Нет ничего проще, чем отказывать людям в помощи. Лори Граймс Ты не можешь закрыть глаза и представить, что этого нет. Если ты не борешься — ты погибаешь. Рик Граймс Думай не о том, что могло пойти не так, а о том, как все исправить. Гленн Ри
— Я забронировала нам номера в отеле, — проинформировала Ирина, ведя машину куда-то. Наверное, в гостиницу. Ильда ощутила вдруг странно напавшую меланхоличность и усталость. — Зачем я всё это затеяла, Ирина? — Вопросила она устало, откинув голову назад. Ирина глянула на свою госпожу через стекло, и отчаянно хотела сказать что-то в поддержку — раньше у неё всегда находились слова для девочки-Фриды, для подростка Ильды, для не наследницы Ильды Фрид. Но она не знала что сказать Ильде Банди. Синьоре. Важной персоне, с которой она всегда молча поддерживала и стояла на коленях. Едва слышно выдохнув, Ирина вновь напрягла себя, обратив сё внимание на дорогу. Для полноты картины не хватало только аварии, которая унесёт чью-то жизнь. — Это была ошибка, — пальцами нажала себе на глазные яблоки Ильда. — Я ошиблась. Зачем я… почему я это сделала… И сползла позади не пристёгнутая. Её глаза наткнулись на запястье, растерянно погладили руку. Она чувствует себя такой злой, разочарованной и усталой… не поспешила ли она, сбежав из дома? Это могла быть ошибка… боже, она ослушалась Карлоса. Он ведь её муж… и не. Не сделает с ней ничего плохого, ведь так?.. Внутри всё противно сжалось. Стало липко. Ильда закрыла глаза, вздох-выдох. Сон медленно забрал её в свои оковы.***
В этот раз Ильда не шла во тьме, а медленно и степенно ступала по дорожке, которая была усыпана тюльпанами и хризантемами. Её разум словно затуманился. Забавный выбор цветов: сожаление, печаль и боль с безумием. Фрид огляделась: светлячки медленно летали, погасая и мигая, словно не торопясь куда-либо. А затем остановила свой медленный шаг, вытянув руку вперёд — это были не светлячки, нет… Это было пламя. Ильда удивлённо подняла брови, ощущая как вспыхивающее падающее пламя упало ей на ладонь, даруя тепло и странное чувство защищённости. А затем глянула на свои босые ноги. На дорогу, где росли лишь цветы без травы. Они были мрачны, опущены, но мягки к коже на ногах. Ногам не было холодно. Или она просто его не ощущала. Фрид опустилась, обхватив одной рукой колени, а второй потянувшись к тюльпанам. Красные, розовые, фиолетовые. Какие красивые цвета. Ильда сорвала пару цветков с особо длинными стеблями и нежными лепестками. — Красные тюльпаны, мне говорили, что они привлекают к себе внимание, очаровывают и сводят с ума. Фрид резко подняла голову, услышав хруст в шее. Она и не заметила, как пара цветков превратились в букет, который она бережно прижимала к груди. Напротив стоял мужчина — разумеется, это был Луи. Просто Луи. Он держал небольшой, но красивый букет белых тюльпанов. Аккуратные срезы по стеблю, перевязанные жёлтой лентой. — Ты знаешь легенду, связанную с красными тюльпанами? — Удивилась она, едва слышно говоря. Но в абсолютной тишине этого оказалось достаточно. — Легенду? Удивился Луи. А после помотал головой, остановившись буквально в четырёх шагах от неё. Ильда обхватила букет, прижав его к коленам, а колени — к груди. — Нет, я не слышал. Расскажешь мне? Ильда молчала. Минуту, другую. — Согласно легенде, персидского принца обманули, сообщив о смерти возлюбленной. Убитый горем, он бросился на землю с высокой скалы. На месте его гибели выросли алые цветы. С тех пор красные тюльпаны дарят как символ страстной любви. — Красивая, но грустная история. — Как и все легенды, Луи. Мужчина подхватил вспыхивающие огоньки, падающие как снег или пепел, и сжал в руке. Оранжевое пламя мимолётно вспыхивало в светлых волосах. Это было так красиво и до странного в груди щемяще. — Я знал только легенду о том, что маки появились из-за пролитой крови