Искажая Вселенную

Он и не подозревал, что спустя месяц грустные глаза Чимина будут причинять ему такую боль. Чонгук и не догадывался, что взгляд Пака был яростным, печальным и испуганным одновременно. Он был похож на космонавта в бескрайних темных просторах, не имеющего направления, но и не желающего возвращаться домой. Чонгук чувствовал себя потерянным в глазах старшего, хотя и понимал, что это была его самая большая ошибка на сегодняшний день. Не стоило сближаться так сильно. — Чимин… Ему нужно было отослать его подальше. Голова все еще болела, но Чонгук понимал, что ему нужно, чтобы Чимин держался подальше. Даже если это причинит боль им обоим, они не смогут больше поддерживать то, что до сих пор оставалось безымянным. Чон был ренегатом, Господи! Он должен был оставаться один до конца своих дней, верно? Но он не хотел этого. Больше не хотел. — Я просто хочу знать, почему ты меня так отталкиваешь, — вздохнул он, почувствовав, как сжалась его грудь. — Прошел месяц, Чон. Месяц и никаких объяснений. Что… Что я тебе сделал? Даже несмотря на ночную тьму, Чонгук мог видеть влажные глаза старшего и то, как он злился, как ему было больно. И это было неудивительно: ведь они поссорились из-за чего-то, что Чонгук должен был объяснить раньше. Но он не хотел или не мог. Он хотел бы поговорить, хотел бы, чтобы Чимин принял его сторону и понял, что в конце концов они не смогут быть вместе. Ведь он был ренегатом. Действительно был. На другом конце его нити не было ничего и никого. Он так долго просил, а когда, наконец, получил то, что хотел, не был удовлетворен. Может быть, Чон никогда и не будет удовлетворен. — Это неправильно, Чимин, — только и смог произнести он, чувствуя, как внутри него нарастает тоска. Чимин видел эту грусть, но не понимал, откуда она взялась. — Мы не можем. Мы не можем так больше продолжать. Пак опустил голову и уставился на свои спортивки, пытаясь дышать достаточно медленно, чтобы остановить слезы, текущие по его лицу. Он не мог больше плакать, не мог больше грустить. Он ждал, что Чонгук скажет что-нибудь еще, но они продолжили молчать, и впервые за долгое время отсутствие звуков между ними стало неприятным. Все это было неприятно. — Ты говорил, что я другой, — мягко сказал Чимин. Его голос уже слегка подрагивал. — Ты говорил, что «мы» — это что-то другое, уникальное. Но… Да, ты солгал. Они оба до сих пор помнили ту ночь. Как будто прошло всего несколько дней, они оба помнили, как разговаривали больше обычного, а после нескольких бутылок пива танцевали, как подростки. Чимин никогда не сможет забыть, как он смотрел в глаза младшего и видел галактики, слушая его слова о том, как они отличаются от всех остальных. В тот вечер он чувствовал себя особенным. — Я больше не могу… Чимин, я… — он встретил чужой взгляд, сбиваясь с мысли. — Я… В груди защемило. И хотя он не хотел ему показывать, Чонгук не смог сдержать слез. Даже если они молчали, даже если он ничего не мог объяснить, это был его максимум. Все тело болело, и, видя разбитого Чимина, Чон тоже был разбит. Он понял, что остался один на всем белом свете. И хотя считал себя готовым, не ожидал этого. Он не знал, как с этим справиться. — Это не связный ответ, Чонгук. Мне нужно знать, — попросил он, почти умоляя о чем-то, кроме обрывочных, несвязных слов. — Слушай, я тебя напугал, да? Я не имел в виду, что я должен нравиться тебе так же, как ты мне, я просто… Не уходи от меня, — он сделал паузу, глубоко, прерывисто вздохнув, его голова так сильно болела. — Пожалуйста. Я привык к тому, что ты рядом. Я не знаю, как с этим справиться. Чонгук хорошо его понимал. Он тоже привык к присутствию старшего настолько, что дни его проходили медленно, скучно, без моментов, которые татуированный парень хотел бы сохранить в памяти. Это были обычные серые дни. Однако он также понимал, что не сможет удержать Пака рядом с собой. По крайней мере, до тех пор, пока он не свыкнется с мыслью о том, что является ренегатом, и не