Жизнь только кажется нам длинной. Рукопожатие — знак взаимного уважения, не многие его заслуживают. Ниган Что для одного правильно, для другого может быть ужасно — это знание помогало мне устоять там, где другие падали. Юджин
Ильда перестала спать. Говорят, если не спать семь дней, то можно умереть. Волнение и неправильность всего захватило Ильду. Она если и спала, то исключительно не больше трёх часов в день, когда уже терпеть становилось тошно. Перед глазами сверкал мир, и Ильда забывалась, не видя снов. Луи ушёл вместе со спокойствием; вся жизнь стала наилучшей сказкой, которые читала маленькая мисс Фрид. Синьорина Фрид. — Почему у нас разные спальни? — Спрашивала она за совместным завтраком. Или ужином. Они лишь обедали в одиночестве; Карлос был занят работой, а Ильда делала вид, будто не сходила с ума. Она настолько отчаянно хотела верить во всю ложь настолько отчаянно, насколько не верила. Ведь чем больше она хотела, — мечтала когда-то, — тем больше понимала. Понимала, что любящие слова мужа — фальшь. Что прислуга, говорящая о большой любви — фальшь. (Где она, где Ирина, мне нужна Ирина, о, моя Ирина… Где же ты, где.) Её кожа побледнела, а женщина перестала видеть солнце. На третий день «неправильной реальности» она приказала разбить все зеркала в поместье — настолько не хотела себя видеть. Отвращение, стыд, непонимание. Ильда дрожащими руками доставала фотографии, и нигде не находила Ирину. Отчаянно пыталась держать себя в норме, но всё равно срывалась, сходила с ума. — У нас одна спальня, милая, — улыбнулся Карлос на её вопрос. — Просто мы были в ссоре, а сейчас ты не помнишь нашу жизнь… Мне показалось это несколько неэтично. «Неэтично»? Карлос говорит об этичности?! Ильда мерила шагами комнату, вцепившись в корни у тёмных волос. Кинула мимолётный взгляд туда, где раньше висело зеркало; и увидела лишь красивую раму. Ни фотографий, ни вещей, ни людей, кроме самой Ильды, что помнили бы Ирину. Или Дину. Но на вторую ей плевать, просто… Где же, где, где она. Где её названная сестра, где она. ГДЕ?! …Ильда вытерла злые, отчаянные слёзы. Она не понимала себя. Не понимала ситуацию, в которой находилось. И её телу постоянно было плохо. Бросало и в жар. А затем в холод. И снова жар. Пот, дрожащие руки. Ильда самой себе напоминала наркомана без дозы наркотиков. От этого сравнения стало тошно. Еда у неё в желудке надолго не задерживалась, бывшую Фрид стало часто тошнить. Иногда приёмы пищи она и вовсе пропускала, не желая себя после мучить у унитаза. — Какой мы были парой? — Спросила она горничную как-то, а сама стала следить. За реакцией. За тем, как поведёт себя её тело. Молодая девчонка без обручального кольца улыбнулась, и взгляд у неё стал мечтательным. Словно затуманенным, мечтающим. Но без пламени. Просто воображение. — О! — Покраснела она, приложив руки к алеющим щекам, — Вы были такой красивой парой… и так ярко любили друг друга! И замолкла, посмотрев на неё с сияющими глазами. (Полными фальши, Ильда знала, знала, знала!) — Это всё? — Сухо пыталась сказать Ильда. Она не спрашивала об Ирине потому что знала. Что её нет. Что никто её не знает. Что все посмотрят с недоумением и неловкостью, которая появится из воздуха. В груди опять сжалось. А в животе скрутило. Опять тошнит. («Не опять, а снова, моя госпожа.») — Простите, синьора Банди? — Не понимает служанка, и Ильда смотрит на неё сверкающими изумрудами. Вот только вместо зрачка у неё бездна. И эта бездна пугает, завораживает. Служанка вздрагивает и бормочет, что должна вернуться к работе. Она низко опускает голову и отступает на шаг назад. Будто Ильда чудовище какое-то. Ильда Банди не понимает. Но отпускает, поджав губы. Взгляд у неё задумчивый, неосознанный.***
