⭒⭒⭒
Они были очарованы этим местом. Из всех баров, местных фестивалей и вечеринок, где им разрешали исполнять свою музыку, ни одна из площадок не могла сравниться с этим местом. Конечно, это не футбольный стадион и не национальное мероприятие, но сцена была достаточно большой, чтобы на ней поместились все инструменты, три парня и еще бы оставалось место для прыжков Хосока и переходов Чонгука. Они были в восторге! Сцена была большой, красивой и давала им ощущение профессионализма, которого они никогда раньше не испытывали. Это было сюрреалистично. — Мужик… — начал Намджун, его глаза блестели, когда он анализировал окружающую обстановку. — Ты уверен, что сегодня мы играем именно здесь? Юнги, улыбаясь, похлопал высокого парня по спине. — Абсолютно — Это безумие! — Хосок дополнил изумление своего лучшего друга. — Как… Ты только посмотри! Я смогу прыгать, не боясь опрокинуть стол Нама! Вот это мечта! В итоге они рассмеялись, потому что в этой истории было столько же смешного, сколько и грустного. И они вспомнили, как будто это случилось накануне: Хосок был так взволнован музыкой, что начал прыгать, метаться взад-вперед, отчего не только его прямые волосы разлетались из стороны в сторону, но и чуть не поднялся в воздух технический стол Намджуна. Это было захватывающе, но и огорчительно. — Но оно того стоило! — добавил он вслух, прежде чем кто-то из них успел напомнить ему об опасности, которой они подвергались, ведь это было дорогое оборудование! Да, это действительно того стоило. — Во сколько нам выходить на сцену? — спросил Чонгук, не отрывая взгляда от места, где им предстояло выступать в ближайшее время — Думаю, вы можете начинать прямо сейчас, — сказал Мин. — Я поговорю с менеджером, но вы можете пока привести себя в порядок, а потом мы проведем саундчек, чтобы понять, все ли в порядке. — Закрой рот, приятель, сегодня ничто не может пойти не так, — почти со слезами на глазах сказал Намджун. — Ничего страшного не произойдет, хён, — машинально ответил Чон. Ему хотелось в это верить, но он не мог лгать самому себе, чувствуя нарастающую в животе тревогу. Было ясно, что он так же волнуется и нервничает, как и двое других, но Чонгук знал, что всеобщий страх может в итоге все испортить. Ему нужно было говорить уверенно, как они сами делали это с ним, когда ему нужны были смелость и поддержка. Они всегда поддерживали друг друга. Они поднялись на сцену и оживленно стали расставлять свои инструменты, время от времени споря о том, где что должно находиться. Чонгук и не предполагал, что ему так понравится чувство предконцертного волнения. Ведь ничто не могло сравниться с этим местом, так как это было что-то новое, они даже пели новые песни! — После третьего трека Сок может подойти сюда для своего соло и… — сказал Намджун, указывая на место, где может расположиться другой. — Так будет легче общаться с публикой с той стороны. — Да, мы можем время от времени меняться местами, — согласился Чон, переходя на другой конец и глядя на Намджуна. — Твой стол тоже может быть выдвинут вперед. Когда Юнги вернулся, он решил просто понаблюдать за тем, как они устроились на сцене, и уверенно улыбнулся тому, насколько взрослыми и профессиональными они выглядели в этот момент. Даже если они были молоды, возраст не мешал им реализовывать свои амбициозные мечты и решать задачи, которые им предстояло выполнить для достижения своих целей. Они были полны решимости, и это ему очень нравилось. Они вызывали у него чувство гордости. Вскоре время стало лететь незаметно, и хотя они были уверены в своих силах и подготовке, все равно это казалось слишком невозможным. Намджун находился за кулисами, недалеко от сцены, откуда было видно, как заполняется зал, начиная от столиков на втором этаже и углов первого и заканчивая