поймет, что не может оставаться со своим хёном. Ведь даже если он ему нравился, нравились его поцелуи, его смех, его споры о Рике и Морти и все, за что выступал Чимин. Чонгук в конце концов увидит, как он найдет свою вторую половинку. И сколько бы он ни врал себе об этом, он знал, что это будет больно. — Прости меня, — тихо произнес он. — Ты невероятный. Но я не знаю, как с этим справиться… Я тоже не знаю, Чимин. Я не хочу причинять тебе боль, но знаю, что причиню, поэтому… — Чонгук, перестань убегать от меня, — тут же потребовал Чимин. — Я не хочу извинений… И я не невероятный. Я просто хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь. Пожалуйста, я… Чимин сделал несколько шагов вперед, и Чонгук тоже шагнул, подойдя ближе. Он не знал, как объяснить свои чувства и происходящее, и не в последнюю очередь потому, что горло саднило так, что невозможно было говорить. Пак коснулся плеч младшего, слегка сжав их своими пальцами, чтобы почувствовать его рядом, близко. Он приподнялся и коснулся его шеи, дотянувшись до лица только для того, чтобы вытереть слезы, которые так и норовили упасть. А Чонгук мог только смотреть на него. Он был так близко. Он заставлял его сердце биться так сильно, но слезы все равно не останавливались. Прикосновение Чимина к его лицу, к щеке и особенно к шраму было очень болезненным, словно судьба пыталась предупредить его, что это неправильно. Это было похоже на напоминание о том, что да, он умрет в одиночестве. И глаза автоматически закрылись, потому что, хотя было чертовски больно и невозможно оставаться на месте, тепло Чимина успокаивало его, когда он сходил с ума. Он чувствовал на себе растерянный и испуганный взгляд, который искал вразумительного ответа. И тогда, не найдя ничего, кроме страха, растерянности и одиночества, Чимин снова приблизился. Руки, ласкавшие щеки парня, медленно потянули его лицо к себе, и Чонгук уже не мог оторваться от них. Не то чтобы он хотел, но знал, что должен. Однако прикосновение губ Чимина к его губам и его объятия были гораздо приятнее, чем одиночество, в котором он находился. Почувствовав дрожащий язык старшего, он ощутил облегчение, за которым последовал холодок в животе, слишком сильный, чтобы считать его хорошим. Не в последнюю очередь потому, что слезы, омочившие его лицо, а затем и лицо Чимина, с нетерпением напоминали ему о том, что это не самый удачный момент. Это не будет приятным воспоминанием. Они отдалились друг от друга так незначительно, будто и не двигались, но Чонгук отпустил себя и прикоснулся лбом к лбу Чимина, слабо и неслышно вздохнув. Ему было так плохо, он ненавидел это чувство, когда его отрывали от старшего, но он понимал, что это необходимо, по крайней мере, в данный момент. И хотя он знал, что должен сказать ему об этом, что должен быть честным и открытым хотя бы раз в жизни, но не мог. Это было что-то его собственное, что мешало всем социальным отношениям, которые у него когда-либо были. И вот он снова саботировал себя. Он не мог остановиться. Он увидел, как маленькие красные глаза Чимина устремились на него, и стал понемногу отходить. В голове все время всплывало слово «ренегат». Его рука скользила по руке старшего. Ему захотелось вернуться и обнять его, но он знал, что это будет неправильно и несправедливо. Несправедливо, потому что он не мог оставить его себе. Он был не его. И в сознании Чонгука было только два возможных варианта: Чимин либо его, либо не его. Но в голове Пака возможный вариант был только один. Да, он был его. Чимин был только его. Не успел старший что-либо сказать, а Чонгук ответить, как на тротуаре появились Намджун и Хосок, смеющиеся над тем, что не должно было быть таким уж смешным. Пак смотрел на них слезящимися глазами, а Чонгук пытался вытереть лицо о ткань футболки. Хосок решил тихо поздороваться и уйти, но вокалист оказался проворнее и, негромко извинившись, ушел в дом, оставив Чимина в оцепенении на тротуаре. Хосок поспешил за своим другом, а Намджун