Когда миры перестают молчать

У Чонгука поледенели пальцы, сердце остановилось, его ровный стук сменился диким писком в ушах. - Чонгук? Чонгук? - его зовут, а его взгляд прикован к бледному лицу Тэхёна, похожего на каменную статую. Серый мрамор, голубые губы и потрескавшаяся кожа, словно маленький кусочек надломили, и от него побежали сколы. - Чонгук! - Джису налетает на него, заглядывая вперед, - о Вселенная, я зову Господина! - и испаряется. Чонгук отмирает, встряхивая головой, и быстро опускается рядом с Тэхёном, пытаясь не дрожать. Он же демон, он сильное существо, стрессоустойчивое. Почему же руки дрожат, когда он тянется ко лбу Тэхёна, проверяет пульс, прислушиваясь? Спустя, кажется, полминуты раздаётся удар. Через ещё полминуты снова удар. - Что произошло? Говорите, - Намджун оказывается во дворе, оглядывая приросших к земле парней, - Чонгук? Что тут? - Пульс очень редкий и слабый, он очень холодный, я практически не чувствую его энергию, - сиплым голосом, пропитанным ужасающим страхом, Чонгук пытается дать себе надежду, что это можно исправить. - Джису, принеси грелки, подготовь тёплую комнату внизу. Скорее, - Джису тут же испаряется, - так, - Намджун приоткрывает веки Тэхёна, заглядывая в глаза. Один полностью чёрный, второй - белый, но такой блёклый, с вкраплениями черных нитей, - очень плохо. Отнеси его в комнату, - Чонгук кивает, осторожно беря Тэхёна на руки. Не уронить, главное не уронить. Его тело пронизано слабостью, не дающей здраво оценивать свои силы. Но если он взялся отнести, значит отнесёт. - Сюда, - Джису встречает его в прихожей, помогая спуститься по лестнице и отводя к дальней комнате, ближе к отоплению, - клади на кровать, сейчас ещё грелки принесу. Может, ещё одежды? - Принеси что-нибудь из шкафа Чонгука, - Намджун заходит с книгой, оставляя на столе, - раздень его, - Чонгук безоговорочно слушается, осторожно избавляется от одежды, - видишь чёрные скопления? Попробуй достать. - Как? - с шоком поднимая глаза на отца, Чонгук не представляет, как можно из-под кожи достать целый сгусток энергии. Тёмной, даже слишком тёмной, это точно не демоническое: демоны на такое не способны - тьма проступает насквозь, течёт изнутри, словно чернила опрокинули. - Когтями, - Чонгук кивает несколько раз, - подожди! - останавливает его Намджун, - уходите, вас убьёт, - Минги с Ёнджуном испуганно отстраняются. - Что? - Юнги, останься. Остальные идите на улицу. Сейчас же, - Юнги выдыхает, тихо заходя внутрь комнаты, - сейчас будет выделяться энергия. Говори мне, что ты видишь. - Я не умею видеть, - скромно отзывается Мин, - не могу… - Можешь, - непреклонно заявляет Намджун, - давай Чонгук, - Чонгук кивает и осторожно кладет кончики пальцев ровно посередине груди, беря во внимание сгусток, выдыхая и показывая когти, - давай, - Чонгук вонзает когти в кожусозадввя нужную позицию для выброса, и тут же отлетает в ноги к Намджуну и рядом стоящему Мину. - Я вижу дым! - выкрикивает Юнги, - и красные глаза… - Ты как? - Чонгук поднимается, встряхивая рукой, Намджун оглядывает его и осторожно кладёт руку на плечо. - Обожгло, - осматривая руку, Чонгук морщится, стараясь сразу же залечить, - сгусток остался. - Попробуй ещё, - Чонгук кивает, поднося обе руки и надавливая, проникает глубоко, вскрикивая от обжигающей энергии, закрывается сам, не позволяя найти новый дом в нём, - хорошо, молодец. - Кровь… война… меч… солдаты… - говорит Мин всё, что видит, пытаясь уследить за меняющимися картинками. - Продолжай, - Намджун, дождавшись реакции Юнги, взмахивает рукой, и тьма, слушаясь повеления, тут же стекается к нему, он собирает её в сосуд с плотной крышкой и странными рисунками. - Там кричат! - Давно уже, - Намджун закрывает сосуд, плотно поворачивая крышку, - Чонгук, - Чонгук уже не медлит, накрывая следующий сгусток, очень странно расположенный. Обычно, энергия концентрируется рядом с чакрами, как у людей, в определенных точках, точно не в таких. А эта… будто импульсивно и хаотично распределилась по телу. Но это не мешает когтям, они также просто прокалывают кожу, выделяя энергию. - Не знаю, это что-то… что-то страшное… - Мин раскрывает глаза, не смея отвести, начинает часто дышать. Глаза наполняются слезами, - невыносимое… пугающее… от этого надо бежать. - Чонгук, давай, - Чонгук раз за разом прокалывал кожу, изгоняя колоссальную энергию, пытаясь от неё защититься. Его руки жгло, царапало, несколько капель крови падало с его рук, мешаясь с кровью Тэхёна, всё такого же холодного и неподвижного. Он совсем не реагировал на выбросы, никак не подавал признаки жизни. Тьма всё копилась и копилась в сосуде, Юнги перестал её комментировать, просто смотрел. По его щекам текли слёзы, а губы несметно дрожали, не поддаваясь хозяину. Намджун внимательно наблюдал за ним, за тьмой, не давая ей и шанса покинуть комнату или растворится в пространстве. И когда Чонгук окончательно избавился от последнего видимого сгустка, отстранившись, в комнате стало душно, по-адски жарко. - Заходи, Джису, - прервал молчание Намджун, и дверь отошла в сторону. - Ох, сейчас полотенца принесу. И салфетки, - она быстро убежала, оставив грелки. Намджун сам осторожно положил их под одеяло. - Проверь его пульс, - Чонгук послушно протягивает руки, почти не чувствуя и кончиков пальцев. Руки болят, режут и жгут. Ему самому нужно обработать