длинным подиумом, на котором будут располагаться зрители. Его сердце колотилось при мысли о выступлении перед таким количеством людей, во рту немного пересохло, и он задавался вопросом, будут ли там хёны или нет. Он знал ответ, но его разум сомневался. — Эй, не надо подглядывать, — сказал Хосок, бросив взгляд на время на своих наручных часах и понимая, что до начала представления осталось около полутора часов. — Ты и так на взводе, а стоя здесь, только усугубишь ситуацию! В этом не было ничего плохого, но Ким очень хотел не согласиться со словами о том, что волнуется. Однако он прислушался к словам Чона и последовал за ним по узким коридорам в небольшую гримерку, где они находились. Как только они вошли в помещение, то сразу устремили свои взгляды на Чонгука: татуированный парень сидел со стаканом воды в одной руке, а в другой держал мобильный телефон. Казалось, он чего-то ждал, но не говорил, чего и кого. Впрочем, догадаться было нетрудно. — Они скоро придут, — Хосок слегка сжал его плечо. Чон не поднял глаз. Мысль о том, что Чимин не придет на концерт, казалась очень страшной и разочаровывающей. Конечно, ему не хотелось, чтобы он приходил только из чувства долга, но что-то внутри него очень надеялось, что он не только будет в зале, но и отправится искать Чона. Он хотел увидеть его перед выступлением, хотел почувствовать, что может со всем этим справиться. И как ни трудно было признать, но Чонгук чувствовал себя способным на все, когда был рядом с Чимином. Может быть, дело было в том, как он его подбадривал, или в его улыбке, такой красивой, благодаря которой все казалось возможным. Татуированный парень не знал, в чем именно дело, но был уверен, что всему виной Чимин. Он распахнул глаза, почувствовав, как вибрирует телефон, и почти сразу же ответил на звонок: — Алло. — Привет, Гук, — Его губы изогнулись в крошечной улыбке, когда он услышал голос Пака. — Я тебя не отвлекаю? — Нет, хён… Мы в гримерке. На мгновение ему показалось, что там появится Чимин. Может быть, чтобы обнять его, пожелать удачи, подействовать на Чонгука той доброй энергетической магией, которую умел творить только он. Чон не знал, зачем ему нужно было видеть его, но это было правдой, его сердце бешено колотилось. — Понятно. Я уже здесь. В зале довольно много народу. — А? А… — уныние мгновенно охватило его, но он оправился, когда понял, что, черт возьми, зрителей будет очень много. И что ж, Чимин почувствовал неуверенность в голосе младшего. Он знал, что тот нервничает, потому что у него была для этого веская причина. И он бы не стал его осуждать. Никогда. — Не волнуйся, ты справишься, — Чонгук слышал, как он улыбается на другом конце линии. — Считай, что это фестиваль, на котором мы познакомились, считай, что в нем нет ничего страшного. Они должны были думать о том, сколько людей присутствовало на фестивале, но все, на чем они могли сосредоточиться — это присутствие друг друга. Это было очевидно, они оба чувствовали эту тишину и пристальные взгляды; Чонгук, по крайней мере, помнил, как он не переставая петь, смотрел ему в глаза. — Но людей слишком много, — ответил он. — Я знаю, но ты сможешь, — Чимин почти закатил глаза. Почти. — Сможешь. У тебя прекрасный голос, и ты много занимался. Хосок и Намджун тоже. Ваши песни замечательные. Поверь мне, что все будет хорошо. В этот момент его лучшие друзья плюхнулись на диван, где он сидел, и неловко упали на тело самого младшего из них. В результате он рассмеялся, хотя в животе у него все еще горело от волнения. — Я верю. Вскоре после этого звонок был завершен, так как троим нужно было сосредоточиться, ведь им предстояло выйти на сцену менее чем через десять минут. Намджун теребил пальцами пряди младшего, в то время как Хосок обнимал обоих за плечи, сжимая