воинов в древние времена, когда Персефона весною гуляла без супруга своего, Аида. Ильда улыбнулась. Спрятала лицо в нежных лепестках цветов. Чёрные пряди скользнули по щекам, а зелёные глаза помутнели. — Красивая легенда, — эхом отозвалось. Голос у неё был тих. — Зачем ты это сделал, Луи? — Тускло прошептала Ильда, впервые показав слабость кому-то другому. Впрочем, за последний год она это делает весьма изрядно. Часто. Особенно по отношению к Луи; и просыпаясь с хорошим настроением, кидая невольный взгляд в зеркало, не могла не корить себя на мгновение за ту слабость, что она показывала. Она не могла, не хотела делиться своими «слабыми» эмоциями с чужаком, особенно с мужчиной; но Луи был её воображением, человеком, которого создала её фантазия. Для её эмоциональной поддержки? Для того, чтобы выдерживать всё это мрачное давление, оказываемое из года в год? Такой жалкой её знала лишь умершая семья, да Ирина. Но Ирина — часть семьи. Они росли вместе, ходили в школу, в Академию вместе. Ильда была верной госпожой, а Ирина — лучшей слугой. Это был хороший дуэт. Работающий, как часы. — Сделал — что? Луи сделал шаг-другой вперёд. Ильда могла через лепестки тюльпанов видеть лакированные ботинки, острые носочки которых были направлены в её сторону. — Ты знаешь, Луи. Прошу, только ты, не притворяйся. И пусть её голос был слабым, но глаза — нет. Мужчина поджал губы. Опустился на колени, не соприкасаясь с… дорожкой? Землёй?.. Пуская это будет просто дорожка в поле, по сторонам которой растут хризантемы. А по левую — тюльпаны. — Это причинило неудобства? Ты… пострадала? Наверное, стоило это понять лишь потому, что они встречались не в уютной гостиной, в домашней или спальной одежде, а на непонятном поле, полном неприятном в переносном значении цветов. И пусть оранжевое пламя, вспыхивающее и погасающее, подобное светлячкам, дарило умиротворяющее чувство, место это было… похожим на гробницу. Темно, тепло. Луи был в офисной одежде, словно показывая свою часть дискомфорта, в понимании бывшей Фрид. А она сама — в тёмном синем платье, без излишеств, хотя для невинности подошло бы белое, простое. Но кто вообще сказал, что Ильда невинна? (Этот цвет подошёл бы Дине. Проклятая… Дина. Дина, Дина, Дина. Вся белая Дина. И-де-аль-на-я.) Фрид прикусила нижнюю губу. — Я ушла из дома, повысила голос на мужа, в порыве эмоций встретилась с дамой, которую лучше не стоит просто так дёргать, пусть она и моя… хорошая подруга. — Ильда прикрыла вспыхнувшие глаза. — Я была неправа, я повысила голос, возвысила свои полномочия, свои желания над желаниями мужа… так нельзя. Муж и жена, мы должны быть вместе. Что я… что я наделала. А затем медленно подняла голову. Луи подошёл на оставшиеся два шага, присев так, чтобы они были на одном уровне. Он потянулся большими ладонями, взяв — едва прикоснувшись! — её за лицо, за подбородок. Потянул вверх, заставляя смотреть себе в глаза. Они стали ближе лицами. «Если говоришь, то говори, смотря мне в глаза». — Разве хоть что-то плохое ты сделала? — И мягко потёр большим пальцем скулу. — Скажи мне. Хоть что-то плохое. Скажи мне, Ильда. Растерянные зелёные глаза забегали по сторонам. Луи, каждый раз, когда взгляд избегал его лица, едва ощутимо подушечками пальцев гладил тонкую кожу. И молчал, оставляя всё на совести Ильды. Все так давно… этого не делали. (Точно. Слуги смотрели исключительно в пол, на мужа она сама не могла подолгу смотреть, а на… на неё уже Ильде (Банди) запрещалось смотреть. Контакт глазами… контакт так приятен.) — Я… повысила голос. — Неуверенно дрогнул голос. Луи выразительно смотрел на неё, но молчал. — Голос на мужа, но муж ведь… это ведь Кар-. Не хочу. Не хочу, чтобы его имя звучало здесь. — Я ушла из дома, но мне ведь нельзя… мне сказали «нет». Я… неправа. Была неправа. Должна была послушаться, и- — Я