в ужасе подошел к старшему: — Хён… Хочешь, я вызову такси? Я… — Намджун боялся дотронуться до плеча собеседника, но хотел его успокоить. — Я позвоню Юнги-хёну. И Чимин даже хотел запротестовать, но не смог. Он был слишком сломлен, слишком разочарован. Из всех возможных людей он и представить себе не мог, что Чонгук так скоро оставит его одного. Он посмотрел на Намджуна, который разговаривал по телефону, и глубоко вздохнул. В последние несколько дней его мозг не работал должным образом, и этот поверхностный разговор с Чонгуком только еще больше запутал его и заставил растеряться. Он просто хотел прояснить ситуацию, но в итоге оказался разбитым и еще более опечаленным. — Юнги сказал, что скоро приедет… — ответил Намджун робко и немного неуверенно. Он хотел пригласить Чимина выпить стакан воды, но не мог. Он хотел бы успокоить его, но Пак казался слишком тихим, чтобы это было необходимо. Наверное, внутри него все бушевало. — Почему он так поступает, Нам? — спросил он, вздыхая и чувствуя, что у него щиплет в носу. — Я не понимаю… Намджун, в свою очередь, тоже этого не понимал. Ему просто казалось, что Чонгук любит все усложнять. — Чонгук… он сложный, — тщательно подбирал слова Намджун. — Думаю, ему нужно время. Чимин перевел взгляд на мостовую, отказываясь смотреть на него и понимая, что все вокруг затянулось тучами, а звезды потускнели. В груди болело, и все, чего он хотел, это чтобы боль прекратилась. Он хотел вернуть ту жизнь, которая была несколько дней назад. — Сколько времени? Я… Я просто хотел узнать, что происходит. Потому что он стал очень странным, понимаешь? — Он боялся узнать ответ, но поскольку Чонгук не ничего не рассказывал, его разум создавал десятки различных ситуаций и параноидальных мыслей. — Наверное, что-то случилось. — Он говорил, что ты сказал ему, что… Он тебе нравится, так что… — Намджун боялся сказать больше, чем следовало, в конце концов, речь шла не о нем. Речь шла о жизни его лучшего друга. И даже если бы он хотел помочь обеим сторонам, он не мог просто взять и сказать все, что думает. — Он не умеет справляться с чувствами. Если бы Чонгук действительно был ренегатом, то все было бы иначе. Намджун знал, что Чимин слишком привязан к идее найти свою половинку, но он также знал, что Чон слишком замкнут, и поэтому решил уйти без лишних объяснений. И он понимал, что он не хотел ничего плохого, но в итоге так или иначе обидел Пака. — Я просто хотел, чтобы он выслушал меня. Все должно было быть не так, Нам, — Чимин вздрогнул и в конце концов обнял его немного неловко. — Так не должно было быть. — Дай ему передохнуть, Чимин, — ответил он, чувствуя, как меньшее тельце прижимается к нему и плачет. — Может быть, он поймет, что преувеличивает значение всего этого. Но Чимин уже так много дал. Он дал пространство, понимание, время, все. Чего еще хотел Чонгук? — Я больше не могу этого выносить… Надеюсь, он скоро поймет… Не успел Намджун попытаться утешить его, как перед домом Кима остановилась машина Юнги. Они с Тэхёном поспешно вышли из машины, а Чимин, садясь, не сказал ничего, кроме «спасибо». Он сел на заднее сиденье и прислонился головой к окну, укутавшись в куртку. Он видел, как Юнги коротко переговаривался с Намджуном, но вскоре они уже ехали к дому, который он делил с Тэхёном. — Как… Как ты? — спросил его лучший друг после долгого молчания. — Да вроде все нормально? — ответил он, не открывая глаз. — Может быть, немного устал. Два парня на передних сиденьях смотрели друг на друга, слегка растерявшись, не зная, что им делать. — Мне очень жаль, Чимин, — тихо сказал Ким. Чимин почувствовал, как его глаза мгновенно наполняются слезами. — Все в порядке. Это ерунда, — он еще больше съежился. — Мне не следовало туда идти. Он глубоко сожалел о том, что нашел Чонгука в ту ночь. Может быть, если бы он дал ему больше пространства… Может быть, если бы он не сказал, что он ему нравится… Может быть… Столько всего проносилось у него в голове, и он почти не