их в неудобном треугольнике. А у Чонгука так сильно дрожали руки, что он даже не знал, что делать, чтобы уменьшить это ощущение. Кончики пальцев покалывало, а шаги по коридору к темной сцене казались вечными, слишком долгими, слишком утомительными. Руки сжимали микрофон, а глаза блуждали по кричащей публике, которая все еще не могла их видеть. И когда зажегся свет, и красно-синеватое освещение залило всех, Чонгук нашел то, что ему было нужно, чтобы петь. Они словно вернулись в день фестиваля, где они с Чимином не знали друг друга, и все вокруг не имело ни малейшего значения. Он не мог этого объяснить, но все, что он мог делать, это смотреть на него, слушая на заднем плане крики людей. Сразу после этого началась первая песня, самая зажигательная из всех, и Чимин просто обожал эту композицию. Ему было приятно видеть, что не только он, но и все остальные прыгают и танцуют под пение Чонгука. И в отличие от первого раза, когда он увидел вокалиста, учитель танцев танцевал и общался со всеми присутствующими. Однако внимание его было приковано только к одному человеку. Одному-единственному лицу. Он мог смотреть только на Чонгука в этих черных рваных джинсах, в мешковатой майке того же цвета, заправленной под фиолетовую клетчатую рубашку, повязанную на талии. Чимин смотрел на татуировки, на то, как его ноги двигались в такт ударам Намджуна. Почему Чонгук должен быть таким… его? Он знал все, что ему пришлось пережить, знал его едкий характер и, наконец, понимал, кем он был в этом мире. Чимин чувствовал себя исследователем в открытом космосе, охотящимся за невиданными и непонятными вещами. Чонгук был для него как новый вид, новая планета, неизвестная доселе галактика. И с каждой стеной, которую ему удавалось разрушить в нем, его чувства становились все острее. Не влюбиться в Чон Чонгука было невозможно. Как только песня закончилась, трое парней на сцене радостно заулыбались, слушая поддерживающие крики, которые смолкли только тогда, когда к микрофону снова подошел Чонгук и заговорил: — Мы — Астероид B-612. Добро пожаловать на наш концерт. И если Чонгук все еще беспокоился о той ночи, то беспокоился без причины. Иными словами, все прошло успешно. Новые песни были хитом, как и старые, которые Чимин старался петь так же громко, как и сам вокалист. Вся нервозность группы на сцене казалась такой незначительной, что Хосок даже делал танцевальные движения, веселясь между припевами. Намджун вспотел от участия во всей этой затее, а Чонгук не мог быть более счастливым и удовлетворенным. Казалось, что все, через что он прошел, стоило того, потому что он чувствовал себя не просто рок-звездой, а частью мира. Он чувствовал себя необходимой частью чего-то важного. Он был важным. — У меня почти пропал голос от такого количества криков! — сказал Тэхён, как только он и остальные ребята подошли к задней части сцены после выступления. — Я так не кричал даже на концерте Aurora, черт возьми! — Это же хорошо, да? — спросил Хосок, а потом рассмеялся. — Блин. Это было настоящее безумие. — Самое сумасшедшее за всю мою жизнь, — добавил Намджун, вытирая полотенцем пот со лба. Чимин просто следил за разговором, не зная, что сказать, так как все еще находился в состоянии экстаза. Слышать их пение всегда было уникальным опытом, но здесь это было нечто совершенно иное и неповторимое. Это было прекрасно. — Итак… B-612, так? — повторил Тэхён. И он, и Чимин до того момента не знали, как будет называться группа. — Астероид, на котором жил Маленький принц… Здорово. Я бы никогда не додумался до такого. Они оба засмеялись, глядя на Чонгука, который только ответил: — Мы тоже. Тэ знал, что это дело рук его лучшего друга, но лишь улыбнулся, глядя на него. И как раз в тот момент, когда Чимин застенчиво засмеялся, дверь