— Почему я не помню? — Спрашивает она у Карлоса, будто он действительно мог знать ответ. Жар проносится по телу, и её ноги подкашиваются. Карлос её легко ловит. Целует в висок. — Я не знаю, госпожа моего сердца… но надеюсь, что ты вспомнишь. Ильде кажется, что он нагло лжёт. Как он делал всегда, уходя из дома. Но Карлос смотрит тёмными любящими глазами и притягивает к своей груди, обвивая руками талию. Как будто она нечто драгоценное, что может так легко разбиться. — Надеюсь… Надломленно шепчет Ильда и закрывает глаза. Пряча лицо в чужой одежде.***
Она наткнулась на то зеркало случайно. Просто врывалась в чужие комнаты и увидела его в спальне одной горничной, на распахнутой дверце шкафа с одеждой. В полный рост. Ильда застыла, осматривая в отражении не-себя. Бледная, болезненная кожа, обтягивающая кости, отдающая желтизной, если не синевой; запавшие в глазницы очи, смотрящие бегающим, безысходным взглядом; слабые тонкие руки, потянувшиеся и дотронувшиеся до холодного стекла; и та гримаса на лице, что никак не могла сойти. Словно её заточили в камере смертников, словно Ильда была преступницей и много лет прожила в камере, не выходя на свет. Она выглядела больной, худой и сумасшедшей. Ильда дотронулась лбом о зеркало и просто смотрела на себя. Смотрела. Смотрела. И смотрела. Выдохнула лёгкий пар, покрывший зеркальную поверхность. И тихо спросила: — Кто ты? Словно не верила, что в зеркале отражалась она сама. Банди прикрыла глаза, подавив позорный всхлип. Она хотела быть не здесь. (Она мечтала об этом всю жизнь!) Она хотела бы быть с Ириной. (Карлос, любовь моя… как же я скучала!) Она мечтала, чтобы дом их покинула Дина. (Золото, — светлые волосы, — золото… Ах, может, мне поменять свой цвет волос?) Ильда жила не здесь… (Это мой дом. Где же ещё, ХА-ХА-ХА.) Ильда говорила, говорила, а голос внутри словно заменял её — настоящий. Он тоже говорил. Ильда вспомнила слова Карлоса: «Ты скоро всё вспомнишь, любовь моя… доктор сказал, что это может быть как плёнка, возникающая перед глазами. Или как слуховая галлюцинация. Главное, не бойся, когда это произойдёт.» Женщина закричала. Резко и пронзительно громко. Занесла кулак и начала бить стекло. Слёзы полились из глаз.***
— Я люблю тебя, моя дорогая Иль. — … — Ильда? — …Меня тошнит.***
— Кто кричит по ночам, Карлос? — Спросила Ильда за ужином. В горло и куска не лезло, и Ильда просто теребила, размазывая еду по тарелке. Её скулы стали подобны ножам. Запавшие и острые. Карлос весело улыбнулся, нанизывая мясо с особым удовольствием на вилку. Смачно и аппетитно откусил, позволив своей жене равнодушно за этим наблюдать. — Кричит? О чём ты? — Спокойно спросил он, наклонившись вперёд. — Я слышу крики. По ночам. Мне кажется, женские. Карлос склонил голов на бок, улыбнувшись ещё шире. Он пододвинул к жене бокал с вином, и ей показалось, что в нём сверкнул свет, играя. «Он доволен», — подумала Ильда, и за четыре дня это была самая адекватная мысль, чистая и не осквернённая. Женщина едва видно вздохнула и откусила самый маленький кусочек мяса. — Я не выпущу тебя из-за стола, пока ты всё не съешь, любовь моя, — покачал мужчина вилкой, выглядя гордо. Как викинг, только одетый. — А что по поводу криков… тебе послышалось, вероятно. Я ничего такого не слышал. (Он солгал.)***
