Серая тень

В окрестностях Белого Дворца было тихо, лишь вдалеке лениво плескалось бездонное тёмное озеро, чьи буйные волны были усмирены маяком. Зе’мэр ступала ещё бесшумнее этого плеска, едва земли касалась, затаив дыхание. Вела себя как воришка или провинившееся дитя, хотя при её статусе подобало вышагивать с гордой осанкой и высоко поднятой головой в окружении свиты прислуги. Зе’мэр не привыкла — и, может, никогда так и не привыкнет в полной мере — к своему статусу. И Зе’мэр было что скрывать. Расставание с едва обертённой возлюбленной было тяжким и невыносимым; не хотелось расцеплять пальцев с её клешнями, не хотелось прерывать тихий диалог о самом сокровенном, не хотелось видеть её поспешно удаляющуюся спину. И тем более не хотелось, чтобы отсутствие одного из Пяти Рыцарей привлекло внимание высшего сословия. Всё внутри Зе’мэр замирало в ужасе от мысли, что о её встрече с дочерью одного из богомольих Лордов станет известно аристократии, этой вечно глядящей на неё со спесивым скепсисом стайке чванливых господ, чьё мнение по какой-то причине было весомее, чем сотни голосов простых жуков. И сердце пропускало удар, когда она представляла, что всё это дойдёт до Короля. Но каждый раз влечение оказывалось сильнее страха — и каждый раз страх возвращался, когда голова вновь должна была отчаянно думать о том, как укрыть порывы сердца. Она не пошла сквозь главные ворота, вместо этого воспользовалась одними из боковых, где не стояло много стражи. Зе’мэр с волнением вспоминала, в каком часу меняется караул, чтобы она смогла проскочить во дворец незамеченной. Кажется, в этот раз она опоздала — придётся сделать вид, будто не произошло ничего из ряда вон. Актрисой Зе’мэр была просто никудышной, но ради своей главной тайны — ради Тиссы — она сделает всё, что сможет. И уж точно не подставит возлюбленную под удар, даже если ей самой придётся понести наказание. Но, на счастье, место стражника у ворот пустовало, и потому, выдыхая с облегчением, Зе’мэр проскользнула внутрь, осторожно запирая за собой тяжёлые двери. — Поздновато для вечернего променада, не находишь? Испуганно обернувшись, Зе’мэр замерла. Прямо на неё указывал кончик тонкой шпаги. У Дрийи взгляд был почти всегда чуть прищурен, строг и холоден. Её движения отточены, речи — лаконичны и колки. Она была тем, чем должен быть настоящий Великий Рыцарь — верным блюстителем законов, защитником короны и безжалостным истребителем врагов Халлоунеста. Словно бы вся из бледной руды отлитая, из-под руки самого искусного кузнеца вышедшая. Худшее, что могло подстерегать Зе’мэр. Та считала, что с Рыцарями она в хороших отношениях. Беззаботный смех Огрима, тёплая улыбка Измы, молчаливое одобрение Хегемола — всё было тому доказательством. Но Дрийя редко когда позволяла себе быть беспечной — позволяла другим увидеть себя уязвимой. Она выстроила образ неприступной, идеальной воительницы и с усердием поддерживала его, казалось, даже во сне. Что могла она понимать о чувствах, что побуждали Зе’мэр возвращаться в Белый Дворец так поздно? — Я смею полагать, что Рыцарям нет надобности в разрешении, чтобы покинуть иль вернуться во дворец, — глуша панические мысли, произнесла она нарочито спокойно. — В разрешении — нет. В объяснении же… — Дрийя чуть качнула шпагой и опустила её, не сводя с Зе’мэр пристального взгляда. — Рыцари отчитываются лишь перед Его Величеством… — Ты правда хочешь отчитаться перед ним?! Зе’мэр вздрогнула, стоило Дрийе повысить голос. Ощутила себя такой крохотной перед ней, хотя на деле была на две головы выше. — Предосудительного нет в прогулках и патрулировании границ, — после секундного замешательства выдохнула она. Но ощущала, что это полный провал. Что Дрийя не спустит ей этого