открылась, и в нее вошел Сокджин с подносом, полным пива. — Здесь собралась лучшая группа Кореи? — спросил он, заставив их рассмеяться. — Давайте праздновать! Все закричали от восторга при появлении Кима, чувствуя, что теперь они могут отпраздновать все вместе. Главная троица испытывала гордость и одновременно экстаз, и это была такая безумная мысль, что они действительно выступали перед сотнями людей. Они никогда бы не подумали, что такое возможно. Это всегда было мечтой, но обычно мечты не сбываются. Но только не у Чонгука. Татуированный парень наблюдал за другими ребятами, которые громко разговаривали, смеялись, подпевали песням, звучавшим в тот вечер, и чувствовал, как теплеет в груди. Это было что-то невообразимое, и это было похоже на то, как будто ты находишься со своей семьей. Той семьей, которую показывают в фильмах, той, которая всегда будет рядом, когда она тебе нужна. Он знал, что это немного эгоистично, но никогда не чувствовал себя так комфортно с своими родными, как с ними. — Юнги, когда мы полетим на нашем частном самолете? — игриво спросил Хосок. — Скоро, скоро у нас будет мировое турне, я это чувствую. — Ты слишком многое чувствуешь, Сок. — усмехнулся Намджун. — Ты слишком много мечтаешь! — Ах да. Это уголовное преступление? О Боже. В итоге все дружно рассмеялись, вернувшись к своим оживленным разговорам, а Хосок то и дело отпускал шуточки. А Сокджин подхватывал их, делая все еще смешнее. — Не хочу мешать вашему празднику, но думаю, нам пора уходить, — сказал Юнги, прервав шум. — Пиво слишком дорогое, и вообще, я знаю место получше. Оно более уютное и… — Давай, давай! Иногда Мин боялся пожалеть о том, что слишком сближался с этими мальчиками, но он знал, что они замечательные люди. Он знал, как они рады концерту, и, поговорив с Тэхёном, решил, что было бы неплохо отвезти всех в свою квартиру. В конце концов, они заслуживают особого отношения.⭒⭒⭒
Он должен был признать, что дом Юнги был очень большим. Чонгук подумал, что хотел бы быть похожим на него, когда вырастет, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом и получать за это признание. Мало кому это удавалось, но он всем сердцем хотел стать одним из таких людей. А тут все было так похоже на Мин Юнги. Стены и мебель темных и ярких цветов, например, черный диван над пушистым красным ковром, огромное красивое пианино, постеры известных рэперов, певцов и картины эпохи Возрождения, которые очень напоминали Ким Тэхёна. Это была чистая сущность Мина, и Чонгук захотел иметь такое же место. Дом, который он мог бы назвать своим. — Чувствуйте себя как дома, а я принесу напитки, — сказал он, оставив парней располагаться в просторной комнате, а сам последовал за Тэхёном. Если Чон был очарован этим местом, то его лучшие друзья были очарованы еще больше. Оно было шикарным, не лишенным индивидуальности и очень характерным. Это оказалось гораздо лучше, чем любой дорогой пентхаус в центре столицы. Какой смысл жить там, где не чувствуешь себя как дома? — У Юнги хороший вкус, — прокомментировал Сокджин, также пораженный. — Здесь очень красиво. — У Юна во всем хороший вкус, — сказал Чимин, улыбаясь. — Иногда я понимаю, почему Тэ оставляет меня одного и приходит ночевать сюда. Все засмеялись, и вскоре пара вернулась с бокалами и бутылками. — Я знаю, что мы уже поднимали тост в пабе, но… Давайте выпьем еще раз, — Тэхён открыл бутылку вина и наполнил бокалы, прежде чем передать их всем. — Это по-настоящему. Хосок подумал, не пошутить ли ему о том, что бокалы — это удел богатых, но когда он подумал это сказать, они уже дружно звякнули бокалами. Было забавно видеть всех парней вместе, и не в последнюю очередь потому, что младшие были навеселе, а Тэхён знал, что это приносит пользу остальным. Это было именно то, что