Твой единственный минус

Теперь я понимаю, что Юна ни капли не преувеличивала, когда говорила, что ее отец выжмет из нас все соки. Ближе к вечеру мне показалось, что за один день мы обскакали весь город. Но я и не жалуюсь. Павел Анатольевич показал нам самые крутые места города, и хоть Юна и была абсолютно не удивлена, ведь она уже много раз бывала тут, я пребывала в полном восторге. Я настолько увлеклась нашей интенсивной прогулкой по городу, что мне почти удалось вытеснить из головы все дурные и мрачные мысли, населявшие мою голову до этого, и если бы не мои уставшие донельзя ноги, я бы и ночь потратила на знакомство с потрясающим южным городом. Телефон, покоящийся в кармане не успокаивался ни на минуту – его тревожные, порывистые вибросигналы так и норовили отвлечь меня от увлекательного времяпрепровождения и испортить мне настроение, но я дала себе установку не обращать на него внимания. Я догадывалась, кто это. Я почти на сто процентов была уверена, что это Андрей. Родители не стали бы так настойчиво трезвонить мне, ведь я еще утром написала маме подробное сообщение о том, как я и какие у меня планы, и она ответила, что не станет мне мешать, пока я сама не позвоню ей. На протяжении всего дня Юна не сводила с меня глаз, то и дело норовя поймать мой взгляд в свой сладкий плен, но я не поддавалась. Краем глаза я видела, что она заинтересована и даже обеспокоена. Наверняка, мне не так уж хорошо удалось скрыть свои эмоции, когда я залетела утром в машину. Возможно, она заметила отчетливую перемену в моем настроении. Но я была не готова делиться с ней этим. Моя утренняя встреча с Андреем не только выбила почву из-под моих ног, но и породила во мне желание закрыться, запереть свои эмоции на замок, спрятаться под непроницаемой маской нейтральности и забраться в глухой кокон, где меня никто не тронет и не потревожит. Однако и Юна так просто не сдавалась. Она то и дело вежливо, аккуратно осведомлялась, не нужно ли мне чего-нибудь, предлагала воды, спрашивала, не жарко ли мне, не устала ли, не тяжело ли мне тащить свой рюкзак, который я наспех схватила утром и в котором по факту не было почти ничего, кроме кардигана, купальника, солнцезащитного крема и блеска для губ. Каждый раз, когда она проявляла свою заботу, мне хотелось завизжать от восторга, но я лишь награждала ее короткими нейтральными ответами на все ее вопросы. Ближе к вечеру мы приезжаем в шикарный отель, от одного взгляда на который я затаиваю дыхание и едва слышно, одними губами шепчу лишь «вау». Павел Анатольевич быстро улаживает вопросы на ресепшене, и мы следуем за ним на частный пляж отеля. По пути я цепляю взглядом каждую деталь и не могу налюбоваться роскошью, но все меркнет, когда я вижу море и пляж. Юна, не медля ни минуты, сбрасывает с себя кеды и джинсы и, подмигнув нам, со всех ног бросается к морю, мы же с Павлом Анатольевичем, как приличные люди, спешим в раздевалки, чтобы переодеться. Я захожу в пустующую раздевалку и принимаюсь стягивать с себя одежду. Как только я остаюсь одна, мысли сразу начинают уносить меня в темные дебри, в которых царят одни лишь проблемы и вопросы, на которые нет ответа, и вот я снова шаг за шагом ступаю по тропинке тревоги и сомнений. Я снимаю лифчик и откладываю его в сторону, затем беру верх от купальника и надеваю его. Я завожу руки за спину и пытаюсь завязать непослушно выскальзывающие из рук веревочки, как вдруг теплая мокрая рука ложится на мою спину, и я точно знаю, кому она принадлежит. Я не пугаюсь и даже не удивляюсь, словно именно этого я и ждала, словно мысленно звала ее к себе. Ее руки медленно завязывают бантик из веревочек на моей спине, то и дело щекоча меня своими легкими прикосновениями. Я едва могу сдержать улыбку, а унять волнующую дрожь внутри и вовсе не пытаюсь. Мое тело мгновенно покрывается мурашками, когда я чувствую, как ее руки твердо ложатся на мои плечи и начинают поглаживать их. Я прикрываю глаза и поддаюсь эмоциями, начинающим бушевать внутри