Дина повертелась перед зеркалом, и низ её платья взметнулись, обнажая красивые и стройные ноги. Девушка ярко улыбнулась, поправляя прядь за ухо. Её синие глаза сверкнули счастьем, и девушка рассмеялась, увидев на своих щеках румянец. — Госпожа Дина, — подошла сзади слуга, опустив голову. Её звали Мелек. И она была лучшей находкой Дины. — Всё идёт по плану. А господин Банди через три минуты будет здесь. — Да, — улыбнулась Дина, вновь покрутившись. Она подошла к небольшому столику в центре комнаты и медленно наклонилась, показывая глубокий вырез. — Я знаю. Он ненавидит ужинать с Ильдой, он придёт ко мне за утешением. Как я наклонилась? Достаточно соблазнительно? Мелек холодно посмотрела на госпожу. Но она была верна, а потому, Дина её простила. — Да, моя госпожа. — Тогда хорошо. Как там наша сука? — Не выбирая выражения, с той же мягкой улыбкой произнесла холодные слова Дина. Мелек пригладила свои волосы. — Сегодня её забили плетью до смерти. Никто не оказал «бедняжке» помощь, вот она и умерла, — Мелек насмешливо хихикнула. — Сегодня?! — Пришла в восторг Дина, резко обернувшись. Лёгкое платье хлестнуло её по ногам, приподнявшись слишком откровенно. Почти до трусиков. Таких ярких, алых, под белое платье. — Да, моя госпожа. Мелек отошла в сторону и Дина, запрокинув голову, расхохоталась. Теперь никто не может помешать ей. Карлос скоро возьмёт её в жёны, Ильду сошлют в психиатрическую больницу, если ей повезёт, не в могилу… А Ирина, которая могла рассказать правду, мертва. Мелек внезапно заговорила: — Господин Банди приказал разделать мясо той жалкой служанки и подать его на ужин. Представляете, синьора Банди, — глаза на словах «синьора Банди» у Дины потемнели, став злыми, холодными, — скормил плоть синьоре Банди. Плоть её слуги. Дина на миг застыла, переваривая новость. А после захохотала до слёз в глазах. — О чём смех? — Облокотился на пороге Карлос. Мелек мигом исчезла в углу, чтобы потом незаметно выйти из комнаты, лишь бы не мешать господину и скорой госпоже в будущем. Мелек многое поставила на Дину, включая свою жизнь. И она безумно хотела знать, что она не прогадала. — Карлос! — Громким и звонким голосом воскликнула Дина, в пять небольших шажков достигнув мужчины. Женщина соблазнительно прижалась к нему грудью, руками обхватив за талию. — Я ждала тебя. Весь день ждала, моё сердце так тосковало… Мужчина довольно огладил её талию и вошёл. Подхватил Дину на руки, приблизившись к дивану, Карлос чувственно поцеловал розовые губки его миловидной любовницы. — Правда, ждала? — Рычащим тоном спросил он, подминая девушку под себя. Дина взвизгнула и обхватилась за мужские плечи, ненавязчиво демонстрируя декольте. Её грудь соблазнительно качнулась и тёмные глаза вмиг оказались пленены. — Да… Карлос. — Дина алчно сверкнула глазами, прижавшись к паховой области, обхватив его бёдра своими ногами. — Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю! …И только когда они лежали голые на кровати, уставшие, но довольные, Дина осмелилась спросить: — Как Ильда? Она ощутила как затвердели его мышцы на животе и почувствовала, как на миг прекратила двигаться рука, поглаживающая волосы, столь похожие на золото. — Почему ты спрашиваешь, Дина? Всё идёт согласно твоему