нужно. Тем временем двое более тихих парней расположились в одном углу длинного дивана. Они были застенчивы, но это не уменьшало их желания поговорить. О концерте, о времени, проведенном в разлуке, обо всем. — Ты сегодня очень хорошо поработал, — тихо сказал Чимин, приблизившись к лицу Чона. Татуированный парень в свою очередь удивленно уставился на него. Он был настолько сосредоточен на разговоре, что почти не заметил приближения Пака. Почти. — Спасибо, я не думаю, что когда-нибудь привыкну к этому чувству, — он был искренен, ведь чувствовал, что всегда будет нервничать перед выступлениями. — Но если ты будешь рядом, я буду более расслабленным. Учитель танцев улыбнулся, глядя на него со слегка покрасневшими щеками и теми маленькими глазками, которые сверкали даже в полной темноте. — Я всегда буду рядом. И в этот момент Чону захотелось поцеловать старшего. Его тело даже двинулось к Чимину, но он остановился, как только понял, что собирается сделать. Конечно, ему не было стыдно перед ним, но Чонгук был не из тех, кто любит демонстрировать что-то на публике, особенно если это были вещи, названия которых он не знал и не мог контролировать. Он был импульсивным человеком, но не настолько. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, заметил ли кто-нибудь, что произошло? Но все были слишком заняты: Хосок и Тэхён в танцевальной игре, а Намджун и Юнги готовились к караоке. Сокджин был занят бутылкой вина в своих руках. — Не хочешь ли ты… немного подышать воздухом? — тихо спросил Пак, хотя никто не обращал на него внимания. Чонгук только кивнул, и они вместе направились к террасе с выходом на крышу пентхауса. Это была достаточно большая площадка, на которой стояли стол, мангал и диван, приставленный к стене. Здесь было так же красиво, как и внутри, но выигрывало именно это место только потому, что небо было одуряюще звездным и так изящно освещало территорию. Чимин подошел к дивану, расположившись на нем, чтобы полюбоваться небом, и улыбнулся, когда молодой человек сел рядом и взял его за руку. Он не мог придраться к тому, что Чонгук проявлял нежность только тогда, когда они оставались наедине, потому что, Боже, он любил его нежность и ласки. — Группа оказалась на высоте, — заключил Пак, прислонившись головой к плечу собеседника. — Я счастлив. Чонгук улыбнулся. — Я тоже, — он тихонько вздохнул. — И название группы всем понравилось. Старший парень улыбнулся, совершенно не стесняясь, потому что знал, что Чон помнит, как они говорили об этом. В тот момент Пак чувствовал себя настолько особенным, что ощущал биение своего сердца в кончиках пальцев. — Я не думал, что ты используешь его, — сказал он, смущенно смеясь. — Но оно так подходит вам. — Почему ты думаешь, что оно подходит нам? — спросил Чонгук, глядя на него с небольшой улыбкой на лице. Он чувствовал себя все более комфортно рядом с ним. Как будто он мог быть тем, кто он есть, ничего не отнимая и ничего не добавляя. Просто как есть, в первозданном виде. Чимин не требовал от него ни обязательного поведения, ни того, чтобы ему нравились определенные вещи, ни того, чтобы он просто взвешивал свои мысли. Чимин не требовал, чтобы тот дважды думал, прежде чем говорить, он просто хотел, чтобы Чонгук говорил. — Что ж, вы — три принца! — заключил он, как будто это было совершенно очевидно. Он даже закатил глаза, отчего Чону показался милым. — Хм, нет… Мы — астероиды. Как троянцы, понимаешь? — Чимин кивнул, они уже разговаривали об этом раньше. Это имело невероятное значение. — Так что, думаю, это ты. Пак нахмурился. — Что я? Чон улыбнулся, снова пожав плечами. — Маленький принц. Старший робко улыбнулся, и Чонгук не смог сдержаться и сделал то же самое. Его глаза заблестели, когда он посмотрел на Пака, затем он потянул их переплетенные