меня. Она делает еще полшага вперед и прижимается ко мне. Я выпрямляюсь, когда мокрая прохладная ткань ее футболки касается моей разгоряченной спины. Черт, еще несколько часов назад я отшила ее, а теперь снова таю в ее руках. Саша, соберись. Спонтанность, непостоянство, ветреность, взбалмошность – все это не твой конек. Ты все это не любишь и не любила никогда. А она? Что делает она? Кажется, она ясно дала мне понять, что оставит меня в покое, не будет давить, наседать и даст мне время на то, чтобы я окончательно разобралась в себе. Она абсолютно не поддается никакой логике, делает что захочет и когда захочет. Раньше от этих мыслей во мне вновь восстало бы раздражение по отношению к ее поведению, но не сейчас. Сейчас я отчетливо осознаю, что завидую ей. Как бы я хотела делать то, что мне заблагорассудится. - Что, даже не закричишь? – тихо, с легкой усмешкой говорит она, едва касаясь губами моего уха. - Я знала, что это ты, - я снова закрываю глаза и пытаюсь хоть чуть-чуть затормозить разгоняющееся сердце, когда нежные руки Юны уверенно и твердо ложатся на мою талию, а затем легким рывком прижимают к своей хозяйке. - Да? Как ты это поняла? – спрашивает она, а ее руки пробираются к моему животу. У меня внутри все мгновенно сжимается, а затем по телу разливается щекочущее тепло, и пока ее руки продолжают поглаживать мою кожу, мурашки неотступно атакуют мое тело, и я ощущаю дразнящие, почти болезненные отголоски этих атак внизу живота. - Никто не пахнет так, как ты, - нервно сглотнув, начинаю я, - Никто не касается меня так, как ты, - продолжаю я, пытаясь собрать мысли воедино. - Никто? – переспрашивает Юна, и хитринка в ее голосе окончательно сводит меня с ума, - Никто не касается тебя так же, как я, - повторяет она, - А ведь я только начала. Я напрягаюсь, когда понимаю, что ее рука смело движется к моей груди. Я понимаю. Я все прекрасно понимаю. Неумолимо сокращающееся расстояние между моей грудью и ее рукой повергает меня в шок. Разум умоляет меня скинуть ее руку и оттолкнуть ее от себя, но тело, черт возьми, тело хочет большего и поскорее. Что она делает со мной? - Саша, расслабься, - твердо говорит она, и этот ее тон шокирует меня, ведь помимо твердости в нем отчетливо прослеживается сексуальность, нетерпение, желание завладеть мной, что заставляет меня трепетать и возбуждает во мне желание подчиниться ей, словно собачка хозяину, - Здесь только мы. Больше здесь никого нет. Но я могу остановиться. Только скажи. Ее рука останавливается у нижнего края лифа моего купальника. Я молчу, а каждая секунда кажется мне мучительной. Я не могу ее остановить. Нет. Могу. Но не хочу. Но я боюсь. Я буквально в ужасе от одной лишь идеи о том, что она может сейчас сделать. Если она тронет меня… Боже… - Так что? – ее большой палец приходит в движение и начинает поглаживать мою нежную кожу, - Я не слышу, Саша. Она прижимается своими горячими губами к моей шее, запуская по моему телу электрический ток наслаждения. Я невольно отклоняю голову в сторону, давая ей больше свободы, а затем тут же корю себя за это, когда чувствую ее хитрую самодовольную усмешку на своей шее. Юна не теряет ни секунды. Она жадно впивается в мою шею поцелуем, чем застает меня врасплох. Ее ненасытные губы сантиметр за сантиметром поглощают мою разгоряченную кожу. Мое тело буквально сносит волна блаженства и наслаждения. Уже в следующий миг я вздрагиваю от легкого, но такого возбуждающего укуса. - Ты такая сладкая, - шепчет она мне на ухо и резко выдыхает, будто пытается сдержаться, чтобы не накинуться на меня, - Молчишь. Что ж. Я дала тебе достаточно времени. Паника, смешиваясь с предвкушением и жутким восторгом, овладевает мной, когда Юна сжимает обе мои груди. Черт побери. Я чувствую, как начинаю намокать внизу. Я понимаю, что это нужно остановить. Это ужасно неправильно. Все это. Но я не могу. Я хочу ее горячие руки на своей коже. Я нервно закусываю губу и жду ее дальнейших действий, но она не спешит. Чертовка