осознавал, что не должен был в первую очередь винить себя. Он был так растерян, напуган и огорчен, что почти не отдавал себе отчета в том, что то, что он чувствовал, было ложью. В конце концов, он не был в этом виноват. И Чонгук тоже. Может быть, во всем была виновата Вселенная. — Я просто… Я не понимаю, что я сделал, чтобы это произошло, — тихо сказал он, не выдержав молчания. — Чтобы он вот так оттолкнул меня. — Наверное, он запутался, Чим, — осторожно ответил Юнги. — Вообще-то Чонгук всегда был запутавшимся. И это не твоя вина. Мин пристально посмотрел на своего парня, его глаза выдавали беспокойство, которое он испытывал за друга. Тэхён быстро понял, что должен что-то сказать. — Я говорю это не со зла, но я тебя предупреждал, — сказал он как никогда мягко. — Он запутался, а учитывая все, что происходило, все, что вы двое значили друг для друга… Его можно понять, ты не находишь? Думаю, он хочет избавить тебя от того, кто он есть. Потому что он, похоже, действительно верит, что является ренегатом. Так что это было бы логично, не так ли? Я думаю, он хочет защитить тебя. Чимин знал, что это правда, но в тот момент не хотел с этим мириться. Он понимал, что Тэхён говорит искренне, потому что не хочет видеть его страданий. Но он так устал от того, что за ним присматривают, как за ребенком, как за человеком, который не может самостоятельно принимать решения и следовать своим желаниям. — От чего защитить, Тэхён? От самого себя? Разве я не имею права знать, о чем идет речь? Тэ, это моя жизнь, — он с раздражением посмотрел на своего друга, который по-прежнему сидел лицом вперед. — Если это затрагивает меня или причиняет мне боль, я имею право знать, хочу я продолжать или нет… Это так несправедливо. Я не ребенок, а он не мой отец, мне не нужна такая забота. Если у них с Чонгуком были отношения, то он хотел участвовать в них, как и Чон. Он хотел иметь право голоса, говорить, что ему нравится или не нравится, что он хочет или не хочет. — Эта история со второй половинкой не дает покоя, — тихо прокомментировал Тэхён, не подозревая, что Чимин его слушает. — Такова моя судьба, не так ли? — ответил он, немного теряя терпение. — Жить в поисках родственной души. Тэхён, наконец, повернулся лицом к своему лучшему другу и ответил ему: — Нет, Чимин. Родственные души существуют не потому, что мы должны жить ради них. Есть и другие вещи, другие цели. — Но как можно быть счастливым, если не знаешь, кто находится на конце нити? — Как можно быть счастливым, если думать только о том, кто на конце нити? Он перевел взгляд на окно, наблюдая, как дом становится все ближе и ближе. Юнги молчал, внимательно слушая. — Послушай, сосредоточься немного на других вещах, хорошо? — Тэхён снова заговорил мягко и осторожно. — Скоро выступления твоих учеников, не так ли? А у нас на площади будет очередной фестиваль. Может быть, ты поможешь мне с новыми картинами, к тому же нам нужно подготовить… — Да… Конечно. Я помогу… — перебил он, пытаясь слегка улыбнуться. Он бы с удовольствием помог своему лучшему другу, но сейчас у него не было настроения говорить об этом. Поняв это, пара тоже замолчала, проехав в молчании всю дорогу до дома. Было видно, как устал и напряжен Чимин, и, честно говоря, это было так не похоже на него. С этими мыслями Тэхён проводил его в комнату, обращаясь с ним, как с ребенком, хотя понимал, что он этого не оценит. Он подождал, пока Чимин уляжется в постель, и подошел к нему, поглаживая рассыпающиеся волосы и с тревогой глядя на него. — Постарайтесь немного отдохнуть, хорошо? — попросил он. — Спасибо, Тае. — Я всегда рядом, Чим, — поцеловал он его в лоб. Отойдя от кровати, он подошел к двери, выключая свет. Но не успел он закрыть ее, как услышал голос своего лучшего друга: — Как бы я хотел, чтобы Чонгук был там. — Где? — спросил он вполголоса. — На конце нити. В ту ночь Чимин не писал цуру. Он даже не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал. Ни о чем, кроме Чон Чонгука.