плану. В его голосе было мрачное довольство. Дина узнала многое об Ильде через постель; этот мужчина имел привычку говорить о своей жене после секса, даже если они молчали, даже если говорили о чём-то другом, о своих чувствах друг к другу, например… Дина ненавидела это ощущение третьей женщины в их постели, когда они были вдвоём. Она ощущала себя третьей лишней. И это было больно. Дина капризно прикусила губу. И заглянула в довольные, тёмные глаза с расширенными зрачками. — Мне показалось странным, что она так быстро поддалась и стала психовать, показывать эмоции. Говоря честно, я… думала на это уйдут месяцы. Голос её в конце дрогнул. Карлос довольно усмехнулся, а после — расхохотался. От него ощущалось самодовольство, которое на миг напугало Дину. Что его так позабавило?.. — Ильда невыносимая женщина, а я не мастак во лжи, — Дина подавила неверующий нервный смешок. Судя по «театру», который он каждый день разыгрывал, Карлос здорово преуменьшил свои способности, скромно улыбнувшись. — Я не мог водить её за нос и скрывать свои дела годами. Поэтому я подсыпал, точнее, приказал поварам подсыпать ей наркотики в еду. Дина шокировано подняла с чужой груди свою голову. — Наркотики? — Да. Это была моя гарантия того, что даже если она решит сбежать, то долго не проживёт. Только особое сильное пламя будет способно выжечь эту заразу прямо из её крови, а Ильда пламенем не владеет. И не успеет добраться до того, кто смог бы выжечь; оказалось достаточно одного дня, пропущенного приёма, чтобы ухудшить состояние и довести до больницы. Да ты и сама слышала. Дина попыталась скрыть дрожь. — Расскажи мне. Подробнее, милый. Карлос страха и волнения своей любовницы словно и не заметил. Дина едва заметно выдохнула, устраиваясь на чужой груди вновь. Руками обвила чужой торс, ощущая мужские пальцы, бессистемно вырисовывающие что-то у неё на обнажённой спине. — Даже выжги всю дурь пламя, от зависимости будет не так легко справиться. Она будет толкать её вниз, к миру наркотиков. Я выкупил этот наркотик у одной организации… и противоядия нет. Я уверен, меня заверили в этом. С годами имеет накопительный эффект, а прервав приёмы… Да, я прекратил ей давать наркотик. И поэтому у Ильды такое расшатанное состояние. Эмоциональное. И подавленность. Она наверняка сходит с ума, правда, я знаю только общие симптомы. Дина дрогнула. — И сегодня она ела плоть своей слуги. — Да. Откуда ты…? — Мелек сказала мне об этом. — Тогда хорошо. Рука вновь начала гладить её волосы. Карлос поцеловал её в губы. Дотронулся до соска, сжав между пальцами. Дина рвано выдохнула. …Ильда медленно отхлынула от двери. Чистая случайность, воля случая. Женщина вошла в незакрытую комнату, смотря больными глазами. Зрачки у неё то расширялись, то сужались настолько, что едва становились видны. Ильда схватила кинжал со стены. Забавно, но Дина (она есть, она есть, она есть, она существует, есть, есть, есть!) из всех комнат выбрала ту, что была в японском стиле, с холодным настоящим оружием, висящим на стенах. Ильда подумала: «Эту комнату, во имя паранойи и безопасности, наверняка выбрал Карлос». И была права, на самом деле. Синьора Банди схватила кинжал, сжала его в руке, и её пальцы побледнели. Казалось, даже отрежь ей руку — и никто. Никто не разомнёт её пальцы. Никто не вытащит кинжал. Красивый. Они купили его на аукционе за миллион и двести тысяч. Ильда восхищалась легендой, которую сопровождал