руки к себе, чтобы приблизиться к Чимину, и поцеловал его спокойно и нежно. Маленькие пальчики Пака гладили щеку младшего, поглаживая его шрам так успокаивающе, что казалось, все замирает на месте. Чон потерся лицом о его руку, закрыл глаза и вздохнул. Их губы почти соприкоснулись. Даже если он не задумывался о своих чувствах, ему было так хорошо с ним, что он даже не хотел думать о будущем и о том, что оно означает. Было так хорошо. Однако невозможно было лгать о потребности в прикосновениях. Несмотря на то, что Чонгук и Чимин не были любителями откровенных сексуальных связей, им было интересно углубиться в те физические отношения, которые они имели в данный момент. Они хотели лучше узнать тела друг друга, проникнуть глубже, туда, где могут скрываться их души и самые тайные чувства. И Паку нравилось, что рядом с младшим он может быть таким, какой он есть, он больше не боялся его отказов. Он чувствовал себя комфортно. И только когда Чонгук притягивал его к себе за талию и целовал пухлые губы, проводя короткими ногтями по одежде, Чимину хотелось прижаться к нему еще ближе. Он снова оказался на коленях у Чонгука и обнаружил, что ему очень нравится быть там, так близко к нему. Его руки ласкали нежную шею, перебирая пряди на затылке, а затем сжимали плечи, прижимая к себе. Его ноги идеально смотрелись на талии младшего, заставив вздыхать не только Чимина, но и Чонгука. И они не могли сказать, может быть, дело было в выпивке или в тоске, но этих прикосновений казалось недостаточно. Желание быть вместе всегда было громким и сильным, но эта ночь была другой. Совсем другой. Пак ерзал на чужих коленях, одной рукой торопливо снимая кожаную куртку, в которую был одет Чон, и отбрасывая ее в сторону. Татуированный парень проделал то же самое, сбросив джинсовую куртку к своей. Длинные пальцы младшего забрались под футболку, сжимая и перебирая голую кожу Чимина, а тот, в свою очередь, поглаживал живот, все еще скрытый под тканью. Языки их жадно сцепились, и они почувствовали, как воздух покидает их тела, словно они снимают шлемы с униформы космонавтов посреди космоса. Это было настолько уникальное ощущение, что прикосновения и близость были просто необходимы. Они были необходимы друг другу. Чонгук провел руками по стройным бедрам, сжимая упругую кожу Чимина, пока не услышал его сдавленный стон. — Тебе нравится, когда я трогаю тебя здесь, хён? — мягко спросил он, увидев, что Пак открыл глаза, чтобы просто посмотреть на него. И снова Чон был очарован тем, как звездное небо послужило обрамлением для блестящих прядей и сияющих глаз Чимина. Даже Ван Гог не смог бы нарисовать нечто столь совершенное. Их губы были красными и припухшими, щеки раскраснелись, дыхание то и дело сбивалось с ритма. Они никогда не заходили так далеко, никогда не прикасались друг к другу со скрытыми мотивами, с такими намерениями. Все было так непорочно, что Чону стало стыдно за то, что он так хочет своего хёна, но он ничего не мог с собой поделать. Невозможно не жаждать более глубоких прикосновений, когда ты настолько же отдан ему, как и он тебе. — Да… Гук… — тихо вздохнул он и улыбнулся. Его губы снова соприкоснулись с губами младшего, и Чимин не удержался и прогнулся в талии вперед. Его тело столкнулось с телом татуированного парня, и он уже почувствовал, как начинает возбуждаться. Может быть, это происходило потому, что они были немного пьяны, а может быть, просто потому, что это было то, чего они хотели, то… чего они хотели в глубине души. Но Чимину было все равно, потому что его тело подчинялось заданному ритму, и ему было так хорошо там, на коленях у Чонгука. Он снова коснулся его торса, задрав ткань майки, а затем взял его за ремень и прервал поцелуй. — Мы должны вернуться, — задумчиво проговорил он. — Ты