раны, но Чонгук об этом просто не думает. - Участился. Совсем немного, - Чонгук прикладывает руку ко лбу, - холодный. - Попробуем согреть, - Намджун оглядывается на замолчавшего Мина, - тебе нужно отдохнуть, - протягивает руку, но Юнги не сразу его слышит, - Юнги, - вздрагивая, Мин оглядывается, стирает влагу с щёк, в замешательстве хмурится, не понимая, - иди к остальным. - А где они? - На заднем дворе, - Джису возвращается с тазом воды и аптечкой, садясь у Тэхёна. - Чонгук, не вздумай вестись на его кровь: она отравлена. - Да, я понял. - На всякий предупреждаю, - Чонгук кивает, оглядывая свои руки, - сходи умойся и полечи руки. И себя. Джису позаботится о Тэхёне, - Чонгук сразу хочет возразить, но, встречаясь с тяжёлым взглядом отца, замолкает. Не смеет ослушаться. - Но что с ним случилось? - уточняет Джису, осторожно оптирая Тэхёна, смывая кровь. - В нём тьма. Пока это всё, что известно, - Джису кивает, вздыхая, и смачивает полотенце. Чонгук поджимает губы, выходя из комнаты. Снова тьма. Они уже сталкивались с этой нападкой, но Тэхён тогда не был таким бледным и слабым, он приходил в сознание, откликался, если с ним говорили, что-то делали, реагировал. А сейчас совсем никакой, словно… Чонгук боится об этом даже подумать. Нельзя поддаваться панике, нельзя. Сердце Тэхёна ещё бьётся, большую часть тьмы удалось высвободить. Остаётся только надеяться, что он придёт в себя, а его внутренний свет сможет справиться с переизбытком тьмы. Иначе в нём нарушится баланс, а это точно не хорошо… иначе он точно умрёт. *** Руки Чонгука всё ещё холодные, особенно пальцы, сердце стучит истерично тихо, почти и не слышно, чтобы не прерывать образовавшуюся тишину. Никто из домработников не смеет его тронуть, даже Джису в последнее время старается меньше пересекаться с ним. Чонгук просто выпал из жизни. По одному щелчку в следующую же секунду растворился. Его тоска расплывалась по дому, нависая над каждым. Ёнджун не знал, куда себя деть, он отчего-то был слишком восприимчив к этим изменениям. Он постоянно грустил, ходил сонным и через раз отзывался. Полная апатия накатила не только на него, но и на Юнги, погруженного в мысли о том, что он видел. Увидел он многое, но для себя объяснить не мог, что говорить о том, чтобы описать для других. Но Мин понимал: его никто не поймёт, ведь они не видели, не испытали первобытный ужас, о котором ему напоминает сознание время от времени, когда он пытается закрыть веки. Теперь Юнги не мог нормально спать и есть, Чимин всяко пытался подбодрить его, поддержать, поговорить, но Мин молчал. Он вспоминал, как Тэхён рассказывал, что проводники часто молчат, переживая что-то внутри себя, но не делятся, как обычно поступают люди и существа, а сохраняют внутри. Наверное, это то самое пограничное чувство, когда вроде и рассказать стоило, но самому не хочется. Чимин… Пак не знает, что делать. Теперь он чаще разговаривает с Минги, чем со всеми остальными, который, почему-то, ведёт себя странно. Во-первых, на нём никак не сказывается атмосфера в доме, совершенно. Если его спросить, он пожмёт плечами и скажет, что сам в порядке и ничего не ощущает. Чимин считал, что Души зависимы от атмосферы куда больше. Взять того же Ёнджуна, который ни живой, ни мёртвый. Во-вторых, Минги стал каким-то слишком разговорчивым. Его тянуло на разговоры, он внимательно слушал Пака, прям внимательно, Чимин не знает, кто его ещё так слушал, ведь обычно все его слова воспринимают в шутливом ключе. Это злило, но порой излишнее внимание реально смущало. Пак, в целом, старался сохранять присутствие оптимистичного духа, желая не впадать в панику раньше времени. Он решает занять себя работой, которой ему дал Тэхён: вести переговоры с эльфами. Так Чимин узнал, что рядом с его поселением появился щит, неизвестно кем созданный, узнал о нападении и, на самом деле, перепугался, просто представив, что он пришёл в перебитую родную деревню. Кровь в жилах застыла. Просто остановилась. Пак провёл почти всё время после разведки атмосферы и состояния эльфов и переговоров с Файроном с семьёй, даже более-менее нормально говорил с отцом. И понял, что медлить нельзя, нужно скорее обзаводиться союзниками. Но эльфы не слишком жаждали быть союзниками Тэхёну, стороне света. Они хотели остаться нейтральными, не вступать в конфликты, только когда в этом будет острая необходимость. Необходимость наступает неминуемо! Но на какой стороне будут они, неизвестно никому. Кажется, даже им самим. Среди эльфов Чимину удалось обзавестись некоторыми единомышленниками, но это были единицы тех, с кем он хорошо общался. А остальные? Странная ситуация. Минги ходил по дому Кимов словно пришибленный мощным потоком энергии, но при этом так себя не чувствовал. Его волновало что-то другое, ранее не похожее ни на одно проявление чувств. Не похоже ни на что. Как и Тэхён. Минги думал, что это напрямую связано именно с Тэхёном, только не мог понять, каким образом. Почему он до сих пор не избавился от этого чувства? Не выходит. Он пытался контролировать, запрещать, перемещать, перерабатывать. Но всё без толку, он просыпался и засыпал с этим чувством, проводил весь день с ним. Тэхён поручил ему составить план для каждой расы существ, чтобы подстраховаться на получение согласия с их стороны, чтобы они знали, чем рискуют, что этот риск оправдан и что они могут