Абсолютная власть

Энакин сумел увидеться с Падме только через сутки, уже глубоким вечером, переходящим в ночь. В новой должности личного телохранителя канцлера он встретился с директором республиканской разведки Армандом Айсардом. Глава разведки дружелюбно приветствовал молодого джедая — он понимал, что это не просто телохранитель, но еще и близкий друг канцлера. Вместе с Энакином они обсудили варианты возможных угроз в адрес Палпатина. Энакин доложил о подозрениях канцлера в отношении республиканской политической элиты и, возможно, части сенаторов. Айсард заверил, что с его стороны будут предприняты все меры для дальнейшего обеспечения безопасности главы Республики. После этой затянувшейся встречи Энакин наконец покинул штаб-квартиру разведки. Опускающиеся на Корусант сумерки принесли с собой волну ветра со стороны Манарайских гор. Энакин остановился возле своего флаера и посмотрел в сторону, где сейчас буквально в нескольких кварталах от него находилась Падме. Храня свой сюрприз, он так и не предупредил ее, немного, правда, схитрив. Сообщение о его пребывании на фронте девушка получила, и, вероятно, находилась в полной уверенности, что ее благоверный сейчас на другом конце галактики. «Скоро она окажется в моих объятьях», — улыбнулся сам себе Энакин. Теплое дуновение растрепало длинные, до плеч, светлые кудри, которые уже пару дней не знали расчески. Закрыв глаза, юноша наслаждался моментом. Как хорошо, когда нет войны! Когда никто не гибнет, нет криков и шума боя! Корусант довольствуется спокойствием, и не стоит упрекать в этом город. В конце концов, война как раз для воинов — таких, как джедаи. Наконец он влез в кокпит флаера и отправился в путь. Полет был не сложен и не занял много времени, и буквально через пятнадцать минут джедай припарковался на взлетно-посадочной площадке многоквартирного комплекса, в котором находились апартаменты Падме. Он прихватил с собой подарок и букет живых цветов. Энакин дарил Падме всегда только живые цветы, которые затем они вместе высаживали в небольшом садике на обширном балконе. Спускаясь с площадки по лестнице, он встретил Три-Пи-О, который, проследив по камерам наружного наблюдения, заранее вышел встретить визитера.       — О, мастер Энакин, какая встреча! Вы воспользовались персональным доступом, чтобы отключить сигнализацию? — сказал дроид. Энакин перекинул букет на прижатый к груди локоть левой руки, чтобы освободившейся правой потрепать дроида по плечу.       — Три-Пи-О, дружище, я смотрю, ты поправился за то время, пока меня здесь не было. Прямо растолстел, — пошутил он. Дроид недоуменно уставился на хозяина.       — Но это невозможно, мастер Энакин. Я не являюсь биологическим организмом. Я протокольный дроид и… Три-Пи-О любил поболтать, но сейчас выслушивать механический бубнеж джедай не собирался.       — Скажи, Падме сейчас дома? — прервал его Энакин. Дроид повертел головой.       — Хозяйка в опочивальне и велела ее не беспокоить, — ответил он.       — В опочивальне! — восторженно произнес юноша. — Ну, тогда мне прямо туда.       — Мастер, вас проводить?       — Нет, не надо. Займись лучше… в общем, на пару часов чем-нибудь займись.       — Слушаюсь, мастер, — поклонился Три-Пи-О. Падме дома, вот это приятная новость. Сейчас он увидит ее и обнимет, нежно и ласково, как самую великую драгоценность, что только можно себе представить. Сорвет с ее жарких губ поцелуй — поцелуй одновременно и любовника, и мужа. Зароется лицом в ее пышных волосах — пусть она и возмутится тем, что он испортил ей прическу. Сердце юноши было наполнено любовью, и ничто в эту минуту не могло и не смело омрачить его. Он направился к опочивальне. Наверное, Падме готовится ко сну. Одетая в вышитую ночную сорочку, возможно, дочитывает книгу, закладывая страницу. А какое у нее лицо — грустное, быть может? Она ведь тоже вспоминает о нем, тревожится. Ну что же, сейчас покой одинокой юдоли будет нарушен. Энакин улыбнулся и открыл дверь.       — Да, мы согласовали этот вопрос, — Падме не увидела открывающейся двери, продолжая говорить с кем-то по комлинку. — Мон хочет, чтобы я еще раз поговорила с Палпатином, хотя для чего это нужно, мне непонятно… Ты!.. — вдруг увидя его, растерянно проговорила Падме. Она действительно была в ночнушке и, похоже, в самом деле готовилась ко сну. Очевидно, какой-то коллега-сенатор сделал срочный звонок, так что ей пришлось переговорить с ним. Энакин улыбнулся самой доброй улыбкой.       — Это я — здравствуй, любимая! — шагнул он к ей навстречу. Падме торопливо выключила комлинк и поднялась с кровати.       — Эни! — воскликнула она. — Я думала, что ты еще на войне! Юноша положил подарки на стоящий рядом столик и обнял жену. Какое это удовольствие: находиться с ней рядом, обнимать ее стройный стан, целовать прекрасный лик своей избранницы! Падме, все еще удивленная, едва отвечала на его порыв страсти. Прижав ее к себе, Энакин сказал:       — Падме, я каждый день думал о тебе, каждый час, каждый миг. Ты не представляешь, как там тяжело — весь этот ужас и безнадега. Черная пелена застилает глаза, повсюду огненные залпы, взрывы, разрушения и гибель множества существ. И лишь моя вера в тебя, моя любовь к тебе давали мне силы жить. Девушка немного отстранилась, и опустилась на ложе, Энакин присел рядом с ней. Сейчас он был благодарен судьбе за каждую секунду, проведенную рядом с ней.       — Энакин, — произнесла Падме. — Почему ты меня не предупредил?! Я бы приготовилась к встрече… Юноша улыбнулся и нежно провел здоровой ладонью по лицу Падме.       — Приготовилась? Зачем? Я люблю делать сюрпризы, а к ним невозможно быть готовыми, ты и не надейся. Вот это… вот это солнечные цветы с Эселесса — помнишь, мы о них говорили, и даже поспорили? Ты мне еще тогда не верила, что они существуют. А я привез тебе эти цветы. Они живые, посмотри-ка. Механической — увы, — рукой Энакин взял и поднес Падме букет солнечных цветов. Та растерянно приняла их.       — А вот это… — Энакин открыл коробку, — …это диадема из кореллианского лазурита ручной работы. Я тоже в ее изготовлении поучаствовал. Ну так… — юноша ухмыльнулся, — постоял над душой.       — Ох, Энакин — это все так неожиданно. — проговорила Падме. Девушка, между тем, уже пришла в себя.       — Надень же диадему сейчас, я прошу тебя, — счастливо произнес Энакин. Вместо того, чтобы одеть диадему, Падме положила ее обратно в коробку.       — Надо вызвать Три-Пи-О, чтобы он занялся цветами, — сказала она.       — А диадема?       — Энакин, — уже более строго произнесла она. — Сейчас мне что-то нездоровится, немного кружится голова. Ты сам видел — в столь позднее время приходится заниматься дневными делами. Юноша обхватил ее за плечи.       — Так надо что-то предпринять, чтобы дневные дела завершались… днем. Пересмотреть рабочий график, например? — заботливо сказал он.       — Да-да, что-то надо сделать. Обязательно. — Падме вздохнула. Нужно признаться себе — она не любит Энакина, и никогда не любила. Да, она принимала его ухаживания и влечение как должное, но ответить взаимностью на чувства юноши так и не смогла… или не захотела. Любая другая девушка простого происхождения была бы счастлива оказаться на месте Падме, рядом с высоким голубоглазым красавцем, не испорченным развратом; добрым и чутким. Она бы купалась в любви Энакина как в огромном бездонном океане золотого света. Но этой девушки не существовало. Юноша был слеп от любви, и не мог смотреть ни на какую другую. В принципе, Падме была довольна, что Энакин явился с войны живым и невредимым. Все-таки за несколько лет она к нему привыкла. Но в это сложное время, когда она глубоко вовлечена в тайный заговор против законной власти канцлера Палпатина… А-а… Так значит, это канцлер отозвал Энакина на Корусант! Они же приятели, как это можно было забыть. Глаза Падме недобро сверкнули.       — Энакин, я сама разберусь в своих проблемах.       — Но… — попытался возразить юноша.       — Ты был у Палпатина? — спросила она.       — Да, был, — признался он. Падме с издевкой сказала:       — Вот оно что! Ну и как там наш дорогой канцлер? Я видела его два дня назад, и он еще не кашлял. Энакин был удивлен переменой ее настроения. Нет, в последнее время, до того, как он отправился на Внешние рубежи, они с Падме то и дело обсуждали политические темы. Республика с трудом справлялась с вызовами, которые ей бросала судьба. Хотя Конфедерация явно терпела поражение, но сколько времени может пройти до того момента, как замолчат последние пушки?       — Канцлер вполне здоров, если ты об этом. Но может… — сказал он. Падме поджала губы.       — Энакин, мне не нравится, что ты так близок к Палпатину.       — Почему? — удивился юноша.       — Потому что он очень неприятный человек. Эти слова задели Энакина. Как Падме может так говорить о Палпатине? Он ведь многое сделал для развития Республики — сначала на посту сенатора, а затем канцлера. Стяжательство, трусость и лживость совершенно не соответствовали облику Палпатина. Никто и никогда не мог упрекнуть его в этом. Так почему такая несправедливость?       — Падме, уверяю тебя, ты ошибаешься. Он на самом деле хороший, просто у тебя с ним политические разногласия.       — Уф-ф… У меня с ним разногласия! — всплеснула руками Падме. — Энакин, он милитаризует нашу Республику, он получает все больше полномочий, которые передает ему покорный его воле Сенат! Как это можно не замечать? Юноша встал с кровати. Находиться рядом с женой стало как-то… неуютно. Неужели он пролетел половину галактики для того, чтобы выслушивать подобные упреки?       — Идет война, Падме, ты знаешь. Трудное время требует трудных решений.       — Трудных решений?!. Да он решил вообще Республику реорганизовать непонятно во что! Не иначе как в собственное королевство с самим собой в главной роли… Энакин вздохнул. Последние пару лет с Падме произошли сильные перемены. Она и раньше холодно относилась к Палпатину, но теперь даже не скрывала сильную неприязнь. Юношу больно задевал подобный настрой, тем более, Падме прекрасно знала, какую роль играл Палпатин в его судьбе еще с детских лет пребывания в Ордене джедаев.       — В моей жизни есть три главных ориентира, — произнес он, обращаясь к ней. — Это мой путь джедая, это ты, любовь моя, и это канцлер Палпатин. Падме бросила на Энакина быстрый взгляд.       — А должно быть два. Два первых! — с вызовом сказала она. Романтической встречи двух влюбленных не получилось. Энакин печально склонил голову.       — Тебе и впрямь нездоровится. Я лягу в зале, на диване, — ответил он, поцеловал Падме в лоб и вышел. Выждав, сколько нужно, Падме вновь включила комлинк, отправила сигнал. Связь через короткое время установилась, и полный самодовольства мужской голос с той стороны сказал:       — Что там произошло? Падме понизила громкость устройства.       — Приходится решать некоторые вопросы, — ответила она.       — Какие вопросы? Оглянувшись на дверь, словно проверяя, ушел ли Энакин, Падме вкрадчиво произнесла:       — Ничего особенного. Это просто твой бывший ученик…