испытывает меня на прочность. Я не вижу ее лица, но я уверена на все сто, что на ее сочных губах сейчас царит хитрая полуулыбка. - Ты даже не представляешь, как давно я мечтала полапать тебя, - произносит она. Юна убирает одну руку, второй же рукой она продолжает поглаживать мою грудь. Что она делает? Мои глаза расширяются, когда я чувствую, как верх моего купальника ослабевает. Она развязала его. Я не успеваю опомниться, как обе ее руки проскальзывают под безвольно висящий на мне лиф и ложатся на мою обнаженную грудь. Я еще сильнее сжимаю зубами закушенную губу, чтобы не издать ни звука, но Юна позволяет себе едва слышный хриплый стон, чем вызывает лихой танец внизу моего живота. Ее пальцы начинают умело играть с моими сосками. Боже. Я должна ее остановить прямо сейчас. Иначе я сойду с ума. От стыда. От неожиданности происходящего. От невозможности происходящего. От удовольствия. От ярого восхищения. От возбуждения, которое все скапливается между моих ног, готовое вот-вот вырваться и обдать безмолвные стены этой комнаты стоном. Губы Юны возвращаются к моей шее и начинают покрывать ее тягучими поцелуями. Ее руки не останавливаются, медленно, нежно, они ласкают мою грудь. Я пытаюсь унять внутреннюю дрожь нетерпения, но я не могу совладать с собой и со своими желаниями. Черт, что же я делаю? Я поворачиваю голову и тянусь к ее губам. Юну уговаривать не пришлось, как я и думала. Она впивается в мои трепещущие губы пылким, влажным поцелуем. В следующий миг она полностью овладевает моим ртом, все углубляя этот дикий поцелуй, дразня меня своим горячим языком. Эти движения… Я никак не могу избавиться от мысли о том, что этот язык мог бы быть сейчас в другом месте. Черт возьми. Кажется, этого она и хотела добиться. Я настолько увлекаюсь этим безумным поцелуем, что перестаю соображать. Я выключаю все мысли, все сомнения, все проблемы мгновенно разбегаются, и остается только Юна, заполняющая собой все мое пространство. Ее правая рука сдвигается с места, снова прокладывает себе путь к моему животу, замирает там буквально на миг, а затем нагло сползает вниз. Я вспыхиваю и замираю, когда понимаю, что ее рука сжимает меня между ног. Я тону в разверзнувшейся в моей душе воронке из стыда и удовольствия. Ее пальцы приходят в движение, поглаживая меня сквозь трусики купальника. Меня сотрясает волна ужаса, когда я слышу звук открывающейся двери и шаги. Но что повергает меня в еще больший шок, так это то, что Юна даже не спешит отпустить меня и убрать от меня руки. Я резко поворачиваю голову и вижу в полумраке раздевалки девушку с широко распахнутыми от шока глазами. - Извини… те…, - лепечет она, стыдливо убирает глаза, разворачивается и выбегает. - Юна, - визжу я и отпрыгиваю в сторону. - Что? – она с интересом смотрит на меня. Ее грудь все еще вздымается от прерывистого дыхания, глаза сверкают искрами желания, но это ни капли не умаляет ее абсолютного пофигизма по поводу того, что нас только что застукали, - Я не собиралась останавливаться. Мне плевать. - Ты совсем чокнулась! – кричу я, прикладывая ладони к горячим, раскрасневшимся щекам, - Твою мать! Что я наделала? Здравый смысл возвращается в мою опустевшую на несколько сладких минут голову. Мысленно я ужасаюсь от самой себя. Юна делала то, что хотела, как и всегда. С нее взятки гладки. Но я! Я то позволила ей коснуться себя. Как это вышло? Дрожащими руками я завязываю верх купальника и спешу к выходу. - Саша! – кричит Юна вслед, - Камон! Перестань. Но я не собираюсь ее слушать, не собираюсь возвращаться, не собираюсь снова идти у нее на поводу, ведь это заканчивается тем, что я слабею в ее руках, напрочь лишаюсь рассудка, затыкаю взывания совести и разума и отдаюсь ей, позволяю ей все, и более того, хочу большего. Я вырываюсь наружу. Солнце ослепляет меня, заглушая пожар внутри меня. С помощью отменного навыка самоуничижения мне удается привести себя в чувства, и лишь предательская довольная улыбка отказывается сходить с зацелованных губ.