получить или потерять. И пока Минги концентрировался, это чувство только росло, оттого работать долго он не мог. Минги не знает, что с ним, но пытается не пускать тёмную ауру внутрь себя, делая ещё хуже, присматривает за Ёнджуном, чтобы тот совсем не растворился в печали, и ждёт пробуждения Тэхёна, как ничего не ждал. Чонгук выдыхает, сжимая холодную руку Тэхёна в своих, тоже холодных, негнущихся, замёрзших. Кажется, он тоже начинает терять тепло, но ничего не может поделать. Отец говорит не поддаваться тоске и верить в лучшее. И действительно, сейчас вера - всё, что у них есть, потому что Тэхёну никак иначе не помочь. Чонгук связался с Эбигейл и Джином, но они только пожали плечами. Сестры Ан и Соён также не знают, что с этим делать. История повторяется, снова тьма захватывает сердце и не отпускает. Тэхён на грани, но продолжает бороться, иначе бы не жил. А значит в него нужно верить. Просто нужно, вот и всё. На самом деле, то, насколько значительно отличается прошлый случай от этого, пугает Чонгука. В прошлый раз Тэхён валялся с температурой, его выворачивало, рвало, дёргало, он постоянно надрывно стонал и дышал, стараясь справиться. Ему помогало нахождение рядом, но делиться с ним энергией было нельзя: баланс нарушался только сильнее. Да, Тэхён первые пару дней провалялся без сознания, ничего не могло его разбудить, только сердце билось часто и громко. Но он проснулся. А сейчас нет. Сейчас он холодный, бледный, недвигающийся, даже грудь поднимается тяжело, словно не хотя, сердце стук еле слышно. И так тихо лежит, словно его сон ничего и никто не может потревожить. Чонгук переживает, очень сильно переживает. Из-за этого мало спит и ест, проводит всё свободное время рядом с Тэхёном. И гаснет. В нём мало энергии, слишком мало. Джису старается не вмешиваться в тяжёлые думы, но боится, как бы они не потеряли ещё и его. Чонгук же только-только залечил раны после боя, ему тоже нужен отдых. Но он упорно продолжает сидеть рядом с Тэхёном. - Если ты меня слышишь, Тэ, - очень тихо произносит Чонгук, - возвращайся, возвращайся скорее. Все переживают… мы не справляемся. Возвращайся как можно скорее… возвращайся ко мне… - Чонгук засыпает, уложив голову рядом с его рукой. Его сон беспокойный, не дающий вдохнуть, не приносящий расслабления, не унимающий усталости. Но это хоть что-то. Нужно как-то заставить себя следовать режиму и расписанию, но Чонгук сейчас не в силах это контролировать, вряд ли он вообще помнит, какое у него расписание. Его волнует только Тэхён. И то, как долго он ещё будет спать, поглощённый тьмой… *** - Зевс, перестань, - Рина отталкивает от себя морду Экуса, пытаясь убраться во временном стойле. Зевс никого не пускал к себе, кроме Тэхёна, но к этому уже привыкли, ведь теперь сам Экус вёл себя преспокойно и с ним было легко передвигаться. А садиться на "проклятого" Экуса никто не собирался. Рина лишилась Милки, она так и не вернулась с той стычки с дикими Экусами, хотя всегда возвращалась, если приходилось разлучиться. В редких случаях Спириты и Экусы проводили время порознь, ведь так они лишались передвижения. А сейчас стоило всегда быть на скаку. Но за неимением вариантов, Рина передвигалась теперь на повозках, - ну всё, Зевс, хватит! - Руджи спешивается рядом, хмурясь и наблюдая за поведением Зевса, который всё пихает Рину куда-то. - Чего это он? - Руджи подводит Титана, держа за поводья, но не заставляет подойти ближе к Зевсу. Они не особо ладили, так что держать их на расстоянии - хорошее решение. - Да не знаю. Работать не даёт, всё пихается. - А может тянет куда-то? - слишком целенаправлено толкает он Рину, - может, хочет показать? - Зевс неожиданно подпихивет его, издавая ржание, его уши направлены на него, а глаза, ещё более тёмные, чем шерсть, сверкают, - кажется я прав, - Титан рядом громко фыркает, - прав ведь, Зевс? - Зевс ржёт, наклоняя голову и сильнее пихая Рину. - Да куда? Что случилось? - Зевс чуть вскакивает на задние ноги, ударяя о землю, фыркает и мотает головой, поворачиваясь корпусом в сторону степи, пихает уже Руджи, Титан рядом фыркает, подскакивая и клацая зубами, почти легается, благо Руджи держит. - Пойдём, - Руджи отдаёт поводья Рине, отвязывая Зевса, - покажешь нам. И без фокусов, - Руджи забирает верёвки, привязывая к недоуздку, - садись на Титана. - Что? - Рина на него смотрит раскрытыми глазами, - Руджи, ты с ума сошёл. Совсем уже? - изрекает она, косясь на степь. Признаться, её сердце тоже рвётся туда. Но для чего? Она это списывала на простую скуку. - Зевс, как Тэхён. Тэхёна же ты слушаешь. А он бывает ведёт в неизвестность куда настырные, чем его Экус, - Руджи сам сомневается в своём решении. Но полагается на удачу. Зевс стал покорнее после встречи с Тэхёном, редко создавал проблем и вообще практически не поясничал. Должна быть причина всему этому. Руджи, по крайней мере, на это надеется, - давай, - Рина вздыхает и садится на Титана, пошатнувшегося, - держи, - как только Рина забирает верёвку, Руджи вскакивает следом, устраиваясь в седле, - ащ, - Титан слушается команды, а Зевс буквально срывается с места, поднимая пыль и уносясь вперёд. - Сильно тянет, - Рина наматывает верёвку на руку, крепче сжимая, - это плохая идея, Руджи, очень плохая. - Он показывает дорогу, чуть отпусти, - Рина закатывает глаза и ослабляет на большую длину. Зевс, чувствуя