встретилась с давней подругой, я- — Я не ночую дома. — Разве я не невиновная? И посмотрела на него слабыми глазами. Интересно, как это — «слабые» глаза. Луи наклонился к ней, поцеловав сухими губами в лоб. Ильда практически испуганно замерла, и вдруг та странная скованность в её теле исчезла. Луи тепло смотрел на неё, и карамель в его глазах ощущалась на кончике язычка. Луи чуть отстранился, не убирая свои руки. А после вновь наклонился, не удерживая и не наклоняя Ильду; она чувствовала, что в любой момент могла просто отстраниться. Луи поцеловал её в лоб. Затем — в правый глаз. А после — в левый. Чуть прикоснувшись к подбородку, словно перекрестил её. Только немного не так. Неправильно. Но странное поддерживающее тепло потекло по голове, словно вклинилось в её мозг, распространяясь по крови с невероятной скоростью. Как одурманивающий наркотик, вот только этот наркотик её пробуждал, а не в грёзы отправлял. Его глаза словно светились изнутри. Светлые карие. Карамельные, такие мягкие. — Послушай меня, девочка-с-картинки, — мягко начал он, едва отстранившись. — Ты можешь повышать голос, у тебя есть на это право. Это твоё мнение, и это разрешено законом. «О свободе слова», слышала? — Ты можешь выходить, уходить и не ночевать дома столько, сколько хочешь. Это не тюрьма, а ты — не пленница. Это не твоя проблема, слышишь? Ночуй, где хочешь. Уходи, когда хочешь. — Когда тебе плохо. Грустно или зло. Ты можешь проявлять свои эмоции, и раз твой… муж. Раз он не понимает этого — значит, он просто неподходящий человек. Помнишь, я говорил про звонок? Тебе стоит лишь попросить меня. Здесь. Прямо тут. И ты станешь вдовой, милая невоюющая воительница. Ильда странно посмотрела на Луи. «Отбил» все подачи, будто готовился к этому, или… Фрид чуть слышно фыркнула. Мужчина отстранился, давая ей пространство, не заполняя его собой и своими… странными вещами. Три потока невольно заработали, стоило контролю ослабеть. — Я бы сказала, что ты готовился к подобной речи, потому что следил за мной «там» и даже готов бы был реально вмешаться. — И чуть фыркнула в конце. Тепло в глазах Луи растворилось, а его лицо стало чуть неловким. Кашлянув, он оттянул галстук, словно душил им шею. Чуть повёл головой в сторону, и… Ильда удивилась. Мужчина интересно покраснел, начиная с мочек ушей. Это было так… странно и смущающе, что девушка почти растерялась. Огоньки-мотыльки вспыхнули сильнее в этой темноте. — Ты на меня воздействовал, — сказала она, глядя в глаза. Там вновь появился какой-то вызов. Луи это очень понравилось. Просто безумно. — Прости за это. Я… лишь подтолкнул, попытался вытянуть тебя из скорлупы, помочь тебе, как помогают птенцам. — Луи растрепал свои волосы, и неловкая улыбка повисла у него на устах. — Я не хотел, чтобы ты винила себя. Но я действительно тебя лишь подтолкнул, всё остальное ты сделала сама. — Я не перекладываю на тебя всю вину, Луи. Я осознаю, что-то, что я сделала — это то, о чём я лишь… порой мечтала. Мечтала думать. И поразилась, когда вдруг поняла, что исполняю свои действия. И мне было немного… — Неприятно? Ты почувствовала отвращение? Будто кто-то манипулировал тобой, твоим разумом и телом? — …немного странно, Луи. Не надо говорить «так». Мной не могут манипулировать, не моим сознанием. Луи уверенно возразил, отчего-то полностью уверенный в своих словах. — Манипуляции не лишь пламенем бывают. Но и обычная психология, основанная на личности «жертвы». Ильда вцепилась в него глазами. — Я не жертва. — Повторяй это настолько часто, насколько можешь. И, возможно однажды… И Луи улыбнулся ей странной улыбкой. Забрал красные тюльпаны из женских рук, вручил белые. — Такие тебе больше идут. На мгновение раздалась тишина. А затем — голос. Чужой. Не Ильды, не Луи. — …да! — Вдруг раздался невнятный голос. И пара из женщины и мужчины синхронно подняли