***
Тьма клубилась и извивалась у ног Зе’мэр. Немногие решились бы взглянуть вниз с помоста, которым начинался спуск в Бездну, но воительница гнала от себя страхи. В конце концов, Тьма — не враг. И не друг. Тьма — это просто Тьма. В ней сочетается и инстинктивная жестокость, и мудрое милосердие. Она мечется на дне Котлована бешеным зверем — и она же растекается лениво и почти незаметно. В ней прячется тот, кто слышит всё в Халлоунесте и дремлет, ожидая, когда все прочие боги покинут это место и он снова сможет стать его полноправным Лордом. Зе’мэр, протянув руку, отпустила нежный цветок, который, трепеща лепестками, плавно начал опускаться во Тьму и вскоре был полностью ей поглощён. Это было её подношение Лорду. Знак не преклонения, но уважения. Тьма всколыхнулась в ответ на дар, а затем вновь улеглась. Похоже, Лорд остался доволен — если у существ вроде него вообще остались какие-либо чувства.***
В грёзах было ярко, ослепительно ярко от сияния великой богини, что подобно солнцу выглядывала из-за туманных облаков. И, легко отталкиваясь от осколков реальности, Зе’мэр воспарила к ней, сжимая в руках последний нежный цветок, который ей удалось унести с собой даже за грань смерти. Она думала вручить его своей любимой, но той уже достался ценный дар, что ныне пышно цвёл на скрытой за шипастыми лозами могиле. Зато ничто не мешало одарить богиню, в чьём царстве два влюблённых сердца вновь воссоединились. Лучезарность величаво повернулась к Зе’мэр, на её фоне блеклой и ничтожной. — Возблагодаряю тебя, милостивый Свет, — поклонилась та. Лучезарность мягко приняла нежный цветок, который, приблизившись к богине, вспыхнул и вобрал в себя её сияние. Отныне Свет и правда будет милостив к Зе’мэр и её избраннице, которые нашли в его владениях последний приют.***
Мимо колб с духовной эссенцией, мимо записей и алхимических выкладок, мимо останков тех, кто пошёл на жертвы ради поиска лекарства от Чумы — Зе’мэр шагала сквозь Святилище Душ прямиком к его сердцу, где засел мучимый неразрешимой проблемой мастер. Аристократы Города Слёз отвернулись от него, когда тот впал в немилость Бледного Короля, но он всё ещё отчаянно пытался докопаться до истины, познать природу силы душ и понять, как излечить болезнь, охватившую Халлоунест — потому что, в отличие от монарха, прекрасно понимал, что нельзя запереть источник заразы под семью замками и считать, что королевство спасено. Нужно изничтожить все рыжие побеги, по-настоящему победить и прогнать Чуму навеки — вот только все его эксперименты оборачивались провалами. Однако Зе’мэр не могла не восхищаться его упорством. — Бесценны ваши стремления, — сказала она, наконец заходя в лабораторию Мастера Душ и заставая его за работой. Когда же тот повернулся к ней, вложила в его руки букет нежных цветов. Мастер, поморгав, невнятно пробормотал слова благодарности и оставил цветы на столе подле табличек с записями. Зе’мэр, вздохнув, покинула Святилище: учёным мужам некогда отвлекаться на сентиментальности.***
Когда представление было окончено, Зе’мэр спустилась на сцену, где всё ещё возвышалась статная фигура главной звезды Мрачной труппы. Маэстро был отрешён, но, стоило Зе’мэр подойти к нему, чуть скосил на неё взгляд пламенных очей, обрамлённых эффектным чёрным гримом. — Ваше великолепие неподражаемо, — чуть склонив голову, она протянула ему букет нежных цветов. По всей сцене уже валялись другие букеты — зрители в большом количестве набросали их в конце шоу. Но Зе’мэр не могла так поступить с нежными цветами. Их нужно было передавать из рук в руки. — Мне бы хватило ваших аплодисментов, — обронил Маэстро Гримм. Но всё же принял букет, и даже сейчас движения его были изящны и полны грации. — И вы их получите вновь, — кивнула Зе’мэр. — От всех ваших поклонников. От всех, кого пленяет ваш танец.***
Дитя Кошмара летало вокруг Зе’мэр, поскрипывая и увлечённо разглядывая букет нежных цветов у неё в руках. — Обделить такую очаровательную кроху — немыслимо, — произнесла она, отделяя один из общей охапки и предлагая Дитя. Тот радостно взвился и, сделав кульбит, сомкнул на стебле острые зубки, вырывая дар из пальцев Зе’мэр. Затем завертелся, затанцевал в воздухе, празднуя и веселясь. Зе’мэр уже отвела взгляд от Мрачного дитя, когда услышала странный звук. Обернулась и успела заметить, как раздулось его брюшко, и в следующее мгновение Дитя чихнуло, роняя цветок и поджигая его пламенем, вырвавшимся из пасти. Затем заволновалось, заскрипело отчаяннее, трепеща крыльями над останками подарка. — Не бойся, кроха, — успокаивающе сказала Зе’мэр, беря ещё один цветок. — Как молвилось, немыслимо оставлять тебя без дара. Второй цветок Мрачное дитя приняло с не меньшим восторгом.***
— Ле’мэр… Маленький сосуд поднял голову, прислушиваясь к словам Серой Плакальщицы. Та замолкла на мгновение, вздохнула и, склонившись, достала из складок длинной мантии ещё один нежный цветок. — Ле’мэр, нет в мире никого, кто, подобно тебе, с распахнутой душой готов был броситься в бой ради чьего-то чужого последнего желания. Ты мал, ле’мэр, но если бы измерялся рост величиной поступков, рога твои пронзили бы своды Белого Дворца. Полый рыцарь чуть склонил голову, словно бы испугался — вдруг от слов таких он тут же вытянется и правда проломит потолок хижины Серой Плакальщицы? Но она всё так же возвышалась над ним, протягивая цветок. — Возьми, ле’мэр. Сие не часть просьбы моей — сие есть дар тебе. За храбрость. И за всё прочее. Рыцарь принял цветок, но глядел на Плакальщицу чуть смущённо. Та улыбнулась: — Не страшись потерять его. Лепестки осыпятся, но останутся с тобой навсегда.