Когда миры перестают молчать

Прошла неделя, и Юнги начинает чувствовать себя полностью расслабленно. Он ходит по коридорам с большей уверенностью, реже путается в поворотах и больше не опаздывает на пары, не провоцируя тем самым опоздания Чимина на собственные лекции. Ведь прежде Пак заботился о времени, следил за расписанием Мина и приводил его к аудиториям, временами задерживаясь. Юнги был ему благодарен, медленно сдаваясь обоянию Чимина, проводя всё больше и больше времени рядом. Особенно после их похода по ТЦ, в котором Хью всё же почти пожалел, что взял этих двоих с собой, потому что итак ребяческий Чимин стал ещё более ребяческим и неугомонным рядом с Юнги, и Джонс чувствовал себя отцом. А когда он заходил в магазины с творческими материалами, повторял и повторял, чтобы они ничего не трогали. Но эту парочку ничего не останавливало, ни просьбы, ни ворчания. Позже они угостили Хью обедом, прося тем самым некое прощение за их влюблённое дурачество. Но Джонс всё понимал, видел. Но всё же временами находиться рядом не может, фыркая и смеясь, постоянно подкалывает, прерывает моменты этой парочки, появляется в самые неподходящие моменты. И как только он узнаёт, когда они воркуют? Юнги уже реально думает, что Хью развивает экстрасенсорные способности наравне с остальными уроками, успевая не только сделать работы своего факультета, получив оценки заранее, но и помогать с практиками. Правда, больше Юнги, чем Чимину. Адель поручил выучить партию «Лунной сонаты» Бетховена для скрипки, чем уже поразил Юнги. Но и тот факт, что придётся практиковаться первое время в одиночку без концертмейстера. А это главное время, как считает Мин, пытаясь вновь просчитать и построить музыку в одиночку. На одном из стульев всегда сидит Чимин, стараясь не мешать и не сильно корчиться от фальши нот скрипки, бьющей так сильно по ушам, что Пак еле-еле сдерживается. Но всему приходит конец. - Так, работяги, - в музыкальный зал врывается Хью с бумажными пакетами и стаканчиками кофе, - перерыв, - Джонс быстро проходит к Чимину, - берём и не тухнем, - Пак усмехается, забирая бумажный стаканчик и ныряя рукой за сэндвичем, - давай-давай, скрипач, перекус, - Юнги кивает, бережно откладывая скрипку в чехол и кладя рядом смычок, и принимает еду, выдыхая и садясь, - ну и чего вы тут делаете? - Хью расслабленно располагается на стул у рояля. - Учим «Лунную сонату», - тянет Чимин, моргая и чуть закатывая глаза. - На скрипке? - удивляется Хью, раскрывая глаза. - Да, - вздыхает Юнги. - Но… ребят, разве это не… - Джонс поднимает крышку рояля, наигрывая первые ноты правой рукой, наигранно прикрывая веки и наслаждаясь мелодией. - Ты знаешь ноты?! - Мина словно током прошибло, заставя его подскочить и буквально подлететь к Джонсу, - правда? - Правда, - ошарашенно кивает Хью, бегая глазами по лицу. - Давай ещё раз, - Мин торопливо отставляет стаканчик и сэндвич, осторожно свёртывая, вытирает руки и быстро берёт в руки скрипку, - давай, - требует, пока Джонс медленно поворачивается к клавишам, касаясь сначала лишь кончиками пальцев, вздыхая лёгкими и руками, вступая и считая про себя. Как только зал заполняет музыка, Мин прикрывает веки, поднося смычок и слушая такую всем знакомую, но особую мелодию, выходящую из-под узловатых пальцев. Хью вливается в мелодию, следует за ней и следит за ритмом, пока не слышит, как вступает скрипка. Необычное звучание приобретает соната, нечто заколдованное прячется в ней, раскрываясь медленно, такт за тактом. Чимин выдыхает, раскрывая рот и слушая, не ожидая, что до этого фальшивые ноты плачущей скрипки могут звучать так волшебно. Всё его естество тянется к хрупкому скрипачу, он ёрзает на стуле, дыша через раз и не отрывая взгляда. - Вау… - тянет Пак, поднимаясь на ноги и хлопая в ладоши, - это было великолепно, - Юнги смушённо улыбается, смотря на Хью с такой благодарностью, что на всегда уверенном лице блестит румянец и улыбка. - Спасибо, я