свои головы на верх, к… пусть будут небеса, а не потолок. — Меня зовут, — бесцветно сообщила Ильда. Луи поднялся с места, протягивая ей руку. Нежные женские пальцы потянулись к жёлтой ленте, переплетающей стебли. — Тогда тебе стоит идти. Ильда схватилась за тёплые руки, поднимаясь. И растворяясь на осколки, словно мелко сгорая в огне. Луи поднял голову, смотря как вспыхнувшие искорки подняли к небесам. И он остался один на поляне, держа в руках красные тюльпаны, словно нечто дорогое. Развернувшись на пятках, мужчина стёр свою улыбку, устало потерев глаза. Он шёл куда-то назад, во тьму, и оранжевые искорки-светлячки погасли, погружая «поляну» во мрак. Вслед за его следами, цветы медленно увядали, сгорая в огне.***
— Госпожа Ильда, — легко тронула за плечо Ирина Ильду. Синьора Банди резко распахнула глаза, и в её обычно чистых зелёных глазах, прямо в зрачках вспыхнуло что-то иное. Яркое, красно-жёлтое. Ирина на миг застыла. — Мы уже приехали. Ильда непонимающе, сонными глазами смотрела на свою давнюю слугу, подавив желание зевнуть. Перед глазами, стоило сосредоточиться, предстали последние моменты бодрствования. Перед глазами на миг встал Луи и его цветы, но синьора Банди, в реальности, послала их к чёрту. — Спасибо, драгоценная, — кивнула Ильда, выходя из машины. Сразу вспомнилось время, когда дверь ей исключительно открывали другие, и никогда — она сама. А сейчас, просто поглядите. Когда она вообще в последний раз куда-то выходила?.. Кажется, это было года три так назад. На том званом банкете, она пробыла не дольше пяти часов, а после вернулась в поместье Банди, заперев себя в нём. Домашние дела, хлопоты. Обустройство поместья, ремонт, проверка сотрудников. И не единого письма от друзей или знакомых. К четвёртому году Ильда практически выкинула телефон; он ей оказался просто не нужен. На улице стоял вечер. Солнце только заходило, но прохладный ветерок уже кусал обнажённую кожу; Ильда выскочила из дома на выставку и сюда, в том, в чём была. Туфли на небольших каблучках зазвучали по асфальту. «Гостиница имени Хару: лучшая в городе! четыре из пяти звёзд.» Прочла Ильда. Удивлённо подняла брови, глянула на Ирину, но та совершенно равнодушно подхватила рюкзак из машины, поднимаясь по ступенькам. «Вход», было написано золотистыми буквами. И подчёркнуто двумя небрежными линиями. Двери автоматически открыли, и женщины вошли; Ирина подошла к рессепшену, бросив лишь: — Я сама разберусь, госпожа. Прошу, отдохните и подождите меня пока что. Заламинирована была фотография, где женщина-японка пожимала мужчине руку, и выглядели они словно счастливыми. Радостными. Мужчина чертами лица чем-то смахивал на Луи; это было даже забавно. «Ясно, » — поняла Ильда, — «я видела его где-то раньше, а потому воссоздала в своей памяти. У него приятная, располагающая внешность, понятно, почему мой мозг решил воссоздать именно его в качестве того, кто меня слушает и практически помогает.» Это было забавное совпадение, которое развеселило синьору Банди. Глаза невольно скользнули вниз. «Синьор Савада лично присутствует при открытии отеля синьорины Миуры Хару». — Синьора, я закончила, — отозвалась Ирина, едва слышно подошедшая сзади. Ильда даже не вздрогнула, внутренним чувством просто зная, что её названная сестра встала позади, некоторое время — всего пару секунд! — наблюдая за ней. — Синьора?.. — Ирина, как думаешь, мы встречались лично? — Не отрывая взгляда, спросила замужняя женщина. Даже случись такое, что она просто не сможет вспомнить, Ирина точно должна знать и помнить — с кем и когда Ильда встречалась. У неё практически идеальная память. Идеальная… Ирина. Безупречная и сумасшедше-верная. Просто потрясающе. Ильда прикрыла глаза, увидев расфокусированным взглядом свои тёмные ресницы. — С синьором Савадой или синьориной Хару? — Прочла девушка, чуть