать его пребывание в одном с ними помещении. Минхо это даже немного забавляет. Он для них как чума.       Выходные пролетают в компании матери, приехавшей помочь и дать возможность отдохнуть. Минхо отсыпается и впервые за долгое время спокойно принимает душ и выходит на улицу в одиночку. Правда, теперь это кажется очень странным и даже диким. И беспокойств по поводу Ханы немного прибавляется. Он нервничает, что мама не сможет её успокоить или случайно накормит не так, не так возьмёт на руки или нарушит распорядок дня… Минхо накручивает себя, поэтому долго рядом с дочерью не отсутствует. И Хана этому явно рада. Минхо не удивлён: она только его и знает нормально из всех людей.       Понедельник в офисе начинается с того, что Минхо крепит на перегородку фотографии Суни и Дуни и одну из тех, что удалось сделать на выпускном из школы вместе с родителями. Хану разместить здесь нельзя, что одновременно расстраивает и радует. В углу стола размещается новая кружка с забавным нарисованным котом, играющим с ромашкой — подарок Чана на новоселье. Там дымится некрепкий чай. Парочка ярких стикеров напоминает о собрании после обеда и конечной редакции статей для скорого выпуска.        — Милые.       Минхо дёргается, чуть не упав вместе с креслом, и резко оборачивается. Рядом стоит неловко смущённый коллега, который, кажется, сидит напротив Ли. Минхо не приглядывался, больше увлечённый своими заботами. Коллега одет во всё чёрное: свободный свитер и просторные джинсы. Кажется, он немного полноват, потому что его щёки не выглядят так, будто их хозяин — тростинка.        — Я имел в виду котов. — Коллега осторожно указывает пальцем на фотографии.        — А, да… Спасибо. — Минхо смотрит на него в ожидании. Всё-таки, это не он подошёл и начал разговор и нужно это не ему.        — Они здоровы? — Минхо выгибает бровь, моргает. Коллега неловко трёт шею. — Ты говорил в пятницу, что один из них плохо себя чувствует…        — Да, — резко кивает Минхо, стараясь сдерживать рвущееся из-за забывчивости смущение. — Да, они оба в порядке. Теперь всё хорошо. Просто отравление.        — Круто. — Коллега улыбается. Минхо немного удивлён, потому что улыбка кажется очень искренней и светлой. — Я Хан Джисон, сижу напротив тебя.        — Ли Минхо. — Он пожимает протянутую руку. Джисон выглядит вполне дружелюбным и милым — наверное, с ним можно общаться. Да и на альфу не похож от слова совсем. Когда альфы вообще ногти-то красили? Пусть и в чёрный.        — Простите, я сначала не очень официально обращался.        — О, нет, всё нормально, — отмахивается Минхо, — я даже не заметил. — Джисон заметно расслабляется, опустив до того напряжённые плечи. Он прочищает горло, улыбается более свободно и поправляет вылезшие вперёд волосы.        — Ты из Тэгу к нам перевёлся, да?        — Да. — Минхо кивает, надеясь, что эта тема не протянется долго.        — Как тебе в Сеуле? — Джисон обходит столы, и это не занимает много времени: их места находятся с краю ряда. Он садится на своё место. Перегородка не слишком высокая, так что они всё ещё видят друг друга.        — Шумно и быстро. — Ответ достаточно стандартный. Минхо и не претендует на нестандартность или индивидуальность. — Я знал, что так будет, но не знал, что к этому так сложно привыкнуть.        — Ты один приехал? — Джисон отпивает что-то из своей кружки. Она ещё более забавная, чем у Минхо. На ней пёс с раздражённой мордой показывает непонятно откуда взявшийся средний палец, а облачко рядом гласит: «Specially fuck you». Это даже мило. Минхо не может отрицать свою симпатию к подобным вещицам и не проявлять уважение к людям, которые пользуются ими в подобных местах, а не исключительно дома.        — Можно и так сказать, — выдыхает Минхо.        — Котики плохо перенесли дорогу?        — Не сказал бы. — Ли пожимает плечами, включая программу для редактирования журнала, не очень охотно обводит взглядом обложку. — А ты? Из Сеула?        — Нет, но близко. — Джисон издаёт тихий смешок. — Из Инчхона.        — Это недалеко от Кимпхо…        — Кимпхо?..        — Я оттуда переехал в Тэгу.        — Зачем? — Джисон выглядит удивлённым. Минхо тоже не раз задавался этим вопросом. Тэгу — это определённо худшая часть его жизни. С самого начала там было не очень. Он переехал туда из-за родителей, которые слишком сильно опекали, хотя прекрасно знали, что с ним ничего не случится, и парня, с которым не слишком хорошо расстался. На тот момент Минхо подумал, что смена обстановки ему поможет. В первые несколько месяцев и правда помогло. А потом начались проблемы с некоторыми коллегами и случился альфа. Тэгу — отстой.        — Просто хотел попробовать начать заново… — Минхо решает ответить неоднозначно. Джисон понимающе мычит.        — Отношения?.. — Ли кивает. Джисон про это больше не спрашивает, за что ему конфетку в карму.       Вообще, в Тэгу и до этого Минхо не удалось обзавестись крепкими знакомствами. Он как-то не был заинтересован, и к нему тоже с этим не лезли. Джисон же прям-таки какой-то магнит. Мало того, что очаровательно выглядит и не поднимает нежеланные темы, так ещё и омега. Минхо не удивится, если у него кто-то есть. Джисон, правда, об этом не упоминает.       Минхо даже не догадывался, что так соскучился по разговорам. Возможно, свою роль сыграло преобладающее времяпрепровождение с Ханой последние несколько месяцев. Но Минхо правда интересно слушать о том, как один из их с Джисоном соседей по столам на прошлом корпоративе пытался выпросить удвоенную премию исполнением трота, пока кто-то другой танцевал под него стриптиз. Джисон рассказывает интересно, смеётся через слово на обеденном перерыве и заваливается немного в сторону, закрывая рот ладонями. Минхо не может перестать думать, что он очаровательный. До этого как-то ему не доводилось обращать на других омег внимания. Они не интересовали его ни в качестве приятелей, ни в качестве друзей, ни уж тем более как партнёры. Он мог отметить, как они выглядят: хорошо, плохо, сексуально или как-то ещё. Не более. С альфами Минхо пересекался чаще, чаще общался и работал. И с ними в принципе диалог строился легче. Может быть, это потому, что он вырос на совсем краю Кимпхо, в практически деревушке, где из развлечений была или игра с другими детьми-омегами в идеальную семью, или же исследования с альфами заброшенных домов и леса и купание в пруду. Минхо выбирал второе и вечно ходил в синяках и ссадинах, как истинный исследователь.       Так что его даже радует, что Джисон не говорит о типичном «омежьем». Он рассказывает о фильмах и документалках, которые смотрел, про свои неудачные попытки заняться спортом и вкусную еду. Минхо улыбается. И впервые даже совсем забывает о Хане, дав разуму полностью расслабиться и почувствовать себя свободным от родительского беспокойства и обязанностей.        — Я купил Вам кофе, Хан-щи. — Ближе к концу рабочего дня к Джисону неожиданно подходит очень даже привлекательный альфа. Забывшись, Минхо и сам заглядывается. Осветлённые до русого волосы и обворожительная улыбка с глубоким голосом не могут не привлечь.        — Спасибо, Юн-щи. — Джисон принимает стаканчик с вежливой улыбкой. Альфа подмигивает ему и уходит. Кажется, Минхо слышит, как он довольно выдаёт себе шипящее «yes» под нос.        — А ты популярен, да? — Ли решает прощупать почву ради интереса. Ему любопытно, насколько новый знакомый популярен у альф.        — Он думает, что, раз я тащусь от шоколада, то мне нравится латте. — Джисон осторожно открывает крышечку, вздыхает. — А я хочу американо. И не из автомата на первом этаже. — По расстроенному выражению лица и наигранно трагичному голосу Минхо понимает, что в стаканчике у коллеги совсем не американо. Это вызывает улыбку. Джисон прям-таки ребёнок, которому дали невкусную конфету.        — Давай после работы зайдём в кофейню и я куплю нам кофе.       На это предложение Джисон соглашается практически незамедлительно.       Оказывается, они оба немного отмороженные. Джисону тоже нравится холодный американо. И неважно, что на улице снег и ветер. Он хочет взять к кофе чизкейк за свой счёт, но Минхо настаивает и оплачивает всё сам. Потом пожалеет, конечно, когда с деньгами начнутся трудности. Но уж точно не сейчас. Как минимум, Джисона стоит отблагодарить за хорошую компанию. Он смущается и отнекивается, даже дует губы, только Минхо непреклонен.       И он удивляется, когда Джисон ждёт тот же автобус, что нужен и ему. В конце дня тот сильно набит спешащими домой людьми. Минхо толкают в спину, пока Джисон стоит напротив, зажатый в угол. Это неловко, но не так, как если бы кто-то из них был альфой.        — Воу, baby, — смеётся Хан, когда Минхо снова толкают. Джисону немного тяжело дышать. Ли не за что держаться, потому что его руку сбили с поручня. Вторая и так держится за тот, на который опирается Джисон. Теперь, когда Минхо, чтобы не упасть совсем, кладёт ладонь на стекло, становится дико неловко. Но шутка Джисона немного развеивает это.        — Что? Обвинишь в домогательствах? — Минхо решается подыграть, потому что с Джисоном легко. Джисон точно поддержит эту игру со своим наивным детским характером.        — Если не возьмёшь на себя ответственность, хён.       Минхо немного странно вести такой диалог и одновременно это звучит слишком естественно, будто обычная часть его жизни. Ранее он особо так не разговаривал и чувствовал, что флирт у него выходит из рук вон плохо. Казалось, что со стороны выглядит глупо и неумело. С Джисоном всё ещё так кажется — чего уж врать? Только воспринимается легче, потому что звучит всё несерьёзно.        — Мне выходить на следующей. — Джисон еле как поднимает зажатую телами в куртках руку и поправляет свою чёлку. Минхо немного грустно отпускать его, но он всё же помогает Хану пробраться к выходу. Тот целует его в щеку, прежде чем выскочить из автобуса. — Пока, чаги.       Минхо видел, как омеги так делают с лучшими друзьями, и не понимал, чего в этом такого особенного и приятного. Это даже противно немного.       Но Джисону хочется позволять так делать. Это приятно. Просто приятно. Даже с учётом того, что Джисон оставил липкий след от гигиенической помады и сказал прощание самым дурацким насмешливым тоном, который только может быть.       Минхо только не понимает, как за один неполный день смог так сблизиться с этим мальчишкой.       Джисона многие любят в офисе. А если не любят, то, как минимум, доброжелательны по отношению к нему. Минхо замечает это почти сразу. Ему бы не хотелось лишнего внимания, потому что он в принципе не интересуется таким, а ещё так сложнее скрывать тот факт, что у него есть ребёнок и нет супруга.        — Ты точно сам это готовишь? — Джисон звучит очень удивлённо, чуть слюни не подтирает, разглядывая еду в контейнерах Минхо. Ли достаёт свои палочки, слегка перемешивает ими тушёное мясо с овощами, мычит, кивнув. — Пахнет очень вкусно. И выглядит тоже.        — Хочешь попробовать? — Минхо смотрит на него, и Джисон кивает, облизав губы и сглотнув. — Держи. — Ли без лишних вопросов протягивает ему кусочек мяса с попавшим в его компанию сладким перцем.       Они разместились в комнате отдыха на диване во время обеденного перерыва. Кроме них там за столом сидит уставшая, еле допивающая энергетик девушка. А ещё время от времени заглядывают другие сотрудники, чтобы развести себе растворимый кофе или взять какие-нибудь фрукты из холодильника.        — Это правда вкусно. — Джисон округляет свои глаза, облизнув палочки Минхо, и буквально смакует то, что попало ему в рот.        — Спасибо. — Ли несколько смущается и уже со спокойной душой ест свой обед, пока Джисон с какой-то грустью распаковывает свой. — Что с твоим?        — Ну, я живу с другом и мы оба не очень хорошо готовим. — Хан неловко трёт свою шею, улыбается, снова облизывая губы. — Обходимся доставкой или рамёном.        — Выглядит неплохо. — Минхо указывает палочками на еду Джисона, которая и правда выглядит не так плохо, как можно было бы предположить.        — Да, сегодня удачный день. — Джисон роняет смешок, на что Минхо просто не может не улыбнуться. — Вчера всё подгорело и пришлось выбрасывать.        — Может, мне дать пару уроков? — предлагает Ли.        — Я безнадёжен. — Джисон отмахивается и ест свою еду. Она не вызывает у него особого восторга, но, кажется, это ему и не особо нужно. — Да и у тебя наверняка есть дела поважнее.        — Ты прав… — Минхо выдыхает, чуть поджав губы. Хана никуда не девается из его жизни и будет в ней до самого конца. Нужно бы купить квартиру, потому что жить в съёмной слишком не по себе с ребёнком. В любой момент что-то может случиться и Минхо придётся оплачивать ущерб из своего кармана. В собственном жилье это будет менее затратно хотя бы в плане нервов. А ещё стоит откладывать деньги на школу и университет. Минхо с ума сойдёт за эти минимум восемнадцать лет.       Он молчит, сильно задумавшись над ближайшими годами. Джисон рядом спокойно ест и время от времени пьёт свой американо, купленный им в кофейне напротив. Он и Минхо взял, за что тот молча благодарен. И ведь всё хорошо, пока не заходит фотограф, выслушивающий ворчания журналиста.        — Я знаю, что эти мудаки те ещё занозы, но этот превзошёл всех. — Журналист выглядит немного громоздко при своём низком росте, хотя телосложение у него явно спортивное, о чём говорят обнажённые благодаря футболке руки.        — Ты ведь слышал, как он крыл меня матом, пока фото отсматривал. — Фотограф усмехается. Они выглядят, как две противоположности, что забавно. Один — низкий и крупный, второй — тощий и высокий. — Это же Хан Джисон! — Фотограф подскакивает к дивану, мигом забыв про своего собеседника. Джисон поднимает голову, кивает в знак приветствия.        — И тебе не сдохнуть, Хван Хёнджин.        — Как я по тебе не скучал. — Хёнджин наигранно смеётся, садится рядом на подлокотник и несильно толкает ногу Джисона своей. — Поделишься?        — Ты слишком много хочешь. — Хан смотрит на него с небольшой улыбкой. Минхо осторожно наблюдает за этим, кусает губу изнутри.        — Всем привет. — Журналист падает в кресло рядом.        — Привет, хён. — Джисон улыбается ему более дружелюбно. Минхо немного настороженно приглядывается. — Это Ли Минхо, он тут только вторую неделю. Минхо-хён, это Со Чанбин, наш журналист, и Хван Хёнджин, фотограф.       Минхо достаточно вежлив, чтобы не спрашивать про вторичный пол. Но с учётом его неудачного опыта в Тэгу, он не хочет каких-либо недопониманий. Джисон сам сразу сказал ему про себя, и Минхо просто ради приличия тоже рассказал. Чанбин и Хёнджин явно не претендуют на обычных приятелей или знакомых: слишком уж свободно говорят с Ханом. И Минхо просто остаётся надеяться, что это не вызовет проблем в дальнейшем лично для него. Они оба оказываются довольно милыми, хотя по-своему раздражающими. Чанбин крайне дотошный и не стесняется повысить голос, если его что-то возмущает. Даже руками размахивает и почти подскакивает с места. Хёнджин пусть и выглядит со своими осветлёнными волосами, собранными в хвост, очень привлекательно, но он именно тот, кто строит драму из ничего и придуривается на ровном месте.       А ещё Минхо, наверное, кажется, что между ним и Джисоном что-то есть. Хёнджин несколько раз наклоняется, шепчет ему что-то на ухо и играет пальцами с его волосами за ухом. Джисон отвечает на его шутки и даже тянет к нему губы, причмокивая ими — они оба смеются и чувствуют себя вполне комфортно в компании друг друга.        — Вы мерзкие, — подытоживает Чанбин, когда Хёнджин сползает с подлокотника на колено к Джисону. Они оба смотрят на него. Хёнджин показывает ему свой проколотый язык, а Джисон улыбается так, что из-под верхней губы выглядывает два маленьких шарика от украшения. Минхо распахивает глаза. Он уверен, что на прошлой неделе у Джисона ничего такого не было.        — О, наконец-то новое купил? — Хёнджин наклоняется ближе, поднимает пальцами верхнюю губу Хана под его возмущения, чтобы разглядеть серёжку лучше. Джисон мычит, что-то говорит о загруженности и, видимо, своём мастере, к которому очень долго шли новые украшения.       Минхо за свою жизнь видел не очень много пирсингов, на самом деле. В основном наблюдал их на ушах или в носу. Пару раз видел проколотые бровь и губу. Возможно, пропустил тех, у кого проколот язык. Но он впервые видит такое. И он должен признать, что Джисону идёт. Выглядит очень мило. И ещё милее от того, что видно украшение только тогда, когда он действительно счастлив и улыбается, показывая все свои зубы.        — Это настоящий? — Минхо не особо стесняется показаться дураком, так что спрашивает вполне спокойно, обращаясь именно к Джисону.        — Да, настоящий. Хочешь поцеловаться и проверить, чем отличается? — Хёнджин переводит всё внимание на себя, за что получает от Джисона шлепок по бедру. Хван хватается за него, сгибается, шипя, хотя удар явно был не очень сильным.        — Прости его, хён. — Джисон вздыхает, толкает Хёнджина, так что тот возвращается на подлокотник. — Да, настоящий. А что?        — Больно было?        — Нет, — улыбается Джисон, снова показывая серёжку. — Это просто немного неприятно. И заживает быстро. — Минхо мычит, кивнув.        — Просто впервые вижу такой прокол… — Он возвращается к своей еде.        — Он называется «смайл», потому что видно только тогда, когда улыбаешься.       Минхо улыбается ему, снова видит светлое серебряное украшение, чувствуя, как хрящи ушей розовеют.       К середине февраля Минхо забывает, что такое сон. У Ханы режется первый зуб. Она ужасно сильно капризничает, постоянно грызёт прорезыватель, даже не отпускает его из рук, температурит и толком не спит. Первый день, самый лёгкий, няни из детского сада ещё терпят, но к вечеру у Ханы поднимается температура. Минхо снова нервничает и берёт больничный, продолжая работать из дома с тем, что ему отправляют по почте. Он буквально чувствует, как руководитель недоволен этим.       Вечером заезжает Чан с пакетом продуктов и новой большой пачкой памперсов. Он помогает приготовить поесть и немного играет с Ханой, буквально минут двадцать, просто чтобы Минхо хоть как-то поспал. Ли благодарен. Выходные опять выдаются тяжеловатыми. Зато к вечеру воскресенья Хана чувствует себя уже более прекрасно и отсыпается, устав от самой себя.        — Привет. Как ты?       Джисон звонит неожиданно. Минхо даже позабыл про него во всей суматохе. Хана только проснулась от дневного сна и устроилась на нём пластом, присосавшись к груди. Минхо гладит её по спине, прикрыв глаза. Под боком греется Суни, свернувшись в клубок. Телефон слабо прижат к уху.        — Привет. В порядке, просто хочу спать.        — Ляг пораньше сегодня, ладно? — Джисон звучит серьёзно, но всё равно так, что в голосе узнаётся лёгкая улыбка. Минхо сам улыбается этому.        — Обязательно. А ты как? Отдохнул?        — От тебя? Да, уже скучаю, чаги. — Он добавляет немного драматизма, вызывая короткий смешок, наигранно всхлипывает.        — Ты дурак, Джисон-а. — Минхо выдыхает, чувствует, как Хана ёрзает на нём, отстранившись, и смотрит на неё. Она сопит, причмокивает губами.        — Что за звуки? Изменяешь мне?        — Всё-то ты слышишь. Просто фильм смотрю, — выдумывает на ходу Минхо. Джисон молчит какое-то время. Минхо успевает пожалеть о своих словах в этот перерыв.        — Оу, я тебя отвлёк…        — Что?..        — Ну, ты… смотрел что-то для взрослых, да?.. — Джисон звучит так неловко, что хочется засмеяться.        — Нет. Вообще нет. — Минхо перекладывает Хану рядом с собой. Та сопит, дёргает руками и самостоятельно переворачивается на живот, тут же немного приподнимаясь на локтях и осматриваясь по сторонам, забавно покачиваясь, будто упругое желе.        — Тогда ладно, — выдыхает Джисон. — Значит, завтра ты выходишь?        — Да, вернусь к тебе. — Минхо поворачивается набок, улыбается дочери, и та отвечает тем же.        — Круто. Слушай, сходим куда-нибудь тогда?        — Я не думаю, что у меня будут силы. Всё ещё побаливает голова. — Интересно, когда Джисон узнает о Хане, как он отреагирует? Сразу развернётся и уйдёт или же примет её с объятиями и умилёнными звуками? Может, обидится из-за того, что Минхо не сказал ему сразу?        — Хорошо. Просто подумал, что раз я один и ты тоже, то мы могли бы посидеть выпить. Четырнадцатое февраля ведь.        — Я думал, у тебя есть компания на такие праздники. — Минхо чуть хмурится. С чего Джисону приглашать его? Есть Хёнджин и ещё несколько мужчин и даже девушек, которые одаривают его своим вниманием и ухаживаниями — выбирай. Хотя, наверное, Минхо бы тоже лучше провёл этот день в компании кого-то, с кем точно будет приятно провести время, чем соглашаться на свидание с сомнительным человеком. В любом случае, у Джисона есть сосед по квартире — он не останется один.        — Нет, нету. Я хотел пригласить тебя к себе, чтобы выпить, поесть кимпаб и посмотреть какую-нибудь дурацкую кринжовую романтику. — Минхо негромко смеётся в микрофон, зачёсывает свои волосы назад, и накручивает одну прядь на палец.        — Звучит заманчиво…        — Пошли. Можешь не пить, а просто поесть и лечь спать у меня. Тебе необязательно досматривать фильм.       Это звучит так хорошо, что Минхо стыдно отказаться. Он тяжело вздыхает, смотрит на своего ребёнка рядом. Ему нельзя скидывать ответственность на кого-то другого. Он мог бы позвать Джисона к себе, но тогда его маленький секрет раскроется. А терять компанию Хана, даже если шанс этого очень мал, Минхо ни разу не хочется. Джисон цепляет своей очаровательностью и незагруженностью проблемами. Он как подросток в период бунтарства. Его безразмерная чёрная одежда, смешные шапки, пирсинг, широкая улыбка и нескончаемый поток шуток и забав не могут оставить равнодушным хоть кого-то. Джисон помогает забыться и отойти от пустой квартиры, где у Минхо нет ничего, кроме чувства одиночества и тоски. Минхо уверен, что дома у Джисона без лишних проблем получится выдохнуть и расслабиться.       Но ему нельзя. Это уже не та жизнь, которая ему доступна. Хана не виновата в этом, и Минхо обязан нести за неё ответственность всегда вне работы.        — Я не могу, Джисон-а. Извини. Давай как-нибудь потом?       Джисон кажется слишком расстроенным отказом, но всё же спокойно принимает его и отключается. Минхо тяжело вздыхает и заставляет себя подняться. Ему нужно принять душ и искупать Хану. А ещё сделать заготовки для обеда на завтрашнее утро.       Минхо решает для себя, что Джисон не должен выходить в жизни за рамки работы. Пусть он будет просто другом-коллегой. Если они будут видеться вне работы, то Минхо может слишком сильно расслабиться и забыть о Хане, поддавшись приятному искушению беззаботности. Он может так и не сделать, на самом деле, потому что с самодисциплиной у него всё в порядке, но, кажется, с его внутренним здоровьем всё не очень хорошо. Наверное, Минхо правда может сорваться. Он не собирается проверять, так что Джисон — исключительно работа.       И немного — автобус, потому что они всё ещё ездят одним и тем же маршрутом. Джисон протискивается к нему утром сквозь толпу, улыбается, приобняв в качестве приветствия. Минхо рад, что после вчерашнего между ними нет неловкости.        — Ты выспался? — Джисон приподнимает свою свободную шапку с глаз, и Минхо кивает.        — Да. Хотя не отказался бы ещё немного поспать.        — Может быть, удастся втихушку на собрании. — Джисон подмигивает. — Они по несколько часов повторяют одно и то же.        — Я не могу проспать это. — Минхо дёргает головой, устало прикрывая глаза и опираясь головой о стекло. Ехать ещё минут двадцать, если не больше. Он надеется, что успеет немного вздремнуть и Джисон поймёт это. Только его голову осторожно наклоняют. Минхо смотрит на Джисона, который притянул его к своему плечу.        — Так ведь мягче.       С этим поспорить невозможно. У Джисона очень мягкий пуховик.       Правда, шея затекает ужасно за это время. Минхо трёт её по пути от остановки до офиса, слушая о том, как Джисон утром со своим соседом после жалких попыток пожарить блины всё же поел хлопья и не стал даже пытаться взять с собой что-нибудь на обед. Нужно будет с ним поделиться — Ли приготовил чуть больше, чем обычно.       В офисе всё украшено розовыми и красными сердечками разных размеров. Минхо от этого немного тошнит, даже воротит. Он никогда особо не любил подобные праздники. Может быть, потому что ни с кем его толково не проводил. Но больше потому, что этому дню придают слишком большое значение. Если ты хочешь проявить любовь и подарить подарок, то для этого не должно существовать отдельного дня, отмеченного в календаре. Прошлый день Святого Валентина прошёл в больнице. С биологическим отцом Ханы Минхо тогда уже расстался.        — Ты бледный — точно лучше себя чувствуешь? — Джисон скидывает свою сумку на кресло и тянет с себя куртку, перед этим нажав кнопку запуска на компьютере.        — Да. — Минхо зачёсывает свои волосы назад. Стоит сходить подстричься. Или же просто дождаться мамы. — Я не могу пропустить слишком много.        — Ты слишком ответственный, хён. Тебе бы расслабиться немножко. — Джисон забирает его куртку, чтобы дойти до шкафа и повесить её вместе со своей. За это время Минхо успевает только упасть в кресло и откинуться на спинку. По сути, до начала рабочего дня ещё чуть больше десяти минут. Но чем раньше начинаешь — тем раньше заканчиваешь. — Может, мне прийти к тебе?        — Нет. — Минхо мотает головой.        — Просто поужинать и посмотреть фильм — тоже ведь неплохо. Алкоголь не нужен, чтобы хорошо провести время. — Джисон улыбается, садится на своё место. Сегодня он не в чёрном — в белом пушистом свитере с круглым воротником. Даже немного накрасился, из-за чего взгляд более выразительный.        — Я хочу отоспаться, так что…        — Я понял. — Джисон поднимает руку, и Минхо почему-то снова слышится расстроенная нотка в его голосе. — Всё в порядке.        — А что насчёт твоего соседа?        — Он идёт на вечеринку в своём университете.        — Ты туда не можешь пойти?        — Я не очень люблю такие мероприятия. Да и там не знаю никого практически… — Джисон ведёт плечом.        — Так не иди туда знакомиться. Просто найди кого-нибудь на ночь или две — типа для здоровья. — Минхо включает программу на компьютере и заходит на почту, проверяя пришедшие письма. Эта рассылка рекламы его скоро убьёт.        — Не хочу на ночь или две… — Джисон звучит чуть-чуть обиженно и совсем тихо, будто не уверен, что хочет делиться этим.        — Поверь, это лучше, чем потом сидеть с разбитыми мечтами — и это ещё повезёт, если только мечтами. — Минхо, наверное, слишком тяжело вздыхает.        — Это будут мои проблемы, хён. Я бы просто хотел провести этот день, а лучше всю жизнь с тем, кто мне не безразличен. Только, кажется, я в пролёте… Неудивительно, в принципе… — Джисон смотрит в стол, трёт его пальцем. У него новый маникюр. На этот раз не просто чёрный, а практически незаметный. Если бы не было маленького рисунка красного сердечка на безымянном пальце левой руки, а на правой — две чёрные параллельные полоски, как значок «стоп» во время просмотра фильма.        — Кто-то тебе отказал? — Минхо изгибает бровь. Всё-таки, Джисон не может нравиться всем — ничего странного.        — Думаю, это можно считать за отказ. — Хан неловко улыбается. Трёт шею, облизывая поблёскивающие из-за блеска губы. Наверное, в автобусе было слишком темно или Минхо просто слепой, раз не заметил сразу, что Джисон постарался выглядеть сегодня лучше, чем обычно. Он выглядит так, будто собрался на свидание с кем-то, кто ему очень нравится.        — Ты отлично выглядишь. — Минхо наблюдает, как расстроенное выражение лица Джисона сменяется недоумевающим, а потом скулы и вовсе розовеют. Хан неловко пододвигается ближе к столу, переставляет сумку к себе на колени и роется в ней, лишь бы не поддерживать зрительный контакт.        — Спасибо, хён. Ты тоже…        — Нет, я выгляжу как обычно, а вот ты… Ты правда хорошо выглядишь, Джисон-а. — Минхо отвечает с наигранным возмущением и улыбкой. Хан поправляет свои волосы, касается кончика носа, всё ещё пряча лицо, и осторожно кивает. Выдохнув, наконец поднимает голову. Минхо подмигивает ему.       Работа течёт непривычно медленно. Кто-то раздаёт всем по конфете с прикреплёнными дешёвыми открытками-сердечками. Минхо сладкое не особо жалует, так что отдаёт свою Джисону, который на радостях сообщает дарителю, что выбранные им сладости — одни из его любимых. Хёнджин и Чанбин обмениваются с ним символическими подарками, из-за чего Минхо чувствует себя немного неловко. Он всё ещё скептически относится к этому празднику и Джисон не подарил ему ничего, так что вроде бы можно сильно не волноваться, но всё-таки… Минхо не следует слишком сильно загоняться по этому поводу — точно не сегодня. А вот другие загоняются. Ему показалось, что альфа, подошедший к Джисону с приглашением на свидание, вот-вот упадёт на ровном месте и схватит что-то вроде инфаркта. Минхо за этим очень осторожно наблюдал, отвлёкшись от папки с наброском статьи. Джисон же явно мягко отказывал, что альфе явно не нравилось. В конце концов, он ушёл то ли расстроенным, то ли злым на себя или неудавшуюся любовь.        — Бедняжка. — Рядом неожиданно появляется совсем крошечный молодой человек.        — Феликс! — Джисон явно рад его видеть. Он подскакивает с кресла, обменивается с ним поцелуями в щёки. — Что ты тут делаешь?        — Зашёл проведать тебя. А ты тут сердца разбиваешь.        — Мне очень далеко до тебя. — Джисон возвращается на своё место.       Он выглядит очень счастливым — судя по всему, давно не виделся с этим Феликсом. А Феликс выглядит, как модель. Уложенный светло-серый маллет, ухоженное лицо с чёткими чертами, разбросанные по нему веснушки, явно дорогие серёжки, кольца и цепочки, какое-то очень дорогое стильное пальто и выглядывающая из-под него одежда — этот молодой человек точно не бедствует. И Минхо, кажется, видел его в журнале — он не совсем уверен, потому что моделей слишком много.        — Дойду до Бинни-хёна и Хёнджина. Увидимся позже. — Феликс улыбается Джисону, махнув рукой.        — Увидимся. — Хан машет ему на прощание и возвращается к своему месту, замечая любопытный взгляд Минхо. — Это Феликс, он модель.        — Значит, я его точно видел на фото… Он красивый. — Минхо убирает свои волосы за ухо, но они всё равно возвращаются назад, капельку раздражая.        — Да, — соглашается Джисон.       Работы оказывается неожиданно много. Ближе к обеду няня звонит, чтобы сообщить, что Хану стошнило и у неё немного повышенная температура. Минхо нервничает, извиняется, что не может сорваться просто так, и просит позвонить ещё раз, если станет хуже. Он слышит, как дочь хнычет на заднем плане. Нормальные родители оставили бы всё, но у Минхо просто нет такой возможности. Он пытается продолжить работу в прежнем темпе, чтобы управиться поскорее и уйти пораньше. Только руки немного трясутся и на глаза накатываются слёзы стыда перед Ханой. Минхо приходится в спешке уйти в уборную и хорошо умыться, чтобы привести себя в чувства.       Он должен пойти и отпроситься, перенести всю работу домой, потому что Хана наверняка нуждается в нём сильнее, чем в ком-либо. Это же его ребёнок и его забота и ответственность — ему просто по всем моральным законам запрещено перекидывать всё на кого-то другого. Только вот если он уйдёт сейчас с работы, то, возможно, им будет нечего есть в следующем месяце. Или не получится отложить на будущее для Ханы. И в то же время Минхо нужен ей прямо сейчас, чтобы чувствовать себя лучше и чтобы о ней смогли хорошо позаботиться.       Ему придётся побыть ублюдком.        — Наверное, она просто что-то не то съела… — Минхо выпрямляется, вытирает раскрасневшееся мокрое лицо бумажными полотенцами и громко выдыхает. Его ведёт от одной мысли, что это далеко не первый раз. Подобное будет повторяться постоянно, и он будет переживать из-за этого. Это аксиома для родителей.       Набравшись сил, Минхо возвращается на своё место. Он устало падает в кресло, трёт переносицу, прежде чем вернуть на неё очки, и замирает, увидев перед собой маленькую коробочку, обёрнутую в крафт и перевязанную красной лентой, под которую подложили небольшую бумажку, сложенную вдвое.       Для Ли Минхо       Минхо поджимает губы, оглядывается осторожно. Джисона нет. Приходится обратиться к другим соседям, но те лишь пожимают плечами и говорят, что ничего не видели. Ли неуверенно сжимает коробку в руках, дёргает ленту пальцем. Ему хочется только сильнее заплакать, потому что эта идиотская история со служебным романом, кажется, повторяется. Минхо кривит губы, хмурится, лишь бы не дать слабину, и открывает некоторое подобие открытки.       Прости, я слишком труслив, чтобы признаться открыто. Пожалуйста, прими этот подарок. Может быть, когда-нибудь я всё же решусь сказать о своих чувствах тебе в глаза, а пока этот момент не настал — позволь мне быть неподалёку и приглядывать за тобой       Минхо ещё раз оглядывается по сторонам, но находит только обеспокоенного Джисона со своей кружкой в руках.        — Я принёс тебе кофе. — Он не спрашивает ничего, просто ставит кружку рядом и возвращается на своё место, по пути осторожно отпивая кофе из своей забавной посудины. Минхо выдыхает.        — Спасибо. — Он делает большой глоток, морщится, потому что слишком крепко и горько. Даже для него это чересчур. И всё же ему это необходимо, пусть и противопоказано, потому что он всё ещё кормит Хану. — Ты не видел, кто оставил это? — Минхо показывает коробку. Джисон мотает головой.        — Тебе кто-то признался?        — Да, видимо… — Минхо напряжённо смотрит на коробку. Он не уверен, что хочет открыть её.        — Выглядишь так, будто тебе это не нужно. — Джисон прячет руки под столом.        — Мои последние отношения начались с работы и закончились… не очень приятно…        — Так вот почему ты перевёлся из Тэгу? — Джисон спрашивает, не подумав, запоздало осознаёт это и хочет извиниться, но Минхо только кивает.        — К чёрту, ничего не случится, если я открою его. — Минхо тянет конец ленты на себя. Джисон приподнимается, чтобы тоже взглянуть. Бумага неприятно громко шуршит. В коробке оказывается гигиеническая помада, крем для рук и несколько купонов на кофе в кофейне напротив офиса. Минхо сглатывает. Это всё не ненужные подарки. — Он следит за мной? — Из горла непроизвольно вырывается нервный смешок.        — Может, просто случайность? — Джисон жмёт плечами, касается носа, немного чешет его. Минхо задерживает дыхание ненадолго.        — Мне нужно вернуть это. — Он снова осматривается по сторонам, надеясь высмотреть кого-нибудь подозрительного.        — Что? Ты так против? — Джисон удивлённо смотрит на него.        — Я не могу давать ему надежду. Ему точно не нужны такие отношения. — Минхо спешит закрыть коробку и кое-как вернуть бумагу и завязать ленту.        — Какие?..        — Я и сам не могу согласиться на что-то такое. — Ли поднимается, идёт в комнату отдыха, надеясь найти там кого-нибудь. Он даже не думает об оставленном в замешательстве Джисоне.       Адресант так и не находится. Минхо решает красноречиво выбросить коробку в мусорное ведро в комнате отдыха прямо перед собранием. Оно не до конца заполнено, так что после ужасно затянутого сбора пакет в нём всё тот же. Правда, уже без подарка.       Джисон остаток дня не особо разговорчив. Он изредка бросает что-то невпопад, ведёт себя рассеянно и очень скупо. Минхо не видит его «смайл» не только в понедельник, но и в последующие дни, в которые, к своему облегчению, ему удаётся поработать. Хана не сильно жалуется из-за небольшой температуры. Её особо и нет, на самом деле. К утру вторника она ведёт себя вполне нормально. Минхо без понятия, что это было, но главное, что оно прошло и не пришлось снова выходить на больничный. А ещё Хану забавляет его реакция на то, как ему больно, когда она случайно царапает сосок своим новым зубом. Минхо боится, что будет, когда у неё появится весь набор. Он даже пожаловаться на это не может хоть кому-нибудь. Не будет же рассказывать матери или Чану. Или Джисону, который вообще не в курсе, что у него есть ребёнок.       Минхо ещё какое-то время ходит напряжённым по офису и присматривается ко всем вокруг. Ему не даёт покоя тот факт, что он не очень красиво отказался от чьих-то чувств. Хотелось бы объясниться и извиниться за это. И желательно так, чтобы не упомянуть Хану. Но в конце концов уже через пару недель Минхо забывает об этом: у него есть другие заботы. У Ханы один за другим неспешно режутся зубы. В основном без особых проблем, но она становится чересчур капризной. К началу марта зубов почти четыре. Минхо пытается не пить кофе слишком часто. Правда пытается. Но он готов волком выть от того, что ему всё ещё стоит себя ограничивать в питании. Хана не особо желает переходить с грудного молока на пюре, каши или соки — её всё устраивает. Минхо старается, только немного бесполезно.        — Это вкусно, Хана. Ну… — Яблочное пюре принимается не с большим восторгом, но первая ложка всё же пропадает во рту. Хана решает пожалеть Минхо в пятницу, прямо перед выходными. — Вот ты умничка. — Минхо с облегчением выдыхает. Его грудь сегодня может немного отдохнуть.       Как сказал педиатр, у Ханы небольшой недовес. Не особо критичный. Да и с её здоровьем всё в полном порядке. Если бы она не чувствовала себя так хорошо, то точно не сводила бы с ума своими капризами. Просто врач высказал свои опасения, что в один момент вес может стать слишком низким, и посоветовал давать каши почаще. Минхо только без понятия, как Хана будет их есть, если откровенно ненавидит их. Он попытается давать каши время от времени, но, наверное, лучше не переживать об этом так сильно, если с остальным всё в порядке. Просто Минхо будет чуть внимательнее к общему состоянию дочери.       И невнимательнее к себе. Он подхватывает насморк и молится всему, что знает, чтобы у Ханы не случилось то же самое. Правда, очевидно не срабатывает. У неё это просто в более лёгкой форме, так что няни не особо возмущаются по этому поводу. А вот Минхо чувствует, что у него немного кружится голова. Нос постоянно красный и раздражённый, начинает шелушиться и болеть. Джисон даже ставит себе одноразовые бумажные салфетки на стол, потому что Минхо не всегда может вовремя добраться до своих.        — Стой! Держись! — Джисон мигом хватает свою салфетку, заметив, как Ли напротив морщится и прикрывает глаза, явно собираясь чихнуть. И Хану вовремя удаётся прикрыть его, словив вылетевшие сопли и мокроту. Минхо выдыхает, благодарно кивнув, забирает салфетку, чтобы вытереться самостоятельно. У него нет температуры — только ненавязчивая головная боль и этот раздражающий насморк.        — Спасибо, чаги. — Он говорит с трудом через заложенный нос. Высмаркивается, отвернувшись.        — Кажется, лекарства не очень помогают, да? — Джисон поднимается, подхватывая свою и Минхо кружки. — Я принесу чай с лимоном.        — Нет, лучше раствори мне это, пожалуйста. — Минхо протягивает ему пакетик с порошком из своей сумки. Хан кивает, прихватив его с собой. Минхо вытирается ещё влажной салфеткой, чтобы уж наверняка убрать всё, и возвращается к статье.        — А вы неплохо спелись, да? — На место Джисона приземляется Хёнджин. Он улыбается так, будто задумал что-то для своего развлечения, но Минхо это совсем не интересует. Ему просто хочется дожить до конца этого дня.        — Мы сидим рядом — очевидно вроде как… — Минхо ведёт плечом, возвращает свой взгляд на экран, показывая, что не намерен разговаривать сейчас.        — Не со всеми своими соседями ты так мил. — Хёнджин издаёт ехидный смешок, опирается о стол локтями и наклоняется так, что из-за перегородки видны только его хитрые глаза. — Да и Хан не из тех, кто так легко к кому-то прикипает. У него с этим часто проблемы, хотя так и не скажешь.        — У нас просто много общих тем и мы живём в одной стороне. К тому же, было бы скучно приходить на работу просто работать.        — Соглашусь. — Хёнджин негромко смеётся, вздёргивает бровь, наклоняя голову. Молчит какое-то время, то ли выжидая, то ли надеясь на дополненный ответ Минхо. — Ну так, вы вместе?        — Что? — Минхо резко отвлекается от компьютера. Кажется, он задал вопрос слишком громко: соседи оборачиваются на него, клацанье по клавиатурам стихает. Ли прочищает горло, игнорирует свои покрасневшие от излишнего внимания уши и отмахивается ото всех. И наклоняется к Хёнджину только тогда, когда люди вокруг возвращаются к прежним делам. — Мы оба омеги — с чего бы? — Минхо старается шептать не слишком громко и как можно спокойнее, хотя внутри всё переворачивается.        — Мир сегодня прогрессивный — каких только пар нет. — Хёнджин подмигивает. — К тому же, разве не за этим Хан с тобой начал общаться? Ты ему не понравился с самого начала?        — Ты что несёшь? — Минхо чуть зубами не скрипит от недоумения и смущения.        — Ты не знал? — Хван распахивает глаза, моргает часто. Минхо щурится. О чём таком он должен был знать, прежде чем начать общаться с Джисоном? — Кажется, я сказал много лишнего…        — Не смей уходить сейчас. — Минхо тянется рукой к нему, чтобы схватить за воротник, когда Хёнджин выпрямляется в кресле.        — Я что, даже отвернуться не могу? — Джисон появляется рядом не очень вовремя. Он ставит кружку с лекарством рядом с Минхо и обходит столы.        — Да я просто фотографии пришёл отдать. — Хёнджин улыбается, смотря на друга снизу вверх, притягивает его поближе к себе за талию. Минхо хмурится и осторожно отпивает лекарство из кружки.        — Ты чего? — Джисон ставит свою кружку на стол, чтобы ничего не пролить, делает шаг назад. — Мог бы отправить по почте, как обычно.        — Я пришёл посплетничать. — Хёнджин надувает губы.        — Мы с тобой буквально вчера сплетничали, пока ты не включил свою IU и не начал петь. — Джисон складывает руки на груди, опирается бедром о стол.        — Можно я приду к тебе посплетничать сегодня? — Хёнджин всё ещё улыбается.        — Нет, у тебя был шанс вчера. — Джисон тянет его за руку, выгоняя со своего кресла, и открывает папку с фотографиями. — И что это?        — Что ты просил. — Хёнджин подмигивает. Хану остаётся только вздохнуть и, закрыв папку, вернуться к компьютеру. — Тогда ты сегодня с хёном?        — Он болеет, если ты не заметил. — Джисон не отводит взгляда от экрана. Минхо шмыгает носом.        — Если это не мешает ему работать, то и сплетничать тоже может. Ну же, Джисон, ты же любишь эти омежьи посиделки, да? — Хёнджин наклоняется, положив руку на плечо, и прежде, чем Джисон успевает прогнать его, Минхо впихивает в открытый рот несколько салфеток. Конечно же, Хван закашливается и отплёвывается.        — Скажи спасибо, что чистые. — Минхо фыркает, берёт ещё салфетку, чтобы высморкаться.        — Спасибо. — Хёнджин строит расстроенно-потерянное лицо, пока Джисон давит смех, прикрыв рот ладонью. Хван причмокивает, явно пребывая не в большом восторге от вкуса бумаги. — Я пойду.        — Я буду тебе должен. — Джисон улыбается так, что украшение, прячущееся под верхней губой, снова видно, и протягивает кулак, по которому Минхо несильно ударяет своим.        — Он слишком болтливый сегодня. — Ли выкидывает использованную салфетку в мусорку. Джисон мычит, согласившись и кивнув. — Слушай… Наверное, я всё же должен тебя кое с кем познакомить… — Минхо несильно зажимает переносицу, убрав с неё слишком давящие последние дни очки.        — Кое с кем?.. Ты типа двойное свидание хочешь устроить?        — На двойные свидания в реальной жизни ходят только идиоты — это слишком неловко. — Минхо шумно выдыхает через рот. Это отвратительная идея — звать Хана к себе. — Забей…        — Эй, нет, прости. Если для тебя это важно, то я уделю этому время. Столько, сколько потребуется. — Джисон несильно подаётся вперёд. Минхо смотрит на него некоторое время. Он ведь не хотел, чтобы Джисон знал. Но, кажется, ему действительно нужен кто-то, с кем можно обсудить это всё и от кого не нужно ничего скрывать. Только вот Джисон всё ещё может осудить его. Они не лучшие друзья и уж точно не близки настолько, чтобы спокойно воспринимать отвратительные стороны друг друга.        — Хорошо. Тогда сможешь приехать в выходные ко мне?        — Да, без проблем.       Скорее всего, это большая ошибка. Минхо не стоило бы впускать кого-то с работы настолько близко. Но есть несколько причин, которые говорят об обратном. Во-первых, в Сеуле из знакомых только Чан, с которым увидеться получается не слишком часто. Да и у него есть своя жизнь и свои проблемы. Во-вторых, Джисон всё ещё омега. Он не сможет доставить проблем. А если ещё и спокойно воспримет наличие ребёнка, то Минхо окончательно выдохнет и расслабится, позволив себе настолько тесное общение. Не всю же жизнь ему сидеть в панцире? Если отношения уже построятся с большим трудом и натяжкой, то дружба должна помочь вытянуть неприятное чувство одиночества. По крайней мере, до тех пор, пока у Джисона не появится кто-нибудь.       Чан возится с установкой новой духовки не особо долго. Дольше они пытаются вытащить старую на лоджию, потому что хозяин квартиры запретил её выбрасывать. Вообще, он с трудом разрешил новую поставить. Ещё вечером прошлого дня Минхо замариновал немного курицы и подготовил овощи, чтобы сразу же опробовать обновку. И пока всё это запекается, в ванной ломается лейка от душа, протекает труба и смеситель с горем пополам остаётся на месте. К счастью, Чан разбирается в этом всём достаточно, чтобы съездить до магазина и купить всё необходимое.       Минхо отсчитывает минуты до приезда Джисона. Они договорились на семь вечера. Хана к этому времени уже будет не голодная, немного уставшая и, в конце концов, чистая. А через час-полтора Минхо уложит её спать. Если Джисон не уедет, то можно будет посидеть посмотреть фильм. В холодильнике есть, из чего приготовить быстрые закуски. Да и магазин не так далеко, чтобы сходить за напитками.        — Всё. — Чан выходит из ванной и падает на диван. Дуни, отдыхавший там, подпрыгивает и даже шипит, облизываясь. Любовью ко всему живому он никогда не отличался.        — Спасибо. Ужин скоро будет готов — подождёшь? — Минхо меняет руки, пока Хана отвлекается на уходящего на кухню Дуни.        — Да.       Минхо оставляет Хану рядом с ним, и она с удовольствием отвечает на лепет Чана своим. Ли никогда бы не подумал, что наличие младшего брата и сестры пригодится в таком взрослом возрасте. Минхо за ними забавно наблюдать. Из Чана выйдет неплохой отец, как минимум. Сколько себя Минхо помнит, он всегда хорошо ладил с детьми любого возраста. Ему бы стоило пойти работать куда-то в образование, наверное, но Чан всё же остановился на продюсерской карьере и ни капли не жалел. Он счастлив, пусть и получает пока не такие большие деньги, какие мог бы.        — У тебя есть что выпить? — Джисон звонит немного неожиданно. Минхо заглядывает в холодильник. Початое молоко, коробочки с соком для Ханы и почти допитый томатный сок.        — Только вода.        — Как ты относишься к крепкому виноградному соку?        — Больше люблю фруктовый. — Минхо улыбается, упираясь в гарнитур позади себя.        — Ладно, персик?        — Даже если да, я пока не смогу его выпить.        — Что?.. Чаги, почему ты сразу не сказал, что не пьёшь? — Джисон звучит чересчур огорчённо — Минхо приходится сдержать смешок.        — Мне просто пока что нельзя, Джисон-а. Если тебе не сложно, возьми мне персиковый сок. Просто сок.        — Даже не газировку? Ты на ПП?        — Вроде того… — Минхо поднимает глаза на диван, откуда на него смотрит заинтересованный Чан. Уши непроизвольно краснеют.        — Ладно, я буду к семи, чуть раньше, может быть. Целую, чаги.        — До вечера. — Минхо отключается, быстро просматривает и смахивает рекламные уведомления, старательно делая вид, что ничего странного не произошло.        — К тебе придут гости? — Чан протягивает Хане прорезыватель, и та вгрызается в него почти моментально.        — Да, коллега с работы. — Минхо убирает телефон и достаёт из холодильника кимчи и овощи. Чан многозначительно мычит. Замолкает, так что Минхо чувствует его сверлящий взгляд. — Это просто друг, хён. Он омега и младше на два года.        — Неважно, кто он, если ты чувствуешь себя хорошо с ним. — Чан возится на диване, и Минхо оборачивается, чтобы увидеть, как он, улёгшись на спину, укладывает Хану на себе. Та смеётся, всё ещё грызёт игрушку. Чану приходится дотянуться до салфеток с пола, чтобы подтереть её слюни.        — Ты говоришь так, будто я влюблён в него, — фыркает Минхо.        — Вовсе нет. Тебе кажется. Просто я рад, что ты решил найти тут новых друзей. — Чан улыбается. — Он знает о Хане?        — Я… Нет ещё… — Ли поджимает губы и возвращается к мойке овощей.        — Она ему понравится.       Минхо тоже надеется хотя бы на это. Чем ближе семь вечера, тем больше он переживает и думает, что лучше всё отменить и извиниться перед Джисоном. Останавливает только мысль, что больше Минхо может и не решиться рассказать обо всём и всё испортит.       Ужин в компании Чана проходит спокойно. По крайней мере, Хана не просит поесть слишком сильно, как в основном бывает, и Минхо не приходится уйти в комнату, чтобы покормить её. Курица съедается не полностью. Чан по собственной воле прибирает со стола и моет посуду. Минхо в это время выбирает вещи из шкафа и комода, набирает ванну и начинает купать довольную дочь. В отличие от него, она слишком сильно любит купаться. Минхо, конечно, тоже любит мыться, но не так долго и не с таким удовольствием.       Использованный памперс улетает в мусорное ведро. Хана дует губы, когда на её шее оказывается круг, но быстро про это забывает, наконец оказавшись в воде. Она широко улыбается, показывая немногочисленные зубы, смеётся, потому что Минхо толкает её в разные стороны и осторожно поливает макушку. Игрушки бьются о стенки ванны. Если удастся ещё немного продвинуться по карьере и увеличить заработную плату, Минхо, может быть, будет водить Хану на занятия в бассейне. Это вроде как полезно. А когда она вырастет, то выберет подходящее для себя занятие. Лишь бы Минхо потянул это. Возможно, придётся влезть в долги или взять кредит, но он готов, если это будет значить, что Хана займётся чем-то, что любит. Минхо не должен отказывать ей в чём-то подобном.        — Ма! — Хана смеётся, дёргает ногами под водой. Минхо пытается придержать её на месте, аккуратно намыливая отросшие волосы.        — О, она уже почти говорит? — Чан стоит в дверях, наблюдая. Он дотягивается до полотенца на стиральной машине, заранее расправляет.        — Только слоги. Ходить и говорить она будет через полгода. — Хана морщит нос, на который попало немного пены, чихает. — Будь здорова, солнце. Давай я смою сразу… А не то попадёт тебе в глаза… — Минхо старается без лишних происшествий вымыть шампунь из густых волос, что получается с небольшим трудом. Всё-таки это проблематично сделать, когда на руках пятимесячный ребёнок, желающий купаться по-своему.        — Хана-я, ты точно дочка своего мамы? — Чан посмеивается.        — Нет, мне её под дверь подкинули. — Минхо забирает с полки мягкую мочалку и мыло. Игрушки стукаются о ванну громче, пока Хана пытается хоть как-то передвигаться в воде, старательно дёргая конечностями. Минхо придерживает её, просунув руку под тело, и приподнимает, чтобы намылить распаренную кожу. Хана смотрит на него с недоумением, издавая вопросительный звук. Минхо натирает несильно спину, скинув круг в воду. Хана не особо сопротивляется, так что это не занимает слишком много времени и вскоре она оказывается закутанной в полотенце на руках Чана. — Я быстро, — обещает Минхо.       В ванне хочется пробыть хотя бы минут пятнадцать, но он не может задерживать Чана, который и так провёл у него полдня.       Минхо спускает немного воды, включает горячую. Игрушки так и остаются посреди немногочисленной пены. Он намыливает себе голову, вспоминая, когда в последний раз принимал ванну нормально. Несмотря на свою нелюбовь к воде, сейчас ужасно хочется просидеть в ней минимум час, чтобы отмокнуть и смыть с себя тонны грязи и усталости как физической, так и моральной. Только вот Хана всё ещё на его плечах. Минхо старается помыться скорее, и это играет с ним злую шутку: шампунь попадает в глаз. Он сразу начинает зудеть, и мышцы сами по себе сокращаются, не давая промыть его чистой водой. Минхо ругается себе под нос, напряжённо дышит, и неприятное ощущение более-менее проходит лишь к моменту, когда он одевается. Ткань неприятно липнет к влажной коже, которая толком и впитать влагу в себя не успела. Волосы в беспорядке, с них на футболку и пол капает вода. Минхо прибирает все шампуни и гели, мочалки и игрушки на места. Ещё раз взъерошивает волосы полотенцем, так что те теперь похожи на торчащие в разные стороны тонкие сосульки. В зеркале присматривается к покрасневшему от раздражения глазу. Его всё ещё пощипывает. Хочется потереть, но нельзя.       Минхо оправляет футболку, чуть приподнимает её и бросает взгляд на зеркало снова. Его тело само по себе не может прийти в норму после такого испытания, как беременность. Живот, когда-то подтянутый и плоский, теперь мягкий, сморщенный и сильно выдающийся вперёд. Внизу, ближе к лобку, растянулись безобразные растяжки ярко-фиолетового цвета. Частично они побелели. Минхо изворачивается, приспустив уже надетые штаны и бельё, смотрит на такие же в полосочку ягодицы и бёдра. Он сжимает кожу немного, и та складывается буграми. Это сводит с ума. Стоит хотя бы чуть-чуть заняться собой. К тому же, Хана теперь не нуждается в нахождении на руках двадцать четыре часа в сутки.       Накинув полотенце на голову и выдохнув, Минхо выходит из ванной и оглядывается в поисках Чана. Он вроде как должен был сидеть на диване или на кухне за столом, но вместо этого обнаруживается у входа. Хана на его руках уже нервно кряхтит и почти плачет, и никакие уговоры её не успокаивают. Ли хочет поскорее подойти и успокоить, только его останавливает новоприбывший, из-за которого всё внутри сворачивается.        — Привет. — Джисон стягивает ботинки, ставит у стены. Он звучит слишком тихо для себя. Даже тише, чем при первом разговоре.        — Привет. — Минхо подходит к ним, опуская полотенце на плечи, забирает расстроенную дочь к себе. — Это Бан Чан. Чан, это Хан Джисон.        — Мы уже познакомились, — кивает Чан, поправляя полотенце на Хане. — Мне надо ехать. Звони, если что. — Он занимает место Джисона, когда тот проходит чуть глубже в квартиру. Минхо быстро пробегает по Хану взглядом. Джисон выглядит так, будто пришёл со свидания. Волосы уложены, на глазах неброские тени, губы чуть более яркие, чем обычно, серьги в ушах не те, что он постоянно носит в офисе, одежда подчёркивает удивительно маленькую талию и выдающиеся ягодицы. Минхо раньше этого не замечал из-за длинных свободных кофт и футболок. Джисон определённо знает свои достоинства и умеет их подчёркивать. Даже завидно и обидно. Минхо не очень любит ходить по магазинам в поисках одежды, но сейчас бы подобрал что-нибудь, просто чтобы немного пококетничать для себя самого. Он хочет почувствовать свою привлекательность, о которой не особо задумывался до беременности. — Пока, Хана-я. — Чан машет ей рукой, выходя из квартиры. Хана кусает свой кулачок, провожает его взглядом, уже спокойная и согревшаяся. Дверь негромко хлопает. Джисон мнётся на одном месте, сжимая в руках перед собой портфель, в котором, судя по всему, его выпивка и сок Минхо.        — Ты не говорил, что у тебя есть такой милый парень и ребёнок… — Минхо бы подумал, что Джисон пытается его осудить, но такой мысли даже не появляется. Хан так не звучит. Минхо не сдерживает лёгкого смеха, который кажется больше взволнованным и немного наигранным.        — Чан просто школьный друг. Он помог мне с переездом в Сеул и помогает до сих пор. — Хана прижимается к груди, раскрывая рот, и снова кряхтит. — Пойдём сядем.       Джисон без лишних слов проходит следом к дивану, не сводя глаз с ребёнка в полотенце. Минхо пользуется тем, что оно большое, накрывает частично себя, чтобы не смутить Хана. Футболку приходится задрать до самого горла. Хана присасывается почти мгновенно, кусает. — Я тебя больше не буду кормить, если будешь кусаться. — Минхо дёргается, выдыхает напряжённо и складывает ноги перед собой по-турецки.        — А ребёнок всё-таки твой… — Джисон сидит на краю поодаль. Минхо только сейчас понимает, как сильно нервничает. Пусть общение с Джисоном и не длится так уж долго, но прикипеть к нему Ли успел. С ним ведь совсем легко. Джисон ещё не такой серьёзный, каким может быть в будущем. У него всё довольно просто и по-детски. Минхо не хватает этого: он так стремился к независимости ото всех и до сих пор продолжает, что забыл, каково быть просто самим собой. В Тэгу не нашлось того, кто бы понимал его шутки или смог бы поддержать беседу, а поддерживать связь со школьными друзьями через социальные сети не то же самое, что общаться вживую. Джисон научился понимать с полуслова, не задавал лишних вопросов и оказался милым весёлым парнишкой, которого отпускать ни за что не хотелось. Минхо не знает, что будет делать без него в Сеуле. Он и так чуть не свихнулся до того, как вышел на работу.        — Мой, — кивает Минхо. Ладони вспотели и стали неприятно липкими.        — Мальчик?        — Девочка. — Ли осторожно смотрит на него. — Хана. — Джисон не сдерживает улыбки.        — Забавно вышло… — Минхо понимает не сразу, а потом и сам выдыхает облегчённый смешок.        — Мне было лень заморачиваться со значением имени.        — Это же твой ребёнок, хён. — Джисон наконец позволяет себе опереться о спинку дивана.        — А я её мама и она всё равно кусает меня — жизнь несправедлива. — Минхо улыбается ему. Джисон качает головой и отмахивается. — Ты был на свидании, чаги?        — М? — Хан чуть хмурится. — Нет?.. С чего ты взял?        — Ты приоделся.        — Просто настроение такое. — Джисон отводит взгляд, трёт шею.        — Ты наверняка хотел поснимать сторис, да? — Минхо ехидничает и видит, как его уши и щёки загораются.        — Ты невыносим. — Джисон бросает в него маленькую плюшевую игрушку, попавшуюся под руку. Минхо довольно смеётся.       Джисону и правда нравится Хана. Она его поначалу боится, но с интересом рассматривает и берёт за пальцы, пока продолжает своё пребывание на руках у Минхо. Джисон разговаривает с ней немного, показывает несколько детских фокусов и использует её немногочисленные игрушки для развлечения. Ближе к девяти вечера Хана даже спокойно даётся на руки. Правда, долго не продерживается и тянется обратно к Минхо, захныкав. Больше от усталости, на самом деле, потому что уже время спать.        — Всё… — Минхо тихо закрывает дверь в комнату, перед этим выгнав котов. Дуни возмущённо мяукает по пути к своей лежанке на подоконнике. Суни потягивается, зевает и неспешно идёт к поилке на кухне. Там, за столом, уже сидит Джисон. Он с улыбкой наблюдает за Суни и, когда тот заканчивает с водой и подходит потереться о ноги, чешет его за ушком и даёт устроиться на своих коленях. — Ты выпил лекарство?        — Да, пару таблеток, чтобы наверняка, — кивает Джисон. Минхо надеется, что его аллергия не даст о себе знать хоть как-то. Он достаёт из холодильника недоеденную курицу и овощи с фруктами. Из посуды особо ничего нет, чтобы Джисон смог попить принесённое собой соджу, только стаканы и рюмки для ликёра. — Ты не пьёшь, потому что кормишь Хану… — Джисон наливает себе соджу и Минхо — персиковый сок.        — Да, ещё год минимум. — Ли садится напротив, поставив на стол разогретую в микроволновке курицу.        — Тогда за то, чтобы через год мы вместе пили соджу. — Джисон поднимает свою рюмку. Минхо неловко стукается об неё своим стаканом и отпивает немного. Хан отворачивается в сторону. Не хотелось бы ему напиться с Джисоном: не совсем понятно, какие глупости они начнут обсуждать в таком состоянии. — Расскажешь о Тэгу?        — Ты хочешь послушать мои жалобы на биологического отца Ханы?        — А зачем я тут ещё? — Джисон заполняет только опустошённую рюмку. Минхо вздыхает.        — Я не злюсь на него. Думаю, между нами не было чего-то очень серьёзного никогда. Просто так получилось и я решил оставить Хану.        — Не говори сопливый кринж вроде того, что ты благодарен ему за неё. — Джисон морщится, стаскивает мясо с кости зубами и довольно смакует.        — Нет, не благодарен. Это очень тяжело. Если бы у меня была возможность что-то изменить, то… — Минхо заминается, крутит наполовину пустой стакан сока в руках.        — Всё так плохо? — Хан поджимает губы.        — Не сказал бы, но… Я был слишком самоуверен. Меня пугает, что я не смогу дать ей всё, что должен. Вдруг всё же не смогу поднять её в одиночку? — Минхо поднимает голову, видит беспокойство на лице напротив. Суни осматривает стол, и Джисону приходится выгнать его.        — Почему ты себе не найдёшь мужа? — Он вытирает руки и рот салфетками.        — Даже не думай, — шикает Ли. Мама ещё до родов намекала, что у соседей есть свободные сыновья с хорошим заработком и своим домом. Отец предлагал познакомить с кем-то с работы. Чан звал на домашние посиделки и как бы просто так упоминал, что некоторые его друзья холосты.        — Разве это не лучший вариант в твоей ситуации? — Джисон дотягивается до сладкого перца и тихо хрустит им.        — Даже если бы у меня сейчас не было Ханы, ты меня видишь? — Минхо выпрямляется на стуле. Джисон вглядывается меньше десяти секунд, перекатывая во рту кусочки перца.        — Ты красивый, хён, — наконец подытоживает он, проглотив.        — Ты бы так не говорил, если бы видел, как изменилось моё тело. — Минхо выдыхает, выпивает остатки сока и берёт крекеры, которые достал из шкафчика специально для себя. Голова песочного кролика оказывается безжалостно откушенной.        — Так ты боишься, что альфа скажет, что твоё тело уродливо. — Джисон опустошает рюмку. Кажется, он полностью наплевал на традиции: пьёт из неподходящей посуды в одиночку, особо не ест, ещё и от старшего, как положено, не отворачивается, когда выпивает…        — Это правда, Джисон-а. Мне стыдно за то, в каком сейчас я состоянии. — Минхо наблюдает за тем, как Джисон выпивает ещё несколько рюмок подряд.        — Тебе необязательно показывать своё тело партнёру.        — Это может выйти случайно.        — Тогда он ничего не скажет. — Джисон пересаживается на место рядом с ним. — Из тебя вышел целый человек — кто-то будет идиотом, если думает, что ничего не изменилось.        — Это всё равно не будет работать. — Минхо устало мотает головой и наливает себе ещё сока, закинув в рот остатки печенья. — Я всё ещё мать-одиночка.        — Но кто-то же оставил тебе подарок на четырнадцатое февраля…        — Уверен, что он окончательно сольётся после того, как узнает о Хане. — Ли отмахивается.        — А если нет?        — Не хочу снова вступать в отношения с коллегой. С Тэгу я приехал сюда — куда мне из Сеула потом?.. В Пусан? Или в Кенчжу?        — Если ты не попробуешь, то так и останешься один.        — Я теперь никогда не буду один. — Минхо оборачивается, многозначительно смотря на дверь. Он садится на стуле боком, опирается плечом о спинку. Джисон повторяет за ним. Из-за малого расстояния приходится просунуть одну ногу между коленей Минхо. Ли не против. Он кладёт ладонь на колено Джисона и немного шкрябает его ногтями по джинсовой ткани.        — Но ты чувствуешь себя так. — Джисон смотрит на его руку, накрывает своей осторожно, будто спрашивая разрешения. Минхо снова не против, даже наоборот. Он сжимает ладонь Хана, не решаясь ответить честно.        — Я бы не хотел, чтобы Хана чувствовала себя лишней или ненужной.        — Выпью за то, чтобы так не было. — Джисон дотягивается свободной рукой до рюмки и проглатывает её содержимое. Минхо наблюдает за ним, сглатывает, вспоминая вкус соджу. Сладко-фруктовый, немного обжигающий, с послевкусием спирта. Он бы хотел сейчас выпить хотя бы небольшой глоток, просто чтобы попытаться опьянеть и не думать о чём-то насущном. — Хён, ты заслуживаешь быть счастливым. Почему не хочешь даже попытаться?        — Потому что сейчас я нужен своей дочери, — выдыхает Минхо с тяжестью. — Я совершил ошибку и теперь несу за неё ответственность.        — Если тебе тяжело, то нет ничего плохого в том, чтобы попросить или найти помощь. — Джисон поднимает его голову за подбородок.       На его губах лежит мягкая улыбка, на которую Минхо не может не посмотреть. Шарики от серёжки еле видны. У Джисона определённо получается красиво улыбаться. И всегда именно так, как нужно. Минхо поднимает глаза, всматривается в Джисоновы, тоже приподнимая уголки губ. Хан часто моргает, его скулы розовеют, и он всё же отводит взгляд в сторону, не выдержав. Минхо ловит себя на мысли, что хочет обнять его и поцеловать в щеку.        — Ты такой милый, чаги. — Ли поворачивает его голову обратно, положив ладонь на щеку. Рука Джисона опускается с подбородка на плечо. Пальцы второй немного изворачиваются, чтобы переплестись с Минхо. — Я не хочу нагружать других, понимаешь? Это же не их ребёнок и не их ошибка.        — Но есть люди, которые будут не против разделить это с тобой. — Джисон облизывает губы.        — Например?.. Те, кто знает о Хане, не очень благосклонны ко мне, знаешь…        — Я, хён. — Джисон чуть подаётся вперёд. Минхо распахивает глаза, откланяется, испугавшись резкого движения.        — Джисон-а, ты же…        — Это сложно. — Хан выдыхает и отстраняется от него, поднимаясь со стула.        — Что сложно?.. — Минхо внимательно наблюдает, хмурится немного, совершенно не понимая происходящего.        — Я, возможно… Наверное, немного… — Джисон встаёт у своего прежнего места напротив Ли, опирается о спинку стула ладонями, трёт шею и быстро касается носа. — Типа, влюблён в тебя?        — Ты не можешь — ты же омега, как я. — Минхо указывает на себя и на него пальцем, сравнивая.        — И что? — Джисон поджимает губы. Минхо смотрит ему в глаза, слыша, как шестерёнки в голове медленно крутятся, складывая пазл.        — Джисон, нет. Исключено. — Он резко поднимается, оперевшись о стол ладонями.        — Почему? — Хан звучит возмущённо и даже немного громко. Однако, Минхо не приходится напоминать быть потише: Джисон сам себя одёргивает и прикрывает рот ладонью.        — Во-первых, мы одного пола. Во-вторых, у меня ребёнок. В-третьих, ты слишком молод. — Минхо трёт переносицу пальцами.        — Тебя правда это волнует? — Джисон немного наклоняется вперёд, явно намеренный отстоять свои чувства. — Я просто…        — Ты думаешь вообще головой хоть немного? — резко обрывает Минхо. Джисон дёргается из-за холодного тона, чуть отклоняется назад, сжимает спинку стула пальцами сильнее.        — Ты не обязан отвечать на мои чувства, просто дай мне возможность помогать тебе.        — Это будет выглядеть так, будто я тобой пользуюсь.        — Пользуйся, Минхо-хён. — Минхо тяжело возвращается на стул. Он опирается лбом о сложенные вместе руки, прикрывает защипавшие глаза.        — Это твой подарок был на четырнадцатое февраля.        — Мой… — Джисон кивает, изучает взглядом пушистые, торчащие в разные стороны волосы. — Хён… — Он обходит стол, встаёт рядом, положив ладонь на спину.        — Ты познакомился со мной, потому что просто хотел затащить в постель.        — Вот это ты уже сильно выдумал. Я хотел позвать тебя на свидание в самом начале. Если честно, я догадывался, что у тебя ребёнок, ещё до знакомства. — Минхо поднимает голову, взглядом требуя объяснений. Джисон садится рядом снова. — Я увидел тебя в автобусе и пропустил свою остановку. Подумал, что прогуляюсь с тобой немного, но ты сильно спешил и я решил просто пойти следом. Прямо до детского сада…        — Вот же засранец… — Минхо громко выдыхает, часто моргая. Джисон тяжело улыбается — не знает, как среагировать правильно, хотя понимает, что Ли сказал это в шутку. — Можешь поцеловать меня, но только потому, что я хочу вспомнить соджу на вкус.       Минхо удивлён, что соджу более сладкое, чем он помнит, и в то же время более горькое.