***

Вдоволь накупавшись в море, мы принимаем решение поужинать в отеле. Думаю, я никогда не привыкну к тому, что можно вот так спокойно выбрать настолько шикарный отель, о стоимости номера в котором мне даже подумать страшно, вот так запросто поужинать в ресторане, где цены настолько интересные, что чувство голода тут же перестает беспокоить тебя. После ужина Павел Анатольевич предлагает переместиться в зону с бассейном и расслабиться там после такого насыщенного, полного приключений дня. Как только мы оказываемся в уютном шатре с диванчиками и столиком, у него возникает еще одна идея – пропустить по парочке коктейлей. Юна тут же соглашается и хитро поглядывает на меня. Я тут же улавливаю ее взгляд и понимаю, что он полон намека на то, что со мной происходит, когда я допускаю в свой организм губительную субстанцию в виде алкоголя. Но и я соглашаюсь. Назло ей. Хотя если задуматься, то получается, что скорее назло себе. Павел Анатольевич принимает наши заказы и уходит к бару, оставив нас наедине. Я поудобнее устраиваюсь в уютном кресле и впервые за весь день беру в руки телефон. Боже, столько сообщений и пропущенных звонков. Я искренне удивляюсь, когда понимаю, что в списке пропущенных нет ни одного звонка от Андрея, а в списке сообщений я вижу, что наш с ним диалог предательски молчит. Катя. Она звонила несколько раз и оставила десяток сообщений. Откуда-то из недр сознания начинает восставать тревога. Но в ее сообщениях я не вижу ничего такого, о чем стоило бы переживать. Она спрашивает, как проходит мой отдых, рассказывает, как у нее дела. Вот только я не вижу ни одного сообщения об Алене. Я просила Катю присмотреть за ней. Неужели они опять разругались? А вот и сообщения от самой Алены. Жизнерадостные, наполненные кучей смайликов. Вот только я не верю. Не верю ни в одну улыбающуюся мне с холодного экрана смартфона мордочку. Алена пытается сделать вид, что все хорошо, что она счастлива, что жизнь бьет ключом, но я даже сквозь телефон чувствую наигранность. Я прекрасно понимаю, что она просто не хочет, чтобы я переживала за нее. Однако, я куда больше сейчас оценила бы ее честность. Я пишу ей сообщение, в котором вкратце рассказываю о своем отдыхе, опуская некоторые детали, касающиеся моей ссоры с Андреем и отношений с Юной. Алена тут же отвечает мне, и ее попытка казаться самой жизнерадостной девчонкой на планете тут же ржавым гвоздем проходится по моим нервам. Стоп. Андрей. Я резко и совершенно неожиданно вспоминаю, что когда он вышел из себя вчера, он упомянул Алену. Я погружаюсь в раздумья. Что бы это все могло значить? Что он имел в виду? Какие у них общие дела с Аленой? Алена продолжает строчить сообщения. Я читаю их, но их смысл проходит мимо меня. Тысячи тревожных вопросов атакуют мою голову. Что между ними происходит? Прежде чем я успеваю себя остановить, в мозгу появляется самая ужасная догадка в мире. Он… изменял мне… с ней? Я холодею. Мир будто моментально замирает, оставляя меня наедине с этим жутким осознанием. Нет. Только не это. Этого просто не могло быть. Андрей любит меня. Любил. Черт, я не знаю. Да и плевать. Но Алена. Она ведь никогда бы так не поступила со мной. Я это точно знаю, но мерзкие домыслы все никак не отступают, и меня бросает в холодный пот вот уже пятый раз за минуту. - Эй, - бодрый голос с ноткой усмешки вытягивает меня из кошмарного водоворота догадок, - Ты чего там? Что-то случилось, Саш? – тон Юны мгновенно становится серьезным, когда я поднимаю на нее потерянный взгляд, - Саша, что произошло? - Я… эм… ничего, - я зажмуриваюсь в последней попытки выгнать навязчивые подлые мыслишки из своей головы, - Я просто задумалась немного. Юна недоверчиво смотрит на меня. Я выдавливаю из себя неловкую улыбку, но она на это не ведется и лишь продолжает сверлить меня испытующим взглядом. - Ну вот что, - тяжело вздохнув, говорю я, - Мне нужно позвонить. Скажи своему отцу, чтобы не терял меня. Не дожидаясь ее ответа, я хватаю телефон и спешу куда-то в сторону, сама не зная куда. Я залетаю в здание отеля, прохожу мимо ресепшена и выбегаю на улицу. Я выбираю из списка контактов Алену и нажимаю на кнопку вызова. Спустя пару гудков она поднимает трубку. - Сашка! – одно слово, а ее голос уже предательски дрогнул, значит, она ревела, - Блин. Тебя нет всего пару дней, а я уже так жутко