Серая тень

«Если я не вернусь…» Слова эхом крутились в голове, и сердце Зе’мэр трепетало. Не как раньше — от волнения, смущения, первых ростков нежности. Трепетало от решимости и неосознанного ужаса. «Если я не вернусь, найди меня…» Зе’мэр не могла не исполнить её последней просьбы. Пускай для этого придётся пробраться в богомолье гнездо, сочащееся чумой. Если Тисса не вернулась, Зе’мэр вернёт её. Только бы не было слишком поздно. Только бы шипы королевских садов ещё не проросли сквозь хитиновую грудь и не обвили недвижимые клешни. «Если я не вернусь, найди меня. И если я…» Длинный гвоздь одинаково легко срубает и свежие побеги, и головы богомольева молодняка. Зе’мэр словно летит, не касаясь земли, оставляя за собой лишь истекающие кислотно-рыжей кровью трупы. Колючки распарывают полы длинной накидки, хотят схватить развевающиеся волосы и задержать чужеземку, посмевшую вторгнуться на земли гордого и могучего племени. «Чужая, чужая, чужая», — шептали лозы и корни, шипели заражённые воины, вскрикивали поверженные последним хрипом. Всегда была чужой. Но никогда Зе’мэр это не останавливало. Тем более, язык рассекающего воздух гвоздя понятен во всех уголках мира. «Если я не вернусь, найди меня. И если я не буду той, что прежде…» Будь проклят четвёртый из лордов-богомолов. Зачем судьба распорядилась так иронично, зачем его дочь выросла его прекрасным антиподом и пленила сердце Зе’мэр? Зачем так мучить две истосковавшиеся души разлукой — вечной спутницей их союза? Зачем желать той силы, что уродует жука, превращая его в чудовище? Зачем тащить с собой в чуму иных, ни в чём не повинных соплеменников? Зачем тащить с собой в заброшенные сады Тиссу, если никто — ни лорд, ни сама Тисса — не желали этого? Злость? Ревность? Откуда это извращённое стремление запятнать всё, к чему прикасаешься, рыжей порчей? Но Тисса смелее любого богомола. Тиссу не запугает даже её собственный отец. Она ни за что не примет уготованную ей участь, ни за что не прикоснётся к запретному плоду, после которого нет пути назад, не соблазнится силой, отдав взамен независимость и чистый разум… Правда?.. Зе’мэр остановилась, затаив дыхание. Она узнала бы эти глаза из тысячи. Даже теперь. Когда они светились предательской рыжиной. Из горящих глаз Тиссы покатились чёрные слёзы. У всех заражённых слёзы чёрные, словно из них выходит последняя тьма, чтобы лучезарный свет полностью завладел покорённым разумом. — Прости… — проговорила она тихо и хрипло, пытаясь закрыть выдающие чумное заражение глаза клешнями. Зе’мэр, сделав пару шагов, оказалась напротив неё. Осторожно отняла клешни от лица Тиссы и сжала их мягко и нежно. Она нашла её. Как Тисса и просила. «Если я не вернусь, найди меня. И если я не буду той, что прежде… покончи с этим». Зе’мэр не заметила, что на её глаза тоже навернулись слёзы. Осторожно притянула к себе в объятья Тиссу, поникшую и словно бы ставшую ещё тоньше, ещё уязвимее на вид. Плевать на заражение — она любила эту богомолиху. И, как бы не разрывалось от боли сердце, выполнит её последнюю просьбу. Рука в последний момент не дрогнула. Гвоздь прошёл насквозь, пронзив отравленное чумой сердце Тиссы. Та ахнула от неожиданности, глубоко вдохнула и, не отрывая взгляда от Зе’мэр, обмякла на её руках. Глаза потухли, и в последний момент Зе’мэр услышала очень тихое, но самое искреннее: — Спасибо…