свободу, ускоряется, разгорячившись. Титан умолк, вообще ни звука не издавал, только старался догнать. Руджи хмурится, не понимая, ведь обычно, когда в переправах или их гонках вперёд вырывался Зевс, он громко негодовал, разгораясь и пытаясь вернуть лидерство или сравняться. А сейчас чего-то притих. - Как далеко он нас уведёт? - оглядываясь, Рина не видит их временного якоря, оттого волнение поселяется в груди. Они даже никого не предупредили, просто сорвались по неизвестному зову. - Не думаю, что дале… - Руджи дёргается, напрягая ноги, прижимает собой Рину к Титану, крепче обхватывая поводья. Титан слишком высоко поднялся, второй раз вскинулся на дыбы и встал как вкопанный. Зевс дёрнулся, прыгнув, заржал, сверкнул красными глазами и потянул, - что такое? Что не так? - Руджи успокаивающе гладит по напряжённой шее, Титан мотает головой, переступает с ноги на ногу, выворачивается. Не хочет идти дальше. - Это плохая идея, - к ним подходит Зевс, громко дыша и оглядывая Титана, - прости, Зевс, - Рина протягивает руку к его макушке, легко ерошит гриву, - Руджи, надо что-то делать. - Да знаю, - выдыхает Руджи, сглатывая и оглядываясь, - смотри, - и указывает на гору песка, - откуда она тут? - у Рины сжимается что-то в груди, так больно стреляет, что снова вдохнуть становится сложно, - давай проверим, - Рина машинально спешивается, проходя мимо Зевса, следующего за ней, мягко покачивая головой. Находится рядом, под боком, будто… даёт возможность опереться на него. Руджи борется с Титаном, пытаясь его вести следом, но тот сопротивляется, упирается всеми ногами, фыркая и сверкая глазами, - Титан, ну что такое? Хватит упрямиться, - Руджи морщится, оборачиваясь, - Рина, осторожнее. Подожди меня, - и вновь обращается к Титану, - стой на месте, - проговаривает каждое слово, - не смей двигаться, - и отпускает поводья. Титан громко фыркает, мотая головой и шагая назад, но замирает, громко дыша, активно шевеля ушами, - молодец, - и Руджи убегает к Рине, застывшей у горы песка. Сам не понимает, почему Зевс так рвался к нему, а сейчас стоит рядом с Риной, спокойно дышит и оглядывается, - Рина? - Руджи останавливается рядом, раскрывая рот и чувствуя, как его дёргает, клеточки в теле переворачиваются. Он замирает, даже столбенеет, переставая дышать и видя очертание головы Экуса. Рину трясёт, она вообще не понимает, как стоит и как дышит. Она раскрывает губы, но ничего сказать, даже звука вытащить из себя не может. Она узнаёт, узнаёт это очертание. Это Милка. Милка… о Вселенная, нет… она не смогла вырваться, не смогла убежать. А её рядом не было. Она погибала одна, рядом только дикие, враждебные Экусы, выкачавшие энергию. Она даже не растворилась, осталось только тело, никакой энергии. - Рина, - Руджи отмирает, вздрагивая, и обнимает за плечи плачущую Рину, которая, кажется, не понимает, где она, - тихо, тихо, всё хорошо… - они оседают на землю, и Рина вскрикивает, хрипло и болезненно, выдыхает и жмурится. Её руки сгибаются, кисти замирают, тянясь к лицу, но она словно закоченела, вмиг стало так холодно, что ничего не чувствует, - спокойно… Рина, тихо, - Руджи прижимает к себе, прикасаясь виском к затылку. Он понимает, что, если дать Рине сейчас волю для горя, они привлекут большое внимание, навлекут опасность, - нужно идти, Рина, нужно, - Руджи пытается поднять её, притянув к себе за плечи и взяв под локти, - давай, Рина, надо идти, - но Рина не слышит, она пытается протянуть руку к голове Милки, но одёргивает и замирает, закрывает рот и плачет, - Зевс, помоги мне, - поднимает руку, подзывая к себе Зевса, который прежде обнюхивал песок, оставшийся от Милки, - пожалуйста, - но быстро подскочил к ним, - Рина, прошу тебя, надо идти, - Рина ничего связного высказать не может, - давай, - Зевс опускает к ним голову, пытаясь растолкать, - помоги мне, пожалуйста, - Руджи опирается на него, осторожно придерживая Рину, и они поднимают её, - идём. Зови Титана, - Зевс убегает в сторону Экуса, - всё хорошо, всё хорошо, Рина, прошу тебя, послушай меня, - он понимает, что совершенно точно не всё хорошо, это просто слишком ужасно, чтобы описать, но ему надо как-то помочь Рине добраться до якоря, нужно пересечь расстояние, удержаться в седле, ему нужно, чтобы она очнулась, - забирайся, - Титан подскакивает, шатается, переступая, и наклоняется ниже. Рина мотает головой, сжимаясь, не знает, что хочет сказать и хочет ли вообще говорить, но не садится, - давай, ну же, Рина, милая, пожалуйста, - Руджи решает затащить её в седло и первым седлает Титана, поднимая за руку Рину и сажая вперёд себя, - всё, пошли, - они скакали как можно быстрее. Руджи знает, что Рине нужна помощь остальных, что ей нужно нахождение Джира и Инны рядом. Оттого спешит, подгоняя и крепко прижимая к себе, чтобы она не упала. Горе сегодня поселится среди духов, Экусы точно почувствуют неладное и они не смогут сдвинуться с места. Но им стоит уйти. Да только как уходить, если сердце разрывается. Руджи не знает, что они будут делать, но старается быстрее обеспечить им безопасность. А что будет дальше, одной Вселенной известно. *** - Джин, - Эбигейл останавливает Джина, догоняя его, - ты узнал что-нибудь о Тэхёне? - Нет, - Ким кивает в сторону, куда направлялся, приглашая пройтись с ним, - я не понимаю, что с ним. Со слов Чонгука точно недуг определить