почувствовал эту мелодию, - кивает он несколько раз, не зная, куда деть те чувства, скрывающиеся внутри. Так происходит всегда, когда он только-только разучивает ноты и играет медленно, не в полную эмоциональную и техническую силу, но чувственно и осторожно. Музыка наполняет душу и тело до краёв, эмоции порождают энергию и желание продолжать. Хочется ещё и ещё. И Мин вновь подносит смычок к скрипке, прикрывая веки, так проще всего начать, и проводит по струнам, извлекая чистый, ещё неуверенный звук. Глаза направлены вперёд, плавая по стенам и инструментам, пока не натыкается на снимающего его Пака. Смущается, но не останавливается, быстро потупляя взгляд. Рядом слышится смешок Хью, который вступает с новым тактом, наполняя воздух вокруг прекрасным, восхитительным искусством. Чимин фотографирует, ловя кадры и переводя камеру на красиво падающий свет, забывая обо всём. Хочется, чтобы музыка не прекращалась, а продолжала окутывать тело мягкими объятиями, скрывая от всех проблем, останавливая время вокруг. Чимину хочется танцевать, хочется двигаться. Переполненный эмоциями, он не знает, куда себя деть, впиваясь в телефон и фотографии. Палец практически не поднимается над кнопкой, серия снимков выходит неосознанно. Он не может перестать снимать. - У тебя очень хорошо получается, - замечает Хью, отпивая кофе, - не зря Адель поручил тебе Бетховена, у него отличный вкус на таланты, - поднимая руку в воздух, он обводит Мина, улыбаясь. - Спасибо. Только не льсти мне. - Я действительно так думаю, - Юнги спускается к Паку, прижимая скрипку и смычок к себе, - покажи, - Чимин облизывает верхнюю губу и кивает, опуская телефон ниже и листая фотографии, - из тебя никудышный фотограф, - смеётся Мин, смотря то на слишком тёмные, то слишком светлые фотографии. Были ещё такие размытые или повёрнутые странным боком, - хотя вот эта неплоха, - но были и хорошие снимки, эстетические, вдохновляющие, - как тебе? - Мне нравится эта, - Чимин пролистывает несколько раз, останавливая на одной: свет из верхних окон красиво падает на Юнги, обрамляя, словно англела, затемняя лицо и торс, видна часть рояля и стена с мягким, тёплым оттенком солнечного света. - А это что? - указывает Мин на непонятный знак на стене, похожий на какую-то руну или просто рисунок. - Где? - Ты серьёзно не видишь? - удивляется Юнги, - вот же он, - и приближает, - он нарисован… - поднимает глаза на стену, где всё также красиво растекается свет, - там… - но на стене его нет, - ничего не понимаю, - взгляд метается на экран телефона, на стену и обратно, разум, кажется, внепланово отключается, - не может такого быть. Я же вижу этот знак здесь, почему… - Что у вас там за знак? - Хью никак не выдавал напряжение, но Чимин чувствовал его физически. - Смотри, - перехватывая скрипку и смычок в одну руку, Юнги забирает телефон и подходит к Джонсу, - вот этот знак, - и указывает на руну, - Чимин не видит его, а я вижу. Но его нет на стене, - переводит внимание на стену, хлопая глазами, - что это значит? - Хью сглатывает, поднимая глаза на обернувшегося Мина, - вы же не считаете меня чокнутым? - Конечно нет, - опережает Чимина Хью, - но ты уверен, что видишь этот знак? - Конечно. - Уверен? - смотря прямо в глаза, серьёзно спрашивает Джонс. - Дай посмотрю, - Юнги забирает телефон, моргая и не видя знак на стене. Проходит секунда молчания, напряжённая, прерываемая только дыхание через раз. Чимин пересекается взглядом с Хью, - и правда нет, - тянет Мин, - видимо, я сильно устал, - выдыхает и кладёт телефон на рояль, обхватывая голову рукой. - Может, пойдём в комнату? Ты отдохнёшь, наберёшься сил, поспишь. Ты же сегодня ночью плохо спал, да? - Да, ворочался много, долго уснуть не мог. Всё никак не мог уложить в голове задание. - Предлагаю тогда заканчивать и топать в общагу, - произносит Хью, вставая. - Давайте ещё раз, и пойдём, - с надеждой возражает Юнги. - Ты уверен? - Да, конечно. Нужно запомнить, - Джонс