этот кинжал: он приходил из дома в дом, от одной безутешной вдовы к другой, и каждая самолично убила членов своей семьи. У кинжала печальная, кровавая история. Она питалась душами, предназначение которых — это гореть в Аду. Сколько крови, сколько страданий кинжал этот видел. Синьора Банди почувствовала странное спокойствие, охватившее её в одно мгновение. Исчезла печаль, исчезла горечь. Женщина бесшумно выдохнула. Ильда медленно, как когда-то Ирина, подошла к кровати с розоватым навесом. Дина, выдыхая стон наслаждения, заметила её первой: она ногтями вцепилась в светлую мужскую кожу плеч, её зрачки испуганно сощурились и она успела вскрикнуть, прежде чем Ильда перерезала горло Карлосу, впервые за неделю улыбнувшись. Кровь хлынула фонтаном, а Карлос даже обернуться не успел. Дина громко закричала и кровь, попавшая в глаза, попала ей в глотку, заставляя закашлять. Мужское тело билось в конвульсиях и упало на обнажённое тело Дины, оставив пенис в её вагине наполовину. Дина вновь закричала и Ильда безлично прошептала: — Заткнись. Дина забарахталась, попыталась вылезти из-под мужского тела. Её волосы, подобные солнцу, были запятаны. Теперь она не солнце, а заход или рассвет. Ильда видела, как дёргались синие глаза. Их теперь-уже-вдова хотела вырвать и рука с кинжалом дрогнула, в мысль хозяйке. Она прожила неделю в Аду, уверенная, что сходит с ума. Она или мир вокруг. А это оказались они. Карлос и Дина. Карлос и Дина. Карлос и Дина. Кар- нет. Осталась только Дина. Дина. О, моя драгоценная Дина! Ильда не хотела смеяться и это только ещё больше напугало Дину. Ильда… просто смотрела. Её зелёные глаза без бликов смотрели в голубые — Дины, и женщина, голая, задрожала, застыв. Она застыла, больше не пытавшись скинуть мёртвое тело с себя. Ильда медленно схватила за складку кожи на спине, и отшвырнула своего мёртвого мужа, как кукольную тряпку в сторону. Синие глаза дрогнули. А тело задрожало. — Тебе было так весело, — тихо начала говорить Ильда, пугая до ужаса Дину. Она была абсолютно обнажена на кровати, ничем не прикрываясь. — Почему же ты сейчас не смеёшься? Дина сглотнула, не смея сводить своего взгляда с гипнотических глаз Ильды. Они стали узкими, как у кошки или змеи. Дина не просто боялась отвести взгляд. Она просто не могла. Ильда склонила голову на бок. Её чёрные волосы скользнули по лицу. И она дружелюбно улыбнулась, добрым голосом произнося: — Почему ты не отвечаешь? Что-то не так? Словно ничего и не случилось. Рука вдовы задрожала и угрожающе направилась к чужой глазнице. Любовница вздрогнула и, не моргая, заговорила слабым голосом. — Я… п-пожалуйста. Ильда молча посмотрела на неё с застывшей улыбкой. Она отошла на пару шагов назад, порылась в вещах Карлоса. И вынула с сияющей улыбкой пистолет. — Не понимаю, что ты просишь, Дина. Знаешь, видимо, Карлос тебе не настолько доверял, раз оставлял возле себя пистолет. Вдова глянула на патроны. Перезарядила пистолет, сняла с предохранителя. И убрала кинжал, прижав его к телу ремнём на брюках. — А теперь — вставай. Дина, дрожа, встала. Медленно потянулась к одежде, но рука с пистолетом предупреждающе покачала. «Тебе не нужна одежда», — так и говорил сверкнувший под светом тёмный пистолет. — Где Ирина? Дина сжала губы в страхе. Она ведь… она знает? Разозлится? Дина не знала, чего можно ожидать от женщины, что только что хладнокровно перерезала собственному мужу горло. И