невозможно, но при этом я и без его слов не представляю, что это. - Ты побывал там? - Эбигейл заходит следом в кабинет Джина, закрывая дверь, и останавливается у стола. Ким тяжело опускается на кресло, устало потирая лоб. Джин сегодня много работал у себя в квартире, а последнее время у него большой завал с клиентами, к нему приходят с различными проблемами и жалобами не только существа, теперь и люди обращаются за помощью, потому что из-за сочетания многих факторов влияние тьмы просочилось и в людской мир, сказываясь на людях. Тяжело их лечить, Эбигейл не понимает, как Ким вообще справляется, это нужно очень хорошо разговаривать и точно определять проблему и дозу. У Эбигейл для такого слишком руки трясутся. - Призрачно, - кивает Джин, - я не знаю, на что это похоже. Прежде такого не встречал, слишком много факторов собрано в одно: замедление пульса, низкая температура, обездвиженность, потеря сознания, связи с миром, блокировка энергии. Но при этом всё равно чего-то не хватает. Ведь обычно при потери связи начинается отлышка, сердце бьётся быстрее, судороги. Энергия, не выбрасываясь, нагревает тело. При обездвиживании обычно реагируют хотя бы зрачки, у него нет. Паралич ли это, без понятия. Не понимаю, ни откуда корни растут, ни куда уходят ветки… - Ким пропускает пряди волос сквозь пальцы и оттягивает их, чуть дёргая, - Хонтук бы понял, в чём дело… он хорошо был знаком с заклятиями… - Эбигейл чувствует горе в голосе, Джин всё не может привыкнуть к мысли, не может принять правду. Ему тяжело даётся потеря учителя и хорошего друга. - Но сёстры Ан, особенно Мунбёль… разве они не спецы в проклятиях? Их магия более тёмного спектра, чем наши. - Они в таком же замешательстве, - мотает головой Ким, - мы без понятия, что с ним, - разводит руки и опускает, даже сбрасывает, хлопая по ногам. Очень устал, кажется, его силы на исходе. Ему нужно поспать и накопить энергию, нужно найти баланс между поглощением и отдачей, чтобы они не потеряли и его. - Я волнуюсь за него… - тихо шепчет Эбигейл, - и за тебя тоже, - замечает она, обходя стол, - давай, Джин, вставай, надо отдохнуть. - А? - Ким промаргивается, поднимая голову. - Идём, - Эбигейл протягивает ему руку, осторожно обхватывая и помогая подняться, поддерживая силой и провожая до комнаты, чтобы помочь уложиться в кровать. Эбигейл немного делится с ним энергией, легко гладя по голове. Ким ожидаемо засыпает тут же, как только закрывает глаза. Эбигейл задерживается в его комнате, отдавая ему энергию, ему сейчас нужнее. А ей нужно ещё поработать. Но какая работа? Ничего в голову кроме Тэхёна не лезет. Может тогда она снова засидится в библиотеке за книгами? Да, наверное она попытается поработать, но если не выйдет, отправится искать решение. Даже если кажется, что эта болезнь не излечима, она в это не верит. Такого не бывает. Они обязательно найдут лекарство. Обязаны. *** - Чонгук? - Намджун раздвигает двери, заходя в комнату, - Чонгук? - Чонгук вздрагивает, поднимая голову и оглядываясь, подбирается для броска. Но видя отца, выдыхает, опуская голову и ероша волосы, потирает лицо, пытаясь проснуться, - когда ты последний раз ел? - хмурится Намджун, подходя ближе к нему и опуская руку на его плечо. - Не помню, - Чонгук выпрямляется, жмурясь и чувствуя, как в животе тянет. - Держи, - Намджун протягивает ему пакет крови, - я знаю, ты привык к крови Тэхёна, но сейчас не стоит пробовать её, - Чонгук с благодарностью принимает пакет, открывая и делая первые глотки. Клыки тут же растут и чешутся, не чувствуя плоти, но горло приятно обжигает, на языке оседает солёность, - пульс замедлился, - Намджун крепче сжимает холодное запястье Тэхёна, пытаясь нащупать итак слабый пульс, он ещё и медленный, - снова замёрз. - Наверное, я надолго уснул, - потирает глаза Чонгук, пытаясь вернуть себе память, но последние дни сливаются в один длинный, серый, одинаковый. Часы тянулись медленно, день еле сменял ночь, оттого Чонгук путался, засыпая только тогда, когда уже не мог сохранять глаза открытыми. Иногда против своей воли или незаметно для себя. - Джису, - позвал Намджун, и Джису тут же оказалась рядом, готовясь к худшему. Она видела, как Намджун спускался в комнаты слуг. Господин Ким никогда не спускался туда без надобности, отчего сразу стало понятно, для чего он отправился туда, - пожалуйста, обнови грелку, - Джису кивает, забирая обе грелки и исчезая, - может, пойдёшь поспишь? - Нет, - мотает головой Чонгук, - не могу спать у себя. Кошмары снятся. - Ты изводишь себя, тебе нужен отдых. Нужно восстановиться после ран, чтобы быть наготове, - строго замечает Намджун, - ты разве сам не понимаешь? - Понимаю, - кивает Чонгук, - я постелю себе здесь и посплю, - Намджун кивает. - Грелки готовы, - Джису появляется, подавая голос, и осторожно подкладывает под одеяло, накрывая, - что-нибудь ещё? - Я ненадолго уеду из дома. Проследи за порядком. - Хорошо, Господин, - Намджун кивает и выходит из комнаты, больше не задерживаясь. Он по горло в работе, его отвлекать сейчас не стоит. Да и лезть не очень хочется. Чонгук знает, что если отцу нужна будет помощь, он скажет, чем ему помочь, не смотря на любые обстоятельства. И Чонгук пойдёт и поможет, - Чонгук? - Принеси мне, пожалуйста, одеяло и подушку, - зевает Чонгук, вздрагивая от прохлады. Странно, окно закрыто, батареи работают, грелки