не отказывается, садясь за инструмент, настраиваясь и начиная играть. Чимин расслабляется постепенно, чувствуя, как каждая клеточка тела выдыхает вместе с ним. Это была слишком странная и напряжённая ситуация, слишком на грани. Не повторилось бы. Пак всерьёз задумывается о состоянии Юнги, помечая в голове проследить за его сном и питанием лучше. - Догоняйте, я пойду, - Хью покидает зал первым, прикрывая дверь: не хочется смотреть, как голубки воркуют. Не хватало ещё задохнуться от розовой милоты. Хотя сам признаёт это иногда нужным. Всё же зарождающиеся отношения требует жертв. - О, привет, - Джонс чуть не врезается в незнакомца, отпрянув от него и мотнув головой, - прости, не увидел тебя. - Ты ведь Тэхён? - Минги не здоровается в ответ, выдыхая и ожидая ответа. - Нет, - с настороженностью тянет Хью, - меня зовут Хью, - и протягивает руку, - мы не знакомы. Видимо, ты перепутал меня с кем-то. - Минги, - они пожимают руки, чувствуя странное ощущение на кончиках пальцев и сердца, - ты Хью… - Хью Джонс, факультет художников. - Прости, я действительно тебе перепутал, - улыбается Минги, - но тебя точно не Тэхён зовут? - А что, он тебе задолжал, раз ты так рьянно его ищешь? - Минги не может отделаться от мысли, что манера речи слишком знакома ему, тембр голоса врывается в самое сердце, уносясь прочь с некой незнакомой тоской. Непонятно, к чему такие ощущения, но Минги старается прогнать их. - Да, ему стоит вернуть мне должок, - непонятно зачем, но произносит, следя за реакцией. От студента не пахнет, не веет душой, да в нём ничего существенного нет, отличного от людей. Обычный, спокойный, светлый. Странно. - Если встречу его, обязательно передам, - Минги кивает и, не видя смысла продолжать, уходит дальше к залам практик. Джонс провожает его взглядом из-за плеча, выравнивая дыхание и замедляя его, прислушается к каждому звуку шагов и их вибрации, уходя куда-то далеко в разум. Ему показалось, или его разочаровало его представление? Будто он ждал, что ему ответят согласием. Но Джонс не знает, чем похож на Тэхёна. - Сегодня новолуние, да? - из-за спины появляется Чимин, жующий губу и смотрящий куда-то в одну точку и одновременно не видя перед собой ничего. - Ага, - коротко отзывается Хью, приглушенный своими мыслями о новом знакомом. Минги. Кажется, он новенький, они не пересекались, значит, не с его факультета. Выглядит старше, вроде бы, есть младший брат. К слову, стоит понаблюдать, не понравилось Джонсу, как на него посмотрели. - Можем идти, - довольный, но уставший, Юнги шагает между задумавшимися друзьями, решая не прерывать тишины. Видимо, в головах поселилось что-то очень серьёзное, не дающее покоя. Из университета они выходят в тишине, и только за воротами начинают обсуждать, как им пообедать: приготовить, заказать или сходить в столовую или кафе. Спорят, что лучше, домашняя еда или ресторанная, разводят дискуссию по поводу морских блюд, делясь предпочтениями, и всё же решают заказать. Им ещё нужно готовиться к завтрашнему дню, а если они сейчас пойдут куда-то, вернутся слишком поздно и не смогут хорошо отдохнуть. К тому же, Чимин настоял Юнги на хорошем душе и горячем ужине, чтобы он смог отдохнуть. Мин эту заботу принимается и улыбается в ответ, но всё равно задумывается о чём-то важном. Ему будто нужно было что-то сделать, о чём он благополучно забыл и не может вспомнить, как ни старайся. И это беспокоило его. Может, действительно просто устал, и нужен крепкий сон? А если это нужно было сделать за этот день? Тогда бы он записал в блокнот. Если же там никаких пометок не будет, то это не так важно. Но всё равно, внутри распирает от забытой мысли, хочется восстановить план и выполнить его. Но это отходит на второй план, когда они заходят в комнату. Сейчас время расслабиться и поваляться, после вкусно покушать и сесть готовиться к завтрашним лекциям. И желательно закончить как можно быстрее, чтобы выспаться и больше ничего не забывать.