***
Скудный. Незначительный. Убогий. И в общем — никто. Просто обычный игроман, играющий в эту жизнь по своим правилам и неслушающий никого, особенно на арене. Там ты зверь, но скорее милый, а не дикий. То, как медленно ты бегаешь по большому полю битвы по сравнению даже с маленькими детишками, очень мило. Мило до жути. Я стараюсь сопротивляться рывку, чтобы подойти и обнять тебя. Обнять очень сильно, чтобы кости захрустели и сломались; чтобы было чувство удушения. Очень странно звучит на самом деле; окружающие думают, что я полнейший безумец — это верно, потому что я это не скрываю. Я просто такой, какой я есть. Мне это нравится. А ещë мне нравится, как ты упрямо кричишь в мою сторону и пытаешься как-то подтолкнуть не быть безумным, не рваться в гущу сражения, но я не слушаюсь, смотря на твою хладнокровную реакцию. Ледяным взглядом пронзаешь мою сломанную душу; закатываешь глаза, дабы не подойти и не врезать мне; продолжаешь то, чем занимался. Я лишь широко улыбаюсь в ответ, походя на ребёнка, который получил то, что хотел, но на самом деле я не ребёнок и не до конца получил то, что хотел. То, чего я хочу — это тебя. Такое странное ощущение поглощает меня, отчего я ещë сильнее завожусь и начинаю делать то, что ты не хотел, чтобы я делал. Но мне уже всë равно.***
Последняя игра проходила медленно. Я даже не понял, как оказался прямо перед тобой — перед удивительным тобой. Я смотрел прямо, ты смотрел прямо. Мы смотрели друг на друга выжидающим взглядом, пока наши союзники между собой дрались как ненормальные собаки. Мы даже не моргали, а просто уставились друг на друга, пока ты наконец не выстрелил из своего бластера — я не сопротивлялся. Огоньки мелькали перед глазами, заряды из оружия врезались в моё тело, которое вскоре начинало болеть и медленно опускаться на пол, но я всë ещë улыбался. Улыбался так широко, как только мог, вызывая у тебя лишь раздражение и легкое недоумение. Ты подумал, что я могу схитрить и, прежде чем ты подойдешь, дать ответный огонь, но я лишь лежал на сырой земле и улыбался, глядя в белое небо. Бой не на смерть, но всë же так волнующе. Ты осторожно подошёл ко мне и опустился на колени рядом, но, вместо того, чтобы пожалеть или хотя бы спросить, в чем дело и почему я так реагирую, ты сделал последний удар в мою грудь. Больно? Больно. Даже сейчас отчетливо ощущается это, даже сейчас я испытываю неимоверное удовольствие и счастье, что ты бываешь рядом хоть иногда. Даже если ты всего лишь какой-то скудный подросток-задрот — я рад, что ты вообще существуешь. Я рад, что... — Пап! — Нежданный женский голос эхом отдается в моей комнате, и я мигом поднимаю голову в сторону дверного проёма, где стоят две девчонки. Одна — взрослый подросток, другая — ещë маленький девятилетний ребёнок. — Д-д-да? Не до конца проснувшись, я одариваю их вопросительным взглядом и понимаю, что задумался, а сейчас я в чистой реальности. — Ты обещал нас свозить к дяде Байрону и к тёте Пайпер! — Нетерпеливо напоминает младшая и подпрыгивает на месте, ожидая моего ответа. — И...И к Барли! Я тут же как ошпаренный приподнимаюсь с кровати, мои глаза расширяются. И вправду. Как я мог забыть? Но вместо растерянности, я на удивление девчонок ухмыляюсь. Из-за тебя я вечно о тебе думаю, скудный мальчишка. Ты плохо на меня влияешь...