соскучилась по моей Сашке. Моя зайка, я так за тебя рада. Черт. Я ошибалась. Я жутко ошибалась. Это не наигранное веселье. Она просто пьяна. Я понимаю это по ее заплетающемуся языку. - Ален, я тоже по тебе скучаю, - сдержанно отвечаю я, а поток подозрений снова обрушивается на мое сердце, заставляя его поминутно замирать, - Ты как там? Ты что пила? - Немного, Сашуль, совсем немного. Но это не повредит… мне, - она вдруг замолкает, но уже в следующий момент снова обрушивает на меня восторженную, почти бессвязную тираду, - И как я могла так? Взяла да не сдала этот дурацкий экзамен. Что мне стоило выучить все заранее? Ничего. Могла бы выучить, но не выучила. И так всегда. Я всегда буду знать, что поступаю неправильно, но все равно буду так поступать. Да? - О чем ты? – я снова ощущаю непреодолимую тревогу, ведь я совершенно не понимаю, что с ней творится. - Я не дура, я знаю, что такое хорошо и что такое плохо. Но я… я такая неудачница. Я полный провал, Сашка. Я разрушила свое счастье, а теперь взялась за счастье близких мне людей. Меня нужно изолировать от общества, понимаешь? Я паразит. Вот что я такое. Я паразит, который не умеет жить самостоятельно, не умеет быть самодостаточным, не умеет генерировать свои собственные эмоции и чувства. Я могу лишь выживать за счет других. - Алена! – твердо зову ее я, чтобы хоть как-то угомонить ее, - Что ты несешь? Прекрати, ты не неудачница и не паразит. Это полный бред. Ты сама не понимаешь, что ты говоришь. Вот что. Давай-ка ложись спать, хорошо? Тебе нужно отдохнуть. Слышишь меня? - Сашка, - всхлипывает она, - Я такая тварь. Боже, какая же я тварь. Ты ничего не понимаешь, просто потому что ничего не знаешь. Саша… ты была единственной, кто видел во мне свет. Единственной. Но и ты отвернешься от меня, когда узнаешь, что я натворила. Меня сковывает лед тревоги и страха. Я боюсь за нее, ведь она очевидно не в себе сейчас. На ум невольно приходят самые ужасные мысли о том, что она может сделать с собой в таком состоянии. Но Алена ведь не такая. Она не станет вредить себе. Но боже мой, что она такое говорит? Что я должна узнать? Словно молния, меня поражает недавно посетившая догадка об их связи с Андреем. Ноги подкашиваются, в глазах мутнеет, я еле нащупываю скамейку и обрушиваю на нее свое ослабшее тело. Она только что подтвердила все мои домыслы. А как иначе? Она почти прямо намекает мне на это. Я молчу, а в трубке слышатся все набирающие силу рыдания Алены. Я сейчас не хочу этого слышать, не хочу знать, но немой, невысказанный вопрос так и крутится на языке, не давая покоя воспаленному до предела сознанию. В этот момент я даже не могу понять, что было бы хуже – услышать правду или остаться в неведении. - Саша, - всхлипывает она, - Саша, мне еще никогда не было так паршиво. Я лгала тебе, - она срывает на надрывистый шепот, - Я лгала всем. Диана… Она меня не трогала, - она берет паузу, чтобы справиться с подступившей порцией рыданий, - Она была со мной нежна. Всегда. Она любила меня. А я ее. Но Саша. Что она могла мне дать? Что? У нее ничего нет. Я поступила как сука, но я думала о себе. О своем будущем. Понимаешь?.. А знаешь, меня никто уже не поймет. Никогда. - Что ты натворила? – едва сдерживаясь, чтобы не заорать, спрашиваю я, - Скажи мне. Вот оно решение. Я предпочла знать правду. Я сожру себя сама изнутри, если не узнаю ее. Мои нервы замирают в ожидании сокрушительного удара, который изменит все. - Я… я…, - заикаясь, говорит она, - Не могу. Прости. Я должна идти, - на заднем фоне я отчетливо слышу знакомый звонок в дверь нашей с ней квартиры, - Пока, Саша. Знай, я люблю тебя. Люблю как сестру, которой у меня никогда не было. Алена бросает трубку, не дав мне сказать ни слова. Я еще пять минут пялюсь на экран телефона, даже не пытаясь взять себя в руки. Целый комок чувств вращается в моей душе. Злость. Тревога. Боль. Тоска. Бессилие. Отчаяние. Все эти чувства жалят мое сердце в своем жутком танце, и я не знаю, какое из них выбрать, какому из них отдаться сейчас, поэтому продолжаю терпеть эти болезненные нападки. Я встаю со скамейки и поднимаю взгляд в безмятежное небо, которому людские стенания наверняка кажутся несущественными пустяками. Я набираю полные легкие воздуха и резко выдыхаю, принимая для себя в этот момент отчетливое решение. Я узнаю правду. Я должна ее узнать.