наклонившись вперёд. Встала прямо за левый плечом, едва не прикасаясь кожей. Ильда не сразу ответила, не решившись выделить свой интерес к мужчине на фото. — С обоими. Из них двоих, с кем я встречалась?.. — Синьору Саваде, насколько я помню, сейчас двадцать один год, — задумчиво произнесла Ирина, прикусив губу. — Вы встречались года три-четыре назад, с синьором на банкете, в честь того, что старый девятый Дон уходит на покой. Его преемник, внук, Савада Тсунаеши возглавляет теперь всю корпорацию «Вонгола». Больше ничего на моей памяти, вы больше не встречались, хотя… Ирина нахмурила брови. — … нет, я ошиблась. Вы только пару слов перекинулись, и всё. — Ильда растерянно нахмурилась. Она этого отчего-то не помнила. Они говорили…? — Ты не знаешь, о чём? — Как и все, поздравляли с назначением на должность. — Ирина пожала плечами, впившись в неё глазами. «Всё ли хорошо, моя госпожа?» — А на счёт синьорины Хару… она могла быть так же, на том банкете в честь синьора Савады. Но больше вы, на моей памяти, с ней не встречались. И проглотила обеспокоенный взгляд с вопросом. Ильда проигнорировала чужую обеспокоенность, впившись взглядом в чужие волосы. В них должны быть искры, огоньки пламени, поигрывающие с волосами… Порой как же забавно играет наше воображение. Как интересно устроен наш мозг. — Ничего, — покачала Ильда головой на не заданный вопрос. — Со мной всё хорошо, Ирина. Просто задумалась. Так что на счёт наших номеров? — Семьсот тринадцать и четыреста двадцать. На седьмом и четвертом этажах, соответственно. — Ирина показала золотые карточки, похожие на банковские; у них был красивый дизайн с дикими шипами и розами, или это были другие цветы, Ильда не особо в этом разбиралась, лишь в значениях. Ильда взяла ту, что ей протянула Ирина. Золото красиво переливалось под лампами потолка. Кивнув, повернулась вслед за своей слугой, которая невозмутимо подошла к лифту. Мужчина в форме улыбнулся им: — На какой вам этаж, дамы? Ильда посмотрела в сторону, на зеркальную поверхность. — На седьмой, синьор, — и равнодушно встала между мужчиной и своей госпожой, ревностно её закрывая. Мужчина, консьерж, улыбнулся отрепетированной улыбкой и нажал на нужный этаж. Его взгляд был заискивающим, стоило услышать этаж: наверное, это какой-то важный, дорогой номер. Ильде было плевать, лишь бы он не пытался с ней говорить. «Дзынь!» — Седьмой этаж, дамы, — и под его слова дверь лифта отворилась. Интересно, долго репетировал? — Вам помочь найти номер? — Не стоит, сами разберёмся, — вежливо, отзеркалив улыбку, отказалась Ирина. Ильда первая вышла, даже не оглянувшись. Семьсот три… шесть… девять. Значит, смотреть по левую сторону. Семьсот тринадцатый был в середине коридора. Ильда приставила карточку, и дверь загорелась зелёным цветом, бесшумно отворяясь. — Ты можешь идти, Ирина, — бросила женщина, сбрасывая каблуки на ходу. — Ты тоже устала, тебе не стоит охранять меня до самой ночи. Но Ирина вошла следом, лишь мимолётно кивнув. — Конечно, моя госпожа, только позвольте для моего спокойствия проверить комнаты. Ильда вздохнула, но кивнула. — Если тебе так будет спокойнее. — Будет. И исчезла, осматривая коридор, ванну, небольшой бар, спальню и гостиную. Мини-квартира, только практически без дверей. Алкоголь привлекающие блестел в мини-баре. Ирина распустила по номеру своё пламя: ни камер, ни прослушки, ни слежки. В номере никого не было. — Спокойно ночи, синьора. — Спокойно, Ира. И дверь за ней закрылась. Ильда запустила пятерню в волосы, растрепав чёрные пряди. Устало расстегнула пуговицы, стянула джинсы. И устало рухнула на кровать, провалившись во тьму.***
Савада прикрыл глаза, устало откинувшись на спинке стула. «Поздравляю вас с этой тяжёлой и дорогой ношей, синьор, и, если позволите, хочу вам сказать: …….» Тсунаеши улыбнулся. Почти четыре года ожидания.