обновлены. Но что-то холодно стало. - Будешь спать здесь? - уточняет Джису, подумывая принести не только одеяло и подушку, но и простыни, чистую одежду и полотенце. А ещё покормить Чонгука, иначе он точно собьёт свой режим. - Да, - устало выдыхает Чонгук, опускаясь рядом с матрасом прямо на полу. Джису молча исчезает, быстро отдавая распоряжения принести необходимые принадлежности, отбирает несколько вещей для Чонгука, забирая его же несессер и относя Чонгуку, с благодарностью принимающему вещи. Он и не подумал, что стоит принять душ и переодеться, умыться хотя бы. Джису переносится на кухню, где собралась компания из молчаливого Ёнджуна, выдыхающего Чимина, хмурого Юнги и ушедшего в себя Минги. - Миссис Ёс, можете, пожалуйста, для Чонгука собрать поздний ужин? - Да, дорогая, конечно, - кивает Аика. - Для Чонгук? - очнулся Ёнджун, - а как Тэхён? Он очнулся? - остальные даже вздрагивают от прервавшейся тишины, - что-нибудь известно? - Нет, ничего, - мотает головой Джису, прикусывая кончик языка, - Тэхён по-прежнему без сознания. Чонгук измотан, его стоит покормить, - решает, что может поделиться, выдыхая и наливая в кружку кипяток для чая. - Он не выкарабкается, - слишком тихо в тишине столовой разносится шепот. Все тут же обращают внимание на Юнги, упирающегося подбородком в руки, стоящие локтями на столе. - Что ты такое говоришь? - недоумевает Пак, - это же Тэхён, он обязательно справится, у него получится справиться. Он ведь всегда на шаг вперёд, что-нибудь придумал. Не просто ведь так он отправился тогда за стену, - с каждым словом голос Чимина становится тише, теряет напор и яркость. Под конец он и сам поникает, - он не может не выкарабкаться. - Я видел, - тихо признаётся Мин, считая, что и дальше скрывать это от всех у него не то, чтобы не получится, но точно принесёт много боли. Да, быть может, сейчас он поступает не правильно, раскрывая тайну, и Юнги себя точно не может оправдывать, ему стыдно, что он настолько слаб, что не может следовать правилам Проводников. Но и мучаться в одиночку с этими кошмарными снами, просто больше невозможно. Он не вынесет. Из-за постоянных видений он не может спокойно спать, постоянно вздрагивает и просыпается, будит Пака, ничего не понимающего и сонного. Они отдалились друг от друга, снова стали друзьями, откатившись чуть ли не на первые этапы их общения. Перестали касаться друг друга, проявлять нежности. Простая забота, присмотр, поддержка. Они либо перескочили все эти бурные порывы молодости, либо до них и не дошли. Мин не разбирался и не заводил об этом разговор, ведь знал: у них у всех есть проблемы куда серьёзнее, чем несостоявшиеся отношения. Отношения ли? Дружба ли? Юнги запутался. Но распутываться сейчас не может. В приоритете не они, а миры. Ведь если миры погибнут, то и от них ничего не останется. Так что сначала спасение из лап «Пожирателя», а уже после любовные дела. Мин готов пожертвовать ими, хотя прежде об этом никогда не думал. - У проводников бывают видения, - осмеливается прервать повисшую обречённость Джису, - но они бывают как истинными, так и ложными. Сны всегда странные, они могут о многом сказать или предупредить, а могут только сильнее запугать. Ты ведь новичок, можешь не правильно что-то толковать. Не стоит, думаю, переживать, - Юнги грузно кивает, проглатывая в себе слова. Не нужно спорить. Джису пытается им всем дать надежду на лучший исход. Наверное, это и будет правильным. Тем более, кто знает, может это просто обычные сны, пропитавшиеся общим отчаянием и его собственным страхом. Наверное, он чересчур перепугался и забеспокоился, вот сознание и выдает страшилки. Как же ему хочется верить в этот обман. - Ты куда? - Ёнджун вздыхает, отрывая глаза от столешницы и переводя их на встающего Минги. - На кухню. - Что? Зачем? Мы же только что поели, - Минги отмахивается, уходя на кухню. Его даже Джису на останавливает, видимо, посчитав, что он сам разберётся. Или просто не захотела останавливать. - Миссис Ёс, простите, что отвлекаю, - произносит Минги, закладывая руки за спину и наклоняясь к Аике, - но у вас есть травы? - Минги понял, что он чувствует, понял, что ест его уже не первый день: беспокойство. Минги переживал за Тэхёна так, как никогда не переживал. Ведь Тэхён для него куда важнее и ближе, чем он самому себе признаётся, он бережно относится к их воспоминаниям и жалеет за то, как порой поступал. Неужели Тэхёну надо было так пострадать, чтобы Минги это понял? Вот же он глупец, как он мог не увидеть самого очевидного? А ещё стратег… какой там стратег, себя понять не может. - Эм… - но самобичевание необходимо отложить, - смотря какие травы тебе нужны. - Простите, я не знаю их названия. Могу на ощупь или по запаху. - Тогда пойдём, я отведу тебя в подсобку, - Минги кивает, следуя за ней и заходя в тёмное помещение, зажигая слабую лампочку. - Я могу ими попользоваться? - Да. Кухня в твоём распоряжении, - Минги хмурится, провожая её. Это было так просто? Так, сосредоточиться. Минги всего раз видел, как это применяли, но готовил столько раз, что и посчитать не может. Название этому нет, никто из Душ не называл его как-то определённо, его состав часто скрывали, последний ингредиент добавлял один из главных лекарей в тайне от других. Но как-то плохо на него повлиял Тэхён - Минги сейчас ему за это благодарен - и Минги тогда