⭒⭒⭒

Он проснулся с больной головой, но не смог не улыбнуться, когда почувствовал мягкую шерстку своего котенка. Улыбка быстро сменилась ворчанием от боли, когда он почувствовал острые когти на своих ногах. Уджу попытался прижаться к нему, но не понял, насколько это больно. — Эй… Вылезай оттуда… — попросил он, сощурив глаза. Чимин не хотел вставать, он чувствовал себя уставшим и всерьез подумывал о том, чтобы провести остаток дня, лежа в постели или, может быть, на диване. Он отказывался даже открывать глаза, пытаясь заставить себя снова заснуть. Ему не нужно было работать, сегодня воскресенье! Он мог валяться весь день, и это не было бы проблемой. По крайней мере, ему хотелось в это верить. — Доброе утро, красавчик, можешь вставать, потому что у нас много дел! Он испуганно открыл глаза и увидел, что рядом с ним лежит Тэхён, раскинув руки, с оживленным видом, который не должен принадлежать никому в воскресное утро. Юнги лежал у них в ногах, его руки служили подушкой. Он почти заснул, и это было именно то, чего хотел в этот момент Чимин. — Не хочу, — сказал он, нахмурившись. — Сегодня я просто хочу полежать. Уходи отсюда, Тэхён. Он услышал смех своего лучшего друга, но предпочел скопировать позу его парня. Он перевернулся на другой бок, натянул одеяло и свернулся калачиком, как это делают дети холодным утром перед походом в школу. — Негативчик, у нас много дел! — громко ответил Ким. Он вообще не хотел давать ему спать! — Мы даже список составили! — Мы? Он был удивлен тем, что Юнги принимал в этом участие. Однако Тэхён говорил не о своем парне. Сокджин с торжественным видом открыл дверь и ответил Чимину, совершенно взволнованный: — Сегодняшний день — это день марафона по фильмам с поеданием шоколадных пирожных со сливочным мороженым. Да или да? — он с возбуждением подошел к кровати Чимина, плюхнулся на Юнги и заставил Уджу испуганно отпрыгнуть в сторону. — Ответ — да! — Юнги выбрал фильм, но это сюрприз, — сказал Тэхён, начиная смеяться из-за того, что Сокджин лежал на них сверху. Учитель танцев уже открыто улыбался, но его лень все еще говорила громче. И нравится ему это или нет, но ему нужно было побыть одному. Возможно, если он хорошенько подумает о том, что происходит, то сможет быстрее прийти в себя. Может быть. — Я просто хочу полежать… — Я понимаю, Чим, тебе грустно, — ответил Сокджин, заставив Тэхёна прекратить бешеное движение под его телом. — Мой психолог говорит, что важно переживать моменты грусти, но еще важнее знать, что это еще не конец и что другие вещи могут приносить радость. Например, твои друзья. Например, мы. Он смотрел на трех парней, думая о том, что не может позволить себе увлечься меланхолией, которую испытывает. Расставаться с Чонгуком было неприятно, правда. Он любил, когда тот был рядом, и испытывал к нему большие чувства. Но жизнь продолжалась, мир все еще вращался. Венера по-прежнему оставалась прекрасной планетой. — Логика вещей не так уж и логична, Чимин, — сказал Тэхён, касаясь волос друга и глядя на него сквозь одеяло. — Не все так очевидно. Ты не должен страдать из-за этого. Даже если ему было грустно, присутствие друзей было важно и необходимо. С этими мыслями Чимин встал, откинул назад волосы и улыбнулся, все еще немного лениво: — Так что мы будем делать? Джин с торжествующим криком вытащил Юнги с кровати, и все четверо направились на кухню. Пирожные не были куплены, и не в последнюю очередь потому, что учитель пения решил приготовить их и уговорить Чимина принять в этом участие. Накануне вечером Тэхён позвонил ему и объяснил ситуацию: он знал, что речь идет о личной жизни Пака, но беспокоился настолько, что решил привлечь других людей. И он знал, что старшему Киму можно доверять, тем более что тот согласился навестить своего друга и привез все необходимое для приготовления блюда. Он тоже беспокоился за Чимина потому, что младший был слишком милым и драгоценным, чтобы оставаться одному в такое прекрасное воскресенье. Через некоторое время небо снова стало солнечным. — Я думаю, что «Классный мюзикл» превосходит все когда-либо созданные мюзиклы, — прокомментировал Тэхён, опускаясь на диван. — Потому что, знаете, там три фильма. Юнги привычно закатил глаза. — Ты говоришь это, зная, что «Мамма Мия!» существует, серьезно, Тэхён? — спросил он почти недоверчиво. Мин был поклонником таких фильмов, как «Красотка» и даже «Сдохни, Джон Такер». Ему нравились романтические комедии и романы по книгам, поэтому слышать, как его парень называет диснеевский