хочешь? — спросил Чон, не убирая рук с его бедер. Его прикосновения скользнули вниз, к его ягодицам, и он с силой сжал их. Вокалист предпочел бы остаться там, целуясь и обнимаясь с Чимином, но он будет уважать его желания, какими бы они ни были, потому что все, что его волнует, — это комфорт Чимина. — Нет, но… — он рассмеялся, немного застенчиво. Его руки легли Чонгуку на плечи. — Думаю, будет странно, если они найдут нас здесь. В глубине души ему было все равно. Не в последнюю очередь потому, что он знал: по крайней мере, Юнги и Тэхён не собираются в ближайшее время покидать пентхаус. Они веселились вместе с остальными и не переживали за них двоих. Однако Пак опасался, что может случиться с Чонгуком, если кто-то увидит их в таком виде. Он не думал, что ему будет стыдно за то, что они делают, но… Что-то подсказывало ему, что импульсивные действия могут привести к проблемам. Он волновался, а Чон — нет. — Это неважно, — наконец ответил он, откидывая волосы Пака назад и целуя его в шею. — Я не против. И этого было достаточно, чтобы они снова начали целоваться, даже чуть более страстно, чем раньше. Чонгук прижался к нему, и этого оказалось достаточно, чтобы Чимин снова начал двигаться с беспокойным и бешено колотящимся сердцем. Его руки снова скользнули вниз по груди, пока не нашли ремень Чонгука и не расстегнули его, при этом переплетая языки. Татуированный парень, в свою очередь, расстегнул брюки старшего, распахивая их настолько, чтобы они могли глубоко коснуться друг друга. Контакт, которого у них никогда не было и в котором они никогда не испытывали потребности, но который в данный момент казался таким важным. А когда Пак отвернулся, чтобы тихонько застонать, прикрыв глаза, Чонгук обнял его за бедра, глядя на красивое лицо на фоне звездного неба и удивляясь, почему его сердце бьется так быстро, а все кажется таким медленным, когда он с Чимином. Старший не слишком задумывался о плотских удовольствиях, но в этот момент он просто не мог контролировать свое тело. Его кожа горела, и он чувствовал себя так, словно находился так близко к солнцу. Он мог думать только об одном: Быть ближе к Чонгуку. Он снова покрывал поцелуями его лицо, проводя губами по щеке, прежде чем добраться до шеи, которую так хорошо знал, но никогда не ласкал. Его язык скользнул по самым чувствительным местам, прежде чем рот сомкнулся на одном месте, и зубы тут же прикусили сладковатую кожу. Чон не знал, закрыть ли ему глаза и наслаждаться моментом или ответить на чужие ласки. Его руки наконец-то проникли под одежду Чимина, сжимая кожу на его спине, пока не добрались до ягодиц внутри брюк. Он сжал и притянул Пака к себе, пытаясь привлечь его внимание, чтобы снова поцеловать его. Звуки, вырывавшиеся из их уст, только усиливали желание проникнуться еще глубже, стать еще более близкими. А Чимину было абсолютно все равно, он был настолько пьян, что его желания говорили громче всякого здравого смысла. Его руки ласкали обнаженную кожу Чона, прежде чем спуститься ниже и пройтись по его эрекции. Губы их на мгновение разомкнулись, чтобы перевести дыхание, и они снова принялись за поцелуи, которые стали еще более горячими от интимных прикосновений старшего. Он плавно двигался над телом Чона, пытаясь углубить контакт, на который им потребовалось время, но который они теперь жаждали. И они все еще могли слышать громкие голоса своих друзей, когда решили, что этих ласк недостаточно. Чимин повалился на мягкую обивку дивана с раздвинутыми ногами, перед тем, как Чон придвинулся ближе и обеими руками полностью расстегнул его брюки, прикоснувшись к нижнему белью, тут же услышав удивленный стон Чимина. Они снова посмотрели друг на друга, но старший лишь еще придвинулся, раздвинув ноги так, чтобы татуированному парню было удобнее