так просто. Что вытащит из неё правду — а если и вовсе уже обо всём знает и лишь мучает Зе’мэр, хочет заставить её каяться в своём проступке? Но та не будет каяться в таких светлых чувствах, не признает, что они, самое ценное и дорогое, что было у неё — грязь и позор. — И правда, нет в прогулках ничего предосудительного, — Дрийя оглядела её с ног до головы, задержав взгляд на полах мантии, с которых Зе’мэр так тщательно счищала грибные споры. — Даже в прогулках по богомольим угодьям. — …То ведомо тебе, — голос Зе’мэр сорвался на шёпот. Какой же глупой, глупой она была, решив, что сможет уберечь этот секрет, когда она, Рыцарь, всегда на виду — у народа, у Короля и у своих товарищей. — Скорее, у меня были примерные догадки. Пока ты не превратила их в уверенную теорию. Глупая, глупая. Так легко подставиться — и всё от волнения. Но ничего. У Зе’мэр был последний шанс если не исправить, то хотя бы не дать истории ход — не дать своей ошибке лечь тяжким грузом ещё и на Тиссу. Отчаянные положения требовали отчаянных мер. — Если весть та пойдёт по языкам, — медленно, через силу выталкивая слова, заговорила Зе’мэр, — если достигнет ушей Его Величества… Всё будет кончено со мной. А потому, — она сжала кулаки и выпрямилась, ответив Дрийе взглядом не менее решительным, — я вынуждена вызвать на дуэль вас. На мгновение на лице воительницы в белом отразилось удивление. А затем она коротко хмыкнула. — Не стоит королевству терять одного из Рыцарей из-за такой ерунды, — произнесла, возвращая шпагу в ножны. Зе’мэр приоткрыла рот, чтобы что-нибудь ответить, но не нашла слов. Чтобы свирепая, непорочная Дрийя спустила ей это так легко? Насколько Зе’мэр может ей доверять? — Достоин уважения тот рыцарь, что с честью оберегает не только чужие, но и свои права, — голос Дрийи стал мягче, размереннее, словно бы она наконец разговаривала с Зе’мэр как с обычным жуком, а не как с товарищем по оружию. — А всякий имеет право на тайну личной жизни, даже Рыцарь. Покуда жизнь остаётся личной, не идя вразрез с волей Его Величества, конечно, — она снова метнула острый взгляд, в котором легко читалось: «Если Король велит вырезать всю деревню богомолов, я ожидаю, что твоя рука не дрогнет». Зе’мэр кивнула. Она понимала этот бесхитростный намёк. Но думала, что, если таковой ужасный день настанет, та, кто дороже ей всего королевского двора, будет далеко от страшной расправы. Зе’мэр лично об этом позаботится. — Ко’саве ву… Из чего известно стало вам? — сбившись на родной язык, спросила она. — Я наблюдала во время дипломатических встреч Его Величества, как тепло с тобой обходилась одна из их дам, — Дрийя снова хмыкнула. — Так удивительно: и среди этого надменного народца нашлись те, кто благосклонен к чужеземцам. Зе’мэр сцепила пальцы в замок. — Как знать мне, что вы останетесь в молчании? — тихо спросила она. Дрийя сложила руки на груди. — Как знать? Да тебе, считай, повезло, что я вызвалась сегодня в караул западного входа, а не Изма или Огрим. Изма бы уморила тебя вопросами, а этот шумный болван… — она поморщилась. — К концу следующего дня об этом знал бы весь дворец. И ведь не со зла. Некоторые просто не понимают, что такое — иметь личную тайну. Интонация, с которой Дрийя произнесла последнюю фразу, была красноречивее любых слов. Зе’мэр выдохнула. Так значит, и идеальному Рыцарю было что скрывать. Знание этого делало их… в какой-то степени похожими. Близкими духом — и душевными терзаниями. Роднило сильнее, чем улыбки и поощрения. — Благодарю, — произнесла она, окончательно расслабляясь. — Не стоит, — лицо Дрийи вновь приобрело её обычное строгое выражение. — А теперь позволь мне вернуться к моим обязанностям. И утром будь в форме, подобающей одному из Пяти Великих.