улыбалась, держа её на прицеле. Эта женщина… она однозначно спятила! — Я н-не- — Я знаю, что она мертва. Я всё слышала. — И повторила. — Всё слышала. Её не тошнило, хотя этого ожидалось. Даже… наоборот. Словно легче стало. Ильда прикоснулась рукой к животу, и осторожно погладила. Ирина была с ней. До самого конца не оставила. И даже сейчас — она была с ней. В ней. …Позже Ильда сорвётся и оплачет потерю. Но сейчас она держит любовницу на прицеле и ощущает полноценное ни-че-го. Пустоту внутри себя с едва ощутимым удовольствием. Дина испуганно сглотнула. Ильда показала пистолетом на дверь и кивнула. — Покажи мне дорогу, дорогая. Так он тебя, кажется, называл? — Это был вопрос в пустую, потому что Дина умолкла, медленно шагая к двери. Она молилась, чтобы хоть кто-то что-то заметил. Но как назло — никто не встретился по пути. Они спустились вниз, под землю. Достаточно глубоко, но Ильда никогда тут не была. Впрочем, она не успела опечалиться, как увидела клетки. Большинство были пусты, пусты, а после… Ильда молча уставилась на распотрошённый труп и Дина не смогла угадать ни одну эмоцию на чужом вдовьем лице. Она боялась. Безумно боялась. Ильда медленно улыбнулась и резко затолкала женщину в камеру. Затолкнула и закрыла эту «клетку», вынув висящий в замке ключ. Дина вскрикнула, упав в чужую кровь и её стошнило, а тело задрожало. Дину тошнило до тех пор, пока тошнить просто стало нечем, кроме желчью. — Вот ты где, моя сестра… Голос её был тих и печален. Ильда сквозь решётку дотянулась до головы, с выражением застывшей любовью и печалью на лице. Ильда прикрыла веками вытаращенные глаза, запоминая все шрамы на её теле. — Я люблю тебя, любовь моя. — Она прикрыла свои глаза, не обращая на тихий шорох от Дины. — Любовь моя… ты жила со мной с раннего детства. Росла со мной, выросла. Пошла со мной в новый дом. И умерла за меня. Прожила не свою, но мою жизнь. Любовь моя… По щеке прокатилась слеза. Ильда её не стёрла, но словно ощутила солёный вкус. Медленно встала на колени, поклонившись так глубоко, как только могла. Склонила голову. И словно почувствовала прикосновение мертвеца, обнявшего её позади, со спины. Чужая рука пригладила её волосы, а чужие губы словно поцеловали в лоб. Ильда открыла глаза, но никого не увидела. Никого, кроме Дины. Вдова Банди встала, отряхнулась и посмотрела по сторонам. Зацепила ключ на цепочку, что на шее. Улыбнулась Дине дружелюбной, но печальной улыбкой. А затем развернулась и пошла в сторону выхода. Дина не сразу это заметила. Но как только заметила, то подскочила на ноги, вцепившись пальцами в железную клетку. — Эй, нет, нет, нет, стой, не уходи, стой, куда ты?! Всего мгновение назад она боялась, а теперь голосила, боясь остаться одной с мертвецом, над которым совсем недавно насмехалась. Ильда остановилась, встала полу-боком. И усмехнулась кончиками рта: — Не бойся, ты будешь жить. Ведь иначе я не смогу превратить твою жизнь в Ад. А сейчас, прости, у меня целое поместье живых людей, которые пытались меня убить. Знаешь поговорку: с оружием войдёшь в мой дом, от оружия своего и погибнешь? И не стала дожидаться ответа, развернула и ушла, поднимаясь по лестнице вверх. Где люди, счастливые и не знающие, проживают свои жизни в обмен на деньги, молчание и ложь, а ещё — в обмен на её жизнь. (Ильда рождённая в семье мафии. Она не хрупкий цветок, пусть и дама в беде. Свои проблемы она убьёт самостоятельно. Аминь, Ирина.)