прикасаться к нему. Он даже повторил движения младшего, снова целуя его, пока они оба мастурбировали в одинаковом ритме. Потребность говорила громче, чем что-либо другое, и Чимин почувствовал, как его щеки разгорались от того, что он видел. Чонгук частенько облизывал пирсинг, торчащий в уголке губ, наблюдая за тем, как его собственная рука обхватывает оба члена, мастурбируя их с несвойственным ему спокойствием. Он делал это только потому, что ему нравилось видеть, как терялся Чимин, пытаясь выбрать между наблюдением за членами в руках младшего и разглядыванием его лица. А Чонгук, в свою очередь, с удовольствием смотрел на приоткрытые губы Пака, на его полузакрытые глаза и слушал его прекрасные стоны. Он бы предпочел быть там и чувствовать, как его сердце почти вырывается из груди. Он бы предпочел быть с Чимином, чем где-либо еще. — Гук… — тихо произнес он, сжимая маленькими ручками покрытые татуировками бедра, все еще прикрытые джинсами. — Ах… Он приблизился к его лицу и поцеловал в щеку, прежде чем вздохнуть. Чон не заставил долго себя ждать, ускоряя движения руки, чтобы Чимин испытывал такое же удовольствие, как и он сам. Его голова откинулась назад, заставив его прикрыть глаза и сглотнуть, когда он почувствовал, как его член затвердел еще больше, а живот заледенел, когда Пак так влажно поцеловал его в шею. Учитель снова выгнулся, почувствовав приближение оргазма, но татуированный парень не дал ему застонать, прервав поцелуем. И они не могли объяснить всего, что чувствовали — от возбуждения до онемевших тел, пересохших ртов и остекленевших глаз. Это было не просто плотское влечение, не просто прикосновения и не просто с кем-то. Это были они. Венера и Марс, столкнувшиеся друг с другом. Чимин сильно прикусил шею младшего, когда они, наконец, достигли апогея, и все, что Чонгук был в состоянии сделать, это обнять его. Он крепко сжал Пака в своих объятиях, его тело все еще билось в судорогах, когда он понял, что, Боже, он облажался. Полностью. Почему он должен был испытывать к нему такие сильные чувства? Он не хотел этого. И хотя разумом он понимал, насколько это опасно, вокалист не мог сдержаться, наблюдая, как Чимин одевается (одновременно с ним), снова садится к нему на колени и обнимает его. Он не мог его оттолкнуть, да и не хотел, по крайней мере, не очень сильно. Тем не менее, Чонгук понимал, что то, что они делают, опасно. Он знал, что столь близкое расположение планет может закончиться только двумя ситуациями: столкновением или примирением. И Чон не был готов ни к одному из этих вариантов. И никогда не будет готов. Чимин расположился рядом с Чонгуком, смотря на звездное небо, на которое набежало несколько серых туч. Будет ли дождь? Он быстро взглянул на младшего и придвинулся достаточно близко, чтобы поцеловать его в щеку. — Ты… знаешь, что я написал на тех цуру? — тихо проговорил Чимин, его губы и кончик носа прошлись по лицу, отчего по телу побежали мурашки. Он боялся спросить, но знал, что больше всего на свете хотел получить ответ. — Что, хён? Пак смотрел ему в глаза, его дыхание сбивалось, а сердце заходилось так сильно, что было больно. Он знал, что не должен говорить ему, но он был слишком пьян, чтобы думать и взвешивать последствия. — Твое имя, Чонгук. Мое желание — это ты. В этот миг Чон почувствовал нечто такое, что он будет анализировать несколько дней, пока не поймет. Его руки притянули Чимина к себе, но сердце в этот момент билось в другом ритме. Мысли путались, но он предпочел просто обнять маленькое тело и оставить все заботы на следующий день. Но он надеялся, что тот никогда не наступит, не тогда, когда знал, что его реакция на все будет такой же, как всегда. В конце концов его разум вернулся к привычной мысли: возможно, Марсу суждено быть одному.