мюзикл лучшим фильмом, было довольно обидно. — Да и не так уж он и хорош. Это было все, что он сказал, потому что знал, что они в конце концов поссорятся, если он скажет то, что действительно хотел. — Чувак, это, по сути, преодоление двух характеров, — Тэхён повернулся к нему, готовый к разговору. — Один из них, Трой, думал только о баскетболе, был вынужден жить в такой среде по воле отца и не обращал внимания на другие вещи, которые делали его счастливым. Она, Габриэла, считала, что интеллект — это все, и расчеты тоже. Но они вдвоем преодолели этот барьер, чтобы делать что? Петь, вот что! Кроме того, не знаю, помнишь ли ты, но в одном из фильмов другие ученики поют и танцуют о тех увлечениях, которые они хотели бы иметь, но стереотипы им не позволяют, — возбужденно проговорил он, бешено жестикулируя. — Серьезно, это лучшее, что я когда-либо видел. Чимин просто смотрел и внимательно слушал, как Юнги перечисляет все десятки достоинств «Мамма Миа!» и то, каким замечательным будет продолжение фильма. Ему это казалось забавным, и он понимал, что в глубине души Мин, возможно, и прав, но в конце концов, они уступят вкусам Тэхёна. И доказательством тому служит тот факт, что младший Ким поставил фильм, потому что хотел доказать, насколько хорош «Классный мюзикл», но все знали, что в глубине души парень просто хотел посмотреть свою любимую трилогию. Но день все равно был хорошим. Чимин забыл о том, что его так беспокоило, пока ел пирожные Сокджина и смеялся над спорами лучших друзей. К концу дня он устал от смеха и разговоров, его действительно хорошо развлекли. Когда стемнело, Юнги взял из холодильника пиво и заказал пиццу, чтобы они могли продолжить марафон фильмов Тэхёна. Они уже дошли до последнего из них, и в этот момент все были слишком внимательны к происходящему, чтобы просто говорить о фильме что-то плохое. Возможно, романтическая жизнь Троя и Габриэлы была не менее интересной. — Перерыв на туалет! — крикнул Тэхён, оставив пиво на журнальном столике и побежав в ванную. Пак перевел же свой взгляд на Юнги, который ел, глядя в телевизор, в полной задумчивости. Джин, похоже, тоже думал, как и он, но о другом. — Ребята! — воскликнул Джин, как только Тэхён вернулся из ванной. — А если… — Ах, еще один! — простонал Юнги. — Серьезно, послушайте меня, — он сделал еще один глоток пива, глядя на поставленную на паузу сцену очередного безумного танца из фильма. — А что, если нам покрасить волосы? Все в шоке посмотрели на него. — А? В какой цвет? — спросил Тэхён. — Чьи волосы? Ты что, с ума сошел? Он тут же посмотрел на Чимина и игриво засмеялся. — Чимина! Говорят, что новая прическа лечит любую тоску. — Что? Ни за что! — вмешался Пак, оглядываясь на друзей в поисках моральной поддержки. — В…розовый? — снова заговорил Джин, пожимая плечами. — Розовый — это круто. Мне нравится. Тэхён сразу же отверг это. — Слишком броско. Синий! — А мне нравится зеленый, — добавил Юнги, продолжая есть свою пиццу. — Нет… Это безумие. Они были слегка пьяны и, должно быть, после целого дня, проведенного вместе, были на грани безумия. Надо было просто проигнорировать мысли старшего и продолжить просмотр фильма, но Чимин сбежал от его высказываний, чтобы сходить в туалет. Он посмотрел на себя в зеркало, заметив небольшие признаки опьянения, когда провел руками по мягким темным волосам. Да, возможно, идея была неплохой. Это был бы новый этап. И среди всех этих потрясений Чимин знал, что заслужил его. Ему было грустно, и он больше не хотел быть таким. Он смотрел на себя в зеркало, проводил руками по волосам и думал о том, что, возможно, это было бы здорово. Конечно, происходящее не было концом света. Он не ненавидел Чонгука, но ему было больно и грустно; каждый решает свои проблемы по-своему, и Чимин в тот момент хотел решить их именно так. Ему хотелось сделать какую-нибудь глупость, пусть и самую маленькую, но хотелось. Он вбежал в гостиную, заставив трех парней удивленно посмотреть на него. — Давайте краситься, — улыбнулся он. — В блонд. Потому что все, что он чувствовал, было болью. Но это было только начало. И возможно, так и должно было быть. Может быть, им с Чонгуком… Не суждено было быть вместе… Но что Чимин знал точно, так это то, что он не один. Если вокруг него будут находиться эти звезды, то все будет в порядке. Даже если все же некоторых звезд не будет, Чимин знал, что его система будет продолжать работать. Он не мог остановиться ради Марса. Он не мог остановиться ради кого-то, поэтому сделал это ради себя.