смог понять, что это за ингредиент, а после и рассчитать пропорции. Это было что-то вроде иммунного лекарства, настойки, зелья или чего-то подобного, Минги нигде этого больше не встречал. Никогда. Ни у одной расы, занимающейся именно заклинаниями, заговорами, колдовством и прочим, не было подобного. В нём использовалась энергия, травы, точные пропорции, корни и слезы. Плакать Минги не планировал, но иначе-то не получится: это был финальный штрих. Слёзы духов. Не очеловеченных, обычных. Для этого нужно было постоянно ходить в лес духов, а это было под запретом. Оттого никто никогда не разглашал рецептов. Духа он взять неожиданно не сможет, но у него получится подогнать рецепт под себя. Минги выдыхает, доводя до конца отвар и продолжая готовить, оставляя настояться части. Он возится на протяжении трёх часов точно, может больше, точно сказать не может. Но когда всё заканчивает, сильно обжигает руку, продолжая держать её над огнём. Нужны слёзы, наполненные эмоциями. Хорошо бы об этом попросить Ёнджуна, но он не поймёт, начнёт задавать вопросы, а вовлекать его в эту авантюру Минги не хочет. Да и сейчас он чувствует себя наполненным до краёв, никогда прежде он ещё не ощущал настолько разных и странных эмоций. После снимает с плиты и накрывает полотенцем, оборачиваясь. Наверное, стоит закрыть дверь, чтобы никто не помешал, но Минги не боится, если помешают. Демоны его не тронут. Хотели бы, давно это сделали, уверен, от него запах и энергия последние часы распространяется с огромной скоростью, а главное наполненностью. Поэтому Минги сосредотачивается, передавая в руки энергию и наполняет кастрюльку, где всё смешал. Запах стоял одновременно чудный и пугающий. Для каждого он вызывал разные ассоциации и всплески энергий, на каждого по-разному влиял и внушал. Кто-то в него верил, кто-то нет. Минги верит. Только бы получилось. Переливая всё в глубокую чашу, Минги наблюдает, пристально наблюдает. Цвет сменяется с густого чёрного, на синий, следом на голубой, вспыхивает жёлтым и становится прозрачным, на фоне короткого изредка зелёным отдают всплески энерги. Всё готово, медлить нельзя. Минги спускается и находит нужную комнату, бережно держа чашу в руках, пытаясь не дать ей растерять силу и тепло, вместе с ней и гореч. Им запретили заходить в комнату, неизвестно, как поведёт себя тьма в Тэхёне. Но Минги готов рискнуть, образуя возле себя защиту и отодвигая дверь. Он заглядывает, видя напряжённого Чонгука, внимательно следящего за ним. Минги догадывается, почему у него с Чонгуком не идут отношения. Дело не в том, что Минги не стремится заводить любые отношения с демонами, а Чонгук презирает его за происхождение. И не потому, что характеры у них несовместимые, воспитание противоположное, а принципы только обостряют вражду. Всё из-за Тэхёна. Минги уверен, Чонгук всё знает. И понимает это, принимает грозные взгляды, наполненные осуждением и злостью. На Тэхёне встречались их миры, он был мостиком между ними, но Минги не спешил переходить, не звал на свою сторону. Пока между ними стоит Тэхён, они могут сосуществовать рядом. И пусть лучше так всё и остаётся. - Тэхёну это нужно выпить, - сообщает Минги, закрывая дверь и отвечая на немой вопрос. - Что это? - Я не знаю, - честно отвечает Минги, - его готовят в нашем мире, но никто и никогда не говорит о нём. Это тайна. - Ага, - фыркает Чонгук, вставая на ноги, - хочешь отравить его? Добить? - Не на этот раз. - Верить тебе, Минги, всё равно, что точить нож, который позже вонзится в твою спину, - Минги не пугается, что Чонгук над ним нависает, он твёрдо стоит, сжимая чашку на случай, если Чонгук поддастся эмоциям и опрокинет её. - Можешь понюхать, это только травы, - протягивает руки Минги, - миссис Ёс может подтвердить, из чего я это готовил. На кухне всё стоит, я ничего не убирал. - Я знаю, ты хочешь навредить ему. За этим вас посылали. И ты пойдёшь до конца, чтобы выполнить поручение. Это ведь правило, закон. - Тогда почему я оказался вместе с ним за решёткой? - Отвод глаз, Минги. Мне ли тебе объяснять тонкости? - Я пришёл помочь, - твердо произносит Минги, - на моих глазах отвар вернул к жизни того, кто был обречён, - Минги это страшно вспоминать, об этом ему сказали молчать. Но он чётко помнил всё от первой до последней секунды. Хотя предпочёл бы стереть из памяти ту ночь, - я знаю, ты не веришь мне. Тэхён мне тоже не доверяет, хоть и старается никак не проявлять этого. Я не глуп, ты, думаю, знаешь и понимаешь это. Тэхён водит мной, как тому пожелает, не подпускает и не делится своими мыслями, хотя для составления плана это необходимо. Он не пускает меня во многие детали, не даёт ничего узнать из того, что нельзя нарушать. Вы мне оба не доверяете, и мне понятны ваши мотивы, но я правда пришёл помочь. Без уловок, слов и злости, без правил и свидетелей. Если бы я хотел отравить его, сделал бы это раньше. А не проторчал на кухне четыре часа, не разгибаясь над столом, - Чонгук оглядывает его, принюхивается. Минги не ждёт, что ему поверят. Ему нужно, чтобы его пустили к Тэхёну, - поверь один раз. Потому что я верю в предсказание Юнги: он не выкарабкается. Ему снятся сны, я уверен, я слышал, как он кричал, и видел, как ему плохо. Если это не поможет, то точно не ухудшит ситуацию. Он не умрёт от этого. Я жизнью отвечу, если Тэхён не переживёт эту ночь, - Чонгук хмурится, оборачиваясь на постель, - прошу тебя, Чонгук, я хочу искупить вину, - и резко поворачивает на него голову. Это точно Минги? Да Минги сам себя не узнаёт. Слова вырвались изо рта раньше, чем он смог проанализировать их, дать добро на их озвучивание. Они вырвали прямиком из сердца, разрушили все блокаторы, просто пробили себе путь, не встретив сопротивления совсем, - я хочу помочь. - Времени у тебя до утра, - Чонгук отступает с его пути, и Минги быстро садится у кровати, перехватывая чашу. - Можешь помочь мне? Приподними его голову, - Чонгук молча исполняет, и Минги осторожно подносит край чаши к синим губам, подставляет вторую руку под подбородок, осторожно вливая отвар. Чонгук слышит шёпот, еле-еле различает незнакомые слова и чувствует, как Тэхёна начинает трясти. Минги отстраняет чашку, выдыхает. И отскакивает в следующую секунду, отталкивая и Чонгука. Тэхён выгибается в дугу, упираясь затылком и пятками в постель, напрягается за секунду весь, вены проступают, а пальцы заламываются. - Стой! Не трогай! - Минги вытягивает руку, останавливая Чонгука, - подожди, - Тэхёна трясёт, он дёргается из стороны в сторону, у него словно припадок. Глаза распахиваются закатываясь, рот открывается, доносится хрип, - нет! - Минги крепко вцепляется в одежду Чонгука, создавая барьер перед ним и не пуская. У Минги воспоминания накладываются друг на друга, он с ужасом смотрит, как воротит Тэхёна, изворачивает и выворачивает, дёргает и разрывает на части. Кашель и хрип разносится по комнате, пена скапливается у уголков губ, кожа вспыхивает, проступают рисунки, крылья порываются выступить и тут же пропадают. Как и тогда, как и с тем Душой. Минги хочет закрыть глаза, но ни веки, ни руки не подчиняется, он врастает в землю. Тэхён перекатывается с одного бока на другой, вновь выгибается. И застывает. Оба наблюдают за ним, не шевелясь, было очень тихо. А потом Тэхён резко расслабляется, падая на спину. Из приоткрытых губ вылетает что-то серо-чёрное, словно маг провёл рукой, а заклинание шлейфом потянулось за ним. Чонгук тащит Минги назад, заставляя заступить за его плечо, лишних смертей им тут не хватало. А тьма точно убьёт Минги, он не такой гибкий, как Тэхён, даже крошечное внедрение тьмы нарушит его баланс. - Что это? - Заклятие, - отвечает Минги, Чонгук косится на него, - смотри, - тёмный сгусток не растягивается, не растворяется, не проникает в атмосферу. А следом происходит невозможное, Чонгук это по-другому описать не может: без посторонней помощи или вмешательства тьма начинает светлеть, искря и точками перемещаясь из стороны в сторону. Но её словно плотно окутала какая-то невидимая сеть, не дающая ей распасться, растянуться, разделиться. И она всё светлеет, теряет силу, превращается в сгусток светлой, лёгкой энергии, без лишних опасных выбросов в атмосферу, без сосуда, удерживающего его, без заклинаний. Просто в воздухе. А после растворяется. - Что это было? - Я же сказал: не знаю, - с постели доносится хрип, и Чонгук тут же оказывается рядом. - Тэхён? - Тише, говори тише, - просит Минги, оказываясь рядом с головой Тэхёна и трогая лоб. Грудь охотно вздымается, пропуская в тело воздух, - проверь пульс, - Чонгук тут же обхватывает запястье, слыша чёткое биение, чёткий ритм, не пропадающий после нескольких секунд. - Пульс почти в норме. Он ускоряется, сейчас выровняется. - Он горячий, - беспокоится Минги, трогая щёки, накрывая грудь, - нужно обтереть. - Вытащи грелки, - Минги походит к другому краю кровати, куда указывают, и он без понятия, что такое грелки, - под одеялом, - Минги кивает, поднимая одеяло и убирая два странных предмета. Странных и очень горячих, - Джису! - Да, - Минги вздрагивает, когда она появляется рядом. - Принеси воды. И полотенца. - Что случилось? Тэхёну лучше? - слыша приглушённый больной стон, она поднимается на носочки, заглядывая за плечо Минги. - Мы не знаем, - отвечает Минги, - будем смотреть. Но сердце бьётся очень хорошо, - Минги даже на расстоянии его слышит. - Хорошо, - Джису растворяется, а Чонгук оборачивается на Минги. - Уговор до утра, - но Минги не даёт ему ничего сказать, уходя в угол комнаты и скатываясь по стене. Ему нельзя трогать Тэхёна, не по правилам. Хотя может уже на них забить? Ого, "забить", откуда это слово? Кажется, он уже пренебрегает всеми возможными правилами. Чонгук осторожно обмывает Тэхёна, чувствуя, как теплеют руки, как они легко сжимаются, когда он обхватывает его ладонь и прикасается к костяшкам гуками. Тэхён не открыл глаза. Но теперь не похож на мертвеца. Значит, есть шанс? Есть! Точно должен быть! Призрачный шанс надежды. Минги проводит всю ночь в комнате с Тэхёном и Чонгуком, не смыкает глаз за столько часов, пристально наблюдая и слушая, копаясь в себе и пытаясь понять, проанализировать свои поступки, сказать, что он поступил правильно, хоть и нарушил правила. А после с рассветом их уговор истекает, одна проблема отступает от него. Радоваться ещё рано, но теперь у него есть возможность подумать обо всём наедине. А он вообще он? Это точно он? Внутри словно что-то перевернулось. Очень странные ощущения. Они не поддаются объяснению, мозг не может этого объяснить. Надо поспать, хоть чуть-чуть. А потом попытается вновь всё расставить по полочкам. Но почему-то и стеллаж